Вверх взмыли несколько рук — в том числе Гермионы, Рона и Симуса.
— Хорошо. Я знаю, что с вами уже не раз говорили о дементорах, а сейчас Министерство магии вновь рассматривает возможность отказаться от их услуг в качестве стражи Азкабана. Однако избавиться от этих существ полностью невозможно, и они всегда найдут способ примкнуть к стороне тьмы, а значит, мы должны уметь противостоять им. В то время как дементоры питаются вашими самыми мрачными воспоминаниями, Патронус подпитывает самое счастливое…
Гарри вновь подпёр кулаком подбородок и повернулся к окну. Там, слева от него, сидел Малфой, постепенно превратившийся для гриффиндорцев в предмет интерьера. Если поначалу шуточки Симуса и Дина на его счет сыпались ежеминутно, со временем их стало меньше, потому что Малфой даже не пытался ответить. Испытывать его терпение тоже оказалось бесполезно, потому что на самые злые выпады он реагировал абсолютным безразличием, и его бледное равнодушное лицо начало пугать. Даже сейчас взгляд Малфоя был устремлён в одну точку, и Гарри задался вопросом: здесь ли он вообще? Написал ли что-нибудь в тесте?
— …мистер Поттер!
— А? — тот вскинул голову и заработал негодующий тычок в бок от Гермионы.
— Я сказала, что те, кто уже освоил чары Патронуса, будут помогать остальным, — нетерпеливо повторила профессор, и под её взглядом Гарри почувствовал одновременно раздражение и неловкость. — Вы получите дополнительные баллы к экзамену, если ваш напарник сумеет освоить заклинание под вашим руководством. К выходным я раздам списки. А сейчас запишите основную информацию…
Заскрипели перья. Гарри обмакнул свое перо в чернила и принялся рисовать узор из уродливых снитчей на краю пергамента, чтобы хоть как-то сделать вид, что тоже записывает. Патронус — так Патронус. Новость о задании Гарри воспринял равнодушно. Заданием больше, заданием меньше.
Какая разница.
***
— Иногда мне кажется, что время остановилось, — пробормотал Рон, лениво переворачивая страницу учебника. Они с Гарри сидели в библиотеке, составляя эссе по травологии о сложных ядах, а Гермиона умчалась полчаса назад, обещав, что скоро вернётся. — Такое чувство — ты только не перебивай, ладно? — будто все неправильно. Будто я жду поезд, который никогда не придёт, но продолжаю торчать на вокзале, надеясь, что машинист передумает.
Гарри посмотрел в его тревожное веснушчатое лицо и кивнул.
— Я знаю.
Рон вздохнул и погрыз и без того замусоленный кончик пера.
— Ты все ещё хочешь стать мракоборцем после школы?
— Наверное, — Гарри поскрёб ногтем большую кляксу, которую оставил на пергаменте десятью минутами ранее. Помолчав, он спросил: — Как думаешь, кто ждет тебя в этом поезде?
Рон невесело рассмеялся.
— Ну, наверное, родители. Братья. И там обязательно должен быть Фред. Джинни. И Гермиона, конечно… хотя, нет, думаю, она тоже на вокзале, вместе со мной. И ты. Мы втроём.
Гарри вспомнил белоснежную платформу 9 ¾, на которой встретил его Дамблдор. Такая чистая и тихая — легко представить их троих сидящими на одной из пустых скамеек и ждущими свой поезд.
— Может, так и должно быть? Может, мы просто должны признать, что поезд не придёт?
— Мы могли бы сесть в Фордик, если бы только тот не потерялся в лесу, — согласился Рон и рассмеялся на этот раз немного бодрее. Но быстро помрачнел и снова принялся грызть перо. — Я тут говорил с Джинни…
Сердце Гарри упало. Он старался не думать о Джинни, не рассуждать о том, что произошло между ними и почему она всё ещё так злится. Это оказалось выше его сил, хуже, чем проходить мимо других студентов, склонив голову, в надежде быстрее шмыгнуть прочь. Весь прошлый год Гарри бодрился, думая о том, что, когда всё кончится, снова сможет быть с ней, а теперь её присутствие лишь отнимало силы.
— Понимаешь, я подумал, что может, нам и правда не стоит задирать слизеринцев, — продолжил Рон, и Гарри явственно услышал в его словах Гермиону, но не стал ничего говорить, — но для неё это очень трудно, потому что она винит их. Из-за, — его голос стал деревянным, — Фреда. Да и вообще… Говорят, в прошлом году они чувствовали себя королями, пока остальных… пытали, — Рон сжал кулаки и слегка покраснел.
