– Пап-мам, Пагунинная Утка и Чукча Панорама куфать хотят.
– Так у нас обед скоро. Дотерпят?
– Неть! Они сейчас хотят!
– Скажи им, что после обеда!
Санька убегал в сад, а через пару минут возвращался.
– Они тока ондю кафетку будут. Ондю! Тока ондю!
И он смешно заламывал пухленькие свои ручки в умоляющем жесте.
– Сереж, ну скажи ему! Обед же скоро!
– От одной конфеты ничего не будет.
Сердце мое не выдерживало, и я протягивал сыну лимонную карамельку.
– Папочка-мамочка, пасибки!
И Счастье Больше Солнца убегало кормить своих друзей.
Весенний ветерок разносит по саду розовые яблоневые лепестки. Соседские пчёлы жужжат над головой. В этом году цветение какое-то особенно обильное. Неба не видно сквозь листву и соцветия. Перламутровые чешуйки пышно одели все наши деревья. Кажется, что облака прилегли в огороде отдохнуть на закатном солнце.
Мы сидим на лавочке и пьем чай. Марина рассматривает рисунок, оставленный сыном. Он изъявил желание нарисовать своих друзей. Конечно же Пагуненную Утку и Чукчу Панораму. Нарисовал и убежал с ними в дом. По очень важным делам.
– Смотри! – жена передает мне листок бумаги.
– Смешно! Каляки-маляки.
– Ну какие же каляки-маляки? Не видишь что ли? Ноги вот! Шесть, нет, семь штук…
– Многовато для двоих… Не кажется?
Из-за угла вылетает радостный Сашка. Подбегает к столу, хватает пару карандашей и собирается в обратный путь.
– Сынок, подожди! Расскажи про рисунок.
Видно, что сыну срочно нужно вернуться в комнату, но он задерживается и показывает на рисунке непонятливым родителям строение тел своих фантастических друзей.
– Ножки…
– Я же говорила! – победно смотрит на меня Марина.
– Лучки!
– Ого! Так много? – теперь уже она сама сбита с толку. – Ты уверен?
– Дя! Воть глазки! Носик! Лотик!
– Один? – спрашиваю я. – Не мало на двоих?
– Неть! – отвечает Санька. – Все! – и убегает прочь.
– Один ротик на двоих. А конфет едят за десятерых.
Марина смеется. Из-за угла опять появляется сынишка, хватает еще пару карандашей и уносится назад.
– Сашок, ты чего делаешь? – я кричу я ему вслед.
– Нузьно! – доносится уже из дома.
– Чего он там делает? – спрашивает жена.
– Самому интересно. Может, на обоях рисует?
– Ну и ладно! Все равно менять собирались!
– Папочка! Мамочка! – слышен счастливый детский голос, который летит к нам на маленьких пухленьких ножках в синих колготках и коричневых сандаликах.
– Чего, сынок? – спрашиваю я.
– Идем! Показать! Нужно! – Сашка задыхается от счастья. Ему не терпится поделиться радостью. Мы с женой встаем.
– Чего-то там сотворил! – улыбается Марина.
Сынишка хватает нас за руки и тащит в дом.
– Идем! Идем! Быстло!
Ему не терпится поделиться своей радостью.
Ему не терпится поделиться своей радостью.
Ему не терпелось поделиться своей радостью.
Ему не терпелось…
– Воть! – говорит он и показывает на творение своих рук.
Из окошка для кассет японского видеомагнитофона торчит синие острие карандаша.
– Класиво! – улыбается ребенок.
Мой мозг начинает шевелиться под черепной коробкой.
Я осторожно берусь за грифель и медленно вытягиваю карандаш наружу.
– Где остальные? – как можно спокойнее спрашиваю я.
– Там! – весело отвечает сынишка, указывая на магнитофон.
У меня вспыхивают уши. Кровь ударяет в лицо. Зубы сводит судорога злости. Я хватаю ребенка за руки и бью по ним.
– Никогда! Слышишь? Никогда этого не делай! Никогда не делай то, о чем тебя не просят! – это не крик. Это рев бешеного зверя. – Это не игрушка! Ты понимаешь меня? Не надо ничего никуда засовывать!
Он, конечно, уже ничего не понимает. Детские глаза расширяются от боли. От обиды. От страха. В них тихо наворачиваются слезы. Океаны слез.
Папа ведь никогда так не кричал. Что с ним произошло? Это не мой папа! Это какой-то другой, чужой человек! – Вот что кричат глаза моего ребенка, которого его родной папа бьет по рукам. По маленьким ручкам. По ладошкам размером с лютик.
