– А ты можешь?
– После всего вы ещё сомневаетесь в силе моей магии?
– Да нет…
Гвинет осторожно протянула освобождённую от повязки руку. Эдмон накрыл её ладонью, сказал непонятную абракадабру, и девочка увидела целую и неповреждённую конечность.
– Потрясающе! – выпалила она. – А я тоже так смогу?
– Думаю, да, – кивнул Эдмон. – А теперь – идёмте!
По дороге он действительно объяснил ей несколько секретов дома, так что теперь Гвинет могла не опасаться снова очутиться в мастерской дядюшки Свентона. А скоро они оказались около столовой.
– Юная госпожа! – бросилась к Гвинет возникшая из ниоткуда Сесили, – где вы были? Я везде вас искала!
– Я гуляла, – сообщила Гвинет. – И я же пришла. Пойдёмте в столовую, Сесили.
Одобрительный взгляд Эдмона – кажется, надо продолжать разговаривать в столь же вычурном стиле. Ох, надолго ли её хватит с этой семейкой?
Успокаивающе похлопав её по руке, Эдмон подождал, пока Сесили откроет дверь, и шагнул вперёд, увлекая Гвинет за собой.
– Добрый день, дорогие мои, – провозгласил он. – Вы позволите мне и даме присоединиться к вам?
– Эдмон? – вскочила, едва не опрокинув тарелку, тётя Гиацинта. – Нет, ты его сын, да? Как поживает папа? От него так давно не было вестей…
– Гиацинта! Веди себя прилично! – стукнула по столу тётя Гвендолен. Гиацинта послушно замолкла.
– Не стоит так ревностно реагировать на самозванцев, – дядя Мэрик казался статуей. – Гвинет, кто позволил тебе приводить в дом незнакомцев?
Эдмон прошёл к столу, подвинул стул для Гвинет, предложил ей сесть и только затем сказал что-то непонятное, от чего вспыхнул золотистым светом.
– Эдмон, – побледнев, опустилась на стул тётя Гиацинта. – Но как?
– Вот это нужно спросить у милашки Свентона, – хмыкнул Эдмон, переставая светиться. – Мэрик, не сверли меня таким взглядом, я только что доказал – я это я. Подделать ауру не способен никто. Кстати, Свентон, что тебе сделала эта милая девочка? Я понимаю, зачем ты запечатал в часы меня, но чем тебе помешала наша очаровательная племянница?
– Свентон? – вопросил дядя Мэрик, и взгляды всех присутствующих кроме Анны обратились к резко побледневшему дядюшке. Анна же изучала стол, словно он вот-вот должен ответить на все вопросы мира.
– Гвинет, тебе лучше уйти и забрать с собой детей, – внезапно сказал дядя Мэрик. – Не спорь. Еду вам принесут в малую гостиную. Дети, быстро присоединились к Гвинет. Генриетта, Вильям, вас я тоже попрошу покинуть нас. Магические суды – не для детских глаз.
– Но… – попыталась возразить Гвинет.
– Не спорьте, – видимо, дядя подкрепил свои слова магией. Иначе Гвинет не могла объяснить, почему и она, и Генриетта, и Вильям, и Джейсон с Габриэлой и Леоном, тут же встали и ушли в уже знакомую Гвинет гостиную.
– Дядюшка Эдмон, – протянула Генриетта. – А он симпатичный. Спас тебя, да? Умеешь ты находить нужное время и место… кузина! – в последнем слове прозвучала откровенная злость.
– Завидуешь?
– Было бы чему! У нашей дуры ни лица, ни фигуры!
– Как ты точно себя описала!
– Себя? В зеркало посмотрись, если уже речь не понимаешь!
– Зачем? Это ты явно давно не гляделась.
– Тихо! – вспылил Вильям, вставая между девочками. – Вам разве неинтересно, что там происходит?
– Дядя Мэрик наверняка защиту поставил, – презрительно сказала Генриетта. – Ты даже этого понять не можешь, братик?
– Может, он забыл…
Но Генриетта оказалась права. На двери и стенах оказалась поставлена мощная защита – Гвинет видела её как тонкую зеленоватую плёнку. И подслушать или подглядеть что-либо не удалось. Пришлось приступить к обеду, магическим образом возникшему на столиках гостиной.
Прошёл где-то час, когда Гвинет заметила исчезновение плёнки – защиты. Она вскочила, желая сообщить об этом остальным, но в гостиную уже входила тётя Гвендолен.
