— Ты, кажется, обещал одной спичкой зажечь костер?
— Запросто, — сказал я и взял протянутый мне коробок. — Мигом.
Я пошел в лес и под деревьями насобирал сухих веток. У костра я разломал их на небольшие кусочки, сложил горкой. Вниз подсунул свернутую снежком бумагу.
Ребята, громко покашливая и перешептываясь, следили за моими манипуляциями.
Я никого не замечал. Я знал, главное — представить себе, что вокруг никого нет и я один. Иначе ничего не выйдет. Все получается как будто случайно, а если ты хочешь сделать нарочно, то у тебя выйдет ерунда на постном масле.
Я чиркнул спичкой о коробок. Честное слово, у меня не дрожала рука, когда я подносил спичку к костру. Но костер не загорелся.
Ребята захохотали.
— Ну и хвастун ты, Коробухин. — Это голос Витьки Мелюха.
— Врет, как Мюнхаузен, — на время позабыл про мозоли и решил поупражняться в остроумии Мишка Зайцев.
Я зажег вторую спичку. Бумага немного потлела, но костер не зажегся.
Я уже не замечал града насмешек, который посыпался на меня. Я зажег третью спичку, и тут появился маленький язычок пламени. Это костер показал мне язык: "А вот не загорюсь". "Зажгись, запылай, затрещи, — попросил я костер, — чего тебе стоит? Я хочу утереть нос этим дармоедам".
И он меня понял, маленький и веселый язычок пламени. Он позвал на помощь еще один язычок, потом второй, третий… И вскоре костер пылал, как в сказке.
Шуточки, словно обожженные пламенем, испарились. Ребята что-то старательно мычали. Девочки поставили на костер ведро с супом и сказали:
— Молодец, Валерий! А вы, герои, даже костер зажечь не смогли.
Я приподнялся:
— Тут недавно кто-то произносил яркие речи. А я вам скажу просто — такими темпами до Белого озера мы месяц идти будем. И первого места нам не видать. Разве что во сне, с зажмуренными глазками.
— Это ты хочешь первое место нашему классу? — сказал Мишка. — Да ты же подыгрываешь своим друзьям из 6 "А".
— Очень интересно, — несмотря на все, я улыбался. — Значит, это я, как последний идиот, обул ботинки пятилетней давности и натер волдыри, о которых только мечтать можно? Значит, это я не умею зажечь костер и тяну время обеда?
Поднялся невообразимый шум. Вмешался в разговор Борис Михайлович. Он сказал, что мы плохо подготовились к походу и надо что-то срочно придумать, потому что натерла ноги еще и Эмма Гусак.
К вечеру нас ждала новая напасть. Налетела мошкара. И какая-то вредная очень мошкара. Кусалась так, что мы все плясали у костра и вскрикивали. Ну, точно как краснокожие индейцы, только без уборов из перьев на головах.
Так сказал про нас Борис Михайлович, а потом куда-то исчез. Он вернулся через пять минут с огромным букетом ромашек. Борис Михайлович стал раздавать девчонкам цветы. Они краснели и говорили кокетливыми голосками:
— Спасибо, Борис Михайлович!
— Ой, спасибо, Борис Михайлович!
Когда букет растаял в руках вожатого, он сказал:
— Теперь пусть мальчики докажут, что они настоящие рыцари. Тут за кустами луг, на нем полно ромашек.
Мы хмурились и отворачивались от Бориса Михайловича.
— А эта пакость, как огня, боится ромашек. Бросайте их, девочки, в костер, — скомандовал Борис Михайлович.
Мошкары сразу поубавилось. С визгом и криком мы бросились за ромашками. Нарвали столько, что чуть не затушили костер.
— Эй, осторожней! — закричал Борис Михайлович.
Мошкара испугалась наших ромашек и удрала к другим туристам. Молодчина, Борис Михайлович. Все знает!
Мы сидели у костра и пели песню. Вы ее, конечно, знаете: "Глобус крутится, вертится, словно шар голубой". Ее хорошо петь у костра. Но никак она не получается, когда топаешь с рюкзаком за плечами, — дыхания не хватает.
ОДИН В ЛЕСУ НЕ ВОИН
Вы просыпались рано утром в лесу? Правда, это здорово! Высунешь голову из палатки, и сразу начинается такое, чего ты никогда не видел и не увидел бы ни за что в жизни, если бы не пошел в поход.
