— А что писать? — подобострастно спросил тот.
— То же, что Юрка. «Подробности письмом». Коротко и непонятно.
— А сколько просить? У моего сто можно просить. Он главным технологом работает в Днепропетровске, — похвастался мальчишка.
— Проси сто. Потап, дай мне бланк, я тоже напишу.
— А ты кому? — удивился Потап.
— Деду в Москву. Дед у меня большой человек. Я могу ему послать любую телеграмму. И он все сделает. Галошу всмятку попрошу — и галошу пришлет. Сколько же мне у него за компанию попросить?
— Ну да, — недоверчиво хмыкнул Потап.
— Что «ну да»?
— Галошу…
— Хоть полторы. Хочешь, проверим?
Ребята заинтересованно заулыбались, столпились у Хлюпы за спиной. И под их приглушенное хмыканье он буковка за буковкой вывел на телеграфном бланке послание деду: «Дорогой дед, высылай срочно полторы галоши. Подробности письмом. Твой Генка».
Так же дружно и продолжая хихикать, ребята двинулись к телеграфному окошку. Девушка взяла, не глядя, телеграмму, подчеркнула адрес, потом слова, обращенные к деду. На словах «полторы галоши» ее перо споткнулось.
— Полторы чего? — спросила она.
— Галоши! — невозмутимо ответил Хлюпа и сделал серьезное лицо. Мальчишки давились за его спиной от смеха. Девушка быстро обработала телеграмму, выписала квитанцию.
— Пятьдесят копеек.
— У кого есть пятьдесят копеек? — спохватился Хлюпа.
Пришлось Юрке оплатить его телеграмму и свою. На это ушли все деньги, которые у него были. Ему сделалось грустно. И телеграмму он не хотел посылать, и денег было жалко. Он собирался купить новые батарейки для фонарика, теперь было не на что. Придется опять просить у матери.
Нина Берестнева
На набережной, неподалеку от Яхтклубского переулка, где в позапрошлое воскресенье ребята срезали в нескольких дворах бельевые веревки, Юрка нашел всю компанию. В городе было несколько мест, где они любили бывать. И Юрка теперь знал все эти места.
— Англичанин! Товарищи, Англичанин! — обрадовался Мишка.
Юрка смущенно заулыбался. Но все остальные восприняли его появление вполне равнодушно. Ну, пришел и пришел.
— Прессу не потеряй, чучело, — сказал Хлюпа Мишке и двинулся впереди ребят, словно был не с ними, а сам по себе.
— Нет, Ген, не потеряю.
В одной руке он нес за ножку рояль, а в другой — «прессу». Хлюпа, когда у него были деньги, покупал пачками, газеты и журналы и, устроившись на солнышке, читал про спорт и юмористическую страничку.
Юрка пошел вместе с ребятами по набережной вдоль парапета. Никакого особого дела здесь у них не было, просто гуляли по солнышку и глазели по сторонам и на воду. Юрку это удивляло. Проходили дни за днями, а никто от его велосипеда колеса не отвинчивал и не строил многопедальный велосипед.
— Ген, посмотри, какой драндулет, — сказал Юрка.
По набережной на стареньком громыхающем велосипеде проехал стоя мальчишка; сиденья у этого велосипеда не было. Хлюпа посмотрел вслед мальчишке и ничего не сказал, только руки у него дернулись, словно он хотел схватить велосипедиста за рубашку. Руки Хлюпы всегда были в нервном танце. Он все время должен был показывать этими руками свое превосходство над другими людьми, доказывать, что он ничего и никого не боится. Хлюпа дернулся руками вперед, но велосипедист уехал, и Хлюпа сорвал с головы Игоря кепку.
— Отдай! — с неожиданной резкостью, даже ненавистью сказал тот, и, встретившись с его взглядом, Хлюпа помедлил и вернул кепку.
— Ладно. Ты больной. Носи на здоровье, а то простудишься. Юрка, подойди ко мне.
— Зачем?
— Я тебе сказал.
— Только не в воду, Ген! Только, пожалуйста, не в воду.
Юрка держался за козырек своей кепки, но все-таки шел.
— Руки прочь! — сказал Хлюпа, и кепка полетела в небо. Юрка успел поймать ее над парапетом.
— Молодец, носи на здоровье, — похвалил Хлюпа. — Принеси мне теперь вон ту зелененькую.
— Какую, Ген? — не понял Юрка.