– Ваш отец и дядя совершил преступление против Семьи, – холодно сказала она. – За это он выслан из дома. Анна, как его супруга и сообщница, понесёт такое же наказание. Джейсон, Габриэла. Опекунство над вами будет передано мне и Мэрику.
– Выслан из дома? – не поверила своим ушам Гвинет. – И это все? Он пытался убить меня и Эд… дядю Эдмона!
– Дура, – сообщила Генриетта мирозданию. Джейсон молчал, кусая губы. Габриэла зарыдала. Тётя Гвендолен вышла из комнаты.
– Почему сразу – «дура»? – обиделась Гвинет. – Я многого не знаю!
– Вот именно, – снизошёл до объяснений Вильям. – Только не «многого», а ничего. Ты ничего не знаешь. Наш дом… он не просто дом. И за его пределами нам жить нельзя. Если дядю не примет дальняя родня, ему придётся жить среди обычных людей. Он потеряет свою магию, а это – часть души и разума.
– В общем, он станет полоумным, – «пояснила» Генриетта.
– Но это… жестоко!
– Ты уж реши, жестоко мы поступаем или «это все»? – съязвила Генриетта.
– Я же не знала… Их надо переубедить…
– Бесполезно, – в комнату вошел Эдмон. – Решения магического суда не подлежат отмене, Гвинет. И он знал это, когда запечатывал меня и многих, очень многих людей, чем-то помешавших ему. Кстати, их нужно освободить. Мы с Мэриком сейчас займёмся этим.
– А что насчёт детей? – спросила Гвинет. – По мне, лучше им жить с родителями. Джейсон?
– Что? – хмуро спросил Джейсон.
– Ты бы предпочёл остаться здесь или уйти с родителями? – Гвинет была почти уверена в ответе. Хотя… сбежала же она из дома к тётушкам…
– Я люблю отца, – дерзко заявил мальчик. – А магии у меня все равно почти нет. Только вот Габриэла… У неё есть способности. Крохотные, но…
– Значит, я найду вашим родителям место у родни, – сказал Эдмон. – И обещаю, я сделаю все, чтобы вы жили с ними, а не с Мэриком и Гвендолен.
– Не получится, – горько сказал Джейсон. – Они отобрали Генриетту, Вильяма и Леона у Жана. Отберут и нас. Мы же – Семья!
– Жан – это?
– Их отец. Муж тёти Греты. После её смерти их троих, – Джейсон мотнул головой в сторону кузенов, – забрали в Семью. И Гвинет тоже у отца отобрали. Семья – превыше всего!
– Не тогда, когда она превращается в чудовище, – ответил Эдмон. – Я что-нибудь придумаю, Джейсон. А вы хотите вернуться к отцу?
Этот вопрос был задан уже Генриетте, Вильяму и даже малышу Леону.
– Нет, – выпалила Генриетта.
– Да, – одновременно выкрикнул Вильям.
– Папа? – глаза Леона наполнились слезами. – Хочу к папе!
– А ты, Гвинет?
– Пока не знаю, – честно ответила она. – Здесь… интересно.
– И опасно.
– Дай мне время… дядюшка.
– Хорошо, – он кивнул и ушёл. Следом за ним разошлись и остальные. Леона забрала няня. А Гвинет ещё долго стояла у окна, глядя на залитый солнцем сад внизу.
– Сесили! – верная горничная уже ждала её у двери. – Я хочу в сад. Как мне туда попасть?
– Я провожу вас.
– Ты свободна. Просто объясни мне, как туда пройти, – Гвинет нуждалась в одиночестве.
Видимо, Сесили поняла это, потому что, быстро протараторив инструкции, немедленно исчезла. Гвинет не успела запомнить её слова, но решила справиться сама. Как там говорил Эдмон?
Осторожно применяя правила, рассказанные юным дядюшкой, – не воспринимался он ею как дядя, видимо из-за своей сохранившейся молодости, – Гвинет стала изучать дом и довольно скоро вышла в комнату с огромными стеклянными дверьми. Они выводили в сад.
Погуляв какое-то время и пригревшись на солнышке, Гвинет села на скамейку и закрыла глаза. Она сидела так довольно долго, пока её не накрыла тень.
Лениво приоткрыв один глаз, девочка опознала Эдмона и подвинулась немного, давая ему возможность сесть. Говорить ей не хотелось. Ему, похоже, тоже.
Шло время. Стояла прозрачная тишина, сотканная из тихих звуков сада. Ветер, перекликивание птиц, гудение шмелей…
Внезапно Эдмон нарушил эту сказочную тишину.
