Девушка с новой сигареткой в зубах побежала в другой конец поезда. А у меня и без того испорченное настроение катастрофически скатилось за отметку минус ноль. Именно в бригаду Анжелы Ивановны и попали Славка и Игорь. Видимо, в бригаде нужны были мужчины. Им и при трудоустройстве приоритет. Похоже, если я на Адлер и попаду, то не в бригаду легендарной начпоезда. Ещё на обучении одногруппница Марина, которая поехала на Анапу, рассказывала истории про работу с Анжелой, и общалась с ней как с хорошей знакомой. Проводники её бригады возили деньги «мешками», за тридцать семь лет работы она прикормила всех ревизоров, знала проблемы их семей, подсадила их на кое-какие услуги. Русский человек восхищается теми, кто крутится, находит лазейки, делает «вещи», сам живёт и другим даёт. Такой и была Анжела Ивановна. И мечтой любого проводника было попасть в её бригаду. Это было круче, чем попасть в государственное отделение резерва проводников со всеми вытекающими благами, а не влачить лямку у частного перевозчика за оплату триста семьдесят пять рублей смена. Похоже, лучше тогда оставаться в этой бригаде. Не видать мне больше моря, как своих ушей. Придётся искать прелести поездок на Москву. Где только их искать? И чего я в этой большой деревне, где одни пашут, другие на этом «зелень» стригут, не видела?
Наконец я отпустила площадку и ждала, когда тронется поезд, чтобы закрыть дверь, вдыхая полной грудью специфический аромат железнодорожного воздуха. Я лишь пару раз ездила на поезде в далёком детстве с родителями, но этот запах креозота, которым пропитывают шпалы, врезался в память навсегда, как любому человеку, хоть раз бывавшему на железной дороге. Вкупе с мерным постукиванием колес, покачивающимся вагоном и быстро сменяющимся пейзажем и сложилось впечатление романтичности профессии. Но всё намного банальнее. Нет никакой романтики в мытье унитазов, если вам не посчастливилось работать в новом вагоне с био-туалетами. Нет никакой романтики в обслуживании скучающих людей с разными характерами, с разным настроением и с разным отношением к вашей работе и профессии. Нет романтики в том, чтобы из личного кармана половину отплаты поездки сдать ревизорам, чтобы они не делали свою работу, потому что даже будь всё ладно, всегда есть к чему придраться. Такова специфика любой сферы услуг, а уж в старых вагонах это всё усугубляется. Нет никакой романтики в том, чтобы платить поварам за то, чтобы они хранили в холодильнике ресторана вашу колбасу или сыр. Проводники, как правило, голодные люди, старающиеся отбить потраченные на ревизоров деньги, продавая свои же кофе, чай, докупая вафли, шоколадки и лапшу. Наиболее смелые продают пиво и коньяк, берут деньги за зарядку телефонов и устраивают пассажирам душ, прикрутив вместо крана душевой шланг с распылителем. Кто-то умудряется продать дважды неиспользованные комплекты постельного белья. Оксана посвятила меня в массу уловок. Это теперь био-туалеты и рабочие розетки, а мы ехали в старом вагоне, где даже форточки не везде открывались. Вся «романтика» заключается всего лишь в том, чтобы бесплатно покататься на море, что и двигало моим желанием ездить на Адлер, или срубить бабла, что подталкивает попасть в бригаду опытного начпоезда. Одним словом РОМАНТИКА = ХАЛЯВА. Конечно, работа проводником даёт огромный опыт работы с людьми, понимание внутренней «кухни» пассажирских перевозок. Именно поэтому среди проводников много молодежи, для которой это первый важный опыт развития коммуникабельности, умения работать в команде, нести личную ответственность, взаимодействовать с начальством, но больше всё-таки видимость свободы, бесконечные знакомства с людьми, новые (иногда) друзья по всей стране, возможность хоть одним глазком посмотреть на страну. Но только одним глазком.
На улице июль, жара держится выше тридцати, пассажиры обливаются потом, ругаются и требуют жалобную книгу. Желанная прохлада не наступила даже ночью. Я не знала, что делать, как помочь задыхающимся людям. Естественная вентиляция едва гоняла горячий воздух. Я взяла свои учебные талмуды и разложила их в служебке на столе. Нужно внимательно прочесть всё ещё раз. Должен быть выход…
Через несколько минут я его нашла. И отправилась к начальнику поезда.