Неподалеку, прижавшись к парапету, стояли два испуганных пацана. На голове у одного из них была зеленая вельветовая фуражка.
— Не видишь, что ли, зеленую фуражку?
— Ген, я не умею. Не надо, чтоб я.
— Мишка, покажи пример, — скомандовал Хлюпа.
Мишка бодро положил под мышку «прессу» и двинулся к пацанам, угрожающе постукивая по клавишам рояля.
— Потап, помоги Мишке, — все больше возбуждаясь, сказал Хлюпа.
— Нет настроения, — ответил Потаи. Он и Игорь незаметно, но все более настойчиво оказывали Хлюпе сопротивление.
— Ну ладно, — зло проговорил он. — Сам возьму.
Мальчишки у парапета изо всех сил вжимались в камень, стараясь пропустить мимо себя всю ватагу. Хлюпа подошел к ним и, опережая Мишку, сдернул с пацана зеленую вельветовую фуражку.
— Что это такое? — удивился он, разглядывая подкладку.
— Крючок, — наивно ответил хозяин фуражки.
— Какой?
— Рыбный.
— Чего ж ты его на голове носишь? На такую шапку рыбу ловить нужно.
И фуражка полетела в воду. Краем глаза Хлюпа успел заметить, что это произвело на его компанию должное впечатление. Ребята засмеялись.
— Клюет! Клюет! — перегнувшись через парапет, восторженно кричал Мишка.
Неподалеку от мальчишек, которые как завороженные следили за плывущей фуражкой, стояли две девчонки. В одной из них Юрка еще издали узнал свою соседку по парте и спрятался за спины своих дружков. Но Нина увидела его.
— Как не стыдно! — проговорила она гневно.
Подруга дернула ее за руку, но Нина не собиралась уступать дорогу компании.
— Как не стыдно! — повторила она, заступив дорогу Хлюпе.
Он остановился, за ним остановились все ребята.
— Прыгай! — тихо приказал Хлюпа.
— Как? — испуганно спросила подруга Нины.
— За шапкой. Через парапетик и в водичку. Мишка! Англичанин! Помогите им.
— Не надо, Ген, — подал голос из-за спины ребят Юрка. — Это девчонка из нашего класса. Вот эта, Берестнева Нина.
— Ну и что?
— Не надо, Ген! У нее гланды.
— Три рубля.
— Не надо, Ген, три рубля.
— С тебя три рубля, дурак! Выкуп.
— Ладно, Ген, хорошо, — быстро согласился Юрка. Он взял за руки обеих девчонок, вывел их из круга. — Идите. Иди, Нин, не бойся.
— Не трогай меня, трус! — дернула плечом Нина. Подружки, тесно прижавшись друг к другу, перебежали улицу, пересекли трамвайную линию и скрылись в переулке.
— Гони контрибуцию, — протянул Хлюпа ладонь.
— У меня сейчас нету.
Он ответил, а сам все смотрел в переулок, где скрылась Нина Берестнева.
— А трамвай на что? — Хлюпа подмигнул ребятам. — Сейчас перехватим трамвайчик — возьмешь у матери.
— Давай, давай, гони контрибуцию, — подтолкнул в спину Игорь.
Следующий шаг Юрка сделал сам. Ребятам понравилась мысль раздобыть с помощью Юрки денег. Хлюпа, увидев, что ребята снова ему беспрекословно подчиняются, взял у Мишки рояль, принялся на ходу выстукивать марш. У всех поднялось настроение. Навстречу попался мальчишка, возвращавшийся с птичьего базара. Его мимоходом окружили, открыли клетку, выпустили волнистого попугайчика.
— Слободу чижику! — объявил Потап.
— Это не чижик! — крикнул мальчишка. — Он же погибнет. Он из Австралии.
Ребята ответили дружным смехом. Даже Юрка засмеялся. А Хлюпа сыграл одной рукой на рояле «чижика-пыжика».
Волнистый попугайчик, взлетевший на дерево, сидел ошалело на ветке. Мальчишка пошел с пустой клеткой к этому дереву. Попугайчик перелетел на другое дерево, потом на третье и потерялся где-то на соседней улице, откуда доносились веселые голоса ребят из компании Хлюпы.
Три рубля
Веселье продолжалось и в трамвае. Ребята сгрудились на задней площадке прицепного вагона.
— Ой, пианину раздавили! — суматошно закричал Мишка. Пассажиры сдержанно заулыбались. Мишка для убедительности постучал по клавишам, чтоб показать, что пианино действительно существует.
