* * *
Конечно, битвы той момент
Был не последним, вовсе нет!
Желающий обогатиться
Нажиться на чужих стремится
Во все века, при всех царях,
На всех холмах, на всех морях,
И он собою многолик,
Как масок карнавальных лик.
С тех пор еще случались стычки,
Но, единенье взяв в привычку,
Могли за род свой постоять
И свое дело отстоять,
Скрепленною общиной всей.
Любых непрошенных гостей,
Взяв в руки было что покрепче,
Превозмогая страх увечий,
С земель родных гоняли прочь;
Жгли факелы, что б тьма и ночь
Врасплох селян не заставали,
А чтобы меньше уставали
Те, добровольцами, кто звался
И ночью строго бдеть назвался,
Приняли караула меры
И разделяли – тех, кто первым,
Оберегать покой идет,
А кто – за ними наперед.
И с этих самых славных пор
Теснее становился двор
К двору другому у сельчан,
И каждый мог бы замечать,
Как подо вражеской угрозой
Все больше забывались розни,
Теснее становились связи,
И вот – один с другим повязан –
Сливались, расширяясь, роды,
Как паводка весною воды.
Обжитые места в округе,
Забросив гордости потуги,
Сливались вместе воедино,
Покуда не пришла година,
Когда из множества общин
Образовался дом один.
* * *
Еще немного я прервусь.
Пусть кто-то «Нудно!» – скажет, пусть!
А вот читатель мой любезный
Тот согласится, что полезно
О географии упомнить
И вкратце попытаться вспомнить,
Собой как выглядела местность,
Кой скоро принесет известность
Покорного слуги рассказ.
Засим я приглашаю вас,
Еще раз следовать за мной
Для вас проторенной тропой.
* * *
На месте нынешнего града
Природа – что сама отрада!
Всегда была и потому
Влекла людей любых к тому,
Чтоб здесь скорей обосноваться
И от корней не отрываться.
С одной из четырех сторон
Был леса векового бор.
Породы древа разной масти
Умельцам позволяли снасти
Любые мастерить из них;
А в час, когда огонь притих –
Его бревном или поленом
Вновь вызволить из углей тлена.
Жилые всякие постройки
И к ним бессчетные пристройки,
Стремительней людей плодились,
Из леса древа возводились.
Лес полон был прекрасной дичи –
Из крупного зверья, из птичьих.
Тому, кто мог их добывать,
Не приходилось голодать
В любое время года здесь.
Так кров давал и пищу лес.
С другой из четырех сторон
Рекой был город огражден
Наш будущий, ну а пока
Возможно счастье рыбака
Селянам было попытать,
А в знойный день – жару прогнать,
Найдя покой после работ
В прохладе мягких теплых вод.
Река была размером средним:
До берега, что был соседним,
И различим вдали был глазом,
Доплыть всего-то в четверть часа
Не в тягость было старику,
Но а младым на берегу
Минут хватило б вовсе пять,
И не на лодке – просто вплавь.
Но крепость надо было знать
И за рекою наблюдать:
Она резва была собою
И переплыть ее порою
Бывало трудною задачей
Не подготовлен коль, тем паче,
Вод скорых резвое теченье
Брало лодчонки в заточенье,
Сносило вниз с собою властно,
Путь делая, порой, опасным.
Даруя жизнь своей водой,
Река имела нрав крутой.
И хоть текла сквозь сонм равнин,
В ней было множество быстрин,
Как будто с гор неслась вода.
К тому ж случалась с ней беда:
Могла разлиться в одночасье,
С собою принеся несчастья,
И подтопляя урожай.
И этим каждый угрожал
Приход весеннего тепла,
Но где река – и жизнь текла.
С оставшихся же двух сторон,
Вольготно, как цыган-барон,
Меж лесом древним и рекою
Равнина разлеглась покойно.
На ней-то семя и взрастили,
На ней детей своих крестили,
На ней построили дома.
