– Привет, я Сашка Кондратьев. – Один из близнецов протянул Мику широкую крепкую ладонь. – Ты по-русски говоришь?
– Говорю, – кивнул Мик и с чувством пожал Сашкину руку.
– А я Лешка, – представился второй близнец и тоже протянул руку.
На первый взгляд, их было не отличить: темноволосые, сероглазые, выше Мика на полголовы. Только пиджак на Сашке был темно-коричневый, а на Лешке – темно-зеленый.
– Я Даша Гусева, – улыбнулась черноглазая. – Ты правда жил в Лос-Анджелесе?
– Правда, – подтвердил Мик.
Даша ахнула:
– Круто. Расскажешь потом?
Мик кивнул, хотя плохо себе представлял, что именно она хочет от него услышать. Дашу уже оттеснили другие. Федя Шипов, маленький и тихий. Пухлая Ленка Рогова – соседка Даши по парте. Очкастый Паша Смушкин. Имена-фамилии перепутались в голове Мика, но он всем радостно улыбался.
– Ты наплюй на Гингему, – авторитетно заявил Сашка Кондратьев, когда с представлениями было покончено, и они дружной гурьбой побрели к другому кабинету. Кондратьевы шли по обе стороны от Мика, и никто не посягал на их места – с братьями в классе явно считались.
– Она до всех докапывается, – подтвердил Лешка.
– Кто? – не понял Мик.
– Наша англичанка. Елена Геннадьевна, Гингема. Въезжаешь? Ну как в сказке. Очень похожа.
Еще полчаса назад Мик ни за что не согласился бы. Такая красотка и вдруг Гингема? А теперь запросто – Гингема и есть.
– Ты очень красиво говоришь по-английски, – хихикнула черноглазая Даша. – У нас так никто не умеет.
Мику показалось, что Сашка Кондратьев недовольно скривился при этих словах.
– Только ты зря сел с этой чудилой, – сказал Лешка. – У нее заскоки случаются.
– Какие заскоки?
Лешка засмеялся.
– Погоди, еще заметишь. Мы с такими не общаемся.
– Ты садись поближе к нам, – кивнул Сашка и хлопнул Мика по плечу. – Мы тебе все про всех расскажем.
Следующим уроком была химия. Братья прогнали с предпоследней парты тощую рыжую девчонку и приглашающе замахали Мику.
– Неудобно, – отказался он. – Здесь занято.
– Неудобно таращиться весь урок на рыжие патлы Савушкиной, – отрезал Лешка. – Садись!
Мик нахмурился. Лешка напомнил ему Терри Кроу, главного хулигана Оукленд-Вью. Он да еще Джим Луцкер распоряжались всеми, как хотели. Мика и его друзей они трогали редко, но многим от них конкретно доставалось.
– Ладно тебе, расслабься, – Лешка расплылся в улыбке. – Смотри сам, у Савушкиной все в порядке.
Рыжая действительно уселась за первую парту рядом с его странной соседкой по английскому и выглядела вполне довольной жизнью. «Может, здесь так принято», – решил Мик. А сидеть рядом с Сашкой и Лешкой действительно было намного интереснее.
Мик огляделся. Было очень шумно, народу в классе заметно прибавилось.
– Химия у вас популярнее, чем английский? – спросил он. Учитывая характер Гингемы, это было неудивительно.
Сашка и Лешка удивленно переглянулись.
– Лично мы терпеть не можем химию, – сказал Сашка.
– Скука, – подтвердил Лешка. – Кому эта чушь может нравиться?
Сашка покосился в сторону черноглазой девчонки, которая о чем-то болтала с подругами.
– Разве что Дашке. Но она отличница, ей все нравится.
– Тогда почему вы ее выбрали? – уточнил Мик.
– Потому что мы здесь ничего не выбираем, – хохотнул Сашка. – Что сверху спустили, то и учим.
– То есть не учим, – поправил его Лешка.
Братья загоготали, а Мик хлопнул себя по лбу. Вот идиот! Он же знает, что здесь другая программа. Надо же так подставиться…
Учительница химии оказалась высокой полной теткой с совершенно равнодушным лицом. Такой пустяк, как новый ученик, явно не мог ее заинтересовать, и она пробубнила весь урок себе под нос, даже не взглянув в его сторону. Мик был не против. Он ни слова не понял из того, что она говорила, и совсем не хотел, чтобы это обнаружилось.