– Наталья… Можно поговорить с Вами… Вы не заняты?
– Нет, Дина, что случилось?
– У меня в вагоне открывается только две форточки, народ просит жалобную книгу.
– Это плохо. Очень плохо. Чем я могу помочь?
– Разрешите, я выбью стекло в тамбуре и открою двери, прогнать воздух, пока ночь?
– А ты в курсе, сколько стоит стекло?
– В курсе. Но вы можете оформить акт, что произошел форс-мажор и стекло выбито снаружи. Ведь это никто не докажет, а значит и виновных не будет.
– Хм… Интересное решение.
– На стёклах решетки и отсутствие окна не повлияет на работу поезда до возвращения, а людям будет приятно. И вместо жалоб мы получим в книгу благодарности…. Можно?
– Можно, конечно, оформить, что по вагонам кидали камнями. Но должно быть разбито не одно окно, ты же понимаешь?
– Я думаю, в других плацкартах обстановка не лучше. Разобьем и там.
– Пойдём-ка. Посмотрим вместе.
Наталья Владимировна, прихватив книгу отзывов, отправилась со мной в вагон. По пути было ещё два плацкарта, и она воочию увидела мучившихся от духоты пассажиров. Она прошла до конца поезда, пообщалась с не спящими людьми. Через несколько минут она вернулась.
– Ну что тебе сказать… Повыбивали стекла, давай и ты. Задала ты мне работку на всю ночь, писать акты. Но ты молодец. Теперь наряд милиции вызывать. Пиши объяснительную, что в такое-то время на участке дороги между там и тут пассажиры сообщили… или сама увидела, разбитое окно и камень… С пассажирами сама договаривайся, нужны несколько «свидетелей» происшедшего, чтобы на нас не повесили. Соберёшь с плацкартов все объяснялки в кучу и принесёшь. Раз ты это придумала, тебе и организовывать. Поняла?
– Да. Спасибо вам.
– Хм. Действуй. И, если будут благодарности, чтобы не написали, как ты ради них стёкла выносишь. Осколки все до единого вытащи и собери в пакет. Камни на станции найдёте. Всё. Действуй.
Я пошла в конец вагона, взяв из котельного отделения кочергу. Пассажиры стенали и матерились. Я остановилась около двух играющих в карты мужчин.
– Душно? Не спится?
– Не то слово. Бери веник и парься. Вентиляция ни к черту!
– Тогда помогите мне.
– Мы? А что нужно?
– Написать под мою диктовку «свидетельские» показания и подтвердить то же самое, когда будет спрашивать милиция. Но нужно оставить свои данные с телефоном, вам могут позвонить.
– Что за показания ещё?
– Я разобью окно и открою двери. Будет шумновато, но зато прохладно. Согласны помочь?
– Не вопрос, красавица. Давай-ка я сам выбью. Поранишься ещё. Показывай…
Я дала мужчине кочергу и показала, какое окно бить и объяснила, что практически все осколки должны оказаться внутри для полноты картины. Потом мы открыли и привязали двери, я принесла бумагу и ручки и продиктовала объяснения. Собрав в пакет осколки, забрав объяснительные, я на секунду замешкалась около пассажиров.
– Что-то ещё нужно от нас, красавица?
– Это нечестно, конечно… Но, не могли бы вы написать пару благодарностей в книгу, чтобы перекрыть этот «инцидент»? Ну, без упоминания, что именно случилось…
– Конечно! Давай книгу.
– Спасибо! Сейчас принесу.
Я поспешила в служебку за книгой. На мою смену выпало всего три станции, и до первой было ещё три с лишним часа. Забрав журнал отзывов, я отправилась в конец поезда. Собирая объяснительные, я познакомилась с проводниками, получила приглашение забегать на отдыхе и увидела одногруппницу – грудастую Катю, с которой договорились пообщаться после сдачи смены. Пассажиры потихоньку засыпали, наслаждаясь сквозняком. Некоторые даже укрылись одеялами. И все были довольны.
– Как вам теперь, прохладнее?
– Да! У нас суперские проводники, выбили стекла, чтобы можно было дышать!
Я улыбнулась.
– Тогда напишите, пожалуйста, им благодарность. Вы же понимаете, что не нужно указывать, что именно они сделали?
