Шеф охраны, Рамир Эльбрусович, сидел в резном кресле закрыв глаза и с расстегнутыми брюками. В одной руке он держал вороной пистолет, а в другой — вставную челюсть. Хозяйка вставной челюсти, пожилая и некрасивая толстуха, крепко спала, положив голову на колени Рамира Эльбрусовича и причмокивала во сне беззубым ртом. Главному ревизору сделалось дурно и он, зажав рот, ринулся в мужской туалет. Распахнув дверь кабинки он обнаружил довольно симпатичную девушку, сидящюю на унитазе. Секретарша Соня откинула голову на сливной бачок и что то бормотала во сне про французское белье и спортивные автомобили. В руке она крепко сжимала кружевные трусики, а волосы ее разметались… От неожиданности ревизор забыл что его тошнит. Он взял в руки девичьи трусики, зачем то их понюхал и хищно улыбнулся. Потом быстро сунул их в карман серого пиджака, где уже находились губная помада и тушь для ресниц. Затем глава комиссии умылся холодной водой, причесался у зеркала и пошел писать отчет об удачном освоении выделенных на ремонт министерства денег.
Тем временем мы успешно залили подоконники и ступени. Благодаря специальному пластификатору ксилолит быстро набрал прочность и уже к вечеру мы приступили к его шлифовке. Витя азартно елозил машинкой по ступеням, когда я заметил что на одной ступени вдруг отчетливо проступают медные буквы. Приглядевшись, я прочитал текст: "… ИГОВО". Не веря своим глазам, я пощупал мокрые буквы рукой. Буквы были холодными. Мне поплохело…
— Витька, сын гниды и червя!!! — взревел я так, что дрогнули стекла на тридцатом этаже министерства. — Что это за буквы, падла случайнорожденная!?!?!
— Ну как же, патрон, — подсобник глянул на меня бирюзовыми глазами, — Нетленный след. Память потомкам… Ты же сам пример приводил про древнего Сострата и маяк. А мы чем хуже?
— Бля… мне нехорошо… — я взялся за сердце. — И что тут написано, дебил? Надеюсь, что без мата? Что это за "… ИГОВО"?
— «СДЕЛАНО ФИГОВО» — высказал свою версию подошедший Йончик.
— Это ты сделан фигово, брателло, — обиделся Витя, — тут написано: " ВИТЯ ИЗ РОСВИГОВО". А там, — подсобник махнул на соседнюю ступеньку, — мой номер телефона. Целый вечер проволочки гнул…
— Слушай ты, древний Кастрат, — я овладел собой, — надеюсь ты мой телефон не выгнул в проволочках?
— Ты че, шеф, — успокоил меня Витя, — как я мог забыть? Конечно выгнул. Мы ж команда! Тебя я в подоконник забетонировал. А Йончика телефон — на верхней ступеньке…
Мне вдруг захотелось много крови, много слез и просто кого то убить. Я глянул на Витю, но вспомнил, что убийство в нашем государстве не поощряется. Особенно таких редких экземпляров.
— Значит так, Виктор, — я принял спасительное решение, — места с надписями не шлифовать! Не трогай их, понял? Пусть сами вышлифовываются. Пока проступят наши имена мы будем уже далеко от царя Птолемея. Или царь поменяется… Так и быть, поддержим древние традиции каменотесов. Сострат хренов, руки бы тебе отломать…
Однако, если Вы считаете, что этим все дело и кончилось, то я Вас уверяю — нет, Вы ошибаетесь. Не закончилось. Оказалось, что охмелевший Рамир Эльбрусович в порыве ночного озорства открыл в котельной запорные краны и слил из системы отопления всю воду. Слил со всего небоскреба воду прямо в подвал. И мало того, что в министерстве под Новый Год полопались все трубы от мороза, так еще озеро, образовавшееся в подвале, подмыло фундаменты и башня министерства немного накренилась. А рождественские морозы усугубили ситуацию… Поезжайте в Киев и гляньте на Минтранс со стороны Воздухофлотского моста — башня заметно наклонилась к Цирку, стоящему на площади Победы… Видно даже невооруженным глазом. Без уровня и нивелира. Не верите? Спросите у Витюхи — у него глазомер хороший. Кстати, там же, на второй ступеньке снизу, можете себе записать и номер витиного телефона. Авось пригодится.
