Жаркец: Ты была нам верна?
Драгица: Ну, да.
Жаркец: Ты была нам верна в этой ситуации? Это как?
Драгица: Я имею в виду вас обоих. Если принять вас как одно целое, как… как моих мужей, то можно сказать, что я была вам верна. Это было для меня настолько свято, настолько ценно. Наши браки были самыми лучшими на свете.
Жаркец: Такими святыми и чистыми.
Креше: Меня сейчас вырвет.
Пауза.
Жаркец: Что будем делать?
Креше: Предлагай ты.
Жаркец: Или нам обоим придется выгнать ее из дома, или простить и жить дальше, как будто ничего и не случилось.
Креше: Правильно, решение должно быть общим. Мы вместе должны решить ее судьбу. Сердце подсказывает мне, что мы должны выгнать ее на улицу.
Жаркец: А мне моя гражданская совесть подсказывает, что мы должны сдать ее в полицию. Пусть отвечает за многомужество. Она преступила закон, и хорватский, и словенский.
Драгица: Не отказывайтесь от меня, мужья мои дорогие, не отказывайтесь. Я обещаю вам, что буду верной и хорошей, как и раньше. Только не отвергайте меня. Я без вас умру от тоски. Вы для меня — все на свете. Не отвергайте мою любовь, мою верность.
Жаркец: Да и для маленькой Матильды было бы лучше, если бы мы сохранили брак. И чтобы она не узнала о Креше, потому что для нее будет тяжелым ударом узнать, что ее мать…
Драгица: Разрешите мне любить вас обоих, как и раньше. И пусть все останется по-прежнему. Так будет лучше для нас троих.
Креше: А может, она и права.
Жаркец: И мне так кажется.
Драгица: Поверьте, я буду лучше, чем когда-нибудь, буду верной, как и раньше. Буду любить только вас двоих и никого больше на этом свете.
Жаркец: А что, если тебе не будет хватать нас двоих, и тебе захочется еще какого-нибудь мужчину?
Драгица: Этого не может быть. Я бы покончила с собой прежде, чем подумала бы изменить вам. Для меня наши браки — святыня. Когда я увидела вас, я сказала себе: этим мужчинам я могла бы быть верной до гроба.
Жаркец: Сучка.
Драгица: Что?!
Жаркец: Говорю, сучка!
Жаркец: Но почему?!
Жаркец: Мы знаем, что ты изменяешь нам с Николой.
Драгица вскрикивает и падает в обморок.
Креше: Ну, вот тебе. Опять потеряла сознание.
Жаркец: И должна была. И я когда узнал о Николе, чуть не потерял сознание.
Креше: Ну, ты теперь видишь, с кем мы живем? Ты видишь, на кого мы тратим свою жизнь?
Жаркец: Вижу, как не видеть. Как только она вошла в твой дом, сразу же запудрила тебе мозги. Ты едва можешь говорить. Она выдрессировала тебя больше, чем меня.
Креше: Почему ты так думаешь?
Жаркец: Ты снимаешь ей сапоги. Это даже не тапочки принести. Я никогда не снимал ей сапоги, никогда.
Креше: Так у нее же поясница болит.
Жаркец: Да какая поясница! Врет. Она без проблем не может.
Креше: А мне всегда говорит, что ей больно. Из-за поезда, от вибрации.
Жаркец: Может, у нее и болит что-то от вибрации, только не от поезда, а от вибраций Николы… Преступница!
Креше: Я бы лучше пинком выгнал ее на улицу, и дело с концом. И забыл. Навсегда.
Жаркец: И я. Но я боюсь, что для нас это будет конец семейной жизни.
Креше: Почему?
Жаркец: Мы больше уже не в состоянии ни петь серенады, ни жениться. Прошло наше время, понимаешь?
Креше: Понимаю, но я не хочу жить с такой сучкой. Она так влезла в мое сердце, что ничем не выбьешь. Она же наша красавица, любимая. Что бы мы были без нее — ничто. У нее свои недостатки, но и свои достоинства.
Жаркец: Ну, давай, перечисли эти достоинства.
Креше: Ну… я так сразу не могу вспомнить.