– Это Пагунинная Утка! – плачет ребенок, заикаясь. – Чукча Пано… – слезы не дают закончить.
– Хватит врать! Утка Чукча…
Марина обхватывает меня сзади.
– Сережа! Остановись!
– Папочка! – кричит ребенок и обнимает меня за ноги. – Папочка! Я боси не буду… Плохой Чукча! Плохая Утка.
Я больше не могу стоять. Я опускаюсь на пол. Марина берет сына на руки и уносит на кухню умываться.
– Я боси не буду! – слышу я его голос сквозь свои слезы.
– Выпей водички, Санечка!
– Плохой Са-ша! Пло-хой! – заикается ребенок, глотая воду. Глотая обиду. Глотая слезы. Океан слез. Океан обиды. Океан непонимания.
Я обхватываю голову руками.
– Я все испортил… Мой сын позвал нас похвастаться, как у него здорово получилось. А я надавал ему по рукам. Тупой, злой, нелюдь!
Вечером в постели мы, конечно же, обнимались. Я просил прощения! Я читал сказку! Ребенок целовал в ответ и говорил: «Папочка и мамочка, вы мои любименькие».
Но это была уже другая жизнь. Другие папа и мама. И другой Саша.
Я разобрал этот магнитофон. Вытащил карандаши. Собрал его обратно. Он работал, как и прежде. Только вот Пагуненная Утка и Чукча Панорама ушли и больше не возвращались.
Они ушли навсегда.
***
«Я съезжу на базар, кассеты поменять! Из продуктов что-нибудь нужно?» – фраза, которая звучала в нашем доме каждые выходные. Причем главная была первая часть, продукты прилагались в нагрузку и были не обязательны.
«Мелодраму какую-нибудь возьми» – как правило, неслось в ответ.
Простые слова. Простые словосочетания. Доступно и понятно. Нам тогдашним. Но большинство нынешних бой- и герлфрендов впало бы в ступор. Какие кассеты? На каком базаре? Что на что менять? Мелодраму взять? Это что, напиток такой или полуфабрикат? Кусочками или в разлив? Это я грубо, конечно, и топорно. Над всем этим антиквариатом сейчас можно только посмеяться. И над этим рассказом тоже. Но все-таки мы выжили и дожили до такого вот состояния, в котором расслабленно пребываем. И пользуемся современными благами цивилизации. Можем себе позволить. Вижу снисходительные улыбки на лицах потомков. Открою вам секрет, мы также смотрели на наших родаков. Ага! И еще одно занудство из занудств – вам тоже предстоит пройти нечто подобное. Можете не сомневаться, милые акселераты в памперсах. Нет! Вам, естественно, можно позавидовать. И все у вас будет по-другому. Скорее всего… Возможно…
В детстве мы все распихиваем по карманам камушки, палочки, стеклышки, фантики. Тут нумерация века не имеет особого значения. Это, так сказать, стартовая площадка. А чуть попозже? Когда повзрослели? Когда уже сумки и портфели? Конечно, появляются вещи поважнее и посерьезнее. У нас были сигареты, скомканные купюры, записные книжки, бумажные фотки любимых, спички, счастливые проездные билеты, журналы «Наука и Жизнь», «Ровесник», «Юность», «Смена», «Иностранная литература» для самых крутых, и вот те самые кассеты. Для видика. Мусор по сегодняшним меркам.... Возможно…
А вы чем забиваете свои рюкзаки и сумки? Просто интересно! У меня все это заменил смартфон, и я бросил курить… Опять же… Возможно…
Но я начал с кассет. Значит, берем парочку таких пластмассовых кирпичиков с пленкой внутри. И идем на базар. Там есть целый ряд торговцев подобными штуковинами, как сейчас модно говорить, с разнообразным контентом. Выбираем понравившийся фильм и обмениваем на то, что уже посмотрели. За доплату, конечно же. Две кассеты. Четыре фильма. Пара ночных погружений в мир прекрасного. Если повезет. Потому как шлака было девяносто процентов. Но методом проб и ошибок…
– Чего? Каких проб? Каких ошибок? Вот отстой! – сказали бы мы сейчас про нас тридцать лет назад. – Че куда-то ходить? В интернете же есть все.
– В чем? – спросили бы мы из прошлого.
– Ну, блин! В сети? Есть вся инфа и весь контент. Отсортировано и проанализировано. Пережевано и посоветовано. Вам не дадут ошибиться…
– В сети??? – это слово самое непонятное.