– Конечно! Давайте вашу книжку! А премию им дадут?
– Премию не дадут. Но за стекло не вычтут.
Через час я принесла начпоезда пачку объяснительных от проводников и от пассажиров, и наполовину заполненную благодарными отзывами книгу жалоб и предложений.
– Дина, ты отличный командный игрок! У тебя прекрасное будущее!
Мыть унитазы? Что-то я уже сомневаюсь.
– Спасибо. Я больше не нужна?
– Позову, если что… Пока вижу, что всё на месте.
– Хорошо.
Я вернулась в вагон, прошлась по нему, собрала в мешок бесконечно пополняющиеся запасы мусора, помыла туалеты, подтопила титан, посмотрела, сколько не хватает денег на чайную продукцию, добавила из кошелька и бесплатно поставила на зарядку три телефона в нашем купе. Оксанка спала, сладко посапывая. Вот ведь и духота нипочем! Налив чай, я выключила свет в служебке и смотрела на мельтешащие за окном столбы. В черноте ночи больше ничего не было видно.
«Динка, как у тебя дела? Ты не позвонила. Я соскучился, моя сладкая малышка. Позвонишь?»
Супруг будто чувствовал, что я, наконец, разобралась с текучкой, и присела подумать о своей жизни, о своих планах… уйти от него… Уже была разница во времени, глубокая ночь, мужу на работу, а он не спит. Я вышла в тамбур и набрала номер Руслана.
– Привет. Ты чего не спишь?
– Привет, лапонька. Лежу и вспоминаю раннее утро.
– Ты можешь думать о чём-то другом?
– Диночка, я и думаю о чём-то другом… А-а! Ты про наш утренний секс? Так я не забуду его никогда. Такие мостики ты ещё не делала. Я возбуждаюсь от одного воспоминания…Но я про другое раннее утро.
– Про которое?
– Помнишь лето… каникулы… нам по шестнадцать лет?
– Конечно, помню.
Нам было почти по семнадцать лет. Мы жили тогда в пятиэтажках, напротив друг друга. Это было утро пятницы, когда мои родители собирались уехать на дачу, оставив меня одну дома. Я должна была дождаться родную тётю и приехать вместе с ней. С утра меня отправили в магазин купить консервы, хлеб, ещё что-то. Я украдкой позвонила Руслану, и он выбежал на улицу. Мы вместе сходили за продуктами, он донёс до подъезда тяжёлую сумку. Я жила на втором этаже, как и мой друг. Поставив покупки у двери, Руслан неожиданно прижал меня к стене у двери квартиры и долго смотрел в глаза. Он всегда отличался властным характером, и в тот момент я ждала, что любимый друг предпримет. Я чувствовала, что произойдет что-то волнующее, и по телу бежали мурашки. Мы гуляли, держась за руку, или я держала друга под руку, он сажал меня на колени, любил накручивать на пальцы мои кудри. Но и всё. А теперь я понимала, что произойдет что-то новое, что разгоняло по телу кровь, согревая внутренности теплом и будто оставляя меня обнаженной… робкой… предвкушающей.
Руслан обнял меня. Впервые он прижал меня к себе и к стене, спеленав руки. Он уже тогда был высок, и я задрала голову, чтобы видеть его глаза. Руслан стал целовать моё лицо. Сначала висок, будто проверяя мою реакцию. В моём животе что-то происходило. Я будто осела в руках парня. Он прижал меня к стене ещё сильнее, вытянув в струнку. И целовал нос… щёки… уголки губ… Я ждала, когда же он осмелится… И Руслан, взглянув в мои глаза, мягко захватил ртом мою нижнюю губу, закрыв глаза… Бабочки, расправив свои бархатистые разноцветные крылышки, вспорхнули, и разгоняя ветерок, выбрались из под кожи, щекоча её многочисленными лапками… Тогда я почувствовала первое в своей жизни сексуальное возбуждение… Оно так волновало, так отчаянно сочилось из каждой клеточки юной девичьей кожи… Я чувствовала, как что-то твёрдое упиралось в меня внизу живота и целовала Руслана самозабвенно… с наслаждением… не чувствуя тела… ощущая лишь неземное счастье.
