— Ну ладно-ладно, — пробормотал мальчик и, соскочив с дивана, направился в коридор, МакГонагалл последовала за ним. Том остался сидеть на диване, гипнотизируя Петунью мстительным взглядом, который на фоне невинной улыбки смотрелся весьма красноречиво, и Минерва уже тогда могла с уверенностью сказать, на какой факультет впоследствии попадет этот ребенок.
Когда Гарри остановился посреди коридора и открыл дверь шкафа под лестницей, профессор трансфигурации не сразу поняла, что мальчику там понадобилось, но когда он, с недовольным бормотанием, отступил назад, открывая ей обзор на содержимое чулана, недоумение сменилось глубоким шоком, плавно переходящим в раскаленную ярость. Старая перекошенная кровать, застеленная посеревшим, застиранным бельем, рваный плед, пара старых игрушечных солдатиков и стаканчик с зубной щеткой на самодельной деревянной полке говорили сами за себя.
— Вы… вы здесь живете? — еле выговорила она, разглядывая крошечное, пыльное помещение.
Оторвав взгляд от носков своих ботинок, Гарри взглянул на бледное лицо женщины и, помедлив секунду, кивнул.
— Но это… это же чулан… — Минерва смотрела на него так, словно он у неё на глазах свалился с Луны, — вы… спите в чулане?
— Эм… да… — он неуверенно пожал плечами, насторожено глядя на волшебницу и гадая, что он опять сделал не так, — это… хм… это неправильно?
— Мерлин всемогущий, — выдохнула профессор и, круто развернувшись на каблуках, стремительно направилась в обратно гостиную, Гарри тут же поспешил следом, неуверенный в том, что последует дальше. Всё происходящее начинало его пугать. Почему профессор МакГонагалл так злится? Что происходит? Возможно ли, что он был прав? Может быть, она решила, что он не может учиться в Хогвартсе? От одной этой мысли Гарри стало нехорошо. Что же такого в этом чулане? Да, он маленький и пыльный и темный, но больше ему негде спать, неужели это запрещено? Неужели из-за этого он не сможет стать настоящим волшебником? Поехать в Хогвартс…
До этого Гарри хотя бы понимал, что волшебница была возмущена тем, что тётя Петунья сказала о его родителях, но теперь-то что случилось? И почему с лица Тома не сходит раздражающе самодовольная улыбка? Поттер начинал серьезно подозревать, что его друг появился на свет именно с этой дурацкой ухмылкой, настолько естественно она смотрелась на его лице.
МакГонагалл, остановившись в двух шагах от Петуньи, окинула трясущуюся женщину до крайности презрительным взглядом.
— Чулан? — с трудом сдерживая ярость, процедила профессор. — Он живет в чулане?
— А вы что ждали, что мы будем хвастаться этим маленьким чудовищем перед соседями?! — взвизгнула тётка Гарри, отступая от разгневанной колдуньи.
— Это немыслимо! Он же ваш племянник! Сын вашей сестры! — негодовала Минерва, от её былого хладнокровия не осталось и следа. — Оставляя его у вас, мы думали, что он будет в безопасности, что вы позаботитесь о нём! И что я вижу? Мальчик живет в чулане под лестницей! — она задохнулась от возмущения. — Он такой худой, словно вы его вообще не кормите, а эти обноски?! Вы это называете одеждой? В сиротских приютах дети выглядят лучше! Бога ради, он же ребенок! Неужели вам незнакомо понятие заботы и милосердия? Как у вас язык повернулся говорить мальчику такую гнусную ложь о его родителях? Не такой жизни мы хотели для сына Джеймса и Лили Поттеров, когда оставили его вам, это низко! — глаза МакГонагалл полыхнули гневом. — Вы хоть понимаете, кто этот мальчик? Да если в волшебном мире станет известно, как вы обращались с ним все эти годы, вас просто в порошок сотрут! — заметив испуг в глазах собеседницы, Минерва холодно улыбнулась. — Вы же знали, что он сделал, знали, что он знаменит. В волшебном мире нет ни одного ребенка, который бы не знал имени Гарри Поттера, нет ни одного волшебника, кто не знал бы, что сделал этот мальчик, кто не восхищался бы им, а вы просто заперли ребенка в чулане под лестницей, после всего, что он пережил?
