— Может быть, мы могли бы придумать менее… необычное название, — мужественно предложил он.
— И идея не так уж плоха, — быстро согласился Гарри, видя, что огонек в гермиониных глазах разгорелся ярче, грозя превратиться в пожар. — Потому что, вообще-то, домовые эльфы… Они…
Проклятье. Он прикусил язык, запоздало сообразив, что именно собирался сказать. Дин знал историю Добби и наверняка рассказал её Симусу, но Гарри не хотел быть тем, кто заставит их вспомнить о ней. Поэтому он выбрал лучшую тактику, которая пришла ему на ум за секунду — отступление. И с торопливым «я-щас» он пробрался между Симусом и столом и выскочил из купе.
Задним числом он уже готовился об этом пожалеть, но оказалось, что как только поезд набрал полный ход, практически все забыли о каком-то там Гарри Поттере. По крайней мере, было не так сложно проскочить мимо уже занятых поеданием сладостей, игрой в плюй-камни или обычной болтовней учеников. Какой-то первокурсник в середине вагона ткнул в Гарри пальцем, но его проще было проигнорировать, чем целую толпу прилипших к стеклу. И всё-таки Гарри старался больше смотреть в окна, а не на людей, пока не достиг тамбура; но у самой двери нечто внезапно привлекло его внимание. Пустое купе в забитом поезде! Почувствовав воодушевление при мысли о желанном покое, Гарри повернулся и осознал, что купе вовсе не пустое.
Внутри у самого окна сидел, прижавшись к стенке, Малфой, и его остекленевший взгляд провожал холмы и деревья. Гарри не знал, что поразило его больше: то, что Малфой едет совсем один, или то, как он похудел и осунулся. Его лицо отливало болезненной синевой на фоне глухой, под горло, черной мантии, а веки распухли, будто он то ли не спал несколько суток, то ли просто много плакал.
Словно почувствовав чужое присутствие, Малфой вдруг резко повернул голову, и их взгляды встретились. Гарри видел, как знакомо презрительно искривились губы его школьного врага, но тот не сказал ни слова, лишь продолжил смотреть блеклыми серыми глазами. Малфой выглядел жалким, и Гарри задался вопросом, какого чёрта он вообще решил вернуться в Хогвартс, где все запомнили его как предателя и труса.
С трудом отвернувшись, Гарри заставил себя пройти дальше. Он мог бы зайти в купе, мог бы затеять перепалку — как в старые-добрые времена — но не хотел.
Поэтому он прикрыл за собой дверь тамбура, с облегчением прислонился к холодному стеклу двери пылающим лицом и прислушался к мерному стуку колёс. Время в одиночестве было слишком большой ценностью, чтобы Гарри мог просто так им разбрасываться.
Комментарий к I. Паралич
https://vk.com/aerith_h?w=wall-54916483_919 - арт от меня к самой концовке главы.
========== II. Реверсия ==========
Подспудно Гарри боялся возвращения в Большой зал, но, оказавшись внутри, не испытал ровным счетом ничего. Все выглядело как обычно: волшебные свечи плавали под зачарованным потолком, на котором, будто на бархатном небе, переливались яркие звёзды, ученики в черных мантиях рассаживались за своими столами, здоровались и неловко улыбались друг другу. Некоторые из них казались бледноватыми; многие, заметив Гарри, настойчиво провожали его взглядом до тех пор, пока он не сел.
За преподавательским столом обнаружилось лишь одно новое лицо: Рон ткнул Гарри локтем в бок и показал на занявшую место рядом с пустующим креслом Хагрида суровую волшебницу с короткой стрижкой, зашептав на ухо что-то про Защиту от Тёмных искусств. Но Гарри уже и сам догадался. На мгновение стало любопытно, можно ли считать проклятие этой должности снятым, раз мёртв тот, кто его наложил, но он решил не думать о Волдеморте хотя бы сейчас.
Когда все, наконец, расселись, Хагрид завел в зал через главную дверь гурьбу крошечных первокурсников. У них были бледные, перепуганные лица, и профессор Макгонагалл, теперь занимавшая кресло директора, поднялась и улыбнулась. Такой улыбки на её губах Гарри прежде не видел — наполненной добродушием и искренней надеждой.
— Сейчас каждый из вас наденет Распределяющую шляпу, и она решит, на какой факультет вас определить, — сказала Макгонагалл. — Профессор Слизнорт, будьте добры.
