— Ты чего это? — удивился я. — Ты зачем вынес во двор стул и здесь на него взгромоздился? Что, нельзя было дома на стуле посидеть?
— Ничего ты не понимаешь, — гордо и даже немого свысока ответил Вовка. — Это я верховой езде обучаюсь! На лошади! Понял?!
И сразу же снова заорал:
— Но! Но!! Но-о-о-!!!
И запрыгал вместе со стулом.
— Ничего себе! — задумался я. — Вовка, есть ведь некоторая разница — на стуле ездить или на лошади!
— Тпру-у-у! — рявкнул Вовка в ответ.
Затем перевёл немного дух и объясняет:
— Да никакой, собственно, разницы! Главное — хорошо запомнить, когда «тпру» сказать, когда «но»!
— Э-э, дорогой мой, — оглядел я со всех сторон Вовкин стул. — Многого ты, похоже, в этой жизни ещё не понимаешь! «Тпру» и «но»! С живым конём всё не так просто: и удила потянуть, когда требуется, и пришпорить его нужно вовремя…
— Да знаю! — отмахнулся Вовка Абрамушкин.
И как пришпорил вдруг свой стул что было сил!
Стул под Вовкой тут же взбрыкнул, поднялся на дыбы — наездник едва на стуле удержался! — да как помчит, не разбирая дороги!
— Помогите! Помогите!!! — заорал Вовка на весь двор.
Про «тпру» свои даже не вспомнил — не до того было!
Вижу я, дело плохо, друга спасать нужно.
Вскочил я, не седлая, на дворовую скамейку, шлёпнул её ладошкой и помчался Вовку догонять.
Ясно, верхом на стуле от скамейки далеко не уйти, догнал быстро, ухватил за спинку.
Так и едем рядышком, один на стуле, другой на скамейке верхом.
Я Вовкин стул не выпускаю, рукой его ласково по спинке поглаживаю.
— Нет, — говорю, — не «тпру» и «но» в этом деле главное! Важнее — хорошее обхождение!
Проверено!
Моей младшей сестрёнке Таньке купили пианино. А в придачу ещё толстенную кипу нотных книг и тетрадей.
Понятно, что в тот же день пришёл к нам в гости Вовка Абрамушкин.
— Ух ты, пианинка! — радостно сказал он. — Можно на нём поиграть?
— Можно, — разрешил я. — А ты, разве, умеешь?
— Вот как раз и проверим, умею или нет, — пожал плечами Вовка.
Он раскрыл самый толстый нотный сборник и начал его листать.
— Хочешь послушать «Ноктюрн» композитора Шопена? — наконец остановился он.
— Конечно, — согласился я.
— Нет, лучше что-нибудь из Бетховена, — передумал Вовка. — Вот, пожалуйста, «Виртуозная пьеса»!
— Давай Бетховена, — не стал я спорить.
Вовка подозрительно посмотрел на меня и странно хмыкнул:
— Такое впечатление, что тебе всё равно! Тогда уж я для начала сыграю произведение Антонио Вивальди! Чудное название — «Времена года. Осень. Переложение для фортепиано»!
Мне стало как-то неловко, что я едва не обидел своего друга равнодушием.
— Ясное дело, сыграй сначала «Осень» Вивальди! — горячо поддержал я Вовку. — Понимаешь, сам хотел тебя об этом попросить!
Вовка открыл крышку пианино, поставил ноты на пюпитр, осторожно дотронулся пальцем до какой-то чёрной клавиши.
— Слушай, — спросил он, — а что, сестра твоя, Танька, всё вот это запросто может сыграть? Вивальди, скажем, или… даже Бетховена?
— Хи-хи! — вежливо ответил я. — Нет, конечно! Татьяне ещё сто лет учиться и учиться, а ноты на всю жизнь впрок закупили!
Вовка покачал головой в задумчивости, а затем потрогал пальцем ещё одну клавишу, белую.
— Обидно, наверное, будет, если пьеса Бетховена у меня не очень хорошо получится, как ты думаешь? — спросил вдруг он. — Или даже Шопена какого-то не одолею? Может, и не пробовать, чтобы лишний раз не огорчаться?
