* * *
Пригорок на пути минуя,
Увидел Страж людей скопленье
Вдали, себе на удивленье:
Окраин леса не обжив,
Здесь из людей никто не жил,
Поблизости от дома Стража.
И стало бесконечно страшно:
Людей собралось здесь сейчас
Десятков несколько за раз.
Тревожные поползновения,
В цепи как будто мощной звенья
Все напрягались, норовя
Порваться, громко прозвеня
Внутри его и с приближеньем,
К толпе сменились смутным жженьем,
Что изнутри сковало грудь
В предчувствии, что что-нибудь
Недоброе произошло,
Где столько люда вдруг нашло.
Подъехав ближе, он узрел
Того, представить что не смел:
Растерзанный свирепо труп,
А подле – порванный тулуп.
Мужчина ль, женщина ль пред ним? –
Убитый существом лихим –
Установить то было сложно,
Если теперь вообще возможно:
Настолько труп обезображен,
Что не понять нисколько даже,
При жизни кем был тот убитый.
В крови, озерами разлитой,
Теперь вокруг, лежал где павший,
Собой, казалось, пропитавшей
Всю землю до самих основ,
В кошмара приводя озноб,
Везде валялись тела клочья,
Несчастной жертвы прошлой ночи.
Живой когда-то плоти части…
«О,ужас! Горе нам! Несчастье!» –
В мозгу у Стража промелькнуло,
И шпора острая кольнула,
С ботинка под ребро коню.
А в мыслях громкое: «К царю!»
Конь взвился на дыбы и ветром
Помчался к цели метр за метром.
А Страж все в муках вспоминал
Те лица, что в толпе видал.
В них злобная была решимость,
Но с ней – и страха одержимость;
Их ужасом полны глаза
Таким, что и не рассказать.
Беспомощность, отчаянье,
Надежды слабой чаянья
На то, что больше не случится
Подобного. «О, эти лица!..» –
Преследовать теперь начнут,
Как только несколько минут
Свободных выпадет ему,
Сознанье Стража; наяву
Как будто будут представать,
Врасплох всецело заставать,
Смотреть с немыслимым укором
Тем цепким, исподлобья, взором…
А вместе с ними трупа образ
Воскреснет перед ним еще раз…
Из всех путей земной юдоли,
Нет отвратительнее доли
Чем та, беднягу что постигла,
И в образе его настигла
Лесного зверя… Впрочем, нет!
Страж точно знал на тот момент,
Что зверь не есть созданье леса,
А дело рук – не меньше! – беса.
Царя исполнив порученье,
Он стал героем злоключенья:
Ведь утром должен был спешить,
О результатах доложить.
Предотвратить хотел он беды,
Убить как существо, разведав.
Да только, видно, опоздал…
На волю вышли силы зла;
Под властью полною луны
Творили ужас силы тьмы…
* * *
Конь уж устал; покои скоро…
Где бок опять находит шпора,
Там скрылись всадник и гнедой,
Вдали за городской стеной
Стремительно; за ними вслед
Тянулся шлейфа пыли след.
Суть мира суетного – пыль.
Какая б не случилась быль,
Она ей непременно станет,
А после – из нее ж восстанет
В торжественном сопровождении,
Извечных жизни возрождений.
Глава II
2.1. Я отвлекусь – совсем немного,
Покуда держит путь-дорогу
Вышеозначенный герой,
Ошеломленный, сам не свой,
По направлению к царю,
Стремясь опередить зарю,
Чьи хилые лучи в печали
Мир тусклый слабо освещали
И бледностью своею схожи
С несчастным, что болезнью сгложен
Отчетливо в то утро были.
А тучи, что все время плыли
Из им лишь ведомых краев
Под сильный и свирепый рев,
Сбежавшего из клетки ветра,
Как будто бы ежемоментно
Все солнце заслонить пытались,
Над силой света насмехались,
Всяк лучик заслонить спешили,
Как будто меж собой решили
Навеки погрузить во мрак
Собою все: пустырь, барак,
Часовню, рынок, леса крону
И каждый черепичик кровли,
Что б показать, кто здесь правитель.