Юрки с ребятами на задней площадке не было. Он ехал в моторном вагоне. Пассажиры, входившие через переднюю площадку, не давали ему дотянуться до стекла кабины, чтоб постучать матери.
— Разрешите, пожалуйста! Ну, разрешите же, пожалуйста, — прыгал он вокруг женщины с букетом роз и вокруг толстого человека с портфелем.
Женщина поднимала цветы повыше, чтоб не помяли, с неудовольствием поглядывала сверху на настырного мальчишку.
— Ну, пропустите!
Юрка наконец поднырнул у нее под рукой, дотянулся до двери и постучал.
— Юра! Ты что? — удивилась Зинаида Петровна.
— Мама, дай три рубля!
— Что случилось? Зачем тебе три рубля?
— Дай, пожалуйста. Для хорошего дела. Честное слово.
— Следующая «Крытый рынок», — объявила Зинаида Петровна. — Что случилось, Юра?
— Я тебе дома расскажу, а сейчас дай, пожалуйста!
С трешницей в руке он выпрыгнул из вагона, протиснувшись с трудом мимо человека с портфелем, который загораживал дверь. Ребята посыпались с подножки прицепного вагона.
— Достал? — спросил Потаи.
— На! — разжал Юрка кулак, протягивая смятую трешницу.
Хлюпа выходил из трамвая последним. Он еще повисел немножко на подножке, покачался, держась за ручку.
— Гена! Соколов Гена! — позвали его из вагона.
Дверца с шумом поехала, Хлюпа не дал ей закрыться. Трамвай, проехав несколько метров, остановился.
— Молодой человек, отпустите дверь, — раздался металлический голос. — Вы слышите?
Но Хлюпа не отпускал. По вагону к задней площадке продвигалась растрепанная блондинка. Выкрикивая его имя, она низко наклонялась, расталкивала всех и что-то двигала по вагону, возникая растрепанными лохмами над головами пассажиров. Наконец она вытолкнула на площадку обеими руками большой чемодан и сетку с цветными баночками-скляночками.
— Помоги, чего смотришь!
Хлюпа подхватил ее чемодан, сетку, спрыгнул на асфальт.
— Вот встреча! — удивился он. — Ты где была? Я тебя разыскивал.
— Замужем была, — ответила девушка и громко безмятежно рассмеялась.
— Серьезно?
— Серьезно. Две недели. Познакомились на танцах в саду строителей. Да ну его. Ушла я. Ему носки надо стирать, представляешь? Ты свободен?
— В каком смысле? — засмеялся Хлюпа.
— В смысле — проводить девушку.
— А ты куда ехала?
— Домой. Куда же еще? Мать в Трускавце. Ключи мне оставила.
— А чего здесь вышла?
— С тобой.
— Серьезно была замужем?
— Ну серьезно, — опять засмеялась девушка. — Мы должны были расписаться. Я раздумала.
Ребята стояли в отдалении, ждали.
— Подожди, — сказал Хлюпа девушке. Он подошел к ребятам. — Где моя пресса? Мерси! Тут у меня одно дело. Я должен отвалить. Пока!
— А с контрибуцией что? — спросил Потап.
— Дорогу, что ли, не знаете?
Подошел следующий трамвай. Девушка и Хлюпа вместе с чемоданом и сеткой втиснулись на переднюю площадку прицепного вагона.
— Ты не смотри, что я такая растрепанная. Я теперь причешусь, — сказала девушка. — Ты сейчас где?
— На распутье. Из дневной школы меня вышибли. Слышала, наверное?
— Нет.
— В вечернюю хожу и занимаюсь тимуровской работой.
— Зачем тебе это?
— Хочу поехать с ними на большом велосипеде по большой дороге, — усмехнулся Хлюпа.
Девушка прыснула. Она подумала, что он шутит. Но Хлюпа не шутил. Вот уже несколько лет он только и думал о том, куда бы уехать. Он думал об этом, когда ложился спать и когда просыпался. Можно было бы поехать к деду с бабкой в Москву. Но он стыдился того, что его дед, бывший почтовый служащий, работает швейцаром в институте, а бабка продает у метро открытки, конверты и поролоновые обрезки, которые ей подвозят в мешках с соседней мебельной фабрики.
В этот город Генка переехал с матерью два года назад, после того как мать разошлась со своим вторым мужем. Жили беспорядочно, ели всухомятку.
