Глава 12. Нападение
В деревню я вернулась только сильно после полудня. Хоть и отдохнули мы с Лосяшиком перед дорогой, но шли все равно медленно и долго. Ах, да! Лосяшиком я назвала спасенного единорожика. Почему? Наверное это очередная тайна моей загадочной, славянской души… А если проще – не знаю!
После того, как на песчаной отмели в ближайшем ручье, впадающем в болото, я отмыла его от жирной, болотной грязи, оказалось, что на взрослых единорогов их дети совсем не похожи! Более милого и трогательного существа не могла представить даже моя богатая фантазия : золотисто-рыжий, со смешной, кудрявой челкой доходящей до громадных, фиолетово-синих глаз, без намека на какие-либо рога и с очаровательными лопоухими ушками, направленными не вверх, как у родителей, а в стороны, как у телят! Не даром же этих юных зверят называют "телята единорога"!
Размером поменьше чем новорожденный теленок, хоть возрастом он явно был постарше, но такой же голенастый и неуклюжий : короче – сплошной восторг и ми-ми-ми! И вот когда это "мимими" вылезло из ручья и отряхиваясь окатило меня холодными брызгами, что впрочем, моему сарафану повредить уже никак не могло, ибо грязную и вонючую тряпку, в которую я была одета, назвать "сарафаном" нельзя было даже в шутку, я отмахиваясь от брызг и повизгивая заорала : "Поосторожней, Лосяшик!" И все! По-другому его звать уже не получалось! Благо дело, что у местных лосей было другое название и имя "Лосяш" здесь ни с чем не ассоциировалось. Кстати: местных лосей звали "слонами", с ударением на первом слоге. То есть : крупный зверь слоняющийся по лесу! Вот так вот! Слона-лось и Лосяшик-единорожик, как видите – ничего общего.
Простирнув свое одеяние, что бы придать ему хоть сколько-нибудь приемлемый вид, я растянула сарафан между двумя кустами и выбрав удобную ложбинку в корнях столетнего дуба, нагребла туда побольше сухой листвы и предложила малышу разделить со мной ложе. Он не возражал и обняв еще влажное, горячее тельце Лосяша, я проспала несколько часов. Единорожик последовал моему примеру и сладенько посапывал мне прямо в ухо.
После пробуждения особенно актуальным был вопрос на тему "чего бы поесть". Лосяшик по очереди пытался сосать то мои руки, то подол нижней рубашки так что стало очевидным, что маленькие единороги питаются совсем как обычные детки – материнским молоком, которое сиротке в лесу взять просто неоткуда, да и оставлять его одного я бы не решилась. Вот так и получилось, что мы на пару двинули к деревне. Исходя из собственного опыта я полагала, что осиротевшему малышу там в приюте не откажут.
Первым делом надо было устроить единорожика, поэтому срубив на первом же попавшемся огороде кочан молодой капусты, я повела его к дальней овчарне, стоящей немного на отшибе. Там жила одна коза, по трагической случайности потерявшая двух козлят из трех рожденных и, я рассчитывала, что если удастся ее уговорить принять Лосяшика, то прокормить его вместе с оставшимся козленком ей будет вполне по силам.
Приняв в качестве взятки капустный кочан, она сначала не возразила против кормления приемыша, а потом, тщательно его обнюхав, не стала возражать, что бы он присоединился к ней с дочкой-козочкой. Осоловевший от сытости Лосяш, приткнулся на охапке соломы и крепко уснул, а я, тем временем, пошла разведать обстановку.
Попала прямо к отъезду князя. Мой голубоглазый кошмар прогостил в деревне чуть больше суток и почти все время не вылезал из-за стола. Как я поняла, он только что короновался на княжеский престол и теперь объезжал вассалов, что бы принять у них присягу. Могу ошибаться, но в моем мире, кажется, это вассалы к князьям ездили присягу давать, а не наоборот. Хотя так для князя выгоднее получается : не он гостей кормит, а его как гостя привечают и ублажают.
Мужики наши, все эти сутки проходили мрачные, как будто беда какая случилась, а не новый князь знакомиться пожаловал. Я поверить не могла, что можно пировать и бражничать с такими лицами. Через двор проходили вздернув плечи и с напряженными спинами, будто удара ждали! Что происходит-то? Ничего не пойму. Попыталась Любомиру расспросить, но она, впервые за все время, меня "отфутболила"! Ласково правда, но твердо заявила :
– …То не тваво умишка забота…
То, что гости уезжать собрались в послеобеденное время – тоже не совсем обычно. Я не великий знаток, но верхушек нахваталась и понимала, что переночевать у нас еще раз – было бы логичней, чем уезжать на ночь глядя. За то время, что оставалось до темноты, ни к какому жилью они не поспели бы.
Сцену отъезда я полностью просмотрела со своего наблюдательного пункта, из-за венца дома и она меня тоже не порадовала : князь уже в седле был, когда к нему Туриш со старейшинами прощаться подошли. Он с коня чуть наклонился, что-то сказал им со злостью и так взмахнул плетью, что чуть в лицо воеводе нашему не попал, и унесся, только пыль заклубилась! А на меня такое предчувствие беды навалилось, что даже дышать больно стало!
