– Ну, да, я его придумала – подтвердила я. – Так и есть. Это же очевидно.
– Ну хорошо, допустим, – сказала она. – Если так, то пространство, в котором мы сейчас находимся, должно быть ограничено только тем, что изображено на твоей картине. Вот этими деревьями, беседкой на берегу пруда и вон той живой изгородью из подстриженных кустов. Ты со мной согласна?..
– По идее, все должно быть именно так, – сказала я, но при этом почему-то засомневалась.
– Тогда пойдем, посмотрим, так ли это на самом деле, – предложила она, указав на пригорок, где росли деревья с развесистыми кронами. – Тем более, что дорожка ведет именно туда. Если все, как ты говоришь, то дальше хода не будет и мы упремся в невидимую стену.
– А если нет…
– А если нет, тогда увидим, что нам откроется там за горизонтом. Ну, смелее. Не ужели тебе не интересно?
И мы пошли. Анна ступала уверенно, а я не очень. Но при этом я старалась от нее не отставать.
Стук ее каблуков по терракотовым плитам, звучал не то, чтобы громко, но раздавался весьма отчетливо – словно она намеренно хотела кому-то заявить о своем присутствии.
Когда мы поднялись наверх и достигли изображенных мной деревьев, я посмотрела на раскинувшуюся перед нами панораму и обомлела. Пруд, что остался внизу, с уютной беседкой на берегу, ажурными клумбами в форме раскрывшихся раковин и мраморными статуями, были лишь легкой ненавязчивой прелюдией, скромным лирическим отступлением, по сравнению с той изысканной роскошью, что царила вокруг, от горизонта до горизонта.
Акры ровно подстриженного газона пересекали сообщающиеся между собой водные каналы. Дорожки из разноцветного гравия, выложенного вензелями и замысловатыми узорами, переходили в благоухающие аллеи из фруктовых и декоративных деревьев, в тени которых стояли уютные лавочки с миниатюрными кружевными кованными столиками.
По всей площади, в разных местах я насчитала восемь бьющих фонтанов. Их украшали композиции из каменных и мраморных рыб, осьминогов, русалок, и прочей экзотической водной живности. Каждый фонтан был по-своему уникален, словно стремился перещеголять предыдущий своей изысканностью и замысловатостью композиции.
В центре ландшафта расположился огромный зеленый лабиринт, высотой в два человеческих роста, с пестрыми клумбами и густыми кустарниками, подстриженными в форме разнообразных зверей и птиц.
Но самое неизгладимое впечатление на меня произвело величественное строение у опушки леса. Огромное здание с высокими витражными окнами, фронтонами, украшенными лепниной, колоннадами балюстрад, черепичными крышами и массивными башнями с коническими шпилями.
В обе стороны центральное здание расходились на два крыла, в которых могли располагаться бальные залы – или что там еще у таких знатных хозяев бывает предусмотрено для торжественных приемов. Они соединяли основное строение с корпусами, увенчанными огромными стеклянными куполообразными крышами. По просматривающейся сквозь стекло обильной растительности: пальмам, лианам и пышным цветам, я догадалась, что это оранжереи, сооруженные для редких растений и экзотических деревьев.
Это был не дворец – дворцы, по сравнению с ним выглядят более вычурно и помпезно. На замок он тоже не тянул – тут нет ни рва, ни защитных фортификационных сооружений. А вот на дворянское поместье походил вполне. Или на какую-нибудь резиденцию венценосной аристократической особы.
– Ну, так что теперь скажешь, – спросила Анна приобнимая меня за плечи, – не ожидала увидеть такое?..
– Не ожидала, – призналась я, находясь все еще под впечатлением от увиденного. – Но, как такое вообще возможно? Ведь картинку с прудом я просто представила у себя в уме и перенесла на бумагу. А такое… Чтобы такое придумать нужна такая бурная фантазия, что у меня это даже в голове не укладывается. Ведь чтобы придумать такое чудо, я уже не говорю о том, чтобы его воплотить, нужна команда… если не целая гильдия гениальных дизайнеров, художников, скульпторов и зодчих. Это что, какое-то совпадение?
Внезапно за нашими спинами раздался шорох листвы и треск ломающихся веток… Мы оглянулись. Из кустов показалась голова Вениамина.
