Беленорские хроники - Hougen 5 стр.


– Фриц, – нерешительно ответил чемпион, пробуя ненавистное имя на вкус. Оно совсем не подходило такому преданному товарищу, каковым являлось это поразительное существо.

– Странное имя для лошади, – кисло улыбнувшись, проговорил капитан соседнего судна, готовящегося к отплытию.

– Верно, назовите его по-другому, – взмолился рыцарь с отчаянным пылом. Глаза все еще горели, являя потрясающую смесь разных оттенков зеленого. – Это нехорошее имя. Оно проклято.

Неуверенно кивнув, пораженный скупщик уже намеревался вернуться на судно, но так называемый товар вдруг заупрямился и принялся вырываться из силков. Ноги с завидной яростью, оголяющей витиеватые ниточки вен, впились в землю. Громкое ржание разнеслось по всему порту, привлекая излишнее внимание. Ренси, наконец-то очнувшийся от непонятного анабиоза, подбежал к верному соратнику и, обняв за шею, зарылся в мягкую гриву. Простояв так несколько минут, принц аккуратно, не делая резких движений, приподнял крупную голову и взглянул в глубокие черные глаза, смотревшие на него с пониманием и… любовью. Прижавшись лбом к родной белой полоске, невольник шептал слова утешения.

– Мы еще встретимся, клянусь, – подав едва заметный знак, боец позволил увезти единственного друга, который перестал брыкаться и покорно последовал за мягким, но требовательным хозяином. – Прощай.

– Зря вы не взяли денег, милорд, – голос ворвался в подсознание и неприятно кольнул в области сердца. – Могли бы выкупить лучшую каюту с питанием и еще бы немного осталось.

– Я не собираюсь нежиться в постели целыми днями. Дайте поговорить с капитаном, чтобы наняться на корабль. Я готов заплатить за это, лишь бы убраться отсюда. Как называется судно?

– Если переводить на общий язык, то Победный Ветер или Ветер Победы. Как вам больше по душе, – Ренси ничем не выдал своего волнения от услышанного. Это знак. Все будет хорошо. Отныне. Боязливо ступив на деревянный помост, беглец внезапно натолкнулся на вытянутую руку стоявшего справа моряка. – Я еще не видел раба, который бы осмелился на такое. Вас немало таких здесь встретишь, но ни один еще не осмеливался подойти ближе, чем на пару метров. Я уже молчу о том, чтобы просто заговорить с кем-нибудь из нас. Не бойтесь, я не верну вас обратно, но мне все же любопытно, как вы это сделали? Как побороли эту порочную власть страха?

– Я не родился рабом, капитан, я стал им по вине обстоятельств, – мужчина хмыкнул, после чего убрал препятствие в виде собственной ладони, позволяя идти дальше. Он обо все догадался. Сразу же. Но решил испытать незнакомца. Судя по внешности, он занимался мореплаванием от скуки, при этом беря на себя обязанности перевозчика какого-нибудь груза – также благодаря смертельной усталости от всего насущного. Чем-то они были похожи друг на друга.

Облокотившись на одну из бочек, Ренси таким образом сохранял равновесие. Иначе просто потерял бы сознание и рухнул на палубу. Пятнадцать лет. Сумасбродный юноша, дерзко бросивший вызов всему миру, умер слишком давно. На его место пришел изуродованный жизнью мужчина. Но теперь все закончилось. Все отошло на второй план: Торговец забвением, держащий окровавленный хлыст и хохотавший своим безумным, дьявольским смехом, огромный дом с кроваво-красной крышей, темнокожие плантаторы, вытирающие пот с мясистых лиц, ликующая толпа, заслышавшая хруст костей, плачущие дети, лишившиеся матери, брыкающийся Фриц. Все это не имеет больше никакого значения. Юнкай отказался от рабства. Это сейчас важно.

Комментарий к Торговец забвением

Немного примечаний: эта история не претендует на историческую достоверность. Это скорее некая помесь, весьма поверхностная, “12-ти лет рабства” и “Боевого коня”, хотя идея пришла ко мне раньше просмотра этих фильмов. Тем не менее, они вдохновили на написание истории про человека, попавшего в тяжелую жизненную ситуацию. С основной эпопеей (ссылка указана в шапке) данную историю связывают лишь персонажи.

Чтобы вы не путались: Ренси Ланнистер (главный герой) - брат Майкла Ланнистера, дядя его сыновей (Клауса, Элайджи, Кола, Финна и Хенрика, играющих важную роль в основной истории). В тексте неоднократно звучат такие прозвища: Лев (в гербе Ланнистеров изображен лев), принц (его брат является королем Беленора) и прочее. Ренси коротко появляется в “Узах крови” в последних главах, если вас интересует его дальнейшая судьба. Но в будущем я хочу написать продолжение этого отрывка.

Кристофер Уэйнвуд - он же Торговец забвением, купивший Ренси. Является одним из главных антагонистов в книге “Узы крови”, однако о его прошлом там почти ничего не сказано. В тексте его также называют Змеем или Змеей.