Стоп! Это бесполезный разговор. Можно продолжать вечно. И навряд ли бы получилось объяснить. Все равно что средневековому круто упакованному рыцарю, гордящемуся своими гаджетами типа щит и меч, рассказать принцип работы сотового телефона или микроволновой печи.
Да, не было никаких сетей. Никакого интернета. Как же мы тогда общались? Ртом и словами. Вот как. Вдох-выдох. Звук, буква. Произнести в правильном порядке, получится слово. А там и предложение можно составить. Сложно, да? И совсем не понятно? Вот так тяжело мы жили! Мучились. Страдали.
А где же инфу брали? Где-где! В журналах. В газетах. Иногда в телевизорах. А еще на тех самых базарах.
Что я прицепился к этим базарам? Да, именно там можно было увидеть нечто новое и захотеть его приобрести. Ярмарка – центр торговли, рекламы и продвижения товара. Биржи, тотализатор, контрабанда. Все туда же. Житуха. Сейчас все утекло, сами знаете куда… В мировую паутину. И мы туда же фрагментарно…
И вот стою я и в сотый раз просматриваю истертые названия фильмов на корешках картонных коробочек, в надежде увидеть то, что еще не попадалось мне на глаза.
– Нового ничего? – разочарованно спрашиваю у продавца.
– На следующей неделе будет. В переводах Гоблина и этого, как его, ну, с прищепкой на носу, который.
– Я понял…
«Гоблин» и «этот с прищепкой» означали качество. Это понятно. Но что делать сегодня? Я ведь уже настроился. Жена ждет. Чем забить желудок, вопрос не стоял. Главное был голод духовный. И решил пройтись по ряду глубже. Туда, где торговали, в основном, индийским кино. Авось там чего поймаю… И тут мне на глаза попался столик с неизвестными разноцветными коробочками размером с пару спичечных.
– Это какие-то новые кассеты?
Парнишка посмотрел на меня, как на неандертальца.
– Это картриджи, – лениво ответил он.
– Катриджи?
Подбежала пара пионеров, в смысле, бойскаутов.
– Дяденька, дяденька! Поменяйте нам на Алладина.
Они протянули парню за столом красную коробочку и сложенную купюру. Он забрал у них товар, покопался в своих залежах, извлек оттуда коробочку такого же размера, только синюю, и отдал ребятам. Они вихрем скрылись из глаз.
– Вы простите мое незнание, но не могли бы объяснить, что это?
– Сега!
– Сега?
– Игровая приставка. А это картриджи для нее.
– Игровая приставка, – завороженно повторил я, – понятно. Последнее, с чем я сталкивался, так это «Атари».
– Так это прошлый век. За «Сегой» будущее…
Я понял, что в моих знаниях об игровой индустрии образовался некий пробел, если даже не пропасть. Еще в десятом классе я ходил в игровые клубы и расстреливал там танчики на допотопных игровых консолях. Но потом институт, работа, женитьба. И вся эта чехарда осталась далеко в кювете моего жизненного пути. А тут, оказывается, такие дела…
– … Шестнадцатибитные. В два раза круче, чем «Денди», – закончил свой ликбез продавец.
– Понятно! Скажите, а можно увидеть все это в действии?
– В действии? – молодой парень осмотрелся по сторонам. – Все равно никого нет… Пройдите сюда.
Он пригласил меня зайти за прилавок. Тут стоял маленький телевизор и еще пара приборов неизвестного мне назначения. Все это было соединено проводами. Продавец включил телевизор. Взял со стола картридж, это слово я уже запомнил, и вставил сверху в черный плоский прибор. Потом взял в руки приспособление размером с ладонь, с разноцветными кнопками, щелкнул синий переключатель на приборе, и …. О боги! Я чуть не упал на колени перед свершившимся чудом. На экране телевизора вспыхнули буквы SEGA, а потом заставка из фильма «Мортал комбат». Потом персонажи… И началось мочилово. Я не мог оторвать глаз. Я растворился в происходящем. Для меня тогда это было круче, чем сейчас прогуляться по Луне.
– А еще что-нибудь? Я не любитель драк.
– Да? – удивился парнишка. – Аркады…
Он сменил игру, и по экрану побежало забавное круглое существо. Оно очень быстро бежало и собирало колечки.
– Соник, – представил продавец. – Есть еще бродилки…
Пару щелчков и – вуаля, мы пробираемся по подземелью, разрубая в пух и прах всякую нечисть.
– Там еще загадки всякие бывают… – подытожил повелитель игрового мира и выключил приставку.