— Да ну, чепуха какая! — стал я переубеждать моего лучшего друга. — У тебя обязательно получится! Хочешь, Вовка, я тебе «Чижика-пыжика» покажу? Одним пальцем? Или «Чебурашку»? Я умею!
Вовка Абрамушкин встал из-за пианино, решительно тряхнул головой.
— Нет уж! — заявил этот гордый человек. — Если играть, так обязательно Бетховена, а не какого-то там «Чебурашку»!
Вовка положил мне руку на плечо:
— Пойдём во двор, футбол погоняем! Вот это я точно умею лучше всего на свете, проверено!
Иностранный язык
— Вот здорово, — сказал мне однажды мой друг Вовка Абрамушкин. — Мы в школе начинаем изучать иностранный язык! Английский!
— А меня записали на французский, — ответил я Вовке.
— Французский?! Странно, — Вовка задумался. — Если так дело пойдёт, скоро мы с тобой друг друга понимать перестанем…
Мировые рекорды
Ни свет, ни заря заявился мой друг Вовка Абрамушкин. Он был в красивом спортивном костюме и с секундомером в руке.
— Быстро умывайся! — с порога объявил он. — Мы с тобой идём бить мировые рекорды в лёгкой атлетике!
— Ладно, — согласился я.
— В беге на сто метров сначала, — уточнил Вовка. — Затем в тройном прыжке и спортивной ходьбе. Для первого раза этого, мне кажется, достаточно!
Я умылся, и мы вышли на пустырь за домом. Вовка щёлкнул секундомером, и я побежал.
— Да, бегаешь ты так себе, — вскоре подвёл первый итог Вовка. — Теперь прыгай! В длину три раза, без остановки!
Я разбежался и запрыгал, как заяц.
— Бегаешь ты лучше, чем прыгаешь, — сообщил мне Вовка. — Ладно, теперь спортивным шагом к подъезду!
У самой двери нас встретил сосед дядя Миша Рабаданов.
— Откуда это вы в такую рань? — поинтересовался он.
— Да вот, на мировые рекорды замахнулись, — гордо сообщил ему Вовка Абрамушкин. И пояснил:
— В лёгкой атлетике.
— Ну и как успехи? — заинтересовался дядя Миша. — Рекорды пали?
— Нормальные наши успехи, в целом, если на двоих взять, — улыбнулся Вовка Абрамушкин. — Вот у Серёги только…
Вовка вздохнул и кивнул на меня:
— У Серёги результаты пока не очень…
Прогноз погоды
Мы с Вовкой Абрамушкиным, моим лучшим другом, играли в морской бой, у него в комнате.
Сначала Вовка стрелял хорошо, но затем стал всё чаще и чаще мазать, да при этом ещё постоянно поглядывал на часы.
— Ты чего, торопишься куда-то? — не выдержал наконец я.
— Проверить нужно… одну очень важную вещь! — ответил Вовка. — Вот как раз сейчас начнётся!
И он включил телевизор. На экране показался симпатичный пожилой дядька, который всегда всё знает про погоду.
Дядька приветливо улыбнулся, поздоровался и начал свой рассказ.
— Помогай! — толкнул меня в бок Вовка.
И показал дядьке в телевизоре язык.
Но этого Вовке показалось мало. Он схватил себя за уши, далеко оттянул их и стал корчить рожи, одну смешнее другой:
— Ме-е-е! У-у-у-у! Хр-р-р!
Я не слишком решительно поддержал Вовку и тоже сказал:
— Хрю-хрю!
Дядька строго посмотрел на нас, но продолжал говорить о погоде в Хабаровске и на Дальнем Востоке.
Вовка опустился на карачки, стал прыгать по ковру, как собачка, вдруг загавкал, а затем ещё и поскулил. И даже сделал вид, что вот возьмёт сейчас да укусит за край тумбочку под телевизором.
Я подумал и начал изображать орангутанга, который ни за что не желает превращаться в человека.
Я стучал себя в грудь кулаками, дрыгал ногой и приговаривал:
— Э-гы-гы! Э-гы-гы!
Голос у дядьки в телевизоре сделался деревянным, он старался на нас не смотреть, а побольше внимания уделил циклонам над Центральной Европой.
Вовка Абрамушкин перестал гавкать. Зато он пальцем сплющил себе нос и от этого стал похож на молочного поросёнка. Я сделал то же самое. Так мы и пялились в телевизор, как две милые свинюшки.
