– Разве? – правая бровь мужчины поползла вверх. – Я не заметил.
Честно говоря, я тоже…
Я, как можно сильнее вжалась в стену, словно желала и вовсе слиться с ней.
– Ты такая бледная… Что с тобой?
Он ко мне на "ты" обращается…
– Н… Ничего… – ответила я, стараясь унять предательскую дрожь в голосе.
– Правда?
Это настоящая пытка!
Я проигнорировала его вопрос.
– Гхм… Нас могут увидеть… Это может скомпрометировать Вас… – я сама не понимала, что несу.
– И что? – Грэй хмыкнул. – Ты всегда можешь рассказать им обо мне и Алексе и выйти сухой из воды. Препод-извращенец. После этого им до твоих проступков и дела не будет
Дурак…
– Что Вы несёте?! – воскликнула я, не веря собственным ушам. – Да как Вы можете?.. Я… Вы… Ваши отношения – не моё дело! Кажется, я это уже говорила…
Неожиданно, его рука коснулась моего подбородка, грубо приподнимая его.
Какого?..
Я почувствовала, как дрожь усилилась в несколько раз. Его прикосновение обжигало мою кожу. Я не могла отвести взгляда от его лица.
– Ты странная… – прошептал он совсем близко к моим губам и в следующую секунду я почувствовала страстный, жадный поцелуй.
Что же это?..
Нет, мне было всё равно, почему он это делал. Пусть даже причиной этому было лишь его желание проверить мою реакцию… У меня в голове пульсировала одна-единственная мысль…
Пусть он не останавливается… Что бы ни случилось…
Я обняла его, впервые коснувшись ладонями желанного тела. В тот же момент его руки оказались на моей талии. Я углубила поцелуй настолько, насколько это вообще было возможно.
Я и раньше целовалась. Бывало, что мне это нравилось. Но… Те поцелуи не шли ни в какое сравнение с поцелуем Фабиуса. Меня словно уносило куда-то далеко-далеко от этого, такого материального и реалистичного, мира. Вы когда-нибудь слышали выражение: “Упасть вверх”? Так вот… Я испытывала то же самое ощущение. Я падала, падала, одновременно с этим поднимаясь всё выше… Выше этого коридора. Выше колледжа. Выше неба. Выше себя. Выше моего понимания…
Сколько длилось это сумасшествие, я не знаю. Он отстранился, и я почти физически почувствовала, как рушится это волшебство, построенное на хрупком фундаменте… желания?
Было трудно дышать. И сфокусировать взгляд на чём-то определённом тоже было трудно. Наступила тишина, нарушаемая моим… нет, нашим (!) тяжёлым дыханием.
Я продолжала смотреть на него, не в силах произнести хоть слово.
Зачем?..
– Глупую мышку загнали в ловушку? – его голос был совершенно обычным, как будто это не он целовал меня всего несколько секунд назад.
Я собралась с мыслями, чтобы хотя бы попытаться ответить ему достойно.
– Зачем Вы так со мной? – голос мой был переполнен непониманием.
И это – достойный ответ?
Кажется, он тоже не сразу нашёлся, что сказать. Неожиданно, недалеко от нас раздались шаги. Отчего-то я подумала, что это Алекс (с чего вдруг это должен был быть он, в самом деле?), поэтому не сразу осознала, что рядом с нами появился ректор.
Господи, у меня же всё на лице написано! Что делать?
– Профессор Грэй, мисс… мм… Эванс… верно?
Я кивнула, глядя на невысокого мужчину средних лет. Его огромные очки отсвечивали в тусклом свете одной из ламп.
В ночное время суток колледж освещается только энергосберегающими лампами – то есть, если вы вдруг захотите почитать в коридоре, то просто сломаете себе глаза. Такое освещение бывает в лифте, если он вдруг застревает. Интересно, неужели кому-то и вправду захочется читать в коридоре колледжа?..
– Позвольте спросить, что Вы делаете здесь в такое позднее время, мисс Эванс? Разве правила нашего учебного заведения не распространяются на Вас?
Говорил мистер Кеннир, как всегда, сухо, монотонно и безжизненно. Его тёмно-бежевый костюм, казалось, был слегка коротковат ему в рукавах, а пиджак, к тому же, жал в плечах. Замшевые бордовые ботинки совершенно не сочетались с одеждой проректора. Полоски на костюме ещё больше обращали внимание на полноту мистера Кеннира. Типичный ректор типичного (хоть и хорошего) колледжа. Жуть.
