Креншоу - Эпплгейт Кэтрин

Кэтрин Эпплгейт

Креншоу

Часть первая

Иллюстрации Мориса Сендака

Один

У кота-сёрфера я заметил несколько странностей.

Странность первая: он был котом-сёрфером.

Странность вторая: он был в футболке. С надписью «КОТ – ГЕРОЙ, ПЕС – ОТСТОЙ».

Странность третья: он держал закрытый зонтик, словно боялся промокнуть. А ведь это, если вдуматься, последнее, что должно волновать сёрфера.

Странность четвертая: судя по всему, больше никто на пляже его не видел.

Кот поймал хорошую волну и заскользил по ней. Но стоило ему приблизиться к берегу, как он совершил ошибку – раскрыл зонт.

Резкий порыв ветра унес сёрфера в небо. Еще секунда – и он врезался бы в чайку.

Но даже она, казалось, его не заметила.

Кот парил надо мной, как пушистый воздушный шар. Я посмотрел наверх. А он – вниз. И помахал мне.

На нем был черно-белый плащ, в котором он очень походил на пингвина из одной компьютерной игры. Не хватало только галстука-бабочки и цилиндра. Казалось, он спешил на какой-то праздник.

По-моему, я его уже где-то видел.

– Креншоу, – прошептал я.

Я огляделся. Вокруг кого только не было: и строители песчаных замков, и метатели фрисби, и охотники за крабами. Но никто из них не замечал летающего кота-сёрфера с зонтом.

Я изо всех сил зажмурился и досчитал до десяти. Медленно досчитал.

Казалось, десяти секунд мне хватит на то, чтобы перестать сходить с ума.

Немного кружилась голова. Но такое порой случается, когда я голоден: я ничего не ел с самого завтрака.

Открыв глаза, я облегченно выдохнул. Кот исчез. Надо мной было только бескрайнее и пустое небо.

Хоп. Зонт, словно гигантский дротик, вонзился в песок совсем рядом со мной.

Он был желто-красный, разрисованный улыбающимися мышатами. На ручке цветными карандашами были выведены слова: «ЭТОТ ЗОНТ ПРИНАДЛЕЖИТ КРЕНШОУ».

Я снова закрыл глаза и досчитал до десяти. Я открыл глаза, и зонтик – или зонт, как его ни называй, – исчез. И кот вместе с ним.

Был конец июня, погода стояла солнечная и теплая, но по моей спине пробежал озноб.

Я ощутил то, что чувствуешь за мгновение до прыжка в глубокий бассейн. Будто вот-вот окажешься в другом мире. Последний шаг еще не сделан. Но ты уже знаешь, что возврата нет.

Два

Дело вот в чем: вообще-то, я не любитель заводить воображаемых друзей.

Серьезно. Осенью я пойду в пятый класс. В моем возрасте нет ничего хорошего в том, чтобы прослыть сумасшедшим.

Мне нравятся факты. Всегда нравились. Неоспоримые факты. Вроде «дважды-два-четыре». Или «брюссельская-капуста-на-вкус-как-грязные-носки-после-урока-физкультуры».

Ну ладно, может, насчет капусты – это лишь мое мнение. В любом случае, я никогда не пробовал грязные носки после урока физкультуры, так что могу ошибаться.

Факты важны для ученых, а я хочу стать ученым, когда вырасту. Больше всего я люблю факты о животных. Особенно такие, услышав которые люди говорят: «Не может быть!»

Например, что гепард может бежать со скоростью более ста километров в час.

Или что обезглавленный таракан способен прожить еще две недели.

Или что глаза жабовидной ящерицы стреляют кровью, если ее разозлить.

Я хочу изучать животных. Еще не знаю каких именно. Сейчас мне очень нравятся летучие мыши. Еще мне нравятся гепарды, коты, собаки, змеи, крысы и ламантины. Так что выбор есть.

