– А похож, – одобрил Алешка. – Будто настоящий журавель на одной ноге стоит. И шея длинная. И своим клювом из колодца лягушек вытаскивает.
– И скрипит, – сказала Танька. – Будто курлычет. Потому деревня и прозывается Журавли. Здесь у всех такие колодцы – деревня на горке, вода глубоко, без журавля никак воды не достать.
Бабулька тем временем поставила одно ведро на траву – коза тут же подошла и жадно припала к воде.
– Любит Майка живую воду, – объяснила бабулька, перевязывая платочек на седой голове. – И молоко от ней такое чистое, светлое. Пользительное, вроде аспирина. Хотите спробовать?
Я ничего не успел сказать, как Алешка уже выскочил:
– А то! Я козлиное молоко только раз в жизни пробовал. В далеком детстве.
Соврал, как обычно. Чтобы приятное человеку сказать.
– Сей момент, – поспешила бабуля. Подхватила было ведра, но мы с Танькой успели ее опередить. – Вот спасибо, милки. Такие вы симпатичные. Прямо жених и невеста.
– Это я жених, – сказал Алешка. – А он брат жениха.
Танька рассмеялась, бабулька тоже, прижимая ладошку к сухонькому рту. Она загнала Майку во двор и вынесла кружки и банку с молоком. Да еще и черный хлебушек.
– Аржаной, – похвалилась бабулька. – Сама испекла. Малой, ну-ка бери горбушечку, в ней вся хлебная сила.
Алешка не подкачал насчет хлебной силы. Смолотил две горбушечки и выдул две кружки молока. Отдышался:
– Давненько я аржаного хлебушка с козлиным молочком не пробовал. Лет десять, наверное.
Бабулька посмотрела на него, с сочувствием склонив к плечу голову:
– А то пойдем, малой, я тебе щец налью. Уж больно ты худощавенький. В папку али в мамку?
– В братика, – сказал Алешка.
Я давно уже выбирал время, чтобы дать ему «ползатыльник», но Алешка меня опередил:
– Ну и чего ты расселся? Мы что, молоко пришли обедать? Или журавлей ловить? А танки кто будет из грязи вытаскивать?
– Танки грязи не боятся! – сказала Танька и смахнула с губы молочные усы. – Пошли!
Дед Семен Михеич Федосеев жил на самом краю Журавлей, над заросшим оврагом. Но мы в тот день до него так и не дошли. Едва отдышались от неожиданного угощения, а навстречу нам затарахтел трактор дяди Юры с прицепленной тележкой на разных колесах. Одно колесо вовсю болталось, вот-вот сорвется с оси.
Я замахал дяде Юре, он остановился и наполовину высунулся из кабины.
– Дядь Юр, колесо потеряешь.
– Наплюнуть. У меня этих колес полон двор. – Ему было просто лень заниматься колесом: все ехал бы и ехал – туда – не знаю куда.
– Давайте нам домкрат и ключ, поможем.
– И где я его возьму, этот домкрат? Поди, дома остался. – Дядя Юра поскреб затылок. – Однако ключ есть.
Мы стали кое-как затягивать гайки на колесе. Дядя Юра топтался рядом. Одной гайки не хватило – успела соскочить и потеряться.
– Наплюнуть, – сказал дядя Юра. – У меня этих гаек цельное ведро. Ну что, готово, буду ехать?
И тут Алешка выдал:
– Дядь Юр, тебя наш папа просил зайти.
Дядя Юра облизнулся:
– На шашлык?
– На березовую кашу, – сказал Алешка.
– Почто? – удивился дядя Юра. Но не очень.
– Папа хочет спросить, дядь Юр, – брякнул Алешка, – ты кому школьное отопление продал?
У дяди Юры воротами распахнулся рот, а потом лязгнули зубы:
– Ты что, малой? Какое-такое отопление?
– Это тебе папа объяснит, – Алешка разве что не зевнул с безразличием и повернулся к нему спиной: – Едем дальше.
– Постой, постой! – дядя Юра засуетился. – Это кто же на меня набрехал? Что проспал ту ночь, не отказываюсь. Неведомо, как сон меня сморил. Но чтоб чужое продать, у Юрки не водится. Так и скажи бате. У Юрки крадут, а сам Юрий Иванович – никогда!
– А у вас что украли? – спросил я, сам не зная почему.
– Как же! Бороны железные, целую сцепку, аж шесть штук. И проболки моток.