О небо! Где же избавитель?
Кто сможет этот мрак прогнать?
Стихию резво обуздать?
Зачем ты гонишь непогоду,
Когда, что на земле, народу
И без тебя живется туго?.. –
Но небо слепо. Небо глухо.
У неба, мнится мне, свое…
И буря, что есть сил, ревет,
Не замечая ход часов,
Стараясь всяк открыть засов,
Ворваться в каждое жилище,
И громче все и ближе свищет…
* * *
Пока бушует непогода,
И неспокойная природа
За нею вслед все повторяет,
Деревьев ветви разметает,
Покой оставя не у дел,
Я отведу в иной придел
Любого, кто внутри продрог,
От четырех десятков строк.
О граде поведя рассказ,
Я тем хочу заставить вас
От бури той передохнуть.
А чтобы был понятней путь
Наш с вами до конца сих строк
Я дал себе давно зарок –
Побольше рассказать о месте,
Где богатейшие предместья
И люда бедного лачуги –
Как все же этот мир причудлив! –
Однажды града частью стали,
А чтобы вы не так устали,
Я постараюсь не тянуть
И вскоре снова вас вернуть
К событиям, о коих я
Без тени промедления
Обязан буду рассказать
И все, как было показать.
Мне думается: надо ведь
Читателю умыслить впредь
То место, где творилось действо
Нам интересного злодейства –
Для понимания событий
И линий повести раскрытий.
2.2. В местах, где нынче град стоял,
Когда-то узкий круг селян
Возделывал смиренно почву,
И молил Бога еженощно
Послать им славный урожай.
Над каждым кустиком дрожа,
Над каждой грядкой нагибаясь,
Покуда в небе занималась
Еще лишь робкая заря,
Они с душой день ото дня,
Растили хлеб насущный свой.
А неприветливой зимой
Тот хлеб делили, как могли,
Покуда теплоты огни
Собой весна не разожжет.
А того кроме, круглый год
Животных всяческих держали
И их всецело содержали,
Чтоб, коль наступят голода
В зимы лихие холода
Иль праздник во дворы придет, –
Был сыт окрестный весь народ.
И много раз затем менялись,
Сужаясь или расширяясь,
Границы прошлые селенья.
И сколько раз взошла Селена
С тех пор давно не вспомнить уж;
Теперь совсем никто не дюж,
Наверняка о том сказать,
А разве только показать
Примерно, ошибаться смея,
Где в первый раз посеял семя
Далекий прадед старожил
И где он голову сложил
Спустя года, борясь за землю
Которую – известно в семьях –
Не раз пыталась отобрать
Кочевников могучих рать.
* * *
Бывало, грозные отряды
С селеньем проходили рядом,
А чтоб немного отдохнуть,
Здесь останавливали путь.
И кладовых опустошенье
Влекло такое положенье.
Бывало и наоборот:
Что дикий тот степной народ
Свои отряды направлял
Лишь только супротив селян,
И их старанья, коим годы,
Лишал мечом своим приплода.
Но и соседние селяне,
Порой надежды не вверяли,
Подчас еще опасней были,
Чем кочевых племен наплывы.
Бывало, что сторон терпенья
Хватало на любезность пренья;
А иногда – и взгляд косой
Мог обернуться вдруг грозой;
Бывало – вместе в час беды;
Бывало так, что и воды
В час знойный, хоть бы умирая,
Ты не получишь с того края.
Бывало, что за землю дрались,
И вскоре – заново братались;
А после – вновь абракадабра,
И утверждать, что будет завтра:
Война меж ними иль покой
Ни с этой стороны, ни с той
Не мог никто наверняка.
Свояк боялся свояка.
И даже редких браков связи
Лишь упрочали тугость вязи
Соседских отношений сложных,
Погрязших в мелочах ничтожных.
* * *
Однако степняков набеги
Все ж дали и добра побеги:
Под гнетом их соединяясь,
И силой правды наливаясь,
Объединившись меж собой,
Однажды дали смелый бой,
Отважные жильцы пришельцам
И задали, как молвят, перцу.
