Жучка этого не знала,
Но метнулась с громким лаем,
Чтоб спасти свою хозяйку,
Стала перед ней служить.
Вскрикнула княжна, присела,
В носик Жучку целовала,
Даже малость прослезилась,
Что она спасла ей жизнь.
Змей совсем не умилился,
Жучку взревновал и съел бы,
Если б та не заскочила
Мигом на руки к княжне.
Он вздохнул и покорился,
Раз у них любовь такая,
Хотя, честно, предпочел бы
Быть с княжной наедине.
Так негаданно-нежданно
Змей Горыныч изменился:
Раньше он эту дворняжку
На шнурки бы покромсал.
А теперь размяк, как тесто,
Раскатай, лепи, что хочешь!
В общем, головы вскружила
Ему девица-краса.
Что б она ни пожелала,
Ему выполнить хотелось.
Что собачка - скоморохов
Из углей бы он сложил,
Полетел бы на край света
За безделицей заморской,
Захоти она - вдогонку
За кометой в небо взмыл!
Все это княжна мгновенно
Поняла чутьем девичьим.
"Эк животное влюбилось! -
Усмехнулась про себя. -
Значит, можно не бояться".
И решила, что записку
Передаст с собачкой в Киев,
Чтоб утешилась родня.
Так она и поступила.
Когда Змей уснул покрепче,
Ленту из косы достала,
Написала угольком,
Дескать, я жива, здорова,
Весточку пришлите так же.
Жучке шею обмотала,
Завязала узелком
И "Домой!" ей приказала.
Пёсю ждали приключенья:
Ночью ворота закрыты,
Но нашла собачка лаз,
К князю тоже не пускала
Бестолковая прислуга,
И тогда она к княгине
Рано утром пробралась.
Только ленточку завидя,
Та, конечно, догадалась.
Терем загудел, как улей.
Князь велел собрать совет.
Жучку так наугощали,
Что аж лапы подгибались,
Вот она и прикорнула -
Все равно ведь ждать ответ.
На совете князь, бояре
Думу думали, рядили,
На два лагеря разбились:
Кто за мир, кто за войну.
Партия войны стояла,
Чтоб с Горынычем сразиться,
От поборов люд избавить
И освободить княжну.
Их противники хотели
Все как есть оставить, ибо
Супостата даже войском
Все равно не победить.
Слухи верные доносят:
Он великий чародейник -
Две главы вмиг вырастают,
Ежели одну срубить.
Наш захватчик - трехголовый,
Знать, уже рубили дважды,
А встречаются на свете
И шести-, и девяти-.
Лучше бы его не трогать,
А не то он разозлится,
Съест княжну, дружину сгубит
Да и Киев разорит.
Князь послушал тех и этих.
"Я не против замиренья, -
Кое-кто даже захлопал,
Он их жестом осадил, -
Только чтобы выиграть время.
Русичи - народ свободный,
Не позволим, чтоб зверюга
Нам тут бедствия чинил.
Нет дружин непобедимых,
Тиунов незаменимых
И существ неуязвимых!
Кто найдет его пяту,
Тот получит что угодно,
В здравомысленных пределах,
Мой указ всем объявите
И развесьте на виду".
Дочке князь ответил лично.
Ленту Жучке повязали,
Но увидев, что в проулке
Поджидают кобели,
Посадили на телегу,
Чтоб ее с пути не сбили,
И, как важную особу,
Прям к воротам привезли.
Так княжна вместо дружины
Получила спец-заданье:
Разузнать, как можно гада
Изничтожить. И когда
Он домой лететь собрался,
Дева твердо заявила,
Что без родины погибнет,
Что заест ее тоска.
Змей, естественно, повелся,
На Руси решил остаться,
И в окрестностях столицы
Он пещеру подыскал.
Уж, конечно, не хоромы,
Но княжне пришлось смириться -
Потерпеть, раз князь на дочку
Все надежды возлагал.
С уязвимым местом зверя
Оказалось очень просто:
Нежной была кожа шеи,
Что под самой головой.
Видела княжна, что часто
Змей чесался об деревья.
И когда он спать улегся,
Там пошкрябала рукой.
Змей от новых ощущений
Чуть не умер в одночасье:
На молекулы распался,
Вертикально улетел.
А она, как между прочим,
Говорит: "Чуть не убила!",
Ящер глупо рассмеялся.
Ослабев и подобрев,
Ей сказал: "Ну что ты, крошка,
Ты убить меня не сможешь,
А кто может, тот не знает -
Он не князь, не богатырь,
А обычный сыромятник.
Знаю, что зовут Никита...
Есть пророчество такое -
На душе моей волдырь".