Я люблю и динозавров, несмотря на то что все они вымерли. Какое-то время мы с моей подругой Марисоль хотели стать палеонтологами и искать ископаемые останки древних животных. Марисоль даже зарывала в свою песочницу куриные кости и устраивала тренировочные раскопки.

Этим летом мы с Марисоль начали подрабатывать выгульщиками собак. Во время прогулок мы иногда делимся друг с другом фактами о животных. Вчера Марисоль рассказала мне, что летучая мышь может съесть за час тысячу двести комаров.

Факты куда лучше выдумок. Выдумку нельзя увидеть. Ее нельзя подержать в руках и измерить.

Ламантина тоже нельзя подержать в руках. Но тем не менее… Сказки – это одна сплошная неправда, если разобраться. А мне не нравится, когда мне лгут.

Мне никогда не нравилось притворяться. Когда я был маленьким, я не наряжался в костюм Бэтмена, не говорил с мягкими игрушками и не боялся монстров, живущих под кроватью.

Родители рассказывают, что я расхаживал по детскому саду и заявлял всем, что я – мэр Земли. Но это продлилось всего несколько дней.

Да, у меня тоже был «период Креншоу». Воображаемые друзья есть у многих детей.

Как-то раз мы с родителями пошли в торговый центр на встречу с пасхальным кроликом. Под ногами у нас была искусственная трава, мы стояли рядом с гигантским искусственным яйцом, лежавшем в гигантской искусственной корзинке. Когда пришла моя очередь фотографироваться с кроликом, я посмотрел на его лапу и резко дернул за нее.

Внутри оказалась мужская рука. С золотым обручальным кольцом и поросшая светлыми волосками.

– Это не кролик, а человек! – закричал я.

Какая-то маленькая девочка заплакала.

Менеджер торгового центра попросил нас уйти. Мне не досталось ни бесплатной корзинки с шоколадными яйцами, ни фотографии с ненастоящим кроликом.

Тогда я впервые в жизни понял, что людям не всегда нравится слышать правду.

Три

После этого случая с пасхальным кроликом родители забеспокоились.

Не считая того случая, когда я был мэром Земли, фантазером я не казался. Родители думали, что, наверное, я слишком взрослый для фантазий. Слишком серьезный.

Папа гадал, не стоит ли ему читать мне больше сказок.

Мама гадала, не запретить ли мне смотреть так много программ о природе, в которых животные поедают друг друга.

Родители спросили совета у бабушки. Им хотелось знать, не веду ли я себя чересчур взросло для моих лет.

Бабушка велела им не переживать.

Сказала, что совершенно неважно, насколько серьезным я кажусь сейчас, в подростковом возрасте это точно пройдет.

Четыре

Через несколько часов после того, как я увидел Креншоу на пляже, он появился вновь.

Но уже без доски для сёрфинга. И без зонтика.

И даже без тела.

И все-таки он приходил. Я это почувствовал.

Было около шести часов вечера. Мы с моей сестрой Робин играли в хлопьебол в гостиной нашего дома. Хлопьебол – отличное занятие на случай, когда ты голоден, а до завтрашнего утра особенно нечего есть. Мы придумали эту игру под бурчание наших животов. «Ох, хотел бы я сейчас кусочек пиццы пепперони», – проворчал мой желудок. На что желудок сестры отозвался: «Да, и, может, кусочек крекера с арахисовым маслом».

Робин любит крекеры.

Играть в хлопьебол очень просто. Нужно немного сладких колечек для завтрака, сгодится даже небольшой кусочек хлеба, нужно только порвать его на кусочки поменьше. Конфетки M&Ms тоже подойдут, если только поблизости нет мамы, которая сразу же скажет: «Никакого сладкого!» Но, скорее всего, конфет M&Ms у вас не окажется, разве что дело будет происходить сразу после Хеллоуина. В моей семье запасы сладостей исчезают ну очень быстро.