Дядька тем временем закончил своё сообщение, коротко сказал о погоде в Москве, сделал паузу…
— Ну? — напрямик спросил его Вовка.
Дядька посмотрел на нас с приятелем долгим внимательным взглядом, понимающе хмыкнул.
— Благодарю вас за внимание, — сказал он тихим усталым голосом. — И желаю всего доброго! Успехов вам во всех ваших делах!
Тут даже Вовка Абрамушкин не выдержал.
— Дяденька! — закричал он в телевизор. — Вы очень воспитанный и культурный человек! Вы — настоящий джентльмен!
Попугай
Идём мы как-то с Вовкой Абрамушкиным по лесной тропинке, возвращаемся на дачу с полными корзинами грибов.
Смотрим — впереди на ёлке белый хохлатый попугай сидит!
Мама родная, не чижик какой-нибудь!
Увидал нас попугай, крыльями захлопал, подмигнул и сочувственно так спрашивает:
— Заблудились, голубчики? Заблудились? Немудрено…
Мы Вовкой переглянулись. А затем молча, не сговариваясь, развернулись и пошли по тропинке в противоположную сторону.
Идём, идём, идём…
Глядь: снова ёлка, а на ёлке такой же белый хохлатый попугай, будто нас дожидается!
— Заблудились, голубчики! — говорит. — Понимаю, понимаю…
И нахально так подмигивает.
Мы с Вовкой свернули в сторону, пошли напрямик, сквозь чащобу.
— Попугаев в лесу всё больше и больше! — бурчит себе под нос друг Вовка. — Неспроста это! И не к добру!
А я стиснул зубы и молчу.
Вышли мы на поляну, видим: за поляной ёлка стоит, а на толстой еловой ветке белый хохлатый попугай раскачивается.
Увидал нас с Вовкой попугай, обрадовался.
— Заблудились, голубчики! — говорит.
Потом зябко поёжился и заскрипел противным ябедным голосом:
— Прохладненько сегодня! Бр-р! Мороз и солнце, день чудесный! Не простыть бы!
Жара стояла страшная, тут уж Вовка не выдержал.
— Сам ты заблудился! — ответил он попугаю.
Попугай как-то сразу сник.
— Да, — признал он честно. — Заблудился… И где она теперь, эта наша Африка, в толк не возьму…
А потом добавил:
— А вот вы — молодцы! Третий раз к одному и тому же месту выходите!
Мой друг Вовка достал из кармана компас и быстренько объяснил глупой птице, в какой стороне север, а где и вовсе юг.
— Спасибо! — поблагодарил попугай и полетел к себе, в тёплые края.
А мы с Вовкой Абрамушкиным отправились искать в нашем лесу тропинку, которая привела бы нас прямиком к даче.
Тайный сигнал
Лето мы с Вовкой провели на даче, у нас и там домики по соседству.
Как-то собрались на рыбалку.
— Выйдем до рассвета! — предложил Вовка. — Самый клёв спозаранку!
— Хорошо, — согласился я. — Поставлю будильник…
— Правильно! — продолжал Вовка. — Потом зайдёшь за мной и тихонечко мяукнешь под окном!
— Зачем это? — удивился я. — Проще постучать в дверь… Или, если уж тебе больше нравится окошко, ногтем поскребу стекло…
Вовка Абрамушкин грустно покачал головой, мол, вот ведь с какими людьми ему приходится иметь дело!
— Зачем-зачем! Для романтики! — объяснил он. — Это будет тайный сигнал, известный только нам двоим! Придёшь и мяукнешь!
— Хорошо, — согласился я. И задумался:
— Вов, а вдруг ты решишь, будто под окном у тебя просто орёт какая-то незнакомая бездомная кошка?
— Не подумаю! — даже не дал мне договорить Вовка. — Мяукнешь, а после свистни два раза!
Я всё так и сделал.
Поставил будильник на четыре часа утра, а когда будильник прозвонил, мигом оделся, схватил удочки и бросился к Вовке.
Свет у того не горел ни в одном окне.
— Мяу, — негромко сказал я. — Мяу!
И свистнул два раза.
Никто не отозвался.
Я замяукал громче. В ответ — тишина. Тогда я свистнул от души.