Фабиус, казалось, не собирался вмешиваться в наши “разборки”. Он стоял в нескольких шагах от меня, скрестив руки на груди. Куда делась сигарета, я понять не могла. Я готова была дать голову на отсечение, что Грэй ждёт, будто я вот-вот выдам всю правду о нём и Алексе, а заодно подслащу пилюлю рассказом о нашем поцелуе. Но он ошибался.
– Прошу прощения, мистер Кеннир, – в первые секунды я не могла поверить, что это мой голос звучит так спокойно и уверенно. – Разумеется, я знаю о правилах колледжа. На самом деле, у меня невыносимо разболелась голова и я хотела спуститься в медпункт, чтобы взять таблетку аспирина. По пути мне встретился профессор Грэй, и я задержала его, так как задала, мучивший меня с последней пары литературы, вопрос. Но сейчас я чувствую себя намного лучше и могу вернуться в свою комнату.
Ректор долго смотрел на меня, словно проверяя на вшивость. Фабиус скользил взглядом по моему лицу. Одна его бровь была приподнята, а уголок губ подрагивал. Какая же я, всё-таки, молодец!
– В таком случае, мисс Эванс, не имею причин Вас задерживать, – наконец сказал мистер Кеннир.
Я кивнула и улыбнулась одной из своих самых очаровательных улыбок.
– Благодарю за понимание, мистер Кеннир. Спокойной ночи, мистер Грэй. Ещё раз спасибо, что ответили на мои вопросы относительно… "Лолиты" Набокова.
Само собой, мне давно было далеко не четырнадцать, в отличии от героини вышеуказанного произведения, но раз уж мне вспомнилось именно оно, мне захотелось озвучить это. Улыбаясь самой себе, я направилась в сторону студенческого этажа. Сзади послышался негромкий смешок. Я не сомневалась в том, кому он принадлежит…
***
Сейчас, когда я находилась в безопасности от коварного демона-соблазнителя, который почему-то решил прикинуться преподавателем литературы, я просто не знала, чем себя занять. Комната казалась мне какой-то пустой и даже ненужной. Меня вдруг взбесила полка с учебниками, которая первой попалась мне на глаза. Занавески абсолютно не подходили к цвету стен и общей обстановке в комнате. Боже мой! О чём я только думаю?! Что за чушь лезет в голову?
Я устало вздохнула и, только сейчас расслабившись до конца, подошла к зеркалу, чтобы расчесать волосы. Не знаю, зачем мне вдруг понадобилось делать это на ночь глядя, но отказывать себе в этом неожиданном желании я не стала.
Господи! Это я?!
В моих глазах появился блеск. Они почти искрились от… наслаждения и удовольствия, доставленного поцелуем Фабиуса, о воспоминании о котором у меня засосало под ложечкой. Щёки буквально горели. Волосы были слегка растрёпаны.
Должно быть, это от того, что он прижал меня к стене… Хотя, нет. Я сама к ней прижалась…
Через некоторое время я улеглась в кровать, которой вдруг стало недоставать чего-то… чего-то очень важного и нужного. Сама не понимая, что имеется ввиду, я провалилась в глубокий и, как оказалось, долгожданный сон, перед которым успела смутно припомнить, что волосы я так и не расчесала…
Запись третья. Об опозданиях…
Сегодня в моём расписании литературы не было. Я бесцельно брела в очередную аудиторию, где профессор Хелена Миллер ждала наш курс на лекцию по истории журналистики. М-да… Пожалуй, ничего удивительного для моей будущей профессии в названии и содержании предметов нет, хотя, должна признаться, поступая на курс, я ожидала чего-то поинтереснее. Ну, знаете… Возможно, неких расследований статей, поиска истины (как это бывает в фильмах)… Нет, на самом деле, меня всё устраивает. За исключением, правда, некоторых преподавателей… Вы, должно быть, подумали, что я говорю о Фабиусе Грэе? Не угадали. К моим нелюбимым преподавателям относилась как раз Хелена Миллер…
Я вошла в аудиторию, даже не сообразив, что звонок уже прозвенел.
– Мисс Эванс, рада, что Вы всё же решили посетить мою скромную обитель, – раздался насмешливый голос преподавательницы.