© Copyright: Валдис Йодли, 2012
Свидетельство о публикации № 21204051282
Витька, шуба и трофейные рога
Также, как приговоренный злодей ступает на эшафот, так и я возвращался в родной город Мукачево. Ехать домой не хотелось. И были тому веские причины: подсобник-Витя своими зашифроваными письменами похерил всю нашу министерскую работу и, заодно, авторитет Егорыча. Да и эта ночная пьянка… Но Глеб Егорыч встретил нас на удивление дружественно:
— Да выбрось ты их из головы, архитектор, — успокаивал меня бывший прокурор, потирая руки, — Так им и надо, клопам бумажным! Будут знать, как со мной шутить… Кстати, у меня к тебе срочное дело есть. Нужно одному моему коллеге толковый камин состряпать. И какие то запорные шлюзы впридачу… Он имеет охотничий домик на озере. В Соленых Млаках. Душевный мужик… Твои бойцы ему понравятся. Он начальником пенитенциарной службы работает. Завтра же приступай.
У меня просто камень с души свалился. С утра я взял "полтора брата" и отправился по указанному адресу принимать заказ.
"Все таки хороший мужик, этот Егорыч, — размышлял я следуя с мастеровыми по коридорам исправительного заведения, — и смекалистый. Как он этих тузов министерских проучил! Это надо же додуматься было до такой комбинации…" Мы поднялись на второй этаж и остановились у двери, обтянутой синим дермантином. На ней красовалась желтая табличка.
— Вот жеж, бля, разгильдяи, — Витя поправил висящюю на двери бронзовую пластину, — С виду контора серьезная, а такой бардак развели!
На блестящей табличке красовалась надпись:
Ступив на порог кабинета я хотел было открыть рот для приветствия, однако тучный человек, сидящий в контражуре окна, меня опередил:
— Ну вот и свиделись, дизайнер, — донесся до меня удивительно знакомый сиплый голос владельца, — И ты заходи, красноухий, не стесняйся.
Стоявший сзади милиционер втолкнул пузом Витьку в кабинет. Напротив большого человека с голосом сифилитика, прямо в центре комнаты сидел второй — оборваный, сутулый и босой. Он сидел на табурете, привинченном к полу и за спиной держал побелевшие руки, замкнутые в наручники. При нашем появлении он вздрогнул и робко оглянулся на дверь. В бледном субъекте со струйкой крови, засохшей под носом, я распознал того самого дизайнера Славика, за которым охотится черный ассасин Ханджар. Большой человек в кресле завязал тесемки на черной вышиванке и положил на стол красные руки. На костяшках пальцев я отчетливо прочитал слово "Коля". В животе у меня похолодело и застрекотали кузнечики…
— О! Здравствуйте, Николай! — я радостно распахнул объятия, — Что же Вы так рано нас оставили?! Даже познакомится не успели…
— Успеем, — просипел судебный исполнитель и глаза его налились кровью. Он глянул на ноги Йонаса в страусиных туфлях. Йончик осторожно переступил с ноги на ногу. Тогда мы все, и Славик в том числе, перевели взгляд на обувь Йончика. Туфли были заметно потерты, в одном месте разорваны и местами образовались белые от извести пятна. Возле правого ботинка на паркете неизвестно откуда появилась небольшая лужица светлой жидкости. Мой мозг лихорадочно пытался родить на свет какую либо вразумительную сентенцию, типа "способность хранить самообладание — отличает мужчину от женщины"… или, "гнев — не лучший советчик". Однако, подумал я, это не помешает Николаю убить нас спокойно и по мужски рассудительно. Тогда я решил применить прием реверсивной психологии и взять всю вину на себя, предварительно максимально ее усугубив, но Витька очнулся первым:
— Кожа страуса, — Витя ковырнул спичкой в носу, — самая крепкая в мире. В шесть раз крепче телячьей. И не промокает, да Йончик?