Сперва выбираете, куда будете целиться. Вполне подойдет миска или чашка. А вот мусорное ведро не годится, потому что там могут быть бактерии. Иногда я беру детскую бейсболку Робин. Хотя, скорее всего, она тоже очень грязная. Для пятилетней девочки Робин слишком сильно потеет.

Суть игры вот в чем: вы кидаете свой кусочек, пытаясь попасть в цель. Правило таково: пока не попадешь, съесть его нельзя. Расстояние до цели должно быть не слишком маленьким, иначе еда закончится слишком быстро.

Секрет в том, что, пока вы стараетесь попасть в цель, вы забываете о голоде. Но, разумеется, не навсегда.

Я люблю кидать сладкие колечки, а Робин – шоколадные хлопья. Но когда буфет пуст, тут уже не до капризов. Так иногда говорит мама.

Если хлопья заканчиваются, а живот по-прежнему бурчит, всегда можно отвлечься с помощью жвачки. А потом спрятать ее за ухом, на случай, если захочется пожевать ее позже. И пусть она уже потеряет вкус, зубы все равно будут при деле.

Креншоу явился – по крайней мере, показалось, что он явился, – в тот момент, когда мы с сестрой увлеченно бросали папины хлопья из отрубей в кепку Робин. Настала очередь моего броска. Я попал прямо в цель. Когда я подошел за своим кусочком, вместо него я увидел четыре фиолетовые мармеладки.

Я люблю фиолетовые мармеладки.

Я долго смотрел на них.

– И откуда здесь мармелад? – наконец спросил я.

Робин схватила кепку. Я попытался было ее отобрать, но потом передумал. Робин еще маленькая, но с ней уже шутки плохи: она кусается.

– Это волшебство! – воскликнула она. И начала делить мармеладки. – Одну мне, одну тебе, две мне…

– Нет, ну правда, Робин. Перестань дурачиться. Откуда?

Робин сунула за щеку сразу две мармеладки.

– Атштань ат мня, – сказала она, жуя угощение. Видимо, это значило «отстань от меня».

Наша большая собака Арета, метис лабрадора, тут же прибежала посмотреть, в чем дело.

– Для тебя конфет нет, – заявила ей Робин. – Ты – собака, и тебе, юная леди, полагается есть собачью еду.

Но Арету, казалось, конфеты и не интересовали. Она, навострив уши, принюхивалась, глядя на входную дверь, словно к нам вот-вот заявится гость.

– Мам! – крикнул я. – Ты, случайно, не покупала мармелад?

– Само собой, – отозвалась мама с кухни. – Будем есть его вместе с икрой.

– Я же серьезно, – сказал я и взял свои мармеладки.

– Поешь папиных хлопьев, Джексон. Заработаешь себе понос на неделю, – засмеялась мама.

А через секунду появилась на пороге с полотенцем для посуды в руках.

– Дети, вы еще хотите есть? – Она вздохнула. – У меня с обеда осталось немного макарон с сыром. И еще половина яблока, можете поделить ее между собой.

– Я не голоден, – быстро сказал я.

В те давние времена, когда у нас всегда была еда, я вполне мог разныться, не окажись дома чего-нибудь из того, что я люблю. А потом у нас закончилось почти все, и я ощутил, что из-за этого родители чувствуют себя очень скверно.

– У нас есть мармеладки, мам, – сказала Робин.

– А, тогда хорошо. Хорошо, что вам есть чем подкрепиться, – одобрила мама. – Мне завтра в аптеке зарплату дадут, и я зайду после работы в магазин и куплю что-нибудь из продуктов.

Она кивнула, будто помечая в списке выполненный пункт, и вернулась на кухню.

– Ты будешь есть свои мармеладки? – поинтересовалась Робин, накручивая на палец свой желтый хвостик. – Если тебе нужна моя помощь, могу съесть их за тебя.

– Я сам их съем, – ответил я. – Просто… позже.

– Почему? Они же фиолетовые. Твои любимые.

– Сперва мне надо о них подумать.