— Наверное, ты прав, — согласился Гарри. Он давно уже не задумывался о том, что перенесла Джинни и все остальные, оставшиеся в школе, захваченной Пожирателями Смерти. Никто ему об этом не рассказывал, да он и не спрашивал, если честно.
Рон хлопнул его по плечу и фыркнул:
— Ну, ты-то у нас великодушный!
Гарри захотелось его одновременно стукнуть и обнять.
***
Он крался по Запретному лесу, высоко держа над головой ярко сияющую волшебную палочку. Кривые ветви деревьев нехотя выныривали из мрака, то и дело норовя зацепить мантию кривыми пальцами. Тонкие нити паутины оседали на лице, Гарри пытался стереть их плечом, но никак не мог.
Там, в самом сердце леса, его ждало что-то важное, разгадка всех секретов, дверь с торчащим в замочной скважине ключом. Пытаясь усмирить колотящееся сердце, Гарри делал шаг за шагом, пока его правая нога вдруг не провалилась во что-то мягкое и липкое. Он рвано выдохнул, оступился, и трясина жадно заглотнула его до колена. Громко дыша, Гарри дернулся, сильнее, потом ещё раз, и вдруг понял, что лодыжку крепко держат пальцы, опутанные густой паутиной, а их обладатель сверкает из ямы блёклыми глазами и скалит почерневшие зубы в леденящей душу улыбке.
— Гар-ри, — зашептал он, — Гар-ри!
— НЕТ! — завопил тот и проснулся.
Его сердце так и норовило вырваться из груди, а сведённая нога мгновенно взорвалась болью, стоило пошевелиться. Пододеяльник насквозь пропитался потом; Гарри резко сел, отбросил его и ощупью принялся искать на тумбочке очки и волшебную палочку. Золотистые искры сложились в циферблат — оказалось всего-то полпервого ночи.
Развеяв чары, Гарри отдёрнул полог, внутри которого стало давяще душно, и огляделся. Все спали, никто не услышал его вскрик — если он вообще прозвучал вслух, а не во сне. Порой было трудно отличить, что из его воплей и рыданий просачивалось в реальность; нередко в дурацких сновидениях Гарри плакал навзрыд, а проснувшись, понимал, что его лицо совершенно сухое.
Спать больше не хотелось, Гарри быстро натянул штаны и футболку и, хромая и шипя от колотья в онемевшей ноге, прокрался к выходу из спальни и побрел вниз. К его удивлению, гостиная не пустовала: у камина, заливающего красно-золотую комнату теплым светом, сидела Гермиона в халате. Она что-то быстро писала на пергаменте, едва слышно скрипя пером, но, услышав шаги, вскинула голову и улыбнулась.
— Я так и подумала, что это ты, — сказала она и сгребла книги к себе поближе, чтобы освободить Гарри место рядом с собой. — Сегодня какая-то неудачная ночь. Кошмары снились?
Кивнув, Гарри забрался на диван и подтянул к себе босые ноги. Его обдало волной тепла от огня, и по коже пошли мелкие мурашки.
— Да, ерунда всякая. А тебе… тебе тоже?..
— Иногда, — Гермиона сосредоточенно отвела локон со лба и перевернула страницу толстенного фолианта, который лежал под её пергаментом, — но вообще-то сегодня причина не в этом. Понимаешь, — она понизила голос и бросила взгляд в сторону спален девочек, — Лаванда все время плачет.
— Плачет? Но… почему?
Брови Гермионы сошлись на переносице, и она почему-то посмотрела на Гарри с жалостью.
— Она была в школе весь прошлый год, и ей сильно досталось. Наши с ней отношения всегда были… непростыми, но Лаванда храбро себя проявила, так что я не могу её винить. — Гермиона помолчала, перевернула ещё одну страницу своей книги и продолжила писать. — Я думаю, она жалеет, что вернулась.
Гарри не нашелся, что сказать, и уставился в камин. Маленькие язычки волшебного пламени облизывали дрова, и те мелко потрескивали в ответ. Причудливый танец рыжих теней умиротворял, прогоняя последние воспоминания о липкой лесной тишине и белых руках, торчащих из болота, и Гарри мог бы уснуть здесь, если бы Гермиона, раздражённо стукнув книгой о колени, вдруг громко не прошептала:
— Парвати назвала меня чёрствой! Видите ли, я недостаточно терпелива, чтобы вот уже два месяца вместо сна вытирать чужие слёзы!