— Угу, — Йонас мотнул головой.
— Из нее не только туфли, но и пояса хорошие шьют. Крепкие пояса. Вот у нас в армии смешной случай был: захотел повар-узбек повеситься. Фатхуллой звали. Такой же откормленный как и… — Витя кивнул головой на Николая, — То ли по своему аулу заскучал, то ли Гюльчатай ему изменила… не важно, но дождался он пока ужин в столовке кончится и пошел в рыбный цех. Взобрался на ванну с селедкой… А нас в армейке тухлой селедкой все время кормили. Вонючая, просто пипец… Так вот, снял этот Фатхулла со штанов ремешок брезентовый и на светильник забросил. Тыкву свою дурную в петельку сунул и коленки поджал…
Николай проникновенно слушал.
— Поджал он коленки, — Витька вытаращил глаза и для убедительности слегка присел, — да болт вам в рот: бестолочи эти узбеки и болваны! Все у них через жопу, даже сдохнуть не могут красиво — тряпичный ремешок оборвался и Фатхулла рухнул прямо в ванну с гнилой рыбой. Забрызгал селедкой всю кухню. Целым взводом его вынимали, перепачкались в гнилье как свиньи, потом неделю воняли. Воинская часть осталась без витамина Е, а он, придурок, себе ключицу сломал и месяц в госпитале провалялся. Замполита разжаловали, а узбека через трибунал в дисбат отправили … Исключительный ишак, что тут скажешь… А вот был бы у него крепкий пояс из кожи страуса — никаких проблем. И Фатхулла, и Гюльчатай, и замполит — все бы были в шоколаде… Так что, Николай, для комплекта Вам обязательно нужно такой пояс присмотреть…
— Ты себе место на кладбище присмотри, — Николай грузно поднялся во весь рост и в комнате наступили сумерки, — Мне эти туфли брат в Тернополе купил. В подарок.
Перед моим взором вдруг предстала картина с окровавленными частями витиного тела, разбросанными по всему кабинету. Во избежание непоправимой трагедии требовалось срочное вмешательство профессионала.
— Да не слушайте Вы его, Коля, — я незаметно придавил каблуком витькину ногу, — он же слабоумный, разве не видно? А еще с утра надел новые носки с тугой резинкой. Они ему теперь жмут — кровяные сосуды на ногах передавлены и кровь в голову не поступает. Мозжечок без кислорода аттрофировался… Говорил я тебе, Витенька, не ходи в носках?!?! А туфли мы отработаем… Вот, Йонас, профессиональный плиточник и каменотес. Такой камин Вам в охотничьем домике забабахает — соседи обзавидуются! И Витька ему в подмогу будет… Правда, пацаны?
— Хули там бакланить, шеф, мы работе всегда рады. — Витя вставил в зубы спичку. — Не сцы, Колян, запузырим твою избушку на полную катушку. Все будет джуки-пуки, даю левое яйцо Йончика на отсечение… Без балды, служивый…
— Смотрите мне, свистуны японские! — просипел судебный исполнитель, — Испортите камин — жилы вытяну и костяными иглами кривые руки к туловищу попришиваю! В навоз закопаю с бревном в гортани. Вниз головой и без носков — чтобы кровь в башку поступала!!!
К выходу нас сопроводила охрана.
— Понял, шеф? — Витя сплюнул пожеваную спичку в цветочный горшок, — С людьми главное общаться, разговаривать. Умеючи, можно и с орангутангом добазариться… Вербальные технологии, йоптеть…
С этими словами он поправил бронзовую пластину, вылезшую из под рубахи. Мой глаз успел выхватить первые буквы текста: "каб№ 23… Мико… Поперд…".