– Я что, что-то пропустил? О каком совпадении идет речь?..
Он с легкостью выпрыгнул из того, что еще секунду назад можно было считать цветником, отряхнулся от застрявших в шерсти травинок и принялся себя вылизывать.
Но когда его взору открылась та самая панорама, кот едва не остолбенел. Он замер на полу-движении и его глаза округлились, словно он увидел привидение.
– Ну ничего себе, ежики с рожками и без ножиков… Это как же нас сюда занесло?
Вениамин несколько раз зажмурился, каждый раз открывая глаза в надежде, что это наваждение и оно сейчас развеется. Но после того, как все осталось на прежних местах и ничего не изменилось, он брезгливо поморщился, словно проглотил неизвестно что и к тому же еще это что-то оказалось не первой свежести, пригладил лапой обвисшие усы и издал нечленораздельное мяуканье, с оттенком не то недовольства, не то обреченности.
– Милица, где ты там? Дуй скорей сюда… – поторопил он едва плетущуюся к нам лисицу.
Та выглядела взъерошенной и измотанной, но вместе тем невероятно счастливой. Их с Вениамином сумасшедшие бега с препятствиями, вокруг пруда, по пересеченной местности, позволили ей хорошенечко встряхнуться и размяться. Это было именно то, чего ей так не хватало в малоподвижной размеренной городской жизни. И это определенно пошло Милице на пользу, что было заметно по ее удовлетворенной улыбке и по глазам, в которых сияли плутовские огоньки.
– Что тут у вас такого интересного? – спросила она, проскользнув в прореху, оставленную Вениамином. – О-ля-ля, какое роскошное поместье. Вот это я понимаю… У здешнего хозяина явно нет проблем ни с деньгами, ни со вкусом.
– Ага. Да у него этих денег столько, что ими можно выстлать здесь все дорожки вместо гравия, – по секрету сообщил Вениамин.
– Так ты с ним знаком? – с восхищением воскликнула Милица. – Это же замечательно. Значит мы тоже сможем рассчитывать на гостеприимный и радушный прием.
– Ну, по этому поводу я бы не был так уверен, – с опаской промурлыкал Вениамин.
Но мы его не услышали. Потому, как в этот момент я увидела приближающегося к нам человека и воскликнула:
– Ой смотрите, вон к нам кто-то идет.
– Судя по ливрее и парику, и по соответствующей выправке, это кто-то из слуг, – предположила Анна. – Возможно дворецкий или камердинер.
– А в чем между ними разница, – спросила я. – Разве это не одно и то же?
Мой вопрос вогнал Анну в ступор. Судя по всему, она тоже не понимала, чем они отличаются. Но тут ей на выручку пришла Милица и все нам разъяснила:
– Камердинер, это личный слуга хозяина. Он прислуживает ему во всем по дому. А дворецкий будет чином повыше, он заведует всем хозяйством и управляет прислугой. Так что мы с вами сейчас узнаем, что это за фрукт. Вениамин, а ты случаем с ним не знаком?
– Не то, чтобы, я лично был знаком с кем-нибудь из слуг… – замялся Вениамин, и сделал несколько нехитрых попыток, чтобы хоть как-то изменить свою внешность. – Но в наших общих интересах было бы не плохо сохранить мое инкогнито.
Он прищурился, изобразил из себя близорукого кота, надул щеки, ссутулился и выпятил живот. В общем делал все, что могло поспособствовать его неузнаваемости.
– И еще… – он перешел на едва различимый шепот, – при здешнем хозяине я бы посоветовал не называть меня по имени. А еще лучше, я бы предложил убраться отсюда поскорее…
– Это еще почему? – спросила Милица. – Чего ты так забеспокоился?
Но в этот момент слуга в кружевном воротнике и в ливрее оказался от нас всего в нескольких шагах. В связи с чем Вениамин лишь обреченно вздохнул и отмахнулся.
– Нет времени объяснять. Но если коротко, я не горю желанием встретиться вновь со здешним хозяином. И угораздило же меня сразу не сообразить, когда мы только еще заявились на этот пруд. А я еще думаю, откуда у меня это дежавю? И вот оно, зрассте тебе, пожалуйста… Вы нас не ждали, а мы приперлись.