Жаркец: Ну, хотя бы только одно назови.
Креше: Только одно?
Жаркец: Да, назови мне хотя бы только одно ее достоинство, если сможешь.
Креше: Ну… это…
Жаркец: Назови… назови.
Креше: Она — женщина.
Жаркец: Это достоинство? Это ее самый большой недостаток. С ней бы было легче, если бы она не была женщиной.
Креше: Ты думаешь?
Жаркец: Сто процентов. Может, мы и не женились бы.
Креше: Это точно… Слушай, скажи мне откровенно, тебе она нужна? Если нет, отдай ее мне.
Жаркец: Отдать ее тебе?
Креше: Да.
Жаркец: Нет, не могу.
Креше: Ты же сказал, что у нее нет ни одного достоинства.
Жаркец: А если остальные женщины еще хуже нашей Драгицы?
Креше: Ну, у них хотя бы нет двух мужей.
Жаркец: Кто знает. Может, зато у них по четыре любовника.
Креше: Значит, у тебя все-таки есть интерес к этому… телу?
Жаркец: Ну… да. А у тебя?
Креше: И у меня. Что есть, то есть. Я бы хотел, чтобы она была лучше, но если нет, значит, нет.
Жаркец: И у меня лучше никого нет.
Креше: Что есть, то есть.
Жаркец: Приведем ее в чувства?
Креше: Подожди, разработаем тактику.
Жаркец: Хорошо, давай.
Креше: Слушай, я больше не хочу, чтобы она наставляла нам рога.
Жаркец: И я тоже.
Креше: Мы должны взять с нее слово, что она оставит Николу и больше никогда даже не подумает нам изменять.
Жаркец: И что ты думаешь, она сдержит слово?
Креше: Пусть знает, что мы сдадим ее в полицию, если она хоть когда-нибудь подумает нам изменить с третьим.
Жаркец: Да! В этом наше преимущество.
Креше: Давай, приводи ее в себя.
Жаркец берет стакан воды и выплескивает воду на Драгицу.
Драгица: Ой, ой…
Жаркец: Итак, наша верная жена, что нам можешь рассказать о своем Николе?
Драгица: Он… он… о нем можно и не говорить. Я даже не вышла за него замуж.
Креше: О, только этого нам не хватало.
Жаркец: Сучка!
Креше: Гадюка!
Жаркец: Как ты могла такое сделать?
Креше: Это что значит, мы были для тебя не очень хороши?
Жаркец: Разве тебе двоих мужей было мало?
Креше: Если ты это уже начала, то к концу жизни у тебя будет целый гарем. Или как это называется, когда у женщины много мужчин?
Жаркец: Объясни, преступница, если ты любишь только нас двоих, как ты могла сойтись с Николой.
Драгица: Я… знаете, это совсем не то.
Жаркец: Ты же говорила мне, что он умер перед тем, как ты родила Матильду. Что он выгнал тебя с животом и потом умер.
Драгица: Ну… это, он жив.
Жаркец: Вот, жив! И это твое объяснение. Я забочусь о его дочери, сделал из нее лучшую ученицу. Благодаря мне у Матильды все в порядке, она и дисциплинированна и с уважением ко всем относится. Я каждое утро готовлю ей бутерброды для большой перемены. Каждый день после обеда делаю с ней домашнее задание. А моя жена с ее отцом — развлекаются. Уже шесть месяцев!
Креше: Я же сказал тебе, что она обычная сучка, и ее надо в тюрьму, чтобы она пришла в себя.
Жаркец: И мне кажется, что так будет лучше для нас троих. И посмотрим, придет ли к ней в тюрьму ее Никола и принесет ли ей продукты и какой-нибудь любовный роман.
Драгица: Это не реальность. Это страшный сон. Это самый плохой день в моей жизни.
Креше: Завтра тебе будет еще хуже. А послезавтра — еще хуже, чем завтра, потому что дальше по жизни ты пойдешь одна, без двух старых дураков, которые были тебе во всем опорой.
Жаркец: Пусть госпожа профессиональная жена изволит объяснить, зачем ей нужен любовник. И пусть поторопится, пока мы вообще разрешаем говорить.