Все еще спят. Когда я вылезаю из палатки, вдруг вскрикивает и подымается Мишка Зайцев. Он хватается за ногу — наверно, я наступил на его любимую мозоль. Я шепчу Мишке: "Тихо". Он таращит глаза. Я ему еще раз: "Тихо".
И Мишка, словно загипнотизированный, падает и засыпает.
Я шагаю по лесу. Сперва иду медленно. В лесу тихо. Сосны дремлют, березки посапывают. И вдруг я начинаю бежать, как будто кто-то меня подтолкнул в спину. Я несусь, как угорелый, перепрыгиваю через пеньки, подбегаю к одной сосне, карабкаюсь на нее, а потом сползаю и тут же мгновенно взлетаю на другую сосну.
Наконец, истратив все силы, я опрокидываюсь на траву и лежу несколько минут, раскинув руки, и гляжу на небо. И у меня такое чувство, будто я обнимаю весь мир, и что бы ни случилось сейчас, я все сделаю.
Я приподнимаюсь и вижу, как совсем рядом, в десятке шагов, вьется дымок.
"Может, охотники костер разожгли и зайца жарят, — думаю я. — Надо подойти посмотреть, — решаю я. — А то все идешь, идешь, а самое интересное пропускаешь".
Я выбегаю на полянку и ахаю — пожар! Лес горит!
Несколько секунд я стою, как телеграфный столб, и не знаю, что предпринять.
Потом бросаюсь на землю и начинаю рвать мох и бросать в огонь, топчу пламя кедами. Пожар не утихает.
"Надо прорыть канаву, чтобы огонь дальше не перекинулся, — думаю. — А чем рыть? Надо придумать. Не бежать же за ребятами. Обойдусь без них. Протрут глазки, а я им: "Я пожар потушил. Спас от гибели зеленого друга". Они оторопеют: "Где?" Могут не поверить. Тогда я им оставлю кусочек пожара, чтобы убедились".
И тут, не знаю почему, мои ноги сами поворачивают к палаткам. Назад я лечу еще быстрее. У меня в голове мелькает: "Сюда бы судью с секундомером, наверняка зарегистрировал бы новый мировой рекорд".
Конечно, ребята еще не проснулись.
Я расталкиваю Бориса Михайловича и кричу ему в ухо: "Пожар!", бужу взвизгивающих от страха девчонок, вытаскиваю за ноги из палаток мальчишек.
— Пожар! — кричу я. — Лес горит! За мной!
И, не остановившись ни на секунду, бегу туда, где пылает лес. Я не оборачиваюсь, но чувствую, что за мной несутся ребята. Меня нагоняет и бежит рядом Борис Михайлович. На ходу мы перебрасываемся с ним короткими фразами. Вот как приблизительно:
Борис Михайлович: Далеко еще?
Я: Скоро.
Борис Михайлович: Большой?
Я: Здоровый.
Борис Михайлович: Ты молодец.
Я: Ага!
Борис Михайлович: Ты — герой!
Я делаю вид, что не расслышал.
Я очень люблю огонь. Люблю, не отрываясь, смотреть, как трещат в печи поленья. А что может быть замечательнее, чем яркий, шумный костер!
Но тут огонь был страшной бедой, которую надо одолеть. И мы засучили рукава! Я не помню еще, чтобы у нас когда-нибудь так все получалось. Никто не отлынивал. Мишка Зайцев позабыл про свои мозоли и вовсю махал топориком, проделывая просеку, чтобы остановить огонь.
Борис Михайлович послал Витьку Мелюха и Толика Дашкевича за лесником. Вспомнил, что вчера мы проходили мимо лесничества.
Борис Михайлович однажды тушил где-то пожар и командовал нами быстро и решительно.
Когда на полянку прибежали запыхавшиеся дяденьки вместе с лесником, огонь еле тлел и чуть-чуть змеился.
Лесник радостно хлопал нас по плечам.
— Герои! — говорил он. — Молодцы! Юные ленинцы! Наша надежда!
Борис Михайлович выступил вперед и сказал:
— Я прошу вас особо отметить поступок Валерия Коробухина. Он первым заметил пожар и поднял тревогу.
— Где он? — шумно выдохнул лесник.
Он оглядывал нас, чумазых, подсмаленных, но очень счастливых. Леснику хотелось обнять нас всех, такое у него было радостное и взволнованное лицо.
Меня подтолкнул вожатый, и я сделал полшага к леснику.