Еще через сутки все наши "вои" (воины то есть), стали в дорогу собираться. Далеко, как видно… На несколько подвод собрали продовольствие, котлы, овес для лошадей. Я рядом крутилась, надеялась по разговорам понять, что происходит. Поняла, ну наверное… Если проводить аналогии, то это что-то среднее между военными учениями и "сборами" в нашем мире, когда воинов запаса призывают не на долго, что бы они навыки воинские не утратили.
Так и тут : взрослые дяденьки пару-тройку недель в году, каждое лето, играют в "войнушку" с такими же дяденьками из дружественных дружин. Дело это обычное, привычное и не опасное. Только мне, вопреки их уверениям, так паршиво стало, что хоть волком вой! Чувствую – беда будет, а как отвратить ее – не знаю! От беспомощности – разревелась. Надомной добродушно посмеялись, по головке погладили, назвали глупышкой и пообещали гостинцев привезти… И уехали…
День проходил за днем, а ничего не происходило. Тревога не унималась. Откуда ждать беды я не знала, что предпринять – не представляла и едва не вешалась от безнадеги… Если бы не Петька и не заботы о Лосяше, то и не знаю как бы выдержала. Тут еще мой дружок-лепрекон загадку подбросил…
Случилось это на второй день, после того как я единорожика в деревню привела. Или правильно будет сказать "через день"? Короче, не завтра, а послезавтра. И Петер и Лосяш уже вполне оправились после "болотного" приключения, а меня беспокоило, что тела единорогов так и остались лежать на лесной поляне… С утра пораньше я вызвала лепрекона для решения этой проблемы. Думала даже, что у односельчан помощи просить придется. Не пришлось…
Петер появился такой мрачный, каким я его еще не видела! На счет мертвых единорогов, вернее на счет их тел, он меня успокоил объяснением, совершенно не понятным для моего "иномирного" (или просто человеческого?) рассудка. Но я ему на слово поверила, что не наша это забота. Не скрою : облегчение от того, что мне не придется больше идти на страшную поляну, было велико. Но тем непонятнее был Петькин вид. Оказалось, что не только потрясение, пережитое в ту ночь, было причиной его настроения : лепрекон обнаружил в знакомом лесу жуткую аномалию и не мог понять ее происхождения.
Из его рассказа я тоже ничего не поняла, но он мне сильно не понравился, так как меня саму одолевало предчувствие беды, а объяснить "откуда ветер дует" я не могла! С десяток раз повторенное Петькой определение "злой лес", лично для меня – ничего не проясняло. Лес – это… Лес! Он всегда благостен и доброжелателен, не зависимо от погоды, времени года или от породы деревьев его составляющих.
Вот березняк : светлый, пронизанный солнцем, наполненный воздухом, с цветущим разнотравьем под ногами летом или желтым ковром на пороге зимы. Да и зима его совсем не портит и не меняет! Или сосновый бор, напоминающий строгий готический храм, но одновременно – балующий добрых гостей брусничными кочками и россыпью лисичек. Или дубравы, с их добродушными великанами к которым так и тянет прижаться всем телом, что бы поделились своей силой, или подремать между исполинских корней, в таких уютный ложбинках, наполненных прошлогодней листвой.
А ельники? Они только кажутся хмурыми, а на самом деле, под их мохнатыми лапами, на толстой подстилке из иголок, нападавших за многие годы, растут самые ценные грибы – боровики, желанный приз для самого привередливого грибника! А осинники? С гладкими, серебряными стволами и зарослями кудрявых папоротников, прикрывающих собой красноголовые свечки подосиновиков! Весной он мил и радостен, щедр и приветлив летом, отстраненно-задумчив осенью и величественно дремлющий зимой. Но всегда добр и прекрасен…
Так я думала, пока мы с Петькой не пересекли незримую черту и не ступили в ЭТОТ лес!!! Ну конечно же я не удовлетворилась невнятным лепетом моего друга, не смогла пренебречь загадкой которая так его тревожила и отправилась вместе с ним, посмотреть на эту его "аномалию". Господь, всемогущий! "Злой лес"! Бедный Петер! Как он еще мог описать этот кошмар наяву?!?! У меня была только одна ассоциация : психически больной режиссер низко-бюджетного фильма заказал его в качестве декораций для фильма ужасов!
То что с лесом "поработал" кто-то очень недобрый – сомнений у меня не вызывало, но всерьез обеспокоил "силовой барьер", окруживший некую закрытую зону, который ни я, ни Петер не смогли преодолеть! Литературный и кинематографический опыт предыдущей жизни, подсказывал мне, что внутри должно скрываться что-то особо пакостное, а обострившаяся в этом мире интуиция была с ним совершенно согласна. Только вот убедиться в этом своими глазами – не было никакой возможности!
Конец ознакомительного фрагмента.