Гарри удивленно моргнул и переглянулся с Томом. Знаменит? Знаменит чем? Что такого он сделал? Почему это все его знают? И… о-о-о, профессор злится не на него, а на его тётю, возможно, Том был прав, когда говорил, что он не должен спать в чулане? Гарри почувствовал легкое облегчение. Значит, он все ещё может учиться волшебству! Только вот… где же ему теперь спать, раз в чулане нельзя? Впрочем, это сейчас мало его волновало. Он поедет в Хогвартс! Станет настоящим волшебником! Поток мысленных восклицаний, вопросов и общего состояния эйфории прервал истеричный смех Петуньи.
— Оставляя у нас? — она покачала головой. — Да вы бросили его на пороге нашего дома, как беспородного щенка, — она брезгливо скривилась, — что же вы сами не воспитывали своего знаменитого Поттера, если так дорожили им? Почему подбросили к нам под дверь, как старую газету? Оставьте свои возмущения для кого-нибудь поглупее, мне-то прекрасно известно, что мальчишка вам был нужен так же, как и нам, иначе мы бы не нашли его на пороге дома в компании глупого письма с высокопарными восклицаниями о его значимости. За одиннадцать лет никто ни разу не пришел посмотреть, как он живет, вам было плевать на него, никому даже в голову не пришло проверить, не замерз ли на смерть этот сопляк, пролежав всю ночь на улице, жив ли он вообще! И теперь вы приходите сюда и разбрасываетесь обвинениями?
Этими словами Петунья определенно выбила у Минервы почву из-под ног, волшебница потрясенно смотрела на неё со смесью возмущения и неверия. Гарри вдруг показалось, что он только что рухнул с небес на землю, и падение это вышибло из него ощущение сказки, в котором он пребывал с той секунды, как понял, что он волшебник. «Она ведь права, — подумал он, разглядывая свою тётку, — если они знали моих родителей, если так восхищались ими, то почему его никто не навестил? Почему его отдали Дурслям? Неужели никто не захотел взять его к себе? Неужели у его родителей совсем не было друзей, которые могли бы… нет, — он мысленно покачал головой, крепко сцепив дрожащие руки и уставившись на них невидящим взглядом, — всё правильно, я ведь всего лишь сирота».
Мальчик с глубоким чувством вины подавил в себе обиду на волшебников, которые отдали его Дурслям и не захотели взять к себе. Разве можно злиться на профессора МакГонагалл или кого бы то ни было за то, что они не захотели заботиться о нём? Разве не говорили ему Дурсли, что он должен быть благодарен за то, что они кормят его и дают крышу над головой? Разве не говорили они, что он никому не нужен? Что такие бесполезные бездельники только отравляют своим существованием жизнь нормальным людям.
Ощущение своей принадлежности к волшебному миру начало рассыпаться пеплом. Ну конечно. После смерти его родителей, Гарри необходимо было куда-то деть, а кому нужен бесполезный ребенок? Сирота. Чувство одиночества, словно огромная приливная волна, смыло остатки радости в душе мальчика, оставив после себя холодную пустоту. «Я просто сирота, — сказал он себе. — Чужие дети никому не нужны, это же естественно, так почему я расстраиваюсь? Я никому не нужен, кроме своих родителей, никому, кроме них, нет до меня дела, и никто не будет любить меня кроме них. А они мертвы. — Гарри отстраненно посмотрел в окно, — неужели ты и правда подумал, что там, в волшебном мире найдется хоть один человек, которому захочется быть твоей семьей? Любить тебя? Заботиться о тебе? В этом мире такого человека не было, так с чего бы ему взяться там?»
Череду мрачных мыслей прервал тихий голос.
— Эй, ты чего? — кто-то тронул его за руку.
Гарри вздрогнул, обернувшись к стоящему возле него мальчику, в темных глазах лучшего друга явственно читалось беспокойство. Ровно две секунды Поттеру казалось, что он парит в какой-то оглушающей пустоте, он ничего не слышал, не видел, не чувствовал. Пока постепенно мир вокруг не начал обретать цвета и звуки и первое, что увидел Гарри, было лицо Томаса Арчера, его самого лучшего друга, первое, что он почувствовал, было тепло, разливающееся в груди и небывалое спокойствие.
