Медофф Светлана
Как Никита Кожемяка и Змей Горыныч Русь делили
Как Никита Кожемяка и Змей Горыныч Русь делили
Расскажу тебе, дружочек,
Историческую сказку:
Отчего на Приднепровье
Столько Змиевых валов,
Как смышленая дворняжка
Помогла спастись хозяйке,
Как обычный русский парень
Чудо-юдо поборол.
Жил да был на белом свете
Трехголовый Змей Горыныч.
Так прозвали его люди,
Потому что был он с гор.
Ну а, может, потому что
Был он, как гора, огромный:
Солнце закрывал собою,
Как траву, топтал сыр-бор.
Или потому что пламя
Изрыгал - и все горело.
А еще красавиц русских
На съеденье умыкал.
Слово есть гарын, что значит
В тюркских языках "желудок".
Ненасытную утробу -
Вот Горыныч что являл!
Как звала его мамаша,
Достоверно неизвестно.
Только знали, что на запад
Улетал он в свой погост.
Там драконье поселенье...
А погиб Горыныч в море:
Тендра - так зовется остров,
Говорят, драконий хвост.
Но давай все по порядку.
Есть истории начало,
Как повадился Горыныч
Русь святую разорять.
Мужики пытались драться,
Но лишь поломали вилы.
Даже топоры и копья
Не могли его пронять.
Ведь покрыта была шкура
Чешуей, будто чугунной,
Веки, как стальные ставни,
Надвигались на глаза.
Для него стрела - комарик,
Факел для него как спичка,
А копье иль меч буланый
Как пчела или оса!
С теми, кто отпор давали,
Змей жестоко расправлялся:
Разносил деревни в щепки,
Поедал людей и скот,
Ну а если выходили
На него дружиной ратной,
Жег огнем, давил ногами,
В общем, зверь был еще тот!
А иначе он не может -
В их семействе все такие.
В генах хищная природа -
Догонять и убивать.
Но не так все примитивно...
Как-то утром Змей подумал:
"Когда все тебя боятся,
Начинаешь уставать.
Постоянные погони,
Крики, слезы и проклятья
Как мне это надоело!
Может, старым становлюсь?
Или я заболеваю?
Хочется уже почета
Или даже поклоненья.
Будет скучно - ну и пусть!"
Так все чаще Змей Горыныч
Думал, глядя с гор на землю,
Где он ненависть посеял,
Вырастил ужасный страх.
И какой-то хитрый дядька -
Таковой всегда найдется -
Эту струночку нащупал
В его крошечных мозгах.
Выступил он с дерзкой речью
На собрании народном.
Молвил: "Рано или поздно
Вор проклятый к нам придет.
Надо с ним договориться,
Лучше сразу откупиться -
Хай берет, что пожелает,
Он же все не унесет!
Пусть он русского не знает,
Ему жестами покажем,
Чай, сообразит, тварюка...
Ну а чем не шутит черт?
Люди дядьку поддержали
И, хоть каждый сомневался,
Большинством постановили:
Попытаемся, а чё!
Так и сделали. Как только
Змей над лесом показался,
Приготовили припасы,
Расстарались ублажить:
С каждого двора собрали
Коз, овец и уток жирных,
Поросят, бычков молочных
И мед-пиво, чтобы пить.
Змей глядит - глазам не верит:
Где мечи, где копья, сети?
Где рогатины хотя бы?
С кем вести неравный бой?
Вместо мужиков отважных
И богатырей ретивых
Вышли к нему делегаты -
Старцы с белой бородой.
Красны девицы в монистах
Поднесли на блюде чарку
И на вышитой ширинке
С солью белый каравай.
Сделав круг, Горыныч мягко
Приземлился на лужайке,
Из-за спин, видать, пинками
Выскочил тот краснобай,
Пал пред Змеем на колени,
Раз пятнадцать поклонился
И давай махать руками,
Помогая головой:
Мы от чистого, мол, сердца,
Ты с дороги, мол, голодный,
Кушай наши подношенья,
Что не съешь, дадим с собой.
Эти жесты доброй воли
Змей Горыныч сразу понял,
Но от новых ощущений
Растерялся, ей же ей.
Может, люди тянут время?
На подмогу князь шлет войско
Или отозвал с дозора
Трех своих богатырей?
Но решив, пока все тихо,
Перед битвой подкрепиться,
Принялся за угощенье,
Кости, словно лед, дробя.
Слопал все единым махом,
Долго ли тремя-то ртами!
Чарку осушил и бочки,
Будто кинул за себя.
Даже каравай на коготь
Наколол и съел с солонкой,
А потом на чистом русском
Рот центральный говорит:
"Ну и где ж это дружина?