Если коротко, то к данной работе у меня большие претензии. Она писалась очень долго, с большими перерывами, потом очень быстро, поэтому я считаю ее одним из неудачных экспериментов. Но удалять после десяти написанных страниц стало жалко. Может, кому-то придется по душе, но недостатков здесь, несомненно, больше, чем могло бы быть при более добросовестном труде.

========== Близость без прикосновений ==========

She Wants Revenge – First, Love.

Hollywood Undead – Pain.

Он поклялся навсегда забыть о войне. Стереть из памяти эти ужасные, холодящие душу воспоминания. Забыть въедливый запах крови, перестать чувствовать его на языке и каждый раз сплевывать. Закрывая глаза по ночам, он погружался в худшие мгновения собственной жизни. Резко вскакивая с постели в холодном поту, он лишь стонал и заваливался на другой бок, не в силах совладать с адской головной болью. Не имеет значения, сколько пройдет времени – год, десять лет или пятьдесят – мука не исчезнет.

Горькое послевкусие все равно останется, равно как и все остальное. Невозможно от этого сбежать, невозможно с этим бороться. Простое смирение тоже не решит проблем. Следует попросту научиться жить с чувством беспомощности и осознанием того, что он повинен в гибели близкого друга. Потрясающе. Оказывается, статус победителя и прославленного ветерана дорогого стоят. И хотя размеренная семейная жизнь едва заполняла пустоту в сердце и временами казалась невыносимо скучной, она все же принесла необходимое умиротворение.

Разгуливая по набережной, любуясь изумительными картинами природы, Баратеон тяжко вдыхал свежий воздух, не оскверненный привычным зловонием. Окружение не понимало его. Казалось бы, ты выиграл одну из самых масштабных войн, коих не видывали со времен злополучного восстания. Так радуйся, гуляй, пей, веселись и ни о чем не думай. Нет, нужно ходить с угнетающим выражением лица и фыркать на каждого встречного, кто посмеет сделать замечание или предложить развеяться.

Отринув все полезные советы местных бражников, юноша решил заняться посевами вместе с крестьянами. Поднимаясь на рассвете, он выезжал из замка и пропадал на весь день. Домой он возвращался потным, раскрасневшимся, утомленным и едва способным складывать слова в предложения. Темные волосы, слипавшиеся от пота, постоянно падали на глаза, вынуждая откидывать их назад при любой возможности. Разросшаяся по всему подбородку щетина превращала некогда жизнерадостного и беззаботного мальчишку в уставшего от жизни человека, согнувшегося под тяжкой ношей мученика.

Несколько новых шрамов на теле дополняли образ. Игнорируя друзей, искренне желавших исправить ситуацию, лорд постепенно замыкался в себе. Швырять камни в водную гладь, наблюдать за копошащимися воронами с башен, убивать сутки на охоту на оленей, чтобы, в конце концов, выпустить пойманного зверя на волю – все это лишь побег от суровой реальности, которая рано или поздно настигнет заблудшую душу. Но проще притворяться, что все хорошо, нежели дать волю эмоциям. Признать свою слабость и попытаться бороться с ней.

Но последней каплей стало вовсе не подчеркнутое равнодушие, а повешенный на стену молот. Символ непокорной, несломленной и неуязвимой натуры был предательски отброшен в сторону. Как ненужная вещь. Устаревшая безделушка, ранее доставлявшая удовольствие, но пресытившая. Таким образом он отрекся от всего произошедшего. Сдержал клятву, данную самому себе. По крайней мере, конфликт со своим внутренним монстром можно считать решенным.

Чего не скажешь об участившихся ссорах с боевыми товарищами и супругой. Лилит умоляла Вильгельма забыть о солдатском прошлом, но не думала, что все зайдет так далеко. Непрекращающиеся размолвки иной раз доходили до яростно разбитых ваз, разломанных картинных рам и разбитых в кровь об дверь кулаков. Однако все они неизменно заканчивались бурными ночами. Наслаждаясь друг другом, пара быстро забывала о насущных проблемах. Но однажды воин сорвался. Не выдержал всех этих извечных проволочек. Не выдержал бесконечного давления.

Достаточно. Он поклялся навсегда забыть о чертовой войне. А она преследовала его. Не давала покоя. Ни во снах, ни наяву. Лорд медленно сходил с ума. Одно помутнение и тысячи витиеватых оправданий. Накричав на безвинных стражников, Олень сразу же принялся опустошать винный погреб. Редкие напитки, хранившиеся слишком уж давно, были кощунственно уничтожены. Половина разлита на каменный пол, другая – оставлена без пробок в самом дальнем углу.

Конечно, она нашла его в не самом лучшем состоянии: осунувшегося, растрепанного и с идиотской полуулыбкой на устах, выдающей внутреннюю опустошенность. Хватит играть роль жертвы. Хватит бездействовать и жалеть самого себя. Ты был великим и непобедимым солдатом, командиром огромных подразделений с королевскими знаменами, непревзойденным мстителем, карателем убийц собственных родителей. А теперь – бесполезный, никчемный кретин. Но он даже не слушал весь этот поток очевидных замечаний. Просто усмехался, продолжая разорять свои же запасы.

Лилит внезапно поняла, что над ней глумятся. Не воспринимают всерьез. Это самая страшная ошибка