После химии Мик так же тихо отсидел алгебру, хотя математичка, подвижная и крикливая Лидия Сергеевна, изо всех сил пыталась вовлечь его в учебный процесс. Но с математикой у Мика не ладилось. Отец всегда настаивал, чтобы Мик усерднее занимался, – не мог смириться с тем, что у такого блестящего программиста, как он, сын «плавает» даже в таблице умножения. Но Мик твердо верил, что пошел в маму. А она часто со смехом рассказывала, что боялась математики как огня.
Поэтому Мик заранее предвидел проблемы со всеми этими рациональными дробями. Объяснил бы, кстати, кто-нибудь, что это такое.
На переменах Мика осаждали одноклассники. Не все, но многие. С ним знакомились, его забрасывали вопросами. Кое-кого сильно интересовало, с какой стати он променял Лос-Анджелес на Москву. Мик выкручивался, как мог, – говорить правду не собирался.
В остальном все неплохо для первого дня. Оказалось, что быть популярным классно, дружить с ребятами вроде близнецов Кондратьевых, к которым все прислушиваются, тоже. Мик еще никогда не оказывался в центре внимания, ему очень нравилось это ощущение. Даже в его первый день в Оукленд-Вью такого не было. Вскоре после него в класс пришла Бекка, хорошенькая мулатка из Судана. Она бежала с родителями от гражданской войны, ее семью перевозили через границу на военном вертолете, и по сравнению с ней Мик ничего из себя не представлял. Сейчас совсем другое дело.
Единственным человеком, который не обращал на Мика внимания, была его соседка по английскому. Он так и не узнал, как ее зовут. Лишь иногда ловил на себе странный задумчивый взгляд девочки, от которого становилось не по себе. Но, так как все в классе ее игнорировали, Мик решил не зацикливаться.
Последним уроком была литература. Мария Тимофеевна, тяжело ступая, вошла в класс. Она приволакивала правую ногу и выглядела очень уставшей. Несмотря на это, Мик сразу заметил, как притихли и напряглись одноклассники, и опустил глаза. Если красотка Гингема вцепилась в него как собака, здесь ему точно не поздоровится.
– Откройте пятую главу «Капитанской дочки», – скомандовала Мария Тимофеевна, и класс послушно зашуршал страницами.
У Мика не было ни «Капитанской дочки», ни соседа, который мог бы поделиться с ним книгой. Поэтому он просто рассматривал прожилки на пластиковой парте и мечтал о звонке.
Плюх – перед ним легла книга, раскрытая на нужном месте. Мик вскинул голову, но Мария Тимофеевна уже повернулась к нему спиной и заковыляла между партами, сея вокруг ужас.
К великому облегчению Мика, его ни разу не спросили и не ткнули носом, как Лешку Кондратьева, в то, что он понятия не имеет об отношениях какого-то Гринева с каким-то Швабриным. Зато рассказывала Мария Тимофеевна на редкость интересно, и все ее слушали, затаив дыхание. Включая Мика.
Но внимательнее всех слушала та странная девчонка. Она буквально светилась от счастья, когда Мария Тимофеевна к ней обращалась, и отвечала четко, красиво, с умом. Не тараторила без запинки, как отличница Даша, а говорила от души и без подготовки. Мик это сразу понял. В прошлом году он ходил в клуб ораторов и всякого насмотрелся. Эта девчонка знала, о чем говорит.
Звонок застал Мика врасплох. Неужели все? Первый день в школе оказался совсем не страшным. Нормальные ребята, нормальная школа. Учителя, правда, так себе, но кому они нужны, эти учителя, в конце концов?
Запихнув в рюкзак книгу (Мария Тимофеевна настояла, чтобы он взял ее домой и подготовился к следующему уроку), Мик вместе с Кондратьевыми вывалился в коридор.
– Пойдешь гулять? – спросил Сашка. – Мы сейчас на стадион.
Мик с сожалением покачал головой.
– За мной должен заехать отец.
Он распрощался с братьями у дверей школы и побрел к калитке. Черноглазая Даша, хихикавшая с подружками у клумбы, помахала ему рукой:
– Пока, Мик!
– Пока, – улыбнулся он.
Нет, сегодняшний день определенно удался.
С легким сердцем Мик вышел за ворота. Отца не было.
