Не переносят домовые табачного дыма. А сосед Сергей Михалыч, что этажом ниже, и вправду день и ночь сигарету за сигаретой выкуривал, дымил хуже трактора. Бывало, такой дым из его квартиры шёл, что даже пожарных как-то раз вызвали – думали, дом горит. Сколько раз его соседи просили в доме не курить – а всё без толку.
– Из-за изверга этого в ваш подъезд хоть не заходи, – пожаловался домовой и за новым кусочком сахара потянулся. – Вентиляцией идти опасно, табаком несёт, а по коридорам нельзя – заметят. Вот и живёте без присмотра, без надзора. Я уж его от табака отвадить пробовал. Вроде верное средство – ослиный помёт в сигареты натолкать. В самом Ташкенте пришлось заказывать, ковром-самолётом привезли. Так что ты думаешь – выкурил и не поморщился!
Задумался Митя. Крепко задумался. Табачный запах он тоже не любил и книжку читал о вреде курения, с картинками.
Только домовой себе третью чашку чая налил, вдруг Митя как закричит:
– Эврика! – это он про Архимеда начитался. Архимед всегда так говорил, когда великое открытие делал: «эврика» – нашёл, по-нашему.
Выложил Митя свою идею домовому, и стали они ждать, когда сосед из дома уйдёт. Вскоре обед у соседа кончился, дверь хлопнула. Подсадил Митя домового до вентиляции и лапу на прощание пожал.
На другой день бросил сосед Сергей Михалыч курить. Совсем бросил, и даже спортом занялся – бадминтоном. Знаете почему? Потому что начал в зеркале вместо себя, красивого, в пиджаке, видеть себя насквозь, вместе с лёгкими. И в зеркале в прихожей, когда одевался, и в зеркале в ванной, когда брился, и даже когда в выключенном телевизоре отражался. А в лёгких чернота, слизь и пузыри мёртвые, табаком отравленные – один в один картинка из Митиной книжки о вреде курения. От такого зрелища не то что бадминтоном – парашютными прыжками займёшься.
А Митю родители за странным делом застукали. Зачем-то их сын на ночь чай начал заваривать и на кухонном столе оставлять. С кусочками сахара на отдельном блюдце.
Как Митя кактусом был
Есть у Мити Печёнкина самый любимый день в году. Думаете, Новый год? Или день рождения? А вот и неправда! Самый любимый Митин день – это Первое апреля, День смеха. Митю ведь хлебом не корми – дай только над кем-нибудь подшутить. Когда дети себя весь год хорошо ведут и Дед Мороз ими доволен – они в Новый год хорошие подарки получают. А Митин папа всегда первого апреля узнаёт, доволен ли им Митя. Просто смотрит, что же у него утром в тюбике вместо зубной пасты окажется: если сгущёнка, то хорошо, а если горчица или, хуже того, гуталин сапожный – тогда плохо.
Это только скучные люди, у которых и воображения-то нет, первого апреля друг другу «у вас вся спина белая» говорят и думают – пошутили, – так Митя считает. Сам он всегда к весёлому делу серьёзно готовится – и шутки придумывает, и реквизит подбирает. В прошлом году даже шить пришлось научиться – это когда он из старой штормовки мешок сделал, один в один как у инкассаторов, что деньги возят, и у банкомата положил. А в мешке газеты нарезанные и записка: «С Первым апреля!». Директор школы, Иван Анатольевич, вместе с начальником инкассаторов потом долго смеялись и говорили, что хорошая проверка на порядочность получилась.
В этом году шить не понадобилось – всего-то отвёртку из дома прихватить. Ну и встать пораньше, чтобы в школу первым прийти. Там уж Митя за пять минут справился – с учительской табличку на дверь буфета перевесил, а с буфета – на учительскую. Хотел ещё вывеску «Директор» на кладовку для швабр приспособить, да только директор в этот день ещё раньше Мити встал и с утра туда-сюда по школе бегал. Нервничал. Как тут не нервничать, когда у тебя в школе всяких Печёнкиных восемьсот двадцать пять человек, и всем День смеха подавай?