Гарри рассеянно потер лоб, глядя, как полноватый зельевар деловито установил перед преподавательским столом табуретку и водрузил на неё волшебную шляпу. Хагрид, отошедший в сторонку, поймал взгляд Гарри и ободряюще улыбнулся из-под кустистой бороды, Гарри невольно улыбнулся в ответ и почувствовал, что ему стало немного теплее.
Первокурсников на Слизерине в этот раз почти не прибавилось. Больше всего новичков оказалось на Гриффиндоре, и за столом пришлось хорошенько потесниться, Пуффендуй и Когтевран тоже пополнили свои ряды. Двигаясь в очередной раз плотнее к Рону, Гарри вспомнил свой первый год в школе и тот миг, когда буквально умолял Шляпу не отправлять его на Слизерин. Неужели в этот раз почти все сделали то же самое?
— Впору их упразднить, — насмешливо заметила Джинни вполголоса с другой стороны стола, но Гарри её услышал. Судя по всему, многие гриффиндорцы оказались с ней солидарны, кое-кто одобрительно кивнул. Гарри отвел глаза и ничего говорить не стал.
Когда распределение завершилось, профессор Макгонагалл снова поднялась с места, вежливо поаплодировав. Гарри посмотрел на её сухопарую высокую фигуру и с неожиданной тоской подумал, что здесь не хватает Дамблдора. Тот казался неотъемлемой частью школы, такой же, как движущиеся лестницы или привидения, а теперь Большой зал выглядел пустым, даже учитывая собравшихся учеников и учителей.
— Мы пережили трудные дни, — сказала Макгонагалл, поправляя очки, и студенты притихли, устремив на неё взгляды. — Но жизнь продолжается. Я счастлива снова видеть вас. Живыми. Здоровыми. Мы потеряли многих, но пока мы не забываем наших друзей и родных — они всегда остаются с нами. Ради тех, кто ушел, и тех, кто решил не продолжать учёбу, мы все должны постараться вернуться к нормальной жизни.
Гарри быстро взглянул на Гермиону, медленно кивающую с самым серьезным видом, потом на Рона рядом, и перевел взгляд на стол слизеринцев.
Малфой легко нашелся среди других студентов, но без маячащих по обе стороны огромных фигур Крэбба и Гойла он будто уменьшился, и отстранённое выражение, которое Гарри заметил ещё в поезде, не сходило с его лица. Он ни с кем не говорил и, казалось, не слушал даже директора, полностью погрузившись в себя.
Гарри успел отвести глаза раньше, чем Малфой заметил его — почему-то демонстрировать неуместное любопытство не хотелось. Стало не понятно, как себя с ним вести в этом году. Они всегда были соперниками, но Гарри теперь даже не мог толком вспомнить, почему школьная вражда когда-то имела для него значение.
За столом Пуффендуя маячили несколько любопытных лиц, и Гарри неожиданно осознал, что пока он таращился на Малфоя, те студенты, что заскучали во время речи директора, принялись рассматривать его самого.
Вот же чёрт.
— Гарри? Все нормально?
Гарри мгновенно кивнул Джинни, шепотом окликнувшей его, и натянул на лицо улыбку. Ему было не привыкать находиться в центре внимания, про него сплетничали, его дразнили, о нём писали небылицы. Но вот воспринять себя героем, спасителем волшебного мира он так и не мог.
— Всё хорошо, — неловко оправдался он одними губами. — Просто в дороге устал.
***
Путь до общей гостиной навевал приятную ностальгию. Пара пятикурсников уже дежурила у портрета Полной Дамы, явно на что-то рассчитывая, но на выручку неожиданно пришел Невилл с неизменной жабой в руках, деликатно попросивший оставить их с Гарри вдвоем для «важного разговора». Увидев его добродушное, круглое лицо, заметно повзрослевшее за лето, Гарри неожиданно расплылся в улыбке.
— Важный разговор, значит? — вполголоса уточнил он, шагая рядом с Невиллом к лестнице в спальню. Тот весело поморщился.
— Ну, вообще-то бабушка и правда просила передать тебе благодарность, да ты и сам знаешь, но я подумал, что их уже достаточно. Не хочу надоедать, — сказал он, и Гарри, не найдя, что ответить, просто качнул головой. Невилл поудобнее перехватил заметно раздобревшего Тревора и продолжил: — Я просто подумал, что тебе надо отдохнуть. Выглядишь уставшим. В «Пророке» только про тебя и писали все лето. Ты же жил у Рона? — Гарри кивнул, поворачивая на очередном лестничном пролёте, и Невилл улыбнулся. — Хорошо, что ты был не один. Знаешь, если вдруг захочешь поговорить, или…
— Да, — ответил Гарри. — Спасибо, — и тут же поспешил перевести тему: — Так значит, ты и Ханна Аббот?