– У меня сумасшедший братец, – улыбнулась Робин. – Пойду к себе в комнату. Арета хочет, чтобы я ее нарядила.

– Сомневаюсь, – ответил я.

Я взял мармеладку и изучил ее на свету. Выглядела она вполне безобидно.

– Арета ужасно любит шляпы, а еще носки, – сказала Робин и пошла к себе вместе с собакой. – Правда, моя хорошая?

Арета виляла хвостом. Ей были по нраву любые затеи. Но, уходя вслед за Робин, она взглянула через плечо на окно и негромко заскулила.

Я подошел к окну и высунулся в него. Заглянул за диван. Распахнул дверцы стенного шкафа.

Ничего. Никого.

Никаких котов-сёрферов. Никакого Креншоу.

Я никому не рассказывал о том, что видел на пляже. Робин подумала бы, что я над ней подшучиваю. В случае с мамой и папой было два варианта. Они либо всерьез перепугались бы и начали беспокоиться, не схожу ли я с ума, либо умилились бы тому, что я делаю вид, будто общаюсь с невидимым другом.

Я понюхал мармеладки. Пахли они не совсем как виноград – в хорошем смысле. На вид они были совсем как настоящие. И на ощупь тоже. И моя настоящая сестра только что их попробовала.

Первое правило ученых таково: все всегда можно объяснить логически. Надо только отыскать это объяснение.

Может, мармеладки не настоящие, просто я устал или заболел. Возможно, даже начал бредить.

Я проверил свой лоб. К сожалению, признаков жара не обнаружилось.

Может, на пляже у меня случился солнечный удар. Я точно не знал, что такое солнечный удар, но, судя по звучанию, от такого вполне можно увидеть летающих котов и волшебный мармелад.

Может, я просто уснул и вижу долгий, странный, ужасно надоедливый сон.

И все-таки. Мармеладки, лежащие у меня в ладони, казались удивительно настоящими.

Может, я просто сильно проголодался. От голода могут возникать очень странные ощущения. Даже не совсем нормальные.

Первую мармеладку я ел медленно и осторожно. Если есть крохотными кусочками, еды хватит надолго.

Голос в голове произнес: «Никогда не бери конфеты у незнакомцев». Но Робин выжила. И даже если во всем этом замешан незнакомец, то невидимый.

Все всегда можно объяснить логически. Но на тот момент я твердо знал лишь одно: фиолетовые мармеладки куда вкуснее, чем хлопья из отрубей.

Пять

Впервые я встретился с Креншоу около трех лет назад, сразу после окончания первого класса.

Вечер только начинался, мы с папой решили сделать остановку и припарковались чуть поодаль от шоссе. Я валялся на траве рядом с маленьким складным столиком и смотрел, как на небе появляются звезды.

Вдруг я услышал шум. Звук был такой, словно кто-то проехал на скейтборде по гравию. Я приподнялся на локтях. И точно, по стоянке ехал скейтер. Необычный скейтер – я это сразу понял.

Я увидел черно-белого котенка. Большого, выше меня. С зелеными глазами, блестящими, как росистая трава утром. На нем была черно-оранжевая кепка с логотипом бейсбольного клуба «Сан-Франциско Джайентс». Он соскочил со скейта и направился ко мне. Ходил он на задних лапах – совсем как человек.

– Мяу, – сказал он.

– Мяу, – ответил я из вежливости.

Котенок склонился ко мне и принюхался к моим волосам:

– У тебя есть фиолетовые мармеладки?

Я вскочил на ноги. Котенку повезло. В кармане моих джинсов как раз лежали две фиолетовые мармеладки. Они слегка расплющились, но мы все равно съели по одной.

Я сообщил котенку, что меня зовут Джексон.

Он сказал, что это само собой разумеется.

Я спросил, как его зовут.

Он поинтересовался, каким именем я бы хотел его звать.

Вопрос был необычайный. Но я уже смекнул, что передо мной удивительное создание.