— Спасибо тебе, товарищ Коробухин Валерий, хорошего батьки и матери сын, — сказал лесник и потряс мою руку.
Потом с той же поспешностью полез в сумку и вытащил книжку.
— Дарю тебе. Потрясающая книга. Сам недочитал — все времени нет.
Я взял книжку и посмотрел на обложку: "И один в поле воин".
Мы помогли леснику дотушить пожар и направились в палаточный лагерь.
Мишка Зайцев отхлопывал на животе веселый марш. Ему помогали кто как: один щелкал языком, другой подсвистывал.
Но Борис Михайлович охладил наш пыл.
— Теперь нам до Белого озера вовремя не добраться, — сказал вожатый, — обгонит нас 6 "А".
— А может, у них тоже попался пожар по дороге? — предположил я. — Леснику вон книги некогда читать — лес горит.
Борис Михайлович нахмурил лоб.
— Отдохнуть надо. Поесть надо.
— Да мы ни капельки не устали, — сказал Толька Дашкевич.
— А у меня мозоли не болят, — сказал Мишка Зайцев. — Смотрите. — И Мишка начал плясать и топать ногами. И правда, он улыбался. Но самое странное, что он был не в своих детских ботинках, а в чьих-то кедах.
— Это же мои кеды! — закричал Толька Дашкевич.
Они так торопились тушить пожар, что перепутали обувь. Толька натянул Мишкины ботинки, а Мишка Толькины кеды.
— Ладно, — сказал Толька. — Мне твои ботинки как раз.
— Тогда быстрее завтракать и вперед, — сказал Борис Михайлович. — Может, и обгоним наших противников.
А я подумал, что нам очень помог этот пожар. Не подумайте, что я за пожары, за то, чтобы лес горел. Нет, но иногда людям необходима встряска. А то идут, ругаются, друг на друга косятся, а тут — пожар, лес горит. И вот можно проверить, чего они вообще стоят.
ПАКЕТ С ПЯТЬЮ СУРГУЧНЫМИ ПЕЧАТЯМИ
Больше приключений у нас не было. Мы шли быстро и весело, и ноги сами несли нас к цели — Белому озеру.
На третий день пути огромной тарелкой желто-зеленой воды перед нами показалось Белое озеро.
— А почему оно совсем не белое? — спросил я.
— Потому, что кончается на "у", — сердито оборвал меня Борис Михайлович. Он был явно не в духе.
— Продули мы, ребята! — с отчаянием воскликнул Мишка Зайцев и показал на противоположный берег. Там пылали костры и возле них суетились мальчишки и девчонки в пестрых ковбойках. Это был, конечно, мой бывший класс. Я узнал упитанного Семку, который восседал на камне и философски поглядывал на озеро, рассмотрел очки Леньки Александрова и банты — две беспрестанно взлетавшие бабочки — на косичках Галки Новожиловой.
— Все пропало, — сказал Витька Мелюх и повалился на траву. Человека, более нудного, чем Витька, я не встречал еще ни разу в своей жизни. Чуть что, сразу лапки кверху и сдается.
— Не ной ты, — крикнул я и повернулся к Борису Михайловичу. У нашего вожатого было такое лицо, как будто он только что получил сильный удар по челюсти.
— Борис Михайлович, — спросил я, — разве они нас обогнали?
— Почти, Валера, — задумчиво сказал вожатый. — Правда, еще осталось одно препятствие. Надо отыскать в лесу пакет с пятью сургучными печатями. Он спрятан в полиэтиленовый мешочек. В этом пакете — поздравление с победой, с первым местом.
— Если они здесь целый день, то пакет они давно нашли, — заныл Мишка Зайцев.
Вот слюнтяй. Такая меня разобрала злость, что я закричал:
— Стройся! Смирно! Шагом марш!
Ребята от неожиданности быстро построились и зашагали прямо к кострам, на которых варили ужин наши противники. Я оглянулся на Бориса Михайловича. Вожатый мне подмигнул: "Полный порядок".
Хмурые, мы рассаживались у костров под крики, шум, свист ребят из моего бывшего класса, которые торжествовали победу.
Я сел как раз посреди двух лагерей противников. И поэтому с моим лицом творилось что-то ужасное. Одна его половина, та, которая была ближе к ребятам из моего теперешнего класса, хмурилась и мрачнела. А вторая половина, та, которая косилась на ребят из моего бывшего класса, ликовала и веселилась.