Драгица: Каждый может согрешить. Человек грешит, Бог прощает.
Креше: Не надо нам здесь пословиц, поговорок и крылатых выражений. Это не просто проступок. Это длится шесть месяцев. Это преднамеренная измена!
Жаркец: Мужья всегда обо всем узнают последними.
Креше: Логично.
Жаркец: Меня так это мучает! Я чувствую себя таким грязным, как только подумаю, что совсем недавно дотрагивался до этого белого змеиного лица. Легче бы было, если бы я себе яйца откусил.
Креше: Это не так легко сделать.
Жаркец: Я знаю, просто так говорится.
Креше: Но мне действительно непонятно, почему она нас обманывала.
Жаркец: Потому что мы с тобой — идиоты.
Креше: Да что мы здесь с ней время тратим! Давай вызовем полицию, пусть там объясняет.
Драгица: Не надо, пожалуйста, не надо. Разрешите, я вам объясню, попробую объяснить.
Жаркец: Давай, правда, дадим ей возможность высказаться.
Креше: Ладно, пусть говорит.
Драгица: Вы оба, вы… вы два самых лучших человека на свете. Две самые пламенные души, которые я встречала в жизни. Два самых нежных мужчины в моей жизни.
Креше: Да, Господи!
Драгица: Да, да. Вы очень хорошие, самые дорогие, вы — и мужчины, и дети одновременно, нежные…
Креше: Мы два кретина, два засранца, из которых ты сделала полных идиотов.
Драгица: Нет, нет. Поверьте мне, это не так. Ваша душевность, ваша доброта всегда были для меня путеводной звездой. Я всегда знала, что могу опереться на ваше плечо, потому что вы оба не были для меня просто мужчинами. Потому что смогли сохранить душу ребенка, что в современной Европе редкость.
Жаркец: Ну, действительно мы оба… мы такие!
Креше: Да чего там говорить! Нас можно вокруг пальца обвести.
Драгица: И я уверена, что таких два хороших человека никогда не смогут сделать мне ничего плохого. Я уверена, что, не смотря ни на что, вы желаете мне только счастья.
Креше: Ну, да. Желаем.
Жаркец: И всего, что ты заслуживаешь.
Драгица: Я знала. И поэтому я на сто процентов уверена, что вы не смогли бы сдать меня в полицию, потому что это могло бы уничтожить мою жизнь. Потому что я закончила бы за решеткой из-за этого проклятого многомужества. И осталась бы без моего медвежонка и моего бельчонка. И скучала бы по вам, как и вы по мне. Разве не так?
Жаркец: Так, так. Но ты еще не объяснила нам, почему завела себе любовника! Объясни, вместо того, чтобы рассказывать нам сказки о нас самих.
Креше: Мы знаем, что мы для тебя самые лучшие мужья на свете. Знаем. И я бы хотел, чтобы у меня была жена, которая не была бы против, чтобы и у меня была еще одна жена. Но, если мы два таких хороших, почему тебе надо было еще кого-то ловить на стороне? Объясни, безобразница, объясни, если сможешь, зачем тебе отношения с этим Николой?
Драгица: Но с ним совсем не то.
Креше? Что?
Драгица: С ним совсем не так.
Жаркец: Что ты хочешь сказать?
Драгица: С ним совсем не это.
Жаркец: Что это?
Драгица: Между нами с Николой совсем не то, что между мной и вами.
Креше: Объясни.
Драгица: С Николой у меня не настоящие отношения. С ним только физическая связь. Мы случайно встретились с ним в Загребе полгода назад. Потом он же отец моей дочери… Он пригласил меня в кафе, я не могла ему отказать. И он решил, что имеет какое-то право на меня. С ним я потеряла невинность, от него родила ребенка, понимаете? И он решил, что имеет право что-то со мной иметь.
Креше: А ты?
Драгица: Послушайте, я всего лишь женщина, я не устояла.
Жаркец: И изменила нам.
Креше: Она действительно заслуживает, чтобы мы выбросили ее на улицу.