– Я и представить себе не мог, что моё возвращение вызовет столько неприязни. Я не прошу их радоваться, но и на столь откровенную ненависть тоже не рассчитывал! – в голосе его звучало отчаяние.
Но Гвинет не собиралась ему сочувствовать.
– Ты же знал, чем закончится суд! – обрушилась она на него. – Неужели никак нельзя было обойтись без него? Нашли бы какой-то способ наказать Свентона не столь болезненно.
– Такого способа нет, – резко отрубил Эдмон. – И ты не видела, как много людей освободили мы с Мэриком. Их около сотни. Сотня людей оказалась превращена в часовые фигурки лишь потому, что чем-то не угодила Свентону!
– Но все же, этот суд…
– Такова Семья, Гвинет. Здесь выживает сильнейший. Слабые – умирают. А я хочу жить. Это неправильно?
– Правильно, но так жестоко! Какая же вы после этого семья?
– Сильная и уважаемая, – горько хмыкнул Эдмон.
– Но ненастоящая, – с уверенностью сказала Гвинет. – Настоящая – где все друг за друга.
– Свентон, убирая тебя, всего лишь заботился о будущем дочери. Значит, его маленькая семья – настоящая? Ведь она оказалась важнее твоей жизни. Если же верить тебе, то ради семьи можно пойти и на преступление.
– Не думаю, – покачала головой Гвинет. – Семья – те, кого защищаешь, оставаясь ради них человеком, а не убийцей.
Это были не совсем её слова – так говорила Кэтрин. Кэт была любительницей подобных моральных кодексов, не считаясь с их невыполнимостью. Но сейчас почему – то Гвинет поддерживала и понимала сестру. Пусть и не родную, но такую… правильную.
– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил Эдмон.
– Пятнадцать… будет. Через полтора месяца. Это важно?
– Сколько лет ты здесь?
– Второй день, – невольно засмеялась Гвинет. – Тётки ругались, что меня хорошо спрятали, так что забрали меня лишь вчера. Послушай, Эдмон… Говорили, будто живя среди людей, магию теряешь. Как же я смогла вчера ею воспользоваться?
– Поэтому я и спросил тебя о возрасте. Если бы тебя не нашли до того, как тебе исполнится пятнадцать, то твои способности как бы «уснули». И «проспали» бы до тех пор, пока кто-то из твоих потомков не оказался в одном из Домов.
– А снова «усыпить» их не получится? Я не уверена, что хочу здесь оставаться.
– Если ты в день рождения окажешься не у источника, то есть, вне дома, то получится.
– Значит, у меня есть время, – повеселела Гвинет.
– Время для чего?
– Понимаешь… Здесь интересно. Привидения водятся, дома странные… Эдмон, ты не понимаешь. Это же приключение! Маленькое, безопасное приключение!
– Ничего себе – «безопасное»!
– Но дядя Свентон больше не опасен.
– Не стоит недооценивать остальных.
– Эдмон, это называется «паранойя».
– Гвинет, это называется «осторожность».
– Эдмон, вот ты где, – на тропинке появилась тётя Гиацинта. – Я искала тебя. Хотела поговорить.
– К вашим услугам, кузина. Гвинет, я вас покину.
Эдмон встал и подошёл к тёте Гиацинте. Предложил ей руку, и они скрылись из виду за кустами. Гвинет ещё немного посидела на скамейке, но добродушное настроение ушло, и она тоже решила вернуться в дом. Интересно, что задумала тётя Гиацинта… Но подслушивать Гвинет не станет! Ни за что не станет. Хотя бы потому, что маг Эдмон может легко её обнаружить.
Как легко она поверила в магию! Впрочем, после сегодняшнего утра трудно в неё не поверить. Либо она признает существование магии, либо придётся решить: она сошла с ума.
Гвинет вошла в дом и побрела искать свою комнату. Или кого-нибудь, кто подскажет, где её комната. Думать совсем не хотелось.
Вечер прошёл напряжённо. До ужина Гвинет провалялась в своей комнате, глядя в потолок, за едой все молчали, лишь изредка обмениваясь необходимыми репликами – просьбами, а после все разошлись по комнатам. Гвинет хотела пристроиться к Эдмону, поговорить с ним, но он ушёл очень быстро. Пришлось вернуться в комнату.
Стало скучно. Ни телевизора, ни компьютера, ни даже захудалой книжки.
Книжка. Поискать, что ли, библиотеку. Заодно получше познакомиться с домом – Гвинет уже стала в нем ориентироваться, но пока ещё не чувствовала себя уверенно.