На ней земля была добра
Ко всем из поселенцев здешних,
Со дней согретых солнцем вешних
Собой питала всякий плод,
Послав им от себя приплод.
Среди больших садов и пашен,
Одни других что были краше,
Жильцов и проходили дни.
Лишь на окраине, вдали
В холмах долина растворялась.
И вверх собою поднимаясь,
На своей нежной чистой коже –
Так было с тех холмов, похоже –
Вдруг сыпь имела из камней,
Чем дальше вверх, тем все сильней;
Все больше скал, породы твердой
Вздымалось вверх в величье гордом,
Покуда серость из корост
Холмом не становилась в рост,
Напоминая гор массив,
Что также был собой красив.
На том, читатель мой, прервусь.
Пожалуй, я остановлюсь –
С собой не в силах совладать,
Бессильный все теперь объять,
Пытаясь поделиться с вами,
Полней рассказом (мнится) славным,
Мечусь сейчас в потоке строк…
Но каждому событью – срок.
* * *
Итак, рода объединились,
С собою связями скрепились.
И расширенье их в дальнейшем
Не оставляло ни малейших
Сомнений в том, что поселеньям
Уж не вместить для расселенья
Всех, кто в округе народился.
Так вскоре город появился.
Хоть был собой он небольшой,
Но все построено с душой.
От центра с величавой аркой,
Врата обозначавшей замка,
(Которым царь владел и правил)
Гармонии не зная правил,
Строений хрупких меж теснясь,
Тянулась улиц мелких вязь.
Собой худы, тесны, да так,
Что житель по иной никак
(Хотя б к стене плотней прижмется)
С другим уже не разойдется.
Дома стояли тесной кучей,
И тень от них, как тень от тучи,
Под солнечным лучом сутулясь,
Ложилась на пространство улиц;
Их покрывала плотно так,
Что кое-где полночный мрак
Собой извечно всласть царил,
Не зная неба и светил,
Которые, что днем, что ночью,
Лучом здесь не касались почвы.
Надстройки разных этажей
Как иглы множества ежей
Стремились вверх, растя числом –
Как будто в поле проросло.
Извечно денег притяженье
И их нехватки положенье
Не позволяло землю брать
И ей владеть и управлять.
И от того, где мог и как,
И строил хижины бедняк.
Они же, вырастая вверх,
Затмить грозили вся и всех.
* * *
В колокола всех созывая,
Их медью щедро разливая,
Их звоном, воздух что сотряс,
Как будто бы сейчас смеясь
Ущербности всех улиц тощих,
Раскинулась чванливо площадь –
Утех единый примиритель,
Которых только может зритель
Рассчитывать увидеть в жизни:
Блеск торжества и горечь тризны,
День урожая, карнавалы,
И казни, на которых валом
Ходили многие из тех,
Кто лишь вчера под звонкий смех
Устроенного торжества
Улыбкой озарял уста –
Теперь от этого нам жутко,
Но кровь лилась здесь не на шутку.
И я бы осуждать горазд,
Но с той эпохою контраст
Велик теперь и не понять,
Как можно было то принять.
А дело, видимо, все в том,
Что знал бедняк одно лишь – дом
(Как правило, четыре стенки,
Да может, где еще застенки,
В которых жил с семьей и сам,
И место отводил гусям,
И скот, коль был, тут содержал).
Воображенье поражал
Не в сторону восторгов вовсе
Тот дом, особенно как осень
Начнет багрянцем присыпать –
В ту пору со скотом и спать
Нередко приходилось в доме,
Чтоб избежать печальной доли.
Ведь прогони ты скот во двор –
Не только угрожает вор
(Дворы-то были таковы,
Что их и не было, увы!
А был всего земли клочок,
Пред домом самым пятачок),
Но кроме – может перемерзнуть.
Тогда – хоть будешь плакать слезно,
Но голода познаешь муки,
Когда зима протянет руки.