– Дядь Юр, – засмеялась Танька, – ну кому нужны твои бороны? Ты у нас один тракторист на весь край. Потерял небось, когда с поля ехал.
– Стало быть, кому-то глянулись.
– А батареи кому глянулись? – опять за свое Алешка.
– Откель мне знать? Ты, Леха, прям как наш участковый. Тот тоже все выспрашивал: с кем общался, с кем видался, куда ходил? Да ни с кем я не ходил! Всю ночь на крыльце просидел. Одного только мужика и видал.
– Какого мужика? – это мы с Алешкой в один голос спросили.
– Обыкновенного. В куртке и в штанах.
Ну, это понятно. Зимой все мужики ходят в штанах и в куртке.
Танька в наш разговор не мешалась, только глаза туда-сюда гоняла, а в глазах – явное одобрение.
– Интересное дело, – пробормотал Алешка. – Чего это у вас мужики зимними ночами бродят. В штанах и в куртках.
– А без штанов холодно, – по инерции объяснил дядя Юра. И спохватился добавить: – Он заблудился. Ехал на фуре в Подлипки и дорогу потерял. Стал у меня спрашивать. Хороший мужик. Сигареткой меня угостил. Я хоть и некурящий, а сигаретку взял. Даром же.
– А что потом? – спросил я.
– А ничего. Сел да уехал. А я еще на крылечке посидел, подмерзать стал. Дай, думаю, чужой сигареткой согреюсь.
– Согрелся?
– Не то чтобы очень… Но вроде ничего. На ступёнки присел – и сморило меня. Стало быть, согрелся. – Тут дядя Юра немного опомнился: – А чего вы ко мне пристали, мальцы? А ну кыш по домам!
– Ладно, – согласился Алешка, – можешь к полковнику не ходить. Только скажи, как этот добрый мужик выглядел?
– В куртке…
– И в штанах. Не повторяйся. Ты лицо его разглядел?
– А то! Еще как! Только темно было – не очень видать. Да еще у него воротник поднятый был и шарфом укутанный. Вот шарф хорошо разглядел. Такой из себя шерстяной, почти до носа.
Мы с Алешкой вздохнули. Дядя Юра хлопнул дверцей и уехал. Алешка едва успел забросить гаечный ключ в тележку. Танька усмехнулась:
– Ну, великие сыщики, много узнали?
– Сколько надо! – огрызнулся Алешка.
– А мне понравилось. – Не поймешь, правду сказала или в шутку.
Тут мы спохватились, что «день клонился к закату» и «солнышко уже присело».
– Попадет? – спросил меня Алешка.
– По полной программе.
– Хотите, я с вами пойду? – предложила Танька. – Скажу вашей маме, что я вас дровами задержала.
– Не надо этих жертв. – Но я заметил, что Алешке это предложение пришлось по вкусу. И он взял его на заметку – пригодится!
Мы сели на велосипеды и помчались по домам.
– А танк я вам найду! – крикнул Алешка вслед Таньке. – И печку школьную тоже! Гуд бай, май лав, гуд бай!
– Лех, – спросил я, когда мы немного отъехали, – зачем ты так круто с Юрой? Ведь ясно, что он ничего не крал.
– Я знаю, Дим. Я нарочно его встряхнул. Чтобы вспомнил. И чтобы о себе подумал. А то он весь вареный и задумчивый.
Кто знает, может, он и прав. Доктор ведь тоже больному иногда больно делает, чтобы его вылечить.
Глава III
«Кто стрелял?»
Когда мы слезли с велосипедов возле нашей калитки, солнце уже спряталось за дальними елями, а нас уже дожидались наши неугомонные строители. Во главе с главным полковником.
– Здравствуйте, – вежливо сказала мама, будто не узнав нас. – Вы к кому?
– Наверное, к Димке, – сказал папа. – Или к Алешке.
– А их еще нет, – сказал дядя Боря, трогая на поясе свой широкий армейский ремень. – Шляются где-то. Два наряда вне очереди! Более-менее.
Но нас такими штучками не возьмешь. Мы переглянулись, пожали плечами и взялись за велосипеды.
– Ладно, – сказал Алешка, – мы завтра зайдем. Рано утром. С восхода до заката.
– Передавайте им привет, – сказал я.
– Я им сейчас такой привет передам, – сказала мама, – мало не покажется! И с восхода, и с заката. Весь день где-то пробегали, а мы тут крутимся как белки в колесе. Идите ужинать!
– Руки мыть? – безнадежно спросил Алешка, протягивая ладони.