— Фу, — сказал я сам себе и стал смотреть в землю.
— И еще неизвестно, кто выиграл, — раздался спокойный голос Галки Новожиловой. — Пакет мы не нашли.
Ребята из моего теперешнего класса зашевелились, повеселели.
— А мы пожар огромный потушили! — крикнул Мишка Зайцев.
— Правда? — подсел ко мне Семка.
— Правда, — сказал я и вытащил из рюкзака "И один в поле воин".
Я открыл книгу, и столпившиеся за моей спиной ребята из 6 "А" прочитали шепотом надпись:
"Тов. Коробухину Валерию за мужество и отвагу при спасении от пожара лесонасаждений Дорогомиловского лесничества".
— Ого! — сказали ребята.
Семка вскочил, возбужденный.
— А я всегда говорил, что Валерка отличный парень.
Вокруг загалдели.
— Тихо! — крикнул Борис Михайлович. — Пошли устраиваться на ночлег.
Мы быстро разбили палатки, разожгли костер и, пока наши кашевары соображали ужин, побежали к озеру.
Солнце заходило на противоположном берегу. Его прощальные лучи лежали на озере, как длиннющие красные рыбы. И озеро уже было не белым, а красным.
"Но почему оно все-таки Белое?" — недоумевал я, разрезая головой и руками мягкую теплую воду озера.
Как хорошо сбросить рюкзак и плыть, плыть, все равно куда.
Я оглянулся — вот это да! — я уже на самой середине озера. Борис Михайлович, наверно, нервничает.
Я повернул, лег на спину и заработал ногами. Руки у меня отдыхали. Потом я поплыл снова брассом. Я очень люблю брасс. Мне кажется иногда, что брассом я могу проплыть сотню километров, ни разу не отдыхая.
Когда я плыл, мне в голову лезли всякие мысли, а поэтому я достиг берега чуть левее от того места, где пылали наши костры.
Я уперся руками в желтый песочек и так лежал в воде. Мне не хотелось вылезать. Я блаженно вертел головой, пускал пузыри и вдруг под корнем сосны, далеко вылезшим в озеро, заметил белый прямоугольник с пятью круглыми коричневыми печатями.
Меня так и подбросило. Пакет! Я нашел пакет! Но почему он не размок?
Ах, пакет в полиэтиленовом мешочке! Крепко привязан к корню. И это всего в двух шагах от стоянки. Все рыскают в лесу, ищут пакет, а он здесь мокнет и посмеивается. Ловко придумано.
Я хотел крикнуть, что нашел пакет, но крика у меня не получилось. Я вдруг понял, что не знаю, кому мне хочется отдать пакет — 6 "А" или 6 "Б". Не знаю и все.
РАЗГОВОР С САМИМ СОБОЙ
Я ворочался в палатке между Мишкой Зайцевым и Толькой Дашкевичем. И никак не мог заснуть. Не потому, что сон ко мне не приходил. Нет, он приходил, он укрывал меня, баюкал тягучими песенками, он окутывал мне глаза, но я его отгонял прочь. Я в тысячный раз переворачивался и никак не мог решить, кому отдать пакет, который я нашел. Я не взял его с собой, а только покрепче прикрутил веревкой к коряге. Теперь его никто не заметил бы. А чего в самом деле? Я нашел пакет и не хочу, чтобы он достался кому-нибудь другому.
Я перевернулся в тысяча первый раз. "Но послушай, — сказал я сам себе, — ты в каком сейчас классе учишься?
— Я уже не учусь, я окончил 6-й класс и перешел в 7-й, — сказал я себе сам.
— Это не важно. Какой ты 6-й окончил? "А" или "Б"?
— "Б".
— Так к чему сомнения? Утром и отдай пакет своим друзьям из 6 "Б".
— А разве они друзья? Как они поносили меня, когда первое место уплыло у них из-под носа! Кого они сделали козлом отпущения? Меня. Нет, ни за что не отдам.
— Хорошо. Тогда пакет вручи тем, с кем ты учился все шесть лет, — ребятам из твоего бывшего класса. Ведь там и твой друг Семка.
— Верно, я отдам пакет Семке. Как я раньше не догадался? Они же первые пришли к Белому озеру. Пакет их по праву.
— Ну вот и все. Ложись спать. Слышишь, как дружно храпят во всех палатках?
— Погоди спать. А Ира?
— Что Ира?
— Ты разве не заметил, какая она хмурая, и не хочет со мной здороваться.