Поскольку кочевое племя
В расцвете было в это время,
Свирепо и жестоко билось,
Несокрушимостью кичилось,
Надменность у его вождей
Рекой, большою от дождей,
Не видя грани, разливалась,
Не зная вовсе про усталость.
И под воздействием успехов
Поход считали тот потехой
Средь степняков и стар и млад;
Был каждый поживиться рад
За счет обычного разбоя,
Не ведая в ответ отбоя.
Простой все видели задачу –
Селенья обеспечить сдачу,
И вновь его обворовать.
Вот посему большую рать
На разоренье не послали,
Чем, прямо скажем, ниспослали
Удачу в битве для селян,
И пораженье для себя.
* * *
В село заехав как домой,
Под улюлюканье и вой,
Под звуки страшного веселья
Со скоростью с горы что, селя,
Кочевников отряд проехал,
Как будто бы и впрямь потеха
Здесь намечалась уж вот-вот
И скоро все, разинув рот,
Увидят чудо-представленье,
А не начнется разграбленье.
Когда кочевники неспешно
Решили гордо ноги спешить,
Чтоб показать всем, кто здесь главный,
Кто самый бравый, самый славный,
С коней спускаясь вниз вальяжно –
Их окружили в миг отважно,
Толпой огромной по числу и
Людей здесь было под чистую
С полсотни против двадцати,
И продолжали все идти,
В минуту став уж сотни больше.
И неожиданности поршень,
Заставил всех гостей седлать
Своих коней теперь опять,
Не ввязываясь в драку даже,
Но ход событий нынче дальше
Для всех них был уж предрешен,
И каждый свой конец нашел.
Кто не согласен был на плен,
Тот сразу превратился в тлен,
И сабли не достав из ножен.
Так был порядок тот низложен.
Да, времена суровы были,
Но, коль придерживаться были,
Не причисляя от себя,
То либо – ты, либо – тебя.
Так рассуждают и сейчас
Людей немало среди нас,
Чего уж, право, говорить,
О временах, когда прожить
Хотя бы полные полвека
Не каждый мог, и человека
Опасности подстерегали
Из тех, что с вами мы не знали,
И не узнали б с вами вовсе,
Когда б не книг на полках россыпь.
* * *
То был момент особо важный:
В суровый час тогда отважно,
Порывом на защиту встали
Все те, кто на других со сталью
Смотреть во взгляде приучились
И если б это не случилось,
То продолжали бы смотреть,
Покуда б им не умереть!
Но битва все собой смешала
И заново провозглашала
Порядок жизни в землях этих:
Все друг за друга здесь в ответе.
* * *
И для пытливых, в заключенье.
Я знаю эти злоключенья,
Когда, казалось бы, все ладно,
Но автор, излагая складно,
Опустит вдруг деталь одну –
И камнем вдруг идет ко дну,
Красивый белый смысла парус.
А я – заполню этот ярус.
* * *
Один отряд – не каганат.
И словно маленьких ягнят
Селян всех вырезать могли,
А после – яркие огни
Зажглись бы здесь бессчетной тыщей,
Оставив только пепелище.
Так отчего же не вернулись,
И силой здесь не развернулись
Отряды больше степняков?
А мой ответ на то таков,
Хоть он бесхитростно-простой:
Уж скоро старый свой постой
Они покинули навечно,
Ведь кочевой народ беспечно
За землю не держался сроду
И был обязан тем приплоду,
Что в счет других обогащался.
А когда счет тот истощался,
Снимался, как цыгане ныне,
И кроме подкопытной пыли,
Тянулась долго что всегда,
Не разглядеть от них следа.
А что же тот отряд летучий? –
Так, право, было их до кучи,
За каждым уж не уследить.
К тому ж друг друга находить
Они способны от природы,
Словно ручьи – речные воды.
Вот потому их ждать не стали
И следом никого не слали.
И вышло так, что обернуться,
На земли сельские вернуться,
Тем племенам уж не пришлось:
Историей им нареклось
Уж в скором времени распасться,
С народами тех стран смешаться,
Какие лишь разграбить мнили
И через поколенье были
Они – почти не отличить
От тех земель людей личин.