– Еще как! – ахнула мама. – А перед сном и ноги тоже.
– Ноги тут при чем? – буркнул Алешка. – Мы ногами не ужинаем.
В новом доме еще не было электричества – белки в колесе не провели, – но было очень уютно. У нашей мамы очень много всяких талантов. Она лучше всех ходит по магазинам, ставит градусники, проверяет дневники, готовит так, что пальчики до локтей оближешь. Но ее самый главный талант – обустройство жилищных условий. Когда мы всей семьей путешествовали по дремучим берегам Белого моря, мама так обустроила нашу драную палатку, что по утрам даже не хотелось из нее вылезать. Мало того что на окошке с комариной сеткой у нас висела занавесочка с двумя солнечными ромашками, так еще на березовом чурбачке всегда стояли свеча с коробком спичек и пластиковая бутылка с черничным морсом. Проснешься ночью и страдаешь: выходить или не выходить по надобности, а потом глотнешь чернички – и так славно до утра спится.
Вот и в новом доме тоже. Чистенько, занавесочки, на большом столе ровно, домовито так светит керосиновая лампа; в углу, на маленьком столике, помигивают и помаргивают оплывающие свечи – там папа и дядя Боря играют в шахматы. Небось весь день вот так они и крутились, как три белки в одном колесе.
Алешка подошел к ним, посмотрел на доску и деловито посоветовал дяде Боре:
– Лошадью ходи.
– Иди отсюда, – вежливо и с надеждой отозвался дядя Боря.
Но надежды его не сбылись. Алешка у нас хуже липучего комарика:
– Дядь Борь, ты ведь танкист?
– Более-менее, – задумчиво, не отрывая глаз от доски, почесывая затылок белым конем, отозвался наш более-менее дядя Боря.
– Дядь Борь, а танк может в болоте утонуть?
– Смотря какое болото и какой танк. – Дядя Боря не отрывался от доски.
– Танк железный, – пояснил Алешка. – Болото ржавое. – И подсказал: – Лошадью ходи.
– Лошадей больше нет, – вздохнул дядя Боря. – Твой батя их всех сожрал.
– А вытащить танк из болота можно? – не отставал Алешка.
– Смотря чем… Более-менее…
– Тебе мат! – сказал папа.
Дядя Боря тяжело вздохнул и показал белым конем на Алешку:
– Я так не играю. Уберите его от меня со всеми вопросами.
– Это только начало, – пообещал папа. – Он что-то задумал.
– Правда, что ли?
– Ну! Угонит из твоей части танк вместе с экипажем, заведет его в болото, а ты будешь его вытаскивать. Более-менее.
– Ага! Прямо сейчас.
– Садитесь, – позвала нас мама.
На другом конце стола она месила тесто для завтрашних пирогов. Когда наша мама что-нибудь готовит, она всегда такая задумчивая, что с ней очень интересно разговаривать. Особенно когда Алешка безостановочно рассказывает о наших дневных приключениях.
Мама месила тесто, сдувая со лба волнистую прядь, и терпеливо, но лаконично отвечала.
– Мам, – Алешка говорил быстрее, чем жевал, – эта Танька – она грязи не боится.
– Это радует, – отозвалась мама и изо всех сил шлепнула комок теста об стол. Лампа подпрыгнула и замигала, Алешка уронил ложку на пол.
– Она, мам, так красиво в лужу шлепнулась! Как лягушка в пруд.
– Бедная девочка.
– Она и воды, мам, не боится. Здорово плавает. И дрова для школы таскает.
Ну и дальше все пошло у него телеграфным текстом: школа имени Чижика, украденное отопление, колесо у тележки, аржаной хлебушек, журавль у колодца, Майка у ведра, Мэри Поппинс в очках и в шляпе…
У мамы еще один талант есть – терпение. Она опять сдунула со лба прядку и сказала миролюбиво:
– Все! Идите спать. Я почти все поняла. Только вот зачем печке колеса, зачем Мэри Поппинс украла у дяди Юры очки, шляпу и дрова во время зимней спячки и что делал чижик у колодца?
– Танк воровал, – подсказал дядя Боря. И снова стал расставлять шахматы. – Они с Лешкой сговорились.
– Лошадью ходи, – проворчал Алешка. – А то опять проиграешь более-менее.
– А ты иди ноги мыть! – злорадно отомстил ему дядя Боря.
– Лешки тоже грязи не боятся, да, мам?