Так впервые Змей Горыныч
Разболтал большую тайну,
И судьбы его к закату
Покатилось колесо:
Понеслась с запиской Жучка,
Побежали скороходы,
Взмыли в небо почтальоны,
Кони понесли гонцов.
И Никиту Кожемяку,
Очень сильного, большого,
Вроде даже холостого,
Скоро в Киеве нашли.
Но с Горынычем сражаться
Наотрез он отказался,
Когда посланные старцы
Уговаривать пришли.
Просто он не мог поверить,
Что способен на такое,
Никогда в руках оружия
Кожемяка не держал.
И в расцвете сил погибнуть
В его планы не входило,
Жизнь одна и, как ни странно,
Самому еще нужна.
Старцы князю доложили,
Он пошел к Никите лично.
Тот, работая руками,
Кож двенадцать сразу мял,
Но, увидев государя,
Испугался, растерялся,
Неуклюже поклонившись,
Их нечаянно порвал.
Снова отказал Никита,
Потому что огорчился.
Не то слово - разозлился,
Не на князя - на себя,
На свою смешную робость.
И, конечно, кожи жалко:
Сколько времени и денег,
Сколько вложено труда!
После, поостыв, казнился,
Обзывал себя невежей,
Трусом, стервом и холопом
И всю ноченьку не спал.
Думал о княжне с почтеньем,
О Горыныче со страхом,
Отца с матерью покойных
Со слезами вспоминал.
Рассудил пойти наутро
Сообщить, что он согласен
Русь от чудища избавить
Или голову сложить.
На рассвете лишь уснувши,
Он проснулся поздновато.
Чувствует, его избушка,
Словно студень, вся дрожит.
Вышел на крыльцо Никита:
Не тайфун идет, не войско,
А тьма-тьмущая детишек,
Свет княгиня во главе.
Он не знал, но догадался -
Очи в пол-лица пылают,
Во все белое одета,
Белый плат на голове.
Когда князь ни с чем вернулся,
Она выход подсказала:
Ребятню послать и чтобы
Шли девчонки впереди,
То есть будущие жертвы
Или бедные сиротки,
И чтоб все в мольбе держали
Свои ручки на груди.
Вслед за ней, как по команде,
Дети на колени пали,
Разрыдался Кожемяка,
Еле-еле мог дышать.
Говорит: "Не надо, встаньте,
Сам я к вам идти сбирался...
Только пусть мне кто покажет,
Где Горыныча искать".
Стал готовиться Никита:
Закупил пеньки три пуда
И смолы бочонков восемь
Для доспеха - так верней.
И просмоленной веревкой
Обмотался, сделав панцирь,
Руки притрусил песочком,
Чтоб не выскользнул злодей.
Когда князь это увидел,
У него упало сердце:
Что за недоразуменье!
"Эй, найдите ему щит,
Шлем, броню и меч буланый", -
Закричал, но парень твердо
Молвил: "Голыми руками
Мне сподручней победить,
А доспехи по размеру
Все равно ведь не отыщем".
Так Никита безоружный
И пошел на ратный пир.
Провожатой была Жучка.
Прибыли к пещере ночью -
Плавала луна в тумане,
Словно в сыворотке сыр.
Богатырь полез на кручу,
Над норой, как царь, уселся
И позвал: "Вставай, вражина,
"Выходи на смертный бой!"
Змей, себя не утруждая,
Полыхнул огнем из пасти -
Все обуглилось у входа,
Запекся песок слюдой,
Закипел родник в ложбине -
И опять уснул беспечно,
Думая, что гость незваный
В кучку пепла обращен.
Но опять кричит Никита:
"Вылезай, урод трусливый,
Или ты меня боишься?
Так я не вооружен!"
Чудище вконец проснулось,
Высунулось из пещеры -
Никого. И осторожно
Двинулось еще вперед.
Не успело оглянуться -
Кожемяка прыг на спину
И связал узлом скорняжным
Две башки его из трех.
Тяжело дышать змеищу,
Хочет сбить врага быстрее:
По спиняке хвост лупасит,
Щелкает зубами пасть,
По земле кататься начал,
Чтобы раздавить Никиту,
Ну а тот вцепился в шею,
Как заразная напасть,
Как болотная пиявка,
И сидит неуязвимый,
Рассудив, что безопасней
Ему места не найти:
Змей себя палить не будет,
Не укусит - не достанет.
Наконец устал Горыныч
И взмолился: "Отпусти!
Развяжи меня, Никита! -
Он, конечно, догадался,
Кто таков его обидчик, -
А не то как разозлюсь,
Полечу сейчас на Киев,
Не смогу - пойду ногами,
Буду рушить все на свете,
Уничтожу вашу Русь".
Богатырь ему: "Навеки
Уберешься восвояси.
Чтобы только на картинках
Личность видели твою.