Гарри опешил — он не ожидал от Гермионы такого смешанного с болью раздражения. Она ткнула пером в чернильницу и потёрла глаза — на миг показалось, что она плачет, но лицо её было сухим, и Гарри решил, что она просто устала.
— Это какой-то кошмар. Я знаю, что им всем нелегко, но иногда мне просто хочется побыть одной. Я уже жалею, что взяла на себя обязанности старосты в этом году. Вчера Малфой сказал, что ему не нужно, чтобы его защищала грязнокровка, а я всего лишь разняла его и двоих ребят с Когтеврана, — Гермиона хмыкнула. — Чего я вообще ожидала? Иногда мне кажется, что Джинни права, и нам стоит послать их всех к чёрту.
Растерявшийся, Гарри не нашел ничего лучше, кроме как придвинуться к Гермионе и одной рукой обнять ее. Та шмыгнула носом и уронила голову ему на плечо, щекоча подбородок непослушными волосами. Заглянув поверх гермиониной макушки, Гарри увидел на пергаменте убористое «Гражданская Восстановления Независимости Эльфов», а ниже — список каких-то тезисов.
— Хочешь, я, ну не знаю, поговорю с Малфоем? Ему ведь ещё целый год с нами учиться.
Гермиона вздохнула.
— Очень кстати, — пробормотала она. — Профессор Баркер поставила его к тебе в пару. И я буду очень благодарна, если об этом ему сообщишь ты, а не я. — Гарри мгновенно пожалел о своем предложении, но Гермиона добавила: — По крайней мере, проклясть тебя он не решится, не так ли?
— Что ж, не видать мне зачета, — выдохнул Гарри. — Обучить Малфоя Патронусу — да проще тролля научить танцевать балет.
Он устало прижался щекой к макушке Гермионы. Новость была неприятной, но не более того. Пару лет назад Гарри бы психанул, взбесился, но сейчас он как будто со стороны наблюдал за собственной жизнью, позволяя ей просто идти. Малфой? Почему бы и нет. Не лучше и не хуже любого другого — он одинаково не хотел учить никого.
Вообще ничего не хотел. Будто, как и Рон, коротал время в ожидании поезда, который никогда не придёт.
***
Достав Карту Мародёров из чемодана впервые за несколько месяцев, Гарри сразу же пожалел об этом. Ему слишком ярко вспомнилось, как весь прошлый год он втихаря наблюдал за маленькой точкой, подписанной «Джинни Уизли», и надеялся, что с ней все хорошо.Тут же заныло в самом сердце очередное болезненное сожаление о затянувшейся ссоре, отдавшись глухим тяжёлым стыдом.
Но все же, расправив карту на подушке, он прошептал, что замышляет только шалость, и нахмурился, ища глазами другую точку — с именем «Драко Малфой». В спальне никого не было, так что Гарри мог не бояться, что кто-нибудь спросит о карте: стоял ясный выходной, и почти все обитатели замка проводили его снаружи, ловя последние тёплые солнечные лучи.
Точка ожидаемо обнаружилась не во дворе, среди отдыхающих, а на восьмом этаже в одиночестве. Гарри сделал несколько прерывистых вздохов, чтобы избавиться от прилива неприятного беспокойства. Ему не хотелось разговаривать с Малфоем, но воспоминание об усталом лице Гермионы давило на остатки совести. Он и так в последнее время слишком мало внимания уделял друзьям. Если задуматься, Гарри даже не знал, чем они вообще живут, занимаются, о чём думают.
Помедлив, Гарри нашёл на карте и их — они обнаружились у хижины Хагрида, но великана не было с ними рядом. Прошептав «шалость удалась», Гарри поднялся с кровати.
Продувающий насквозь каменную галерею прохладный ветерок подхватил концы красно-золотого шарфа, и Гарри плотнее закутался в мантию. Последние яркие лучики солнца падали на плиты пола, Гарри чувствовал тепло, но в тени снова становилось холодно. На самом выходе из галереи мимо головы, подцепив волосы, просвистело что-то вроде тарелки фрисби, ударилось о стену и щёлкнуло зубами; Гарри проводил упавшую тарелку взглядом, но ничего не сказал и пошёл дальше.
Фигурки Рона и Гермионы Гарри разглядел, уже спускаясь по тропинке к хижине: друзья сидели на перевернутых вёдрах среди стеблей гигантских тыкв и о чём-то оживлённо спорили. Гермиона смеялась, а Рон размахивал руками, будто показывал гигантскую птицу. Они были такими счастливыми вдвоём, и Гарри вдруг почувствовал неприятный толчок под рёбрами. Друзья заметили его, только когда он подошел совсем близко, и Гермиона обняла какой-то учебник и спрятала за ним улыбку.