Я остановилась и посмотрела на Миллер. Надменный взгляд карих глаз вперился в меня, словно она хотела заморозить меня прямо здесь, у дверей, и отправить на эксперименты. Чёрные волосы молодой преподавательницы (к слову, ей всего двадцать четыре) были убраны в конский хвост и широкими волнами ниспадали на плечи и грудь. Фигура профессора истории журналистики была… безупречной (как бы тяжело мне не было это признавать). Её грудь вздымалась под тонким слоем белого шёлка блузки. Осиная талия выгодно подчёркивала крутые бёдра. Практически все мальчишки колледжа грезили о ней в своих подростковых, извращённых снах. И этой Миллер невероятно нравилось такое внимание! Хотелось бы мне её осуждать… Но не могу. Иначе покривлю душой. Думаю, почти каждая девушка мечтает о подобной внешности. И я тоже.
Нет, только вот не нужно думать, что я какая-нибудь уродливая неряха! Всё совсем не так. Просто я… Ну, как бы объяснить… Обыкновенная. Если бы меня спросили, что мне больше всего нравится в собственной внешности, я бы незамедлительно ответила, что это волосы и глаза. Цвет моих волос колеблется между светло-рыжими и русыми. В солнечном свете этот цвет смотрится особенно выгодно. По своей структуре они волнистые. Я стараюсь как можно более тщательно ухаживать за ними. Что касается глаз… Светло-голубые, из-за чего довольно выразительные. В общем, это та часть моей внешности, которой я очень и очень горжусь. А насчёт всего остального… Чёрт, никогда не могла описывать себя! Разве это так уж легко? В общем… Кожа светлая. Нормального третьего размера грудь; вполне тонкая талия; вроде, пропорциональные талии и груди, бёдра; достаточно длинные ноги. Ну вот, убедились? Не умею описывать свою внешность. Не удивляйтесь. Не люблю это делать. Просто не люблю. Не спрашивайте.
Итак, я молча смотрела на Хелену Миллер. В этом поединке я заранее проиграла, так что не стоит даже обнажать шпагу.
– Ну, что же Вы молчите, мисс Эванс? Или Ваш язык ещё не дошёл до моей аудитории? – всё так же насмешливо продолжала женщина.
В помещении раздались смешки.
Ненавижу тебя, заносчивая дура…
– Боюсь, то что я хочу сказать, не соответствует правилам этого заведения, – громко сказала я.
Воцарилась гробовая тишина.
Она напишет докладную. Точно напишет. Меня накажут? Вызовут родителей?
– Похоже, Вы не язык забыли где-то за углом, а манеры! – тон Хелены приобрёл новые, озлобленные интонации.
– Нельзя забыть то, чего нет, – огрызнулась я.
Поверьте, в данном случае уж лучше прослыть хамкой, чем тряпкой.
– Что ж, не я это сказала, – ехидно улыбнулась Миллер. – Присаживайтесь на свободное место, Камелия. Стоит ли мне тратить своё время на бескультурное поведение недостойной студентки? – Вопрос, конечно, был риторическим. – Прошу меня простить, мистер Грэй, за эту некрасивую сцену. На каждом курсе встречаются подобные экземпляры.
Я замерла, так и не дойдя до места. Обшарив взглядом кабинет, на последнем ряду я наткнулась на него…
За что? За что? За что?
Тупо повторяя эти слова в мыслях, я нашла в себе силы оторвать взгляд от холодных глаз Фабиуса Грэя, и, закусив губу, буквально швырнула сумку на парту и с шумом устроилась за ней. Глаза больно жгло от непрошенных слёз, вызванных досадой и унижением. Ничего столь страшного и незаконного я не совершила в жизни, чтобы заслужить такое…
– Не стоит извинений, профессор Миллер, – впервые за сегодняшний день услышала я голос Фабиуса.
Ощущение мягкого бархата никуда не делось. Я по-прежнему чувствовала его, слушая этот чарующий голос.
– Итак, как я говорила, – продолжила Миллер, – на сегодняшнем занятии будет присутствовать преподаватель литературы, профессор Фабиус Грэй. Благодарю Вас, что согласились посетить мою пару, профессор.