Вместо ответа мама бросила ему полотенце для ног. Лешка вздохнул с упреком, накинул полотенце на голову и побрел к нашему фургону. Вскоре оттуда донесся и прервался его пронзительный вой. Дядя Боря в испуге вскинул голову:
– Это у вас часто бывает?
– Если бы, – вздохнула мама. – От силы раз в неделю. – И пояснила: – Алешка одну ногу в тазик с водой опустил. – Вой повторился. – Это вторая нога окунулась.
– А вот и третья, – сказал папа.
– Четвертая, – подсчитал дядя Боря. – Он у вас более-менее сороконожка, что ли?
– Дим, – сказала мама, – иди разберись. Может, он там заплыв в тазике устроил?
– А чего так орать-то? – спросил дядя Боря.
– Будешь ноги мыть – узнаешь. Вода-то ледяная, колодезная.
– Истязаете ребенка. Но я-то орать не буду.
– Более-менее, – усмехнулся папа.
Истязают ребенка, как же… Я более-менее вежливо попрощался, пожелал всем доброй ночи и пошел разбираться.
Как я и предполагал, Алешка сидел на крылечке, босиком, с полотенцем на шее, а тазик с ледяной водой стоял поодаль, под березой. Лешка самозабвенно орал, время от времени сам к себе прислушиваясь, ловил далекое лесное эхо.
– Хватит выступать, – сказал я. – Уже поверили. Все твои ноги пересчитали.
Алешка с облегчением обулся:
– Теперь ты, Дим.
– Да не буду я ноги мыть!
– А тебя и не просят. Ты только поори.
Я не стал орать. Предусмотрительно намочил полотенце, повесил его на березку и выплеснул чистую воду из тазика.
И тут как раз пришла мама. И в первую очередь пощупала полотенце.
– Молодцы! – сказала она. – Самим же приятно лечь в постель с чистыми ногами.
– Кто сказал? – удивился я.
– Крышкин, – ответил Алешка.
– Это я сказала. – Мама протянула мне листочек из блокнота и деньги. – Завтра утром пойдешь в магазин и сделаешь закупки по списку. Мне уже надоело таскать сумки с продуктами и вертеться как белка в колесе. Это понятно?
– Более-менее, – сказал Алешка.
Мы заперли дверь, погасили свет и плюхнулись на свои матрасы.
– Как приятно, – сказал Алешка, – лечь в постель с чистыми ногами.
Было еще довольно светло. В окно гляделась луна, уложила на пол светлые тени. Где-то под потолком робко зудел ранний комарик. В Алешкиной тумбочке что-то скреблось и шуршало.
– Мышка? – спросил я.
– Майские жуки в коробочке.
– Тебе это надо?
– Пригодятся, – Алешка поворочался, устраиваясь поудобнее. Сказал мечтательно: – Эх, Дим, какое у нас впереди лето!
– Ага, – я уже задремывал. – Рыбалка, грибалка, купалка…
Вдруг Алешка подскочил так, будто его укусил майский жук:
– Два наряда вне очереди! Купалка на рыбалке! Мы с тобой, во-первых, найдем этого жулика, который отопление у школы украл, а во-вторых, найдем танк и вытащим его из болота. Это понятно?
– А зачем? – я уже с трудом одолевал хороший дачный сон.
– Мама на нем будет в магазин ездить. А то ей уже надоело сумки таскать. Как палке в колесе.
– Белке, – с трудом поправил я.
– Ни разу не видел белку в колесе. А палок сколько хочешь.
Пришлось объяснить, спотыкаясь на каждом слове. Белка в клетке… Ей надо бегать, чтобы выжить… Приделали колесо… Она в нем скачет…
– Вот кто это придумал, – сказал Алешка, – его бы самого в колесо посадить. А белке нужно по деревьям бегать. Нужно ей это колесо, как маме танк!
– Ты же сам сказал.
– А ты и поверил. Доверчивый ты наш. – Алешка сел, обхватил руками коленки. На его лицо падал лунный свет, и оно почему-то показалось мне гораздо взрослее, чем на самом деле. – Дим, у тебя совесть есть?
– Даже две, – буркнул я, засыпая. – Одна для дома, другая для школы.
– Хорошо устроился.
Что-то мне в его голосе не очень понравилось. Даже сон куда-то отступил. А я так люблю засыпать в первую ночь на даче! Сквозь мягкий сон наваливаются всякие хорошие мечты предстоящего лета – солнечного, веселого, интересного. Тут тебе и рыбалка, и грибалка, и купалка… И танк, и школьная печка, и бедолага Юра…