Птички в клетке
– Мое почтение, дамы и господа, – произнес слуга и склонился перед нами в учтивом поклоне.
– И наше вам, с кисточкой, – как всегда, опережая всех, ляпнула Милица и присела перед слугой в комичном реверансе.
Теперь в близи стало видно, что он был не молод, высок, как оглобля и худощав. А седой парик на его продолговатом черепе, с массивным подбородком и заостренным носом, вызывал у меня ассоциацию с волком из Красной Шапочки, который для маскировки переоделся в бабушку.
– Его светлость, герцог Маркус Лакруа, несказанно рад приветствовать вас в своих владениях и великодушно приглашает вас к себе на обед. Я надеюсь, вы не откажете ему в такой малости, разделить с ним скромную трапезу.
– Что вы, с радостью, – облизнулась Милица, потирая лапки в предвкушении изысканных угощений.
Судя по всему, ей было хорошо известно, чем себя потчуют высокопоставленные вельможи и благородные господа, которые заботились о том, чтобы их вкусовые рецепторы не притуплялись, а праздная жизнь не казалась обыденной и пресной.
Но тут Анна легонечко наступила ей на хвост. Лиса моментально умолкла, и вместо гримасы боли изобразила натянутую улыбку. Анна вышла вперед и тайным жестом из-за спины дала ей понять, чтобы та не высовывалась и впредь следила за своим языком.
– Мы очень признательны герцогу за его гостеприимство, – со сдержанной вежливостью обратилась она к слуге, – и почтем за честь вместе с ним отобедать.
– Благодарю вас, мадам, – слуга поклонился и попросил нас следовать за ним к поместью. – На другой ответ его светлость и не рассчитывал. Я полагаю, вы в наших краях впервые?
– Да, – ответила Анна за нас всех.
– Оно и заметно.
Слуга смерил нас оценивающим взглядом, при этом особое внимание он уделил Вениамину. Коту это не понравилось, и он намеренно замедлил шаг и переместился в конец процессии.
– Хочу вас поздравить, вы поступили благоразумно, когда согласились принять приглашение милорда. Потому, как его светлость терпеть не может, когда ему отказывают.
– И как он поступает в таких случаях? – поинтересовалась Анна.
– Всех, кто ему отказывает, его светлость объявляет смутьянами и бунтовщиками.
– И что, объявив их бунтовщиками, он сажает их в тюрьму? – с легкой долей иронии спросила Анна.
– Что вы, – усмехнулся слуга, пряча ладонью улыбку, словно услышал остроумную шутку. – Зачем в тюрьму? Заключенных нужно кормить, содержать… а это, сами понимаете, дополнительные расходы. Так что, помилуйте, никакой тюрьмы.
– Тогда, что же он с ними делает?
– Как что? – слуга чуть не сбился с шага, его удивило такое непонимание очевидного. – То, что и положено. Он их казнит. Ведь это намного выгодней.
– И в чем же выгода, стесняюсь я вас спросить? – настороженно поинтересовалась Анна.
– Да, абсолютно во всем, – и тут слуга на ходу начал загибать пальцы и перечислять: – Во-первых, казнь проходит в городе на главной площади, что привлекает уйму горожан, а также крестьян с окрестных деревень и гостей столицы. Во-вторых, там, где суетно и многолюдно, должно быть вдоволь всевозможных напитков и угощений. Вы, наверное, слышали выражение, когда «народ требует хлеба и зрелищ». А это значит, что подобные казни способствуют процветанию уличной торговли. А отсюда и третья выгода: торговля дает возможность реализовать себя мануфактурщикам и ремесленникам – флажки, свистульки, значки с портретами его светлости и прочая сувенирная продукция. Все это пользуется огромным спросом. И это еще не все. Переходим к следующей выгоде. В-четвертых: там, где хорошая торговля, там и собирают приличные налоги. А налоги, как вы сами понимаете, это основной источник пополнения казны. Теперь-то вы согласитесь со мной, насколько выгодными могут быть такие казни?
– Да уж, – сказала я.
Но тут Анна меня одернула и поспешила перевести разговор в другое русло, чтобы ни я, ни Милица в очередной раз не сболтнули ничего лишнего.