И тут лицо, всегда такой строгой и даже злобной Хелены Миллер, озарила, излучающая искренность и почтение, улыбка. Краем уха я услышала, как охнуло несколько особо впечатлительных парней. Но не это сейчас было важным… Она флиртовала! С Фабиусом! Нагло и целенаправленно флиртовала…
У меня нет шансов. Точка.
Я попыталась собраться с мыслями и вслушаться в голос преподавательницы, которая уже начала вести свою пару. Кажется, что-то о североамериканской журналистике… нет, не выходит! Почему я не могу сконцентрироваться?!
– Твою мать… – глухо прошептала я, не сдержавшись.
– Я смотрю, Вас заинтересовала данная тема, мисс Эванс? В таком случае, Вы, должно быть, знаете ответ на мой вопрос? – раздался мерзкий (по крайней мере, для меня) голос Миллер.
Я встрепенулась и оторвала взгляд от поверхности парты. Многие сокурсники уставились на меня, видимо, ожидая, что я отвечу на вышеупомянутый вопрос. Проблема была лишь в том, что я понятия не имела, что это был за вопрос. Ну и ещё в том, что я очень мало знала о северо-мать её-американской журналистике. Вчера я так и не прочла нужную главу и жестоко корила себя за это сейчас.
– Мисс Эванс, мы все в ожидании, – мне показалось, что голос Хелены Миллер приобрёл чуть ли не триумфальные нотки.
Сомнений не оставалось – она прекрасно знала, что я не слушала её. Что ещё хуже, она поняла, что я ни черта не знаю об этой самой североамериканской… Но хуже всего было то, что на меня смотрел Он… Я практически видела, как Фабиус Грэй сидит сейчас на задних партах аудитории и улыбается своей саркастической улыбкой, думая: “Какая же она дура”. Хотя нет… Вряд ли он вообще станет обо мне думать.
Я уже хотела честно признаться Хелене, что не слышала ни её вопроса, ни того, о чём она толковала, когда по моей части стола скользнула и тут же скрылась мужская рука. А на её месте осталась… Бумажка с правильным ответом?! Времени раздумывать у меня просто не было, поэтому я, на свой страх и риск, выпалила фразу, написанную на листке:
– Первый печатный станок в североамериканских колониях предположительно появился в 1638 году.
Я умолкла, ожидая вердикта. На какое-то время все затихли.
Неужели, я спорола чушь? Записка оказалась ловушкой?
Подступающий приступ паники предотвратил ничего не выражающий голос профессора Миллер:
– Неплохо, Эванс.
Больше по данному вопросу она не сказала ничего. А мне этого было и не нужно. С облегчением вздохнув, я посмотрела налево, собираясь поблагодарить неизвестного спасителя и… столкнулась взглядом с Алексом Уилсоном. Я уже решила, что это какая-то ошибка. Ну зачем ему помогать мне? Однако рядом больше никого не было…
– Спасибо, – едва слышно прошептала я, отводя взгляд.
Неожиданно для себя я испытала невыносимое смущение. С чего бы вдруг? И это после того-то, как я засекла его в учительской с Грэем?! И кому из нас надо смущаться после этого?! Выходит, мне…
– Был рад помочь, – так же, шёпотом, ответил парень.
От неожиданно мягкого тона я вздрогнула и снова посмотрела на него. Алекс улыбался.
Невероятно красивая и открытая улыбка…
– Почему? – с любопытством спросила я.
– А ты бы предпочла, чтобы эта Хелена выставила тебя на посмешище? – усмехнулся Уилсон.
– Нет, конечно… – пробормотала я, снова смутившись.
Неожиданно он наклонился так близко к моему лицу, что я почувствовала на своей коже его дыхание.
– Ты очень милая, когда смущаешься, – прошептал Алекс мне на ухо.
От его голоса и тона у меня по коже побежали мурашки.
Если это испытание Господне, то я его не выдержу…Слышишь, Боже?! И не говори потом, что я не предупреждала…
– П… правда? – пролепетала я, не имея ни сил, ни желания отстранятся.
– Правда, – всё тем же соблазнительным шёпотом ответил он.
Его рука легла мне на колено. Мне бы возмутиться, но я… чуть не задохнулась от наслаждения. Я хотела его! Прямо сейчас! Это казалось невыносимым.
Я закусила губу, чтобы не застонать. Если подумать, нас в любой момент могли заметить, ведь мы сидели в переполненной аудитории. Но меня… это не волновало.