«Том! Ну конечно! Мы же поклялись, что не оставим друг друга, что будем братьями! Как я могу быть одиноким, если у меня есть Том?» От облегчения Гарри хотелось рассмеяться, чувство холода и отчаяния исчезли, словно их и не было. «Как же я мог подумать, что я никому не нужен? — недоумевал Поттер. — Как я мог забыть нашу клятву?» Том его семья, они ведь поклялись всегда быть вместе, поклялись, что не предадут и не бросят друг друга, так какая разница, где и с кем он рос? В его жизни был человек, ставший ему семьей, и ему вдруг стало все равно волшебник он или нет, будет он учиться в Хогвартсе или в обычной школе, продолжит жить с Дурслями или уедет от них. До тех пор пока Том будет рядом с ним, он никогда не будет одинок. Мир, в котором с ним будет его лучший друг, станет для него домом.
Мальчик встретился взглядом с Арчером и широко улыбнулся, друг ответил ему не менее широкой ухмылкой и со спокойной уверенностью посмотрел на МакГонагалл, словно ожидая, что эта женщина решит все их проблемы, и Гарри окончательно расслабился. Всё будет хорошо до тех пор, пока они вместе, а Том был уверен, что они с Гарри поедут в Хогвартс, и Дурсли ничего не смогут сделать, чтобы помешать этому, значит так и будет. Пусть он не был нужен своим родственникам, пусть после смерти его родителей его просто оставили на пороге дома, пусть никто в волшебном мире не хотел брать его к себе. Это всё перестало быть важным, это все потеряло смысл, ведь у него уже была семья в лице Томаса Арчера, так зачем ему кто-то ещё?
*
Минерва покинула дом Дурслей только после того, как чуть ли не под угрозой убийства заставила Петунью переселить Гарри из чулана. Убедившись, что мальчик, по крайней мере, обеспечен маленькой, но пригодной для жизни комнатой, волшебница перебросилась с Петуньей несколькими крайне резкими фразами, оставив белую, как полотно, и явно напуганную женщину наедине со своими мыслями. После этого, она гораздо доброжелательнее простилась с обоими мальчиками, сообщив, что прибудет двумя днями позже, чтобы сопроводить их в Косой Переулок, где они смогут приобрести все необходимое для школы.
Уже на пороге Гарри окликнул профессора и, заметно нервничая, признался, что у него совсем нет карманных денег, и он не уверен, что его тётя даст ему деньги на волшебные книги.
— Об этом можете не беспокоиться, мистер Поттер, — сдержанно улыбнулась колдунья, — ваши родители позаботились о вашем наследстве.
— Наследстве? — хмурясь, переспросил он.
— О да,— терпеливо кивнула Минерва, — когда мы отправимся в Косой Переулок, я отведу вас в банк.
— О, — только и смог пробормотать Поттер, — спасибо, профессор.
— И, Гарри, — мальчик вскинул голову, впервые услышав, как МакГонагалл обращается к нему по имени, — я очень прошу тебя сообщить мне, если твои родственники будут доставлять тебе неприятности. Подробности твоей жизни… были для меня весьма неожиданными, и я хотела бы… быть в курсе того, что происходит у тебя дома.
— Я в порядке, мэм, правда, — улыбнулся Гарри, — спасибо.
Смерив невысокого худощавого мальчика задумчивым взглядом, женщина сокрушенно покачала головой и с тихим хлопком растворилась в воздухе, заставив обоих детей подскочить от неожиданности.
— Ты видел?! Видел?! — завопил Том, подбегая к тому месту, где стояла Минерва. — Вот это да! Как же… как она… Гарри? — Арчер прекратил восторженно скакать и взглянул на Поттера. Его друг с несчастным видом сидел на крыльце, теребя край своей поношенной футболки. — Что опять не так? — вздохнул он.
— Я просто… знаешь, я тут подумал, — Гарри почесал бровь и вяло улыбнулся, — я подумал, а вдруг она ошибается? Я… мне как-то не верится, что я волшебник… может быть я совсем не такой, как мои папа и мама? Может быть, я действительно просто ненормальный? Может быть, я не должен ехать с тобой в Хогвартс? Я верю, что ты, скорее всего, очень здоровский волшебник, Том, но я… я же обычный, нет во мне ничего такого… хм… волшебного….вдруг я приеду в школу, а мне скажут, что я им не подхожу, что я не умею ничего… вдруг…
— Ой, да замолчи уже, — Том развалился рядом с ним на крыльце, — единственное, за что тебя могут вышвырнуть из Хогвартса, это твоё бесконечное меланхоличное нытье, как можно быть таким пессимистом?