– А как сегодня себя чувствует его светлость, – осторожно стала она прощупывать почву. – В каком он настроении? И не следует ли нам готовиться к чему-нибудь эдакому?
– О, его светлость герцог Маркус Лакруа сегодня пребывает в бодром и приподнятом настроении, – как бы по секрету проинформировал нас слуга. – Он недавно с загонщиками вернулся с удачной псовой охоты, добыл кабана секача, вот с такими огромными клыками. Отчего напевает себе под нос фривольные песенки и находится в превосходном расположении духа. Впрочем, вы и сами сейчас в этом убедитесь.
Он забежал проворно по широким мраморным ступеням и распахнул перед нами высокие витражные двери. Это были не двери, а настоящее произведение искусства – кристально прозрачное стекло, ажурные рамы инкрустированы позолотой. И все это на белоснежной глянцевой эмали. Слуга низко поклонился и торжественным жестом предложил нам войти.
Затем вдруг он, видно, что-то вспомнил, хлопнул себя по лбу и виновато улыбнулся.
– Прошу простить глупого старика, так увлекся разговором, что забыл вас спросить о самом главном. Как мне представить вас его светлости? Не соблаговолите ли назвать мне свои имена, титулы, звания, род занятий?
Из всего перечисленного у нас были только имена и род занятий. Но выглядеть в глазах герцога простолюдинками в сопровождении говорящего зверинца нам не хотелось. Благо, Анна не растерялась и быстро сообразила, как представить себя и всю нашу компанию. Ведь в подобных случаях не важно, что блюдо состоит из обычных простых продуктов, и совсем не беда, что у повара руки растут не из плеч – главное это придумать блюду красивое название с претензией на вершину гастрономического чуда, да подобрать к нему подходящий соус, и успех будет вам обеспечен.
– Я Анна Андреевна Соболевская, – представилась она, в соответствии с этикетом. – Художница, специализируюсь на скульптуре, графике и живописи, преподаю изобразительное искусство юным дарованиям. Кстати, это моя ученица Аня, очень талантлива, подает большие надежды. Ко всему прочему, мы еще и путешественницы. А это наши верные спутники и проводники: лису зовут Милица, а кота… Вениамин…
Услышав, как Анна произносит его имя, он нервно зафыркал и несколько раз чихнул, словно борясь с приступом аллергии. И тут она вспомнила, он чем недавно нас просил…
– Как-как, вы говорите его зовут? – переспросил слуга, он намеренно сделал вид будто не расслышал.
Повисла неловкая пауза. Анна смотрела то на кота, то на внезапно обеспокоившегося чем-то слугу.
– Ве-ни-амин, – произнес кот, громко и по слогам, с каким-то необычным иностранным акцентом.
Пока мы шли по дорожке к поместью, он так поработал над своей внешностью и настолько перевоплотился, что теперь изменился до неузнаваемости. Вместо привычного нам бодрого, энергичного кота, сейчас перед нами стоял сутулый, обрюзгший котяра с обвисшими усами и зализанными бакенбардами. В общем, Вениамин приложил все усилия, чтобы его не узнали. И у него это не плохо получилось.
– А скажите, любезный, некий кот по имени Бенджамен, вам случайно не родственник? – поинтересовался слуга, как бы невзначай.
Кот повернул к нему голову и близоруко прищурился, словно хотел разглядеть его получше.
– Нет. К сожалению, на этом свете я одинок, как перст, – он тяжело вздохнул, словно вопрос навеял ему грустные воспоминания. – О таком, как вы его назвали, Бенджамен, впервые слышу. А вы с какой целью интересуетесь?..
– Да, так… ни с какой, – по тому, как забегали его глаза, стало заметно, что он намеренно хочет уйти от ответа. – Просто, был тут когда-то на службе у его светлости один кот, кстати тоже рыжий… Вот я и спросил. Но раз он к вам никакого отношения не имеет, то вы можете не переживать.
Что касается службы у разных господ и всяких там высокопоставленных особ, то это было вполне в духе Вениамина. В какие только переделки и авантюры он не ввязывался, путешествуя по разным мирам. И почти отовсюду ему удавалось выходить сухим из воды, да зачастую еще и с неплохим наваром. Только вот об этом герцоге Маркусе Лакруа он нам ничего раньше не рассказывал. Видно, на то была какая-то особая причина.