Пришёл Митя к себе в класс довольный. По дороге ещё успел в кабинет биологии заглянуть. Дверь открыта была, биолог Антон Семёнович как раз вместо буфета за бутербродом в учительскую вышел. А на столе кружку чая оставил. Митя к Антону Семёновичу вообще-то хорошо относился, кружок юных биологов посещал – но ведь Первое апреля всё-таки! Да и не позавтракал второпях. Так что чай он в один момент выпил, а в кружку удобрения для кактусов из бутылочки плеснул – по цвету не отличишь. У биолога в кабинете весь подоконник в этих кактусах, и дома, говорят, тоже. Да он и сам на кактус похож, такой же кругленький, и на голове «ёжик», разве что не зелёный. Значит, решил Митя, никакого вреда ему от удобрения не будет – польза одна.
Женьке Петрову рассказал, посмеялись. Урок литературы начался. И вдруг биолог забегает:
– Простите, Наталья Сергеевна, у меня важное объявление! Дети, сегодня в кабинете биологии пропал новейший экспериментальный состав для превращения живой материи в кактус. Состав был на столе в кружке, и я боюсь, что его кто-то мог нечаянно выпить. Этому человеку нужно срочно поставить сорок уколов в живот специальным средством.
Тут Митя, конечно, не утерпел, заёрзал, руку поднял:
– А если не поставить уколы?
– Тогда, – грустно сказал Антон Семёнович, – скоро начнётся превращение. Сначала кожа начнёт чесаться, на следующее утро позеленеет, иголки прорежутся, и к завтрашнему вечеру – кактус. Если повезёт, то может, не целиком. Вот один англичанин совсем немного отхлебнул, и у него теперь только на ушах колючки.
Тут биолог на Митю пристально так посмотрел:
– А кстати, Печёнкин, ты просто так интересуешься, или это тебе срочно в живот уколы надо ставить?
– Просто так интересуюсь, – скоренько ответил Митя и в книжку уткнулся.
Биолог ещё немножко поговорил про то, какие кактусы вообще-то замечательные, и в другие классы убежал объявление делать. А Митя сидит и думает: скорее бы перемена, сбегать в зеркало посмотреть – зеленеет или не зеленеет? И чешется как-то не так, особенно уши…
Только Наталья Сергеевна в буфет вместо учительской на перемену ушла, как все Митю обступили, даже из других классов народ прибежал. Петров разболтал – лучший друг, называется! Посмотрели и решили: кажется, зеленеть начал. Митя и сам в зеркало посмотрел: то ли просто раньше не замечал, то ли правда какие-то точечки на ушах появились. Ладно если веснушки, а если колючки режутся? Петров лупу притащил из кабинета физики, чтобы колючки лучше видно было, а отличница Катя Сухина – книжку из школьной библиотеки. «Кактусы и другие суккуленты» называется. Суккуленты – это растения такие, которые водой впрок запасаться научились и даже в пустыне расти могут.
На следующем уроке все учебник математики читали, а Митя – про кактусы: как их поливать и что они любят. О будущем думал. Обидно как-то получается: кто-то смолоду в космонавты готовится, а он вот – в суккуленты. Ну уж нет! Лучше пусть сорок раз в живот уколют, чем самому колючками обрастать. Поднял Митя руку и в медпункт попросился, в связи с суккулентным самочувствием.
В медпункте доктор Тамара Ивановна Митю выслушала, на кушетку уложила и велела не вставать, а сама за биологом побежала. Антон Семёнович пришёл, на Митю посмотрел и говорит:
– А помнишь, Печёнкин, как ты год назад на кружке́ доклад сделал про растение с Галапагосских островов, которое опыляется только заезжими биологами?
– Так это ведь шутка была, – отвечает ему Митя жалобным голосом, – первоапрельская! Первого апреля на шутки не обижаются!
– А знаешь, Печёнкин, – не унимается биолог, – какая это невкусная штука – удобрение, ежели его выпить? Прямо не пойму, за что оно кактусам нравится…
Тут уже Митя чуть не заплакал:
– Антон Семёнович, ну пожалуйста, не оставляйте меня кактусом, вколите лекарство!
А биолог засмеялся и говорит:
– С Первым апреля тебя, Печёнкин! Не придумали ещё такого средства, чтобы людей в кактусы превращать. А в кру́жке чай был. Так что иди на урок и не бойся.