После сытного обеда
Можно и покуролесить.
Ваш медок зело бодрит!"
Да как пукнет, словно пушка!
Девки с визгом убежали,
Старики носы зажали,
Аспид, как табун, заржал.
Дядька же переговорщик,
Кланяться не прекращая,
Потом хладным истекая,
Змею план свой проорал.
Елкой в зубе ковыряясь,
Пораскинул тот мозгами,
Головы переглянулись,
Молвит средняя опять:
"На мир-дружбу я согласен,
Но условие такое:
Не хочу я по подвалам
Красных девушек искать.
Сами вы определите
Лучшую из всех красивых -
И тогда село не трону,
Заберу и улечу.
Думайте до завтра. Ужин
Здесь я подожду. И кстати,
Хай блинов нажарят бабы -
Страшно сладкого хочу!
Всё, пока, спокойной ночи
Не желаю, до свиданья", -
И бесстыжий рептилоид
В унисон захохотал.
Когда люди всё узнали,
Дядьку сгоряча побили.
Сколько он зубов, волосьев,
Родственников потерял!
Эт потом уже признали
Его скромные заслуги.
И хотя он после бойни
Шепелявил и оглох,
Выбрали жрецом почетным.
Он потом учил убогих -
Для глухих язык по ходу
Этот дядька изобрел.
В тот же судьбоносный вечер
Долго люди на майдане
Спорили, ругались, дрались
И катались по земле.
Всё ж решили малой кровью
Обойтись и жить спокойно,
Потому что девок страшных
Было больше на селе.
Весть об этом договоре
С трехголовым душегубом
Облетела всю округу
И приверженцев нашла.
Лишь завидят Змея с вежи,
Соберут ему гостинцы,
Красну девицу поставят -
И деревня спасена.
Постепенно все привыкли,
Даже слух прошел, что девок
Вовсе он не поедает,
А совсем наоборот.
Дескать, у драконов этих
Многоженство - это норма,
Чтобы не было им скучно,
Нужен женооборот.
И вдобавок проходимцы,
То есть странники, калики -
Им народ обычно верит,
Хоть они обычно врут -
Говорили, что Горыныч
Знатен и богат, как кесарь,
У него огромный замок,
И все девки в нем живут.
Там вообще культура толще,
Мы тут лаптем щи хлебаем,
А у них стекло и вилки,
Бабы носят кружева,
По нужде на двор не ходят,
А в горшки - ночные вазы,
Ну и что, что на чужбине,
Зато в шелковых чулках.
Слухи обрастали гуще:
Змей владеет языками,
Может, он большой ученый,
Филантроп и патриот.
Там с красавицами туго -
Бабы лошадей не краше.
Вот он русских и таскает -
Улучшает генофонд.
Время шло, и Змей занесся,
Стал нахальным и спесивым,
Перестал, как сумасшедший,
Свое брюхо набивать.
Пожелал: "Во время пира
Музыканты пусть играют,
А красавицы танцуют -
Сам хочу я выбирать".
Ляжет, гад, аки патриций,
Уплетает, запивает,
Из отверстий дым пускает
В виде стрелок и сердец.
Девы водят хороводы,
Как на ярмарку, одеты,
Круто спинки выгибают
И мечтают про дворец.
Были, правда, и такие,
Кто ни в жисть не соглашались,
С домочадцами бежали
На восток, на север, юг.
Так страна и расширялась
За счет этих непокорных,
Не проникшихся наивно
Ни одной из заманух.
Слух до Киева добрался.
Князь подумал: "Хлеба, зрелищ -
Все не ново, но полезно:
Змей у нас теперь партнер.
Пусть подавится, вражина!
Жаль, не я это придумал,
Эх, того бы миротворца
В подземелье... Впрочем, вздор.
Посадить всегда успеем".
И отдал приказ, чтоб Змею
Больше не чинить препятствий,
Дядьку гривной наградить.
Сообщить переселенцам
На окраины: полгода
На период обустройства
Могут подать не платить.
Вскоре князю доложили:
"В государстве все спокойно,
Люд в тебе души не чает,
Начал вещим называть,
Кое-где - великим, мудрым,
Где-то - добрым, справедливым,
Ну а кто еще не чает,
Мы найдем, как подсказать.
Дядьке гривну золотую
Лично сам тиун навесил.
Предоставлены Змеюке
Горизонт и коридор.
Кстати, он неподалеку
От столицы приземлился.
Ждет гостинцев, скоморохов
И красавиц на подбор".
Князь не ждал такой засады,
Даже ножкой грозно топнул,
Но, остыв, велел отправить
Все Горынычу сполна.