Драгица: Нет! Подождите, простите, я исповедуюсь. Каюсь. Я больше никогда не буду. Он ничего для меня не значит. Вы мое счастье, моя жизнь. Я не хочу ничего иметь с этим хамом. С ним был обычный флирт, обычный полет в неизвестное, который помог мне освежить наши браки. Это, между прочим, советуют даже американские сексологи: короткая связь, чтобы избежать монотонности брака. Это было всего только несколько раз, даже вспоминать не стоит. Неужели из-за одного незначительного приключения, из-за какого-то флирта с человеком из моего прошлого вы готовы уничтожить все, что мы втроем создавали годами в наших браках? Я только с вами двоими стала настоящей, полноценной женщиной. Неужели вы допустите, чтобы эти шесть проклятых месяцев моей неосмотрительности поставили под удар все, что мы годами создавали общими силами? Я признаюсь, что я грешила. А кто может признаться, что не грешил? Но я люблю вас, и поэтому признаюсь в этом и прошу вашего прощения. Поверьте, что если бы я только могла подумать, что это вас так обидит, я бы никогда так не поступила. Если бы я только могла представить, что вы узнаете об этом, я бы… Я знаю, насколько вам тяжело принять мою просьбу о прощении, потому что вы считаете, что меня это не оправдывает, но я объясню вам причину.
Жаркец: У тебя есть причина?!
Креше: Как же мне любопытно!
Драгица: Я никогда раньше не рассказывала вам об этом. Не хотела, чтобы вы беспокоились, но сейчас я признаюсь вам, откуда берет начало эта бесстыдная ситуация, в которую я попала. Итак, год назад… я… год назад я…
Креше: Ну, говори же.
Драгица: Не могу это произнести, но… год назад… я… у меня начался климакс. Вы, конечно, знаете, что это такое, и насколько это тяжелый период для женщины… и я стала бояться, что вы больше не сможете меня любить, что я больше не привлекательна и не интересна.
Жаркец: Но ты же не изменилась.
Креше: Ты же ничего не потеряла.
Драгица: Просто я больше не находила внутри себя опоры. Я боялась остаться без вашей любви, боялась, что вы отвернетесь от меня и станете искать других женщин. Я стала неуверенна и ревнива, и тогда… в таком состоянии… появился этот проклятый Никола. И я решила проверить на нем, осталась ли я женщиной в полном смысле этого слова. Я захотела доказать то, что и не стоило доказывать, но… сейчас уже слишком поздно.
Начинает плакать.
Жаркец: Ну, вот, еще и плачет.
Креше: Вытри слезы, ты же знаешь, я не переношу, когда кто-то плачет. Это действует мне на нервы.
Жаркец: Ты нас разочаровала.
Креше: До конца.
Драгица: Простите. Я виновата и признаюсь в этом. Я больше никогда не буду. Обещаю вам быть верной до конца жизни. Пусть у меня все волосы выпадут, если я когда-нибудь еще изменю вам.
Креше: Только смотри, чтобы к зиме не облысеть.
Пауза.
Жаркец: Ну, что скажешь?
Креше: Откуда мне знать. Я не такой уж и умный.
Жаркец: Ну, что сдадим ее в полицию?
Креше: Можно, хотя… надо подумать, может, лучше дать ей еще один шанс, а потом…
Драгица: Дайте мне еще один шанс, прошу вас, вы не пожалеете.
Жаркец: Послушай, я — за. Давай дадим ей шанс, но если она обманет, пойдем в полицию и заявим о ее многомужестве.
Креше: Хорошо… Слушай меня внимательно, Драгица! И запомни это на всю жизнь! Во-первых, тебе повезло, что два твоих мужа — интеллигентные и хорошие люди. Во-вторых, ты ужасно нас обманула и должна искупить свою вину. В-третьих, если хоть раз на улице ты посмотришь на какого-нибудь мужчину, мы глаза тебе выколем и сдадим тебя в полицию. В-четвертых, будем жить, как и раньше. Никто из соседей ни в Сплите, ни в Любляне не должен узнать, что у тебя два мужа. В-пятых, я сказал все, что хотел тебе сказать.