Неожиданно порозовев, Невилл мужественно кивнул.
— Я предложил ей встречаться в июле, мы много виделись летом, ну и… Понимаешь, сначала я даже не знал, как с ней заговорить, это было так глупо. На самом деле, я хотел спросить у тебя, может, ты знаешь…
Сбивчивый рассказ прервал приближающийся топот снизу, и у самых дверей общей спальни Невилла и Гарри догнал запыхавшийся румяный Рон.
— Я просто с Гермионой прощался, — буркнул он в ответ на вопросительные взгляды. — Чего вы так смотрите?
Качнув головой, Невилл первым зашел в знакомую до мелочей круглую красно золотую комнату. Гарри почему-то показалось, что он был не рад появлению Рона — кажется, Невилл действительно хотел спросить что-то важное.
Но кровать под красным балдахином так и манила поскорее лечь и забыть обо всех мыслях. Гарри торопливо разулся, снял мантию, джинсы, рубашку, натянул старую безразмерную футболку Дадли и поскорее забрался под тяжелое мягкое одеяло. Прохладные простыни приятно холодили кожу.
«Хорошо, что ты был не один».
Сложно сказать, подумал Гарри, желая Рону и Невиллу спокойной ночи и задергивая полог, возможно, в одиночестве в доме на Гриммо было бы немного легче.
***
Расписания утром впопыхах раздавал Рон, который явно совершенно забыл об обязанностях старосты накануне. Стоя перед зеркалом с зубной щеткой во рту, Гарри изучал висящий перед ним в воздухе пергамент. Первой же лекцией в семестре стояла сдвоенная трансфигурация — оказывается, профессор Макгонагалл не отказалась от преподавания. Занятий с Хагридом в этом году не было — Гарри не выбрал уход за магическими существами для ЖАБА, — но воспоминание о черствых кексах, которые великан то и дело присылал ему в Нору с нацарапанными ужасным почерком ободряющими записками, заставило слегка улыбнуться. Кексы не могла спасти даже миссис Уизли, да Гарри и не собирался их есть, и все же получать эти посылки было приятнее, чем бесконечные свёртки от благодарных волшебников и волшебниц.
— У меня в этом году половина занятий со Слизерином, — с отвращением заметил стоящий рядом Симус, который волшебной палочкой уничтожал пробивающуюся на подбородке щетину.
— Ничего нового, — невнятно заметил Гарри и посчитал взглядом крохотные «С» рядом с лекциями. Вышло больше половины.
— Ну, как сказать — «со Слизерином», — запыхавшийся Рон ввалился в ванную, растирая глаза ладонью, и отпихнул Гарри от раковины, чтобы сунуть голову под воду. — Наконец-то можно умыться, а! Я думал, Гермиона прибьёт меня из-за этих расписаний…
— В смысле «как сказать»? — перебил Симус и отвел волшебную палочку от лица. Гарри заметил у него на щеке не сбритый участок щетины. — Тут же написано.
Рон принялся жадно хлебать воду из-под крана, а потом взял зубную щетку из стаканчика, откровенно наслаждаясь затянувшейся паузой. Ему, похоже, нравилось знать то, чего не знает Симус.
— С седьмого курса у них только Малфой, — наконец смилостивился Рон, когда раздраженный ожиданием однокурсник, попытался зарядить в него тюбиком зубной пасты. — Эрни сказал, половина из них бежали, а оставшиеся предпочли перевестись в Дурмстранг или ещё куда подальше.
— А Малфой почему не сбежал? — Симус нахмурился. — Он-то должен был рвануть впереди всех.
— Может, потому что его оправдали? — предположил Гарри, вспомнив слова Гермионы. Симус пожал плечами.
— Всё равно это он зря. Ему тут никто не рад, наверняка даже сами слизеринцы.
Гарри промолчал и сунул ладони под воду, чтобы сполоснуть рот. Стоило догадаться обо всём, ещё увидев Малфоя в одиночестве в поезде. Разве приятели оставили бы его одного после всего случившегося? Будь слизеринцы-семикурсники здесь, им было бы безопаснее держаться вместе.