И опять какой-то дядька -
Таковой всегда найдется -
Воду стал мутить в народе:
Всех красивей-то княжна!
И уже бушует вече,
Справедливости желая,
Змей психует, в нетерпенье
Шеями заплелся в жгут,
Князь в сердцах гонцов отправил,
Хоть бояре были против,
За дружиной на границу,
А калики тут как тут!
И давай давить на князя
Историческим примером:
В Греции так тоже было,
Ничего, мол, обошлось.
Должен был царь Агамемнон
Дочь пожертвовать родную,
На алтарь под нож отправить,
Чтоб унять богини злость.
В горло бедного папаши
Тоже вся страна вцепилась:
Дескать, ветер не подует -
В Трою флот не поплывет.
Хорошо, что Артемида
Заменила деву ланью -
Ифигения в Тавриде
Припеваючи живет.
Князь каликам перехожим
Повелел катиться в баню,
Знать, запачкаться боялся,
Да и дух от них вонюч.
Сам на женской половине
Отыскал жену в светелке,
Где она с утра рыдала,
И закрыл ее на ключ.
Дочь позвал и со слезами,
Горестно в рукав сморкаясь,
Про Горыныча, про вече
И про Трою изложил.
Но княжна от хоровода
В виде конкурса, кто краше,
Горделиво отказалась:
"Коли Киев так решил,
Коль судьба моя такая -
Защитить любимый город
От пожара и разора,
Я смиренно покорюсь.
Если умереть придется,
Как сестрицам из народа,
Долю горькую - любую -
С ними честно разделю".
Собралась без канители,
Не взяла и зубной щетки,
А тем более уборов,
Украшений и вещей,
Все твердит: "Не провожайте!"
Князь лишь крикнул на прощанье:
"Продержись хотя б до завтра,
Войско скачет с рубежей!"
И пошла, аки на плаху,
Держа шею величаво,
Мамки-няньки в окнах машут,
Но она глядит вперед.
А дворовая собачка -
С ней княжна всегда играла -
Незаметно увязалась
Вплоть до самых до ворот.
А обоз с дарами раньше
Для Горыныча собрали
И отправили, чтоб ирод
На часок-другой присел,
Перестал уже метаться,
Лес березовый корежить
И вытаптывать угодья,
Взборонённые под сев.
Закусив, а также выпив,
Подобрело чудо-юдо,
Вместе с тем и разрезвилось,
Захотело куражу.
"Где, - кричит, - ваши девчата,
Лучшие на целом свете?
Если их сейчас не будет,
Я вам всем тут покажу!"
Прибежали скоморохи,
Задудели и запели,
Заплясали, засвистали,
Заходили кувырком.
Как дитя, Змей веселился,
Расхрабрившись, музыканты
Врезали ему частушки
Про него же самого:
"Мы со Змеем выпивали,
Как же плохо мне с утра!
Ох, головушка хворает,
Хорошо - она одна!
Эк Горыныча стошнило -
Вышел Днепр из берегов!
Видно, Змеюшка сердечный
Отравился тиуном.
Где гуляла ты, Бурёнка,
Кому сердце отдала?
Трехголового теленка
От кого ты родила?"
Осознав намек не сразу,
Поначалу хохотавший,
Змей спалил певцов беспечных
И взревел одним из ртов:
"Хватит головы морочить!
Где, я спрашиваю, девки?
Если тотчас их не будет,
Покажу еще не то!"
Подойдя, княжна сначала
Потеряла силу духа -
На ее глазах Горыныч
Превратил героев в прах -
В то же время разозлилась:
"Ишь, что изверг вытворяет!"
Жучка же, дрожа от страха,
Спряталась стремглав в кустах.
Змей, красавицу увидев,
Тоже потерял дар речи,
Только он - от восхищенья,
А она ему кричит:
"Что ты тут еще покажешь?
Убиваешь безоружных,
Что в лицо беде смеялись?
Этим нас не удивить!"
Шевельнул злодей крылами:
"Удивиться хочешь, крошка?
Ну, гляди!" - и звероящер
Поднялся во весь свой рост.
Лес стоячий - и то ниже,
Голова затмила солнце,
Крылья облака закрыли,
Запрудил речушку хвост.
Дева густо покраснела,
Но решила не сдаваться,
И, махнув косой, сказала,
Руки в боки уперев:
"Так стоять на задних лапках
Может и моя собачка!"
"Ой-ой-ой, - загоготал он, -
Докажи, иначе съем!"
И зубами дружно щелкнул.
А вообще на самом деле
Есть ее не собирался
Ни за что и никогда,
Потому что с ним впервые
Что-то странное случилось:
Будто птички щебетали
Слева в зоне живота.