Пять минут.
Десять.
Двадцать.
Никого…
Мик дважды обошел школу и вернулся к воротам. Успел сказать «пока» всем одноклассникам. Ушли все – и Ленка, и Федя с Пашей, и рыжая Савушкина, и Даша, и Петька Володин. А отца так и не было.
– Ты не хочешь ему позвонить? – раздался за его спиной знакомый голос.
Мик подпрыгнул от неожиданности. Конечно, это была она, девочка со странностями и зелеными глазами.
– Кому я должен позвонить?
– Тому, кого ждешь. Я за тобой целый час наблюдаю, а ты до сих пор ему не позвонил.
– У меня нет телефона, – коротко буркнул Мик.
Не объяснять же этой девчонке, что его айфон, мамин подарок на день рождения, потерялся накануне отъезда. Один чехол остался на память.
– Держи. – Девчонка протянула ему свой сотовый, дешевенький и поцарапанный.
– Спасибо. Только я не знаю номера, – признался Мик. – Еще не запомнил. Мы же только неделю назад приехали. Все время были вместе.
Он осекся. С какой стати он перед ней распинается?
– Отец сейчас приедет, – пробормотал Мик. – Его, наверное, задержали на работе.
– Я могу тебя проводить. Я хорошо знаю район.
– Это далеко, – предупредил Мик и назвал адрес.
Девчонка фыркнула:
– На метле в два счета долетели бы.
Мик удивленно поднял брови, а она продолжала:
– Я-то, конечно, предпочитаю фестралов[14]. На них гораздо комфортнее. Но тебе, мне кажется, больше подошла бы метла.
– Раз у меня ее нет, – развел руками Мик, – придется ждать отца.
– Пешком тоже недалеко, – снисходительно сказала девчонка. – Это на машине долго. А если напрямик, между домами, то короче. Я покажу.
Мик не был уверен, что ему нужна такая провожатая. Но девчонка уже пошла вперед, и ему ничего не оставалось делать, как следовать за ней.
Всю дорогу она болтала, будто экскурсию проводила. Только ничего конкретного Мик не узнал. В самом деле, нельзя считать стоящей информацией то, что тролли по ночам могут менять номера домов, чтобы запутать людей, а монетки желтого цвета, лежащие справа от дороги, поднимать нельзя, так как с их помощью подземные гномы заманивают в свое царство.
После таких слов неудивительно, что она не расспрашивает его о Лос-Анджелесе. Какой Лос-Анджелес, когда повсюду тролли и гномы?
– Вот твой дом. – Девчонка остановилась перед неприметной многоэтажкой. – Хочешь есть?
Мик кивнул. Она выудила из сумки мятое, в хлебных крошках яблоко и протянула ему.
– Спасибо. За все.
– Не за что, – сказала она и, вдруг приблизив к Мику лицо, серьезно прошептала:
– Ты правильно делаешь, что никому не говоришь, почему сюда переехал. Их это не касается.
Она так таинственно смотрела на него, что Мик чуть не расхохотался.
– Спасибо, – кивнул он.
– Это касается только нас, – продолжала она с многозначительной улыбкой. – Ну ты меня понимаешь.
– Нет, не понимаю.
Девчонка округлила глаза. Затем торжественно проговорила:
– Время пришло. Теперь мы в сборе…
Мику стало не по себе. Похоже, она еще чуднее, чем рассказывали братья.
– Кто «мы»?
– Только не говори, что ты ничего не знаешь, – с нажимом произнесла она. – Мы с тобой…
Рядом взвизгнули тормоза, и у подъезда лихо затормозило техническое чудо бледно-оранжевого цвета с подтеками ржавчины.
– Димка! – Из машины выскочил отец и кинулся к Мику. – Как ты здесь оказался? Я чуть с ума не сошел!
Мик с облегчением перевел дух. Это называется «вовремя появиться».
– Все нормально, пап. Тебя не было, и я сам дошел. Меня проводили… – Мик замялся, вспомнив, что не знает имени девчонки.
– Правда? – Отец повернулся к ней и привычно сверкнул белозубой улыбкой. – Спасибо тебе большое.
Она смотрела на него во все глаза. Мик усмехнулся. Он к такому привык. Все девчонки в Оукленд-Вью, особенно постарше, вечно хихикали как идиотки, завидев его отца. А некоторые прямо заявляли Мику, как жаль, что он уродился не в папу.