Вдруг окно распахнулось настежь, и мимо моего уха просвистел Вовкин ботинок.
— Глупая кошка! — услышал я недовольный и сонный голос моего лучшего друга. — А ну брысь! Рассвистелась тут!
Соловьиная трель
Как-то мы с моим другом Вовкой Абрамушкиным прогуливались в лесу.
— Слушай, Серёга, — спросил вдруг Вовка, — а ты умеешь свистеть, как соловей?
— Нет, — честно ответил я.
Вовка понимающе хмыкнул.
— А я вот — запросто! — сообщил он.
Вовка затолкал в рот четыре пальца, надул щёки — и как засвистит!
Берёзки вокруг задрожали, а из кустов вдруг выскочил крупный бурый медведь.
Мишка тоненько взвизгнул и, стуча зубами от страха, умчался прочь.
— Вов, не надо больше, — попросил я.
Мой друг проводил медведя взглядом и покачал головой.
— Кто бы мог подумать, что медведи так не любят соловьиного пения, — грустно вздохнул Вовка.
Шарики
Как-то мы всем классом готовились к походу с ночёвкой в лесу.
Вовка Абрамушкин первым уложил свой рюкзак, приподнял за лямку и уважительно произнёс:
— Тяжёлая штука!
— А ты думал! — поддержал я друга.
Вовка отмахнулся:
— Я пока ещё не думал, только собираюсь!
И убежал куда-то.
Вернулся Вовка через час, с красным воздушным шариком на верёвочке.
— Видал?
Мой друг отпустил верёвочку, красный шарик плавно и неторопливо, чуть покачиваясь, поднялся к высокому потолку спортзала.
— Ух ты! — сказал я, провожая шарик взглядом.
Вовка ласково шлёпнул себя ладошкой по лбу и сообщил:
— Не голова — компьютер! Всего полчаса размышлений — и проблема решена!
Вовкина идея оказалась просто гениальной! Как мне самому такое в голову не пришло?!
— Привяжем всего один шарик к рюкзаку — уже нести легче… — продолжал мой лучший друг. — А если пять шариков?! Или десять?! Самый тяжёлый рюкзак становится просто невесомым! Идёшь себе по лесной тропинке с неподъёмным рюкзачищем на спине — и хоть бы хны, весело посвистываешь и только шишки пинаешь!
Я вспомнил, как утром шёл в школу и видел, что на углу продавали разноцветные надувные шарики. Шариков было много, в огромной связке штук сто, наверное, или даже двести, — сразу и не сосчитать.
Вовка понял меня без слов.
— Можно не то что рюкзак, можно диван с собой в поход взять, — продолжал он. — Нужная вещь в лесу — диван! Представь себе картинку!
Я зажмурился и, конечно, совершенно замечательную картинку тут же представил.
По лесной опушке шёл мой лучший друг с рюкзаком необъятных размеров за плечами. Одной рукой Вовка Абрамушкин держал конец тонкой бечевы, изредка подёргивая её, и следом за Вовкой на разноцветных шариках по воздуху плыли кожаный диван, телевизор и даже неглубокая ванна.
— Вовка! — закричал я, потрясённый увиденным. — Отчего же диван, телевизор и даже ванна летят у тебя по воздуху на шариках, а сам ты идёшь по земле, да ещё с тяжеленным рюкзаком за плечами?!
Мой друг на секунду задумался, звонко хлопнул себя ладошкой по лбу и объяснил:
— Шариков не хватило! Во всём городе…
Соревнование
Мы с Вовкой как-то устроили соревнование: кто громче мяукнет.
Победил соседский кот Мурзик.
Мы с приятелем ещё только начали разминку, а Мурзик с перепугу вдруг заверещал так, что в соседнем дворе было слышно!
Верхом на кенгуру
Ирина Ивановна объясняла новый материал.
Вовка Абрамушкин вдруг толкнул меня локтем в бок и шёпотом спросил:
— Ты бы хотел прокатиться верхом на кенгуру?
— Конечно, кто же откажется! — так же шёпотом ответил я.
Вовка вытянул шею, посмотрел в окно и продолжал:
— На Камчатке вчера два вулкана проснулись! Знаешь, как удобно яичницу жарить! Поставил сковородку на склон, две минуты — и всё готово!