Надев джинсы и футболку – платье ей надоело, – Гвинет отправилась на поиски библиотеки.
Поиски увенчались успехом. А ещё, обложившись книгами, за одним из столов сидел Эдмон.
– Эдмон? – окликнула Гвинет.
– Гвинет, – отозвался он, оторвавшись от чтения и принявшись тереть глаза. – Как вы думаете, Свентон мог продавать или дарить часы с пленниками?
– Не думаю. Слишком опасно – вдруг людей чудом освободят?
– Вот и я так думаю. Свентон не настолько глуп. Скорее всего, мы освободили всех, кто пострадал от его рук.
– А кто-то сомневается?
– Гиацинта, – признался Эдмон. – Её муж исчез – говорят, бросил её, – десять лет назад, но, узнав о пленниках часов, она обрела надежду. Похоже, она все ещё любит его и мечтает простить.
– Тётя Гиацинта была замужем? – искренне поразилась Гвинет. – По – моему, она только придаток тёти Гвендолен, а не личность!
– Это обманчивое впечатление. В молодости она была красавица, да и умом не обделена. Не знаю, что сделала с ней Гвендолен и почему Гиацинта так изменилась.
– И чем эти книжки помогут тебе найти мужа тёти Гиацинты?
– Это хроники Дома. Как раз десятилетней давности. Пытаюсь понять, что тогда случилось необычного. Но, похоже, бедолага Дункан просто сбежал, не вынеся гнёта семейки. Хотя он из Семьи, не слишком отличающейся по традициям от нашей, должен бы привыкнуть.
– Ясно, – вздохнула Гвинет. – А тётя Гиацинта правда была красивой?
– Показать её портрет?
– Про фотки слышали?
– Техника не работает там, где бьют магические источники. Здесь нет электричества, освещение работает от магии источника. Так показывать портрет?
Похоже, Эдмон только и мечтал сменить занятие, так что Гвинет кивнула. Да и любопытство никуда не делось. Как же выглядела в молодости невзрачная белобрысая тётка Гиацинта? Такая же серая мышь или все же красотка?
На портрете тётя оказалась яркой блондинкой с сияющими глазами цвета морской волны. Маленькая и хрупкая, но при этом стройная и пропорциональная, она казалась дорогой фарфоровой куколкой, в которую мастер вложил всю душу. Узнать в этой яркой женщине ту, что теперь ходила следом за старшей сестрой и боялась говорить без её разрешения, было практически невозможно.
– С ума сойти, – только и выговорила Гвинет, разглядывая портрет. – А тётя Гвендолен?
Та тоже оказалась очень красивой в молодости женщиной. Но даже тогда на её правильном лице проглядывало выражение вечного недовольства, уже хорошо знакомое Гвинет.
– А какой из этих портретов – мужа тёти Гиацинты? – Гвинет разбирало любопытство. И это при том, что она терпеть не могла разглядывать старые семейные фотографии отца.
– Сейчас посмотрим… Да вот он! – Эдмон показал рукой на изображение привлекательного темноволосого мужчины лет тридцати пяти.
– Симпатичный, – признала Гвинет, разглядывая портрет. – Они, наверное, были красивой парой. Почему же он сбежал? Жаль, портреты не говорят…
Девочка коснулась рукой холста. Ладонь пронзила острая боль.
Гвинет отдёрнула руку.
– Да что же у вас все вещи такие травматичные! – возмутилась девочка, зализывая очередную ранку.
– Травматичные? Странно у тебя проявляется твоя сила, Гвинет, – Эдмон, похоже так и не мог определиться, на «ты» он с Гвинет, или на «вы» то и дело сбиваясь, – но это явно её признаки! Значит, на портрет наложены чары, и сильные. Но кому понадобилось зачаровывать холст и краски?
– Мне-то откуда знать?
– И вы не хотите узнать? – снова вспомнил о вежливом обращении он.
– Снова резать руку???
– Боюсь, что да, – Эдмон достал из кармашка на поясе небольшой ножик – шпагу он на этой раз не взял.
– Эдмон, не глупи!
– Я не желаю, чтобы в моем доме творились непонятные мне вещи, – глаза юноши сверкнули сталью.
– А вот меня это не касается! – Гвинет демонстративно отвернулась и сделала шаг вперёд, надеясь на здравомыслие Эдмона. Но раздавшееся сзади злое шипение заставило её обернуться.
Юноша, уже успевший порезать руку, касался ею портрета, а из холста, шипя, высовывались головы змей.