Мик и сам знал, что отец у него красавец, хоть сейчас на экран. Волосы светлые, глаза голубые, плечи как у спортсмена, хотя ни разу в тренажерный зал не заглядывал. Один раз его позвали сняться в каком-то эпизоде, когда он вышел из дома за аспирином. Лос-Анджелес как-никак. Но отец отказался. У него на носу была важная конференция, а все эти съемки ему были до лампочки.
Теперь эта странная смотрит на него, разинув рот. Женщины, одно слово. Что с них возьмешь? Все они одинаковые и в Америке, и в России.
– Ну что, Дима, прощайся с подружкой и идем домой. – Отец тактично вернулся к машине и завозился с ключами, пытаясь поставить авто на сигнализацию, что ему еще ни разу не удавалось.
– Это твой отец? – нахмурилась девчонка. – Вы совсем не похожи.
Мик открыл было рот, желая объяснить, что унаследовал темные глаза и волосы от мамы и что, как мама, он тоже невысокий, и совсем необязательно, чтобы мальчики были похожи на пап, а девочки – на мам. Но она не дала ему произнести ни слова, заговорщически поднесла палец к губам и прошептала:
– Ничего никому не говори, потом все обсудим.
И зашагала прочь от дома, не сказав «до свидания». Мик пожал плечами. Неизвестно, что она там себе думает, но он с ней точно ничего обсуждать не собирается.
Поздно вечером, лежа на своем узеньком скрипучем диванчике, Мик размышлял о том, что новой жизни в Москве положено хорошее начало. Его нормально приняли в школе, у него появились друзья, и мысль о завтрашнем дне не наполняет его ужасом. Еще бы с мамой как-то наладилось… Может быть, со временем. Все не бывает сразу.
Сон постепенно обволакивал Мика, и он уже не чувствовал пружин дивана, а проваливался куда-то в клубящуюся мглу. Было немного жутко и страшно – страшно интересно, что скрывается за этим необыкновенным фиолетовым свечением…
Мик спал и не видел, как за окном пролетела и исчезла тень. Странная, крылатая, крупнее птицы. Намного крупнее.
Глава 2
Тайный орден
Утром завтракали, как всегда, яичницей с беконом. Отец умел готовить только это, и Мик мужественно делал вид, что ему не надоело. Он жевал бекон и вполуха слушал, как отец весело перечисляет преимущества их нынешней жизни:
– …мы с тобой полностью свободны. Куда хотим, туда идем. Не надо ни перед кем отчитываться.
В этом Мик был с ним согласен. Они могли бы не снимать квартиру, а поселиться в Подольске, у родителей отца. Но это было бы ужасно. Он, конечно, любил дедушку Андрея и бабушку Любу, но привык видеться с ними раз в год и считал, что этого достаточно. В их просторной трехкомнатной квартире Мик всегда чувствовал себя как в музее, где нельзя заходить за веревочку и прикасаться к экспонатам. Пусть здесь у них квартирка крошечная и ободранная, зато никто не указывает, что им делать. Тут отец прав.
– Мы отлично устроились, правда? – продолжал отец. – У тебя все в порядке?
Мик кивнул.
– И у меня. На работе все прекрасно, мне нравится.
Несмотря на бодрые слова, вид у отца был не очень. Кожа бледная, как у больного человека, а под глазами залегли синяки. Похоже, этой ночью он спал не больше пары часов. Наверняка ему сейчас несладко, но он ни за что не признается. И Мик не собирался начинать разговор первым. Если отец предпочитает делать вид, что у них все замечательно, он его поддержит. Может, так действительно легче.
На этот раз Мик решил пойти в школу один. Он примерно помнил дорогу и хотел попробовать.
– Смотри, не окажись на Красной площади, – пошутил отец на прощание, и Мик поскакал вниз через ступеньку, сознавая, что такой поворот событий не исключен.
Но все обошлось. До школы Мик добежал за пятнадцать минут, и то потому, что один раз свернул не туда. Правда, все равно опоздал: когда он подходил к воротам, его одноклассники уже бегали по стадиону под присмотром высокого тощего тренера. Мик оставил рюкзак у охранника и помчался к стадиону. Формы у него не было, но он надеялся, что джинсы, кроссовки и футболка сойдут.