Я понял, КАК МНОГО Я ПРОПУСТИЛ В СВОЕЙ ЖИЗНИ! И все это надо наверстать. Срочно! Срочно! Ещё срочнее! У меня зачесались ладони. И закипел мозг. Та его часть, куда я загнал себя ребенка. Он, кудрявый непоседа, выбрался на волю и теперь только SEGA могла его успокоить.
Про видеокассеты я, конечно, забыл. Безо всяких угрызений совести. Хотя это и было предательство по отношению к величайшему из искусств и к моему другу, магнитофону. Всю дорогу домой я думал о том, как оправдать необходимость появления новой большой игрушки в нашем доме. Жена была бы точно против. Но я придумал. Через месяц у Сашки день рождения. Четыре года…
– Целых четыре года, Марина. Это же такая дата.
– Какая?
– Круглая!
– Какая???
– Важная! Для нас… Для него!
– Ты уверен, что это ему нужно?
– Он же человек будущего. Компьютеры станут частью нашей жизни. Пусть начинает осваиваться.
– А это компьютер???
–.Ну… почти… Для детей…
– Хорошо… Но это же дорого, я думаю!
– Мы не будем покупать новый! Найдем немного б/у. Мне продавец посоветовал.
– Понятно! Ты уже советовался с кем-то. Чего тогда дурочку из меня делаешь?
– Я просто был на рынке и случайно…
– У тебя всегда все случайно. Делай что хочешь.
Она ушла в сад кормит малыша, а я прыгал от радости посреди комнаты. Funai грустно мигал своими красными лампочками в режиме ожидания. Сегодня ему придется скучать.
На следующий день, вооружившись газетой бесплатных объявлений, я ушел в дальний угол сада. Спрятавшись за кустами черной смородины, дабы никто мне не помешал, приступил к поискам игровой приставки SEGA.
Конечно, ключевым критерием была цена.
На втором месте состояние.
На третьем комплектация.
На четвертом расположение.
На пятом… все остальное.
Объявлений было много. Две газетные страницы седьмым кеглем. Стали слезиться глаза, кусать всякие мелкие садовые насекомые и начала ворчать жена.
– Третий час уже там сидишь. Полезное что-нибудь сделал бы.
– Что, например?
– Сорняки пропали?
– Они мне не мешают! Я вообще ничего сажать не собирался…
– А есть? Есть тоже не собираешься?
– Это как пойдет… Я же подарок ищу! Что ты, в самом деле?
– Коляску летнюю лучше бы купил… Подарок он смотрит…
– Коляска – это необходимость! Она и так купится! А это для развития!
– Здрасте-добрыдень! – в огород вышла соседка. – А я смотрю из окна с утра и гадаю, чего это сам в кустах делает. Целый день. Думаю, прививает чегой-то. А он поди ж… с газетой.
– Сам ерундой мается! – отвечает моя жена, подходя к соседке. – Здравствуй, Татьяна!
– И вам не хворать, – отвечает женщина.
«Фух», думаю я. Сейчас сплетутся языками, и у меня еще часа два будет. Только бы Санька не проснулся. У него как раз послеобеденный сон.
А еще я долго не мог привыкнуть к этому выражению, типа: «Чего сам делает», или «Чем сам занят», или «Куда сама пошла?». В таком все роде. Про хозяина или хозяйку в третьем лице. Происхождение этого «сам» или «сама» так и осталось для меня загадкой. «Сам» – это в смысле «сам хозяин»? Или «Сам Большой человек»? «Сам царь и бог»? Или типа взрослый – самостоятельный? Или производное от «самец» и «самка»? Хотя не думаю, что настолько глубоко. Сам и сам! Ну и ладно! Главное, чтобы про меня подольше не вспоминали.
И по всем законам больше всего мне приглянулось предпоследнее объявление. И цена хороша. И комплектация. И состояние, написано, отличное. И три картриджа с играми. И четыре джойстика. Далеко вот только. Район Знаменка. А это, скажу я вам, другой край города. Еще дальше, чем Лужки. Но для отца, который хочет сделать подарок ребенку, тридцать километров по пересеченной местности – вообще не расстояние. Хорошо, что телефон есть. Можно договориться о встрече. А то у многих в частном секторе только адрес. Приезжай, мол, и смотри. Приезжаешь, а там рухлядь. На то и расчет. Зря что ль в такую даль ехал? И берешь чего дают. Без вариантов. Но эти, видать, крутыши. С телефоном в собственном доме. А может, ветеран живет там. Их ведь многих телефонизировали.