***
Спустившись к завтраку вместе с Роном и Гермионой, Гарри с отвращением осознал, что ему всё же придётся привыкать к новому статусу. Несколько раз его пытались перехватить по дороге, бесчисленные полчища студентов (среди которых он узнал нескольких, что смеялись над ним ещё на четвертом курсе и определенно носили значки «Поттер-смердяк») порывались поздороваться и узнать, как дела. Кое-кто, правда, напротив — прятал глаза; Гермиона шепотом заметила, что это, в основном, те, чьи братья и сёстры погибли, давая Гарри время разыскать крестраж.
Может, это должно было ранить сильнее, но её слова воскресили в груди Гарри только несколько мгновений сухой горечи. Гарри не считал, что заслужил столько благодарностей. Уж точно не больше, чем те, кто остался лежать на каменном полу школы навсегда.
Дорога к кабинету Макгонагалл принесла ещё несколько тоскливых воспоминаний: пришлось идти в обход привычного пути, некоторые коридоры Хогвартса и несколько пролетов движущихся лестниц до сих пор оставались закрыты. Гарри не нужно было спрашивать, почему: именно они пострадали больше всего, и даже магия не могла мгновенно вернуть древним стенам их первоначальный вид. Здоровенными кляксами на них так и остались подпалины чар, промахнувшихся мимо цели.
В классе трансфигурации все расселись по привычным местам; Гарри плюхнулся рядом с Роном и зарылся в сумку в поисках учебников, когда услышал за спиной смешки. Их причину оказалось нетрудно найти: через проход от него сидел Малфой в гордом одиночестве, неестественно прямой и с бескровными сухими губами. Гарри в очередной раз поразился тому, как паршиво он выглядел. И как чужеродно — среди чёрно-алых мантий в своей черно-зелёной.
— Я рада снова видеть вас всех, — поздоровалась профессор Макгонагалл, закрыв за собой дверь, и смешки и гвалт мгновенно утихли, но не прекратились совсем. — Я надеюсь, что каждый из вас не забыл за лето, как именно нужно вести себя в классе. Попрошу проявлять терпимость и расположение друг к другу — хотя прошедший год был довольно тяжёлым, а для некоторых из вас то, что мы будем проходить, уже не совсем ново.
— Терпимость и расположение, как же, — пробурчал кто-то сзади, кажется, Дин. Гарри увидел, как стиснутые губы Малфоя побледнели ещё больше.
Макгонагалл взмахнула палочкой, и на доске сами собой расцвели меловые надписи; Гарри торопливо развернул пергамент, чтобы переписать тему урока. Каждый его год начинался с обещания самому себе прилежно вести конспекты, и в конце каждого его пергаменты превращались в одну большую неразбериху.
— Как думаешь, зачем он вернулся? — шёпотом спросил Рон, толкнув Гарри локтем, и тот ненароком пририсовал лишний хвост букве «д».
— Не знаю, — попытался ответить он одними губами, но строгая преподавательница трансфигурации всё равно услышала.
— Мистер Поттер, мистер Уизли, попрошу вас оставить разговоры на время урока и сосредоточиться на, несомненно, новой для вас информации. Итак, перед тем, как приступить к трансфигурации человека, вам нужно понять…
Рон скорчил красноречивую рожу, но больше не решился испытывать терпение Макгонагалл (и Гермионы) и уткнулся в свой конспект. Большая часть занятия прошла под голос Макгонагалл и скрип перьев; несколько раз Гарри ловил себя на том, что, перестав писать, залипал в окно, за которым ещё по-летнему ярко сияло солнце. Сосредоточиться было сложно — как будто мозг вообще забыл, что значит сидеть на уроке и впитывать знания.
— Трансфигурация человека, — в очередной раз ворвался в уши голос Макгонагалл, — одно из самых сложных направлений магического искусства, вершиной которого является анимагия. Вы можете обратить животным любого, если достигните определенного уровня мастерства, но обратиться по собственному желанию труднее всего, потому что организм…
— У нас определенно есть на ком практиковаться, — хихикнул с задней парты Симус. До Гарри дошло, только когда он обернулся и заметил напрягшегося Малфоя. Разумеется, никто не забыл, как на четвертом курсе его превратили в хорька. Гарри почувствовал вкус желчи во рту — это воспоминание легко потянуло за собой целый ряд других, где лже-Грюм превратился в Барти Крауча, и где могильная земля пахла сыростью и мокрой травой, а Волдеморт поднялся из глубокого котла, полный торжества и дикой злой радости.