Так мы приняли новый заказ. Впрочем, правильнее было бы сказать иначе: так мы попали в рабство к новому заказчику. Рабовладельцем оказался, понятное дело, Николай. Только вместо сахарных плантаций он владел форелевыми питомниками в Соленых Млаках. Кто там бывал, помнит удивительные озера, лежащие в синих ущельях карпатских гор. Да, не удивляйтесь, раньше в Соленых Млаках были прекрасные форелевые озера. Именно "были", потому что после приезда подсобника Вити… ну, обо всем по порядку.
Совсем неподалеку от Мукачева, в направлении Визницы, некогда существовало сказочное место. Находилось оно в предгориях украинских Карпат и такие дивные красоты, признаюсь честно, я ранее видел лишь в атласе "Легенды о Синих Озерах"… Отлогие склоны снежных вершин сахарно сияли в зеркальной глади идеального мира и каскадом спускались к форелевым рыбникам. И вот, среди них, было одно — самое большое озеро, которое блестело как осколок льдинки под голубыми небесами и было так прозрачно, что его девственности могла позавидовать даже непорочная Мария….Посреди водоема, словно во сне, парил бревенчатый охотничий домик. Он был надежно укреплен на дубовых сваях, вбитых в песчаное дно. С берегом звероловную избушку соединял узенький деревянный мостик, укрепленный на таких же столбах. Посреди мостика, между домиком и берегом, была устроена крытая терраса с мангалом и навесом. На берегу, у самой кромки воды, стоял домик смотрителя рыбника. Рядом был деревянный туалет в виде японской пагоды. В охотничьем домике, в силу технических сложностей, туалет отсутствовал…
Все строения, по задумке жены Николая — Попердюк Жанны Андреевны — были выдержаны в индокитайском стиле, чем создавали атмосферу философической печали и сдержанной меланхолии… Вода в озеро поступала из форелевых питомников, расположенных выше, которые, в свою очередь, питались горными потоками хрустальных ключей. Негласным владельцем форелевого хозяйства являлся судебный пристав Николай. В его отсутствие за рыбным питомником присматривал долговязый мадьяр Шандор. Регулярное употребление забродившего виноградного сока и долгое созерцание китайских беседок сделало сторожа человеком самодостаточным и глубоко погруженным в себя.
— Рыбу не кормить. — безучастно повторял смотритель. — Камни в воду не бросать. Пугается она, рыба.
Как он затем поведал, здесь любили уединиться довольно влиятельные особы. И теперь, по прошествии рождественских святок, их было четверо: первый — Савелий Васильевич — магистр международного права и, после стакана водки, принципиальный идиот. Второй — Константин Стебелек — депутат областного совета, глава депкомиссии по земельным ресурсам, а по жизни — трепач и спившийся лентяй. С ними приехал наш общий друг Глеб Егорыч, он же линейный прокурор в отставке и единственный правильный мужик. Ну и, конечно же, сам судебный пристав Николай Гнатович — владелец этого высокопоставленного притона, а также рьяный охотник за трофеями.
С ними была прекрасная дама — вышеупомянутая Жанна Попердюк, супруга Николая, а в недавнем прошлом — слушательница вечерних курсов по фэн-шую. Имея плотный жизненный график, Жанна интенсивно занималась внутренним саморазвитием: составляла икебаны, складывала хокку и активно томилась в ожидании животворящего потока из космических недр. В присутствии мужа она же являлась и Музой, и Химерой, и Дианой в зависимости от сложившейся ситуации… От Коли она не ступала ни на шаг: после прошлогодной охоты, когда Коленька вместо обещанной косули привез домой легкое венерическое недомогание, жена решила самолично сопровождать его к месту звериного лова.
В этом году была спланирована обвальная охота на дикого оленя. Сам олень был уже заботливо приготовлен к охоте: накормлен, вычесан и помыт. Оленя звали Боря. Причиной предстоящей бориной гибели служили его прекрасные оленьи рога, и, знай Боря заранее о таких печальных последствиях, никогда бы не стал выращивать их на своей беззаботной голове. Но грациозные рога успели неосмотрительно созреть и их место было уже предопределено в китайском домике над будущим камином. Теперь глупый Боря беззаботно кушал мерзлые яблоки и не знал, что был обречен.