Митя и пошёл. И конечно, всем рассказал, что он теперь никому ни о чём рассказывать права не имеет, потому как зачислен на службу в секретный отряд суккулентов-оборотней, а командует этим отрядом биолог Антон Семёнович.
И все поверили.
Почему ветер дует?
Однажды зимой на вершине высокой-превысокой горы, куда ни одной птице не долететь и альпинисту не забраться, устроили ветры общее собрание. Тут тебе и муссоны, и пассаты, и торнадо, и тайфуны с ураганами, и самумы с суховеями, и шквалы, и штормы, и нежный Зефир с тёплых морей, и жестокий байкальский Баргузин, и холодный французский Мистраль, и Ветер странствий, и Ветер перемен, и Ветер северный умеренный до сильного, что из прогноза погоды, и без счёта других ветров. Даже самые маленькие сквознячки явились. Да что там сквознячки – сам Ветер в голове, самый занятой из всех ветров, и тот присутствовал.
Многое ветры обсудили: и кому в какую сторону дуть, и как ловчее простужать горлышки школьникам и дошкольникам, и что неплохо бы первого апреля сдуть по всему миру бельё с верёвок и закинуть на высокую гору – шутки ради. Вроде бы все высказались, кто хотел. Последним взял слово самый маленький ветерок-с-ноготок, школьный сквозняк:
– У нас, школьных сквозняков, тревожная новость! На днях в нашей школе на уроке природоведения спросила учительница Митю Печёнкина из третьего класса: «Ответь мне, Печёнкин, почему ветер дует?» А Митя ей ответил: «Это же просто, Наталья Сергеевна! Ветер дует, потому что деревья качаются».
Замолчал сквознячок, застеснялся, за лёгкий бриз спрятался. Поднялся тут старый уважаемый вихрь по имени Смерч Торнадыч:
– Ты, – говорит, – сквознячок, молодец, что сообщил. Совсем нынешняя молодёжь ветров не уважает. Поговорить надо с этим Митей, разъяснительную работу провести. Чего доброго, вырастет мальчик, детей заведёт, а то и учителем станет – чему детишек научит? Ишь, удумал – деревья!
Сказано – сделано. Взвился Смерч в воздух, долетел до школы: глядь, дети во дворе на лыжах бегают, физкультурой занимаются. Показал сквознячок нужного мальчика. Тут Смерч налетел, Митю подхватил, закружил, да и понёс по небу. Принёс в Африку, в самую большую пустыню, и на самый высокий бархан аккуратно поставил.
Удивился Митя: что за чудо? Вот только что по снегу вокруг школы бегал, а теперь вдруг стоит в шарфе, в шапке, и в лыжи обутый, посреди жаркой пустыни. Разинул рот от изумления, по сторонам смотрит: барханы до самого горизонта. Ветер песок гонит, жаром пышет, смерчами завивается.
Вдруг из смерча кто-то как спросит, ну прямо как Наталья Сергеевна:
– Так скажи, Митя, отчего всётаки ветер дует?
Митя и ответил как Наталье Сергеевне:
– Ясное дело – потому что деревья качаются!
– Да ты вокруг-то посмотри, – удивился голос, – где тут хоть одно дерево? До ближайшего дерева, если хочешь знать, километров тысяча!
– Ну и что, – не стушевался Митя, – а нам Наталья Сергеевна рассказывала, что за пустыней тропические леса начинаются. И такие эти леса большие, что от них запросто ветер на всю пустыню может быть, когда деревья качаются.
– А деревья-то кто качает? – не сдавался Смерч.
– Обезьяны, когда по веткам скачут. Или белки-летяги, точно не знаю: мы это ещё не проходили, – сказал Митя и на лыжах с бархана съехал.
Взревел Смерч, подхватил упрямца и прочь понёс. Опустил на голую скалу посреди океана и спрашивает:
– Ну а тут-то откуда ветер? Рыбы, что ли, водоросли качают?