— Ты всё-таки решил вылезти из кровати! — обрадовался Рон, но Гарри почему-то показалось, что это было не слишком искренне. — А мы тут… это… волшебных существ обсуждаем!
— Хагрид пошел в лес искать новое животное для урока у третьекурсников, — пояснила Гермиона и показала себе за спину. — Он спрашивал, почему ты к нему не приходишь.
— Лишь бы паука не привёл, — фыркнул Рон.
Гарри переступил с ноги на ногу, и сухой стебель хрустнул под его ботинком. Рон опомнился и торопливо подвинул ему ещё одно перевёрнутое ведро, на которое Гарри сел.
— Вообще я просто… — он помялся. — Искал Малфоя.
— Здесь? — поднял брови Рон. — Нафига тебе Малфой?
— Это я попросила поговорить с ним, — объяснила Гермиона. — Он стал совсем невыносим, и Гарри согласился помочь.
— Надо было просить меня! Я могу заставить его есть слизней или вроде того…
— Я не хочу ссоры, я хотела…
Гарри отвернулся, чтобы не слушать спор, и устремил взгляд в сторону леса, откуда, наверное, вот-вот должен был прийти Хагрид. Гулкое раздражение вибрировало в грудной клетке, не находя выхода. Гарри остро чувствовал, что именно что-то в нём заставило друзей свернуть все веселье, он знал это, и неожиданно разозлился.
За деревьями клубился мрак: несмотря на теплый солнечный день, оттуда веяло сыростью. Гарри в нос ударил запах мокрых листьев и промозглой черной земли, он почувствовал, как липкие комья забиваются в нос, в горло, мешая дышать, залепляя…
— Ба, да это же Гарри!
Он чуть не подпрыгнул, когда увидел перед собой Хагрида — тот будто из-под земли появился. Его кустистая борода зашевелилась, явственно обозначая улыбку, и великан не стал дожидаться, пока Гарри поднимется, и обнял так крепко, что едва не треснули ребра. Его огромные ладони были горячими, и Гарри, прижатый к жесткой холщовой рубашке, глухо и не совсем искренне рассмеялся.
— Хагрид, Хагрид… ты меня раздавишь!
Опомнившись, великан его отпустил и неловко почесал свои спутанные космы.
— Я просто это… С начала года тебя не видел, да, — сказал он, и его добрые тёмные глаза заблестели. — Гермиона забегала, Рон вот… А тебя не видел.
Гарри стало стыдно. Он немного помялся, покусал щеку изнутри. И правда — почему он так ни разу и не зашел к Хагриду? Разве не Хагрид стал его первым другом в волшебном мире?
— Прости, — искренне выдохнул Гарри. — Я ещё приду. Я просто…
— Да что уж там, — Хагрид махнул рукой и вытер глаза. — Гермиона говорила вот, что тебе сейчас трудно. Говорила, что ты переживаешь ещё, я, знаешь, тоже… До сих пор иногда снится…
— Хагрид, — Гермиона смущенно покраснела и поёрзала на месте. — Это в прошлом, сейчас-то всё хорошо!
Гарри потрогал огромную ладонь Хагрида и слегка сжал пальцы.
— Мне тоже снится, — признался он тихо. — Но Гермиона права. Всё хорошо. У меня просто уроки, квиддич. Но я ещё приду.
— Писем от поклонников, наверное, немерено, да? — рассмеялся великан. Гарри вспомнил Локонса, который даже после потери памяти оставался помешанным на почте своих фанатов, и передёрнул плечами.
— Я их обычно сжигаю.
— Так это, может, чаю попьём? — спохватился Хагрид и махнул своей здоровенной ручищей. — Я там пирог испёк, да и вообще…
Мысль не вызвала у Гарри энтузиазма. Он представил, как будет сидеть за огромным столом и слушать болтовню Рона и Гермионы, и ему вдруг стало как-то не по себе. Хотелось побыть одному. Стоило, наверное, сразу отправиться к Малфою, чтобы избавиться хотя бы от этого груза, зачем он вообще пошёл к друзьям? Портить им всё веселье? Рядом с ним сейчас могла бы быть Джинни, но даже при этой мысли Гарри испытывал острое, болезненное отторжение, которого никогда — никогда! — к ней не чувствовал.