Собой нелеп наверняка –
Из глины, гальки, ивняка,
Фундамент не всегда признав
И украшений не познав –
Тот дом был слабою защитой,
Но каждый будучи посчитан,
Собой бы большинство составил
Из всех строений, что здесь ставил
Нехитрый человека гений.
И дело вовсе тут не в лени –
В налогах городской казны,
Душили граждан что простых.
Вот так в хибаре без изысков
И прозябал бедняк средь близких.
В заботах мелочных погрязши,
И боле ничего не знавши,
Он развлеченьем почитал
Все то, что было не чета
Тому, чем жил обыкновенно,
И потому, восторг мгновенный
В нем вызывало место это.
Не выбирая сам сюжета,
Смотрел внимательно на то,
Чему судьбы слепой лото
Определило здесь случиться,
Хоть чисто это, хоть – нечисто.
Но богачей – хоть было мало –
Та площадь тоже волновала.
С балконов собственных хором,
Подпертых статностью колонн,
Помпезным делавших этаж,
Смиренный городской пейзаж,
Не прекратил что вызревать,
Они могли обозревать.
А вид и впрямь был ничего:
Этаж четвертый иль того
Еще и выше поднимались
Строенья те, с дворцом пытаясь
Соперничать в своей оснастке
В красе, изящности, раскрасках.
Причудливы, витиеваты,
На вид собою полноваты,
Своей архитектурой вышли
Павлином величаво-пышным.
На первом этаже – прихожей,
На терем маленький похожей,
Вились ступени дальше вверх:
Здесь комната приема всех,
Кто в гости заходил с приветом,
Тут, выше, зала для обедов,
А наверху – опочивальня,
Просторная, большая спальня,
В которой сладко так уснуть,
А утром – тело потянуть,
В кровати членами вращая,
Застывшим за ночь возвращая
К движениям дневным любовь,
Чтоб после «Завтрак приготовь!» –
Прислуге кинутым небрежно,
Ступить в объятья ветра нежно,
Из спальни на балкончик выйдя,
И город на ладони видя.
Когда б и мы там появились,
В тот час наглядно б убедились:
Была здесь плотною застройка,
Количество к домам пристроек
Тут было больше, чем везде,
И,право, можно бы весь день
Потратить было лишь на то,
Чтобы в строений шапито
Понять хотя бы, где чей дом,
Коли учитывать при том,
Что тот в четыре этажа
Могла хозяйка-госпожа
Всецело содержать сама,
А этот вот, всего-то в два –
Был всем известной мастерской,
И одновременно – складской.
Да только правило царило:
Коли судьба не одарила
Тебя на то в достатке златом,
И был собой ты не богатым,
То здесь не сможешь оставаться
Для жизни чтоб обосноваться.
Но, несмотря на тот запрет,
Богатым был ты или нет,
Объявлено ли торжество,
Иль черный ангел катастроф
Спустил с собой беды предвестье –
Здесь было жизни перекрестье:
Движение не прекращалось
И городская жизнь вращалась
Как кровь, что по сосудам льется,
С утра и до захода солнца.
И впечатленье создавалось,
Что площадь та живой являлась.
И если колокол – душа,
То городская ратуша
Сравнима только с мозгом разве –
Насущных дел гражданских разных,
Что сами жители плодили,
Здесь рассмотренье находили.
И городской совет и суд
В том здании нашли приют;
Лишь только избранные лица
В его состав могли включиться.
На площади обрел свой дом
И казначейства града двор,
Где все, что связано с казной,
Велось в порядке приказном:
Налоги, средств распределенье,
Их умноженье и храненье.
Висел и колокол для вече,
Что своей звонкой зычной речью,
На звук отличной от иных
Сынов известий площадных,
Собою собирал подчас
Мужскую населенья часть,
Чтоб жизни городской вопросы,
Что отложения не просят,
На вече общем разрешить
И далее в покое жить.