— Я не пессимист, — тут же обиделся Гарри.
— Тогда заткнись и слушай меня, — Том подался чуть вперед, понижая голос и заставляя Гарри склонить голову в его сторону, — мы с тобой станем великими волшебниками, Гарри, ты и я, — уверенно заявил он, — самыми сильными и самыми… как это… могущественными! — мальчик чуть отстранился от друга, в его тёмных глазах сверкнули предвкушение и азарт. — В этом мире не будет ни одного маггла или волшебника, кто не узнает о нас, не будет никого, кто не станет почитать нас и… — по его миловидному лицу скользнула змеиная ухмылка, — и бояться нас. О да, они ещё узнают о нас. Все узнают!
— Мне кажется это не лучшая идея, — тут же поморщился Гарри, — зачем нам это нужно?
— Разве не здорово быть самыми великими? Знаменитыми? — удивленно спросил Том и с удовольствием потянулся. — Разве не здорово, когда одно твое имя вызывает у людей трепет?
— Ну, не знаю, — Поттер пожал плечами, — по-моему, это глупо, и вообще я не уверен, что смогу быть…
— Ой, ну хватит! — Арчер толкнул друга локтем, заставляя того замолчать. — Мы будем великими, и ты ничего не сможешь с этим поделать.
— Почему это? — Гарри скептически взглянул на Тома, хотя уже начал невольно усмехаться, втягиваясь в эту новую игру под названием «Стань великим волшебником», она казалась почти такой же увлекательной, как и «Брось в Дадли гнилое яблоко и успей убежать». Правда для Гарри такие игры зачастую заканчивались плачевно, и не потому, что он плохо бегал, а потому, что его кузен бесконечно жаловался, причем неважно, действительно Гарри сделал что-то плохое или нет, его все равно наказывали.
— Как это почему? — Том широко ухмылялся. — Это у нас в крови и не смей спорить!
— И не думал, — зевнул зеленоглазый мальчик, нежась в лучах заходящего солнца. — Значит, великими?
— Непременно!
— И мы будем всем помогать, всех защищать…
— Ну… вроде того, — менее уверенно пробормотал Том.
— И мы научимся превращаться в животных, как профессор МакГонагалл? Как она это назвала? Аним… как?
— Анимагия, — задумчиво отозвался Арчер. — Да, это очень круто, — краем глаза Гарри заметил, как друг кивнул своим мыслям, — я бы хотел превращаться в какого-нибудь хищника.
— Сильного, — с готовностью согласился Поттер.
— И хитрого…
— Быстрого….
— Бесшумного!
— С острыми клыками!
— Да, опасного, такого, как…
— Лев! — воскликнул Гарри.
— …Змея, — одновременно с ним завершил свою мысль Арчер.
Переглянувшись, оба расхохотались. Смех перешел в глупое хихиканье, когда мальчики устроили шуточную схватку, толкаясь, щекоча, и подтрунивая друг над другом, причем один усиленно изображал змею, в то время как другой пытался походить на льва. Немного успокоившись, они некоторое время провели в блаженном молчании, каждый потерявшись в своих мечтах и планах.
— Мы будем самыми могущественными волшебниками, — снова сказал Том, явно смакуя эту мысль, — только так и никак иначе.
Гарри хихикнул. «О да, для Тома сама мысль о посредственности была бы оскорбительной», — решил он, качая головой и думая о том, что Арчер, пожалуй, самый амбициозный друг с манией величия, которого только можно было найти.
*
Дверь в кабинет великого волшебника, Верховного Чародея Визенгамота, обладателя ордена Мерлина первой степени, победителя Гриндевальда или просто директора школы Чародейства и Волшебства Хогвартс Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и в помещение влетела как никогда разъяренная ведьма в изумрудно-зеленой мантии. Её темные волосы, чуть тронутые сединой, были убраны в тугой пучок на затылке и почему-то казались наэлектризованными, в карих глазах, устремленных на директора, читалось плохо скрываемое негодование, а губы были сжаты в тонкую линию. Всё это говорило о крайней степени гнева, и седовласому волшебнику, сидящему за большим письменным столом в компании чашки чая, вороха исписанных пергаментных свитков и феникса с перьями настолько яркого красного цвета, что птица казалась объятой языками пламени, подумалось, что это довольно тревожный знак.