Чтоб забыли люди горе,
От которого страдали,
Чтобы дети удивлялись,
Подбирая чешую".
Змей на это рассмеялся:
"Остроумно, но нечестно!
С русичами я сроднился,
И к тому ж у нас ничья!
Давай так: поделим землю
На две части вот отсюда.
Слева, на востоке - ваша,
А на западе - моя".
Призадумался Никита:
"Как делить, что невозможно,
Что принадлежит народу,
А не мне или тебе.
Как у этих людоедов,
У захватчиков все просто!
Ладно, способы любые
Хороши с ними в борьбе".
И ответил: "Я согласен!
Кончим дело полюбовно,
Только надобно границу
Четко, жирно начертать.
Я пошлю гонца с запиской,
Чтоб соху сюда прислали,
Запрягу тебя, как лошадь,
Ну а сам буду пахать".
Вот на этом и срядились.
Жучка отнесла посланье,
И по порученью князя
Киевские кузнецы
Начали ковать орало.
А пока они ковали,
В думе все переругались:
Князь, бояре и жрецы.
Воеводы глотку драли,
Мол, добить врага - и все тут!
А старейшины ворчали:
"Кем он себя возомнил,
Этот вор с большой дороги?
Два вора, вернее, - смерду
Полномочий не вверяли,
Чтоб он Русь с врагом делил"!
А жрецы бубнили: "Надо,
Надо верить в предсказанье,
Если Змею быть убитым
Кожемякой суждено,
Доля все сама управит,
А мешать нельзя - опасно,
Прогневим богиню Мокошь -
Будет засуха и мор".
Князь, промолвив: "Будь что будет",
Объявил совет закрытым.
Ну а что на самом деле
Он придумал - утаил.
Кузнецы соху сковали,
И изрядную махину
С дюжиной волов слюнявых
Кожемяка получил...
И записочку от князя.
В ней было всего три слова.
Прочитав, кивнул Никита,
После грамотку спалил.
А чешуйчатая несыть
Стала есть волов, как вишни,
Вмиг погонщики в испуге
Разбежались что есть сил.
А смеялись поначалу,
Чудище в узлах увидев,
Хлопали свои коленки
И Никиту по спине,
Дескать, молодец, красава,
И на ушко всё пытали:
"Князь ведь обещал, что хочешь...
Будешь свататься к княжне?"
Головой качал Никита
И краснел свекольным цветом,
Улыбался, отрекался,
Мол, где я, а где она.
Каждый, кто потом встречался,
Лез к нему с этим вопросом,
Ведь традиция жениться
У героев всех была.
Уезжая, поклонилась
Свет княжна: не обессудьте,
И сказал: "До встречи, крошка", -
Голосом осипшим Змей.
Из просмоленных веревок
Кнут Никита сплел тяжелый -
Чтобы было ощутимо,
Навязал на нем камней.
Взял четыре он коряжки -
Сделал для ярма занозы.
Подобрал две деревяшки,
Гибкий вяз согнул дугой,
Перешил воловью упряжь
Под Горыныча размеры,
В раму головы просунув,
Закрепил ярмо пенькой.
"Но!", - вскричал Никита лихо
И кнутом хватил по шкуре,
Гром раздался, и с деревьев
Вся обсыпалась листва,
Звери в ужасе присели.
Змей рванул, налег Никита,
И на юг, как сговорились,
Потянулась борозда
Глубиной с овраг хороший,
Шириной с Сетомль-речушку,
И отвал размером с избу
От реки рос до реки.
Иногда искали броду,
Иногда не нужно было,
Кое-где к ним выходили
И просили мужики
Обойти деревню сбоку,
Или бор мешал высокий -
В общем, линия кривая
Получалась, хоть убей.
Да к тому же Змей Горыныч
Норовил скосить к востоку,
Хотел больше земли русской
Отхватить себе, злодей.
Богатырь, заметив это,
Заставлял его вертаться,
Но упрямо хитрый аспид
Забирал всегда левей.
Тут же с жалобами в Киев,
Мол, Горыныч с Кожемякой
Покромсали Русь изрядно,
Ринулись кому не лень.
Князю уши прожужжали,
Он кивал, но без эмоций.
Даже на вопрос княгини
Резко крикнул: "Помолчи!",
Когда та его спросила:
"Что ты будешь делать, если
Кожемяка за свой подвиг
Дочь потребует в награду
Иль от Киева ключи?"
Поостыв, он ей признался,
Что, послав письмо Никите,
А написано там было:
"Змея надо порешить",
Вызвал старую ведунью
И велел по завершении
Тайно - зельем или порчей -
Кожемяку погубить.
Сколько дней, недель минуло,
Долго ль, коротко ль пахали -
Неизвестно, только сказка