Посмотрел Митя вокруг: одна вода, на сколько глаз видит, ветер так и свищет, волны с белыми барашками бегут. Задумался. Секунд пять думал, а потом и говорит:
– Точно, тут не в деревьях дело и не в водорослях. В море ветер от волн поднимается! И вообще, чего это всё время вы спрашиваете? Вот сами ответьте: что, если бы у зебр полоски были кружочками?
Растерялся Смерч Торнадыч. Начал о зебрах думать. Потом опомнился:
– Тьфу ты! В голове у тебя ветер!
– Это, я так думаю, от шевеления мозгами, – говорит Митя, – а ещё у нас Стасик Якименко умеет ушами шевелить, аж ветер в классе поднимается!
Понял Смерч, что самому ему точно не справиться. Подхватил Митю и за помощью полетел.
По счастью, завуч начальных классов Ирина Матвеевна как раз окно открыла, кабинет проветрить. Смотрит – в окно Митя Печёнкин из третьего «а» класса прямо на лыжах ломится, а с ним – смерч говорящий:
– Ирина Матвеевна, ну объясните же ему хоть вы, что деревья от ветра качаются, а не наоборот!
Ирина Матвеевна не зря в начальных классах тридцать лет проработала – ещё и не такое видывала. Нисколько не удивилась:
– Когда ты, Печёнкин, с друзьями на переменах как ураган носишься, не то что деревья – вся школа качается, а у меня голова кругом идёт. И вот только не надо мне тут рассказывать, что это вы от моего головокружения по школе носитесь! С ветром – то же самое. Понял? А сейчас живо лыжи снять, переодеться – и бегом в столовую, ваши уже все там.
После того дня Митя Печёнкин про ветер и деревья всё понял и глупостей больше не говорил. Да и неинтересно стало. Куда занятнее – разобраться, откуда мороженое берётся. Вроде всё понятно – если корову посадить в холодильник и охладить хорошенько, она чистым пломбиром доиться будет. Но как тогда делают шоколадное?
Митя и балет
Решила однажды классный руководитель Наталья Сергеевна, что пора третий «а» сводить на балет. А то ведь большие уже. Планшетами пользуются. Музыку на телефонах включают. Только вот про Чайковского представления не имеют. Пора, пора ситуацию исправлять. Культурными становиться, пока не поздно.
Билеты купили – недорогие, на распродаже для ветеранов культуры. Софью Прокофьевну, учителя музыки, пригласили. И поехали. На трамвае.
Ну, то есть не сразу поехали. Трамвай ждали. Места занимали. Билеты приобретали. Потом искали Печёнкина. Он сначала не в тот вагон сел – во второй. Потому что на первом вагоне реклама майонеза нарисована, а на втором – «Туры по всему миру» написано. К майонезу Митя спокойно относится, а мир посмотреть – интересно.
До театра ехать – порядочно. Шесть остановок. Надо чем-то заняться.
– А давайте, – говорит Катя Сухина, – в слова поиграем – И первая начала: – Бутерброд!
Потому что позавтракать не успела.
– Динозавр, – сказал Стас Якименко.
– Рожь, – сказала Наталья Сергеевна.
– Жук, желток и желание, – сказал Женька Петров. Не смог выбрать.
Проголосовали. Решили: пускай будет жук.
Оля сказала:
– Котёнок.
Валерка Вакуев – «коньки».
Саша Лискина – «иллюстрация».
Илья – «язь». Он рыбачить любит.
А Софья Прокофьевна – «занавес». Она уже до театра доехала, мысленно. В гардеробе разделась, туфли переобула, место нашла, очки с близи на даль поменяла – и на сцену глядит. Ждёт спектакль.
– Стюардесса – сказала кондуктор Галина Васильевна. Потому что всегда мечтала быть стюардессой. И даже вагоновожатого называла пилотом.
А Митя Печёнкин сказал:
– Остановка.
И чуть двойку по русскому не получил. Ведь «остановка» – на «о», не на «а». Только он, оказалось, вообще в слова не играл. Просто – к театру приехали. И пора выходить.
Посмотрел Митя – место знакомое. С мамой ходили на детскую оперу «Три поросёнка».
– Ничего себе, – говорит. – Мы, Наталья Сергеевна, театр перепутали! Это – оперный! Тут поют. А у нас сегодня – балет. Надо ехать в балетный, пока на спектакль не опоздали.