Но хуже всего было то, что они жили в небольшой комнате в общей квартире. За матерью ухаживал солидный человек, директор какого-то клуба или Дворца культуры, Генка чувствовал, что мешает им. Да и не хотелось ему привыкать к третьему отцу. Лучше всего было бы уехать. Но куда? Уехать было некуда и не на чем. Разве что на велосипеде. В одну из таких иронических минут Хлюпа и сказал ребятам, что хорошо бы построить большой многоместный велосипед и всем вместе куда-нибудь махнуть. А они подхватили его мысль, стали ее развивать с подробностями, с деталями. И порой ему теперь и самому казалось, что они действительно построят такой велосипед, сядут на него и уедут. Вот только куда? Этого Хлюпа до сих пор не знал. Да и школу надо было закончить.
— Хочешь, поедем с нами на большом велосипеде? — предложил он девушке.
— Хочу, — ответила она и улыбнулась. Но Хлюпа видел, что она ответила машинально, не расслышав толком, что он сказал. Слишком внимательно она смотрела ему в лицо.
— Ты что? — спросил он.
— Красивый ты, сволочь, — неожиданно ухватила она его за щеку.
Гражданин в шляпе, стоявший к ним спиной, с удивлением обернулся. Трамвай несся, дергаясь на стыках из стороны в сторону, рассекая дугой заплетенное проводами городское небо.
Ребята постояли на тротуаре. Скрылся в дальнем конце улицы трамвай, в котором уехала Зинаида Петровна. Туда же повернул и следующий трамвай, где были Хлюпа и его знакомая с чемоданом и сеткой. По оживленной городской магистрали из конца в конец мчались трамваи.
— Ну, чего стоять? — мрачно сказал Потап. — Вон гастроном.
Он двинулся к переходу, ребята двинулись за ним. У перехода Юрка остановился.
— Я не пойду на ту сторону.
— Почему? — обернулся Потап и посмотрел сердито из-под длинного козырька фуражки-аэродрома.
— Не хочу пить. Я пойду домой.
— Можно и не пить, — зябко поежился Игорь.
— А давайте на эти деньги мороженого купим, — предложил Мишка и виновато посмотрел на Потапа.
— И сигарет, — сказал Потап.
Ближайший табачный киоск был закрыт. Ребят это не очень огорчило. В отсутствие Хлюпы они снова почувствовали себя детьми, и им захотелось не вина, не сигарет, а именно мороженого.
В кафе «Снежинка» ребята шумно уселись за столик. Потап постоял в очереди, потом позвал Мишку, и они принесли четыре вазочки, поставили на стол.
— Сдачу возьми, — положил оставшиеся монетки Потап.
— Не надо мне, — отодвинул Юрка их на середину стола.
— Ну, ладно, чего ты, — сказал Потап.
Игорь накрыл монетки ладошкой, пододвинул их к Юрке и не сразу убрал руку, чтобы Юрка привык, что они около него лежат. Но едва он убрал руку, Юрка снова отодвинул монетки на середину стола.
Ребята, не глядя друг на друга, ели мороженое, купленное на Юркины деньги.
— А тебе можно мороженое? — спросил Мишка у Игоря. — Тебе, наверное, нельзя.
— Все равно скоро в санаторий, — отмахнулся тот. — Матери обещали путевку на всю зиму.
— И учиться там будешь? — поинтересовался Потап.
— Да.
— Вот бы мне Верку и Кольку туда послать. Пойду работать, они у меня каждый день мороженое жрать будут.
— Я тоже на следующий год в ПТУ пойду, — неожиданно заявил Юрка. — Окончу восьмой класс и пойду.
— Давай в наше, — предложил Потап. — Пока я там учусь, будешь иметь положение. Никто не тронет.
— Ты же хотел в художественное, — напомнил Мишка.
— Работать надо. Матери я много задолжал. Все беру и беру. А отдавать когда?
Монетки лежали на середине стола. Мишка поиграл ими, опять придвинул к Юрке. Тот посмотрел, ничего не сказал. Ребята решили, что возьмет. Но когда Юрка вслед за Потапом, Мишкой и Игорем встал из-за стола, монетки остались лежать рядом с пустыми вазочками.
Занятое место
В школе шел урок литературы. Молоденькая учительница, тонколицая, вдохновенная, с большими мечтательными глазами, расхаживала у доски с книжкой, которую бережно прижимала к себе и поглаживала.