Хлопнувшая дверь подъезда оторвала нас друг от друга неожиданно. Я подхватила сумку и заскочила в квартиру. Захлопнув дверь, я старалась привести в норму сердцебиение. Быстро занесла сумку на кухню и закрылась в ванной, остужая холодной водой пылающие щёки.
Родители уехали через несколько минут. Как только их машина выехала со двора, Руслан позвонил в дверь. Я впустила его, чувствуя, что сегодня произойдет что-то более откровенное. Мы целовались весь день, болтали и молчали, слушали музыку и смотрели телевизор. Я сидела у него на коленях, гладила подушечками пальцев его лицо и шею. Футболка мешала чувствовать мои прикосновения, и он снял её, а я гладила его грудь и спину, его бока, пока он покрывался гусиной кожей. Руслан закрыл тогда глаза, и откинулся на спинку кресла. Я сидела, свесив ноги с подлокотника, а рука друга лежала между моих бёдер, чуть касаясь трусиков. В какой-то момент парень начал чуть заметно шевелить рукой. Потом развернул меня к себе лицом. Между ног я чувствовала твёрдый бугор. Руслан целовал меня, сидя неподвижно. Целовал губы, щёки, шею, над грудками, тогда ещё небольшими и упругими. Я не носила лифчики, ещё нечего было прятать, и из-под тонкой ткани вдруг дерзко выступили набухшие соски. Парень потрогал их руками… захватил губами вместе с майкой. Он дрожал. Потом, запустив сначала под ткань руку, поладил грудь, потрогал сосок… и вдруг двумя руками надел на свою голову майку, спрятавшись между моих грудок. Он лизал мои сосочки, скрывшись от глаз под моей одеждой. Потом он снял её с меня и смотрел то на мою грудь, то на губы, то в глаза. Моя коротенькая юбка задралась, собравшись на талии в складки. Руслан гладил мои бёдра, щекотал мои голые ступни, бока, заставляя стаи мурашей выползать наружу и разбегаться по телу в поисках спокойного местечка.
– Динка… нам почти по семнадцать…
– Да-а…
– Если я не сделаю ЭТО с тобой, я не выдержу и сделаю это с кем-нибудь другим…
– Но… я боюсь…
– Я сам боюсь… Но сильно хочу… Пожалуйста… давай сделаем ЭТО…
Я не ответила, переложив ответственность за то, что произойдет, на парня. Я знала, что мои подруги уже распрощались с девственностью. Но мой друг обещал не трогать меня до окончания школы, он даже материться при мне не позволял. Руслан берёг меня для себя, разбивая носы осмелевшим ухажерам. Он считался крутым во дворе и на районе, и я избегала многих неприятностей просто потому, что была его девушкой. У него у первого появился мотоцикл «Ява», неизвестно на какие деньги купленный им самим. Чёрный блестящий мотоцикл горел на солнце хромированными деталями, а на двух шлемах было написано «Руслан+Дина». Он катал меня на «Яве» на зависть всем девчонкам. И будто застолбил себя для меня, сделав на плече татуировку с моей фотографии, а на тыльной стороне ладони выбив «Динка. Моя». Как можно было позволить ему сделать ЭТО с кем-то другим?
Руслан расстегнул молнию на юбочке и стал стаскивать её с меня через голову. Юбка задержалась на голове, «связав» мои поднятые руки. Непрозрачная джинсовая ткань отрезала меня от внешнего мира, а Руслан, держа меня в таком положении, целовал мои поднявшиеся грудки. Я стащила юбку, оставшись в одних трусиках. Руслан стянул шорты, оставшись только в плавках, из которых торчал крепкий член. Парень увёл меня в спальню, где стояли сдвинутые двуспальные кровати родителей, и уложил на подушки.
– Я сейчас.
Руслан скрылся в ванной и вернулся через минуту с малюсеньким кусочком хозяйственного мыла. На мой вопросительный взгляд он ответил:
– Это… тебе… туда… чтобы не забеременела… Мыло изменит микрофлору и… и всё…
Я тогда удивилась, откуда у него такие познания. Лишь потом он признался, что давно мечтает нарушить обещание не трогать меня и перечитал все медицинские книжки, чтобы узнать, как сделать, чтобы я не забеременела. Я тогда не задалась вопросом, в каком справочнике написано, что кусочек мыла оградит меня от возможных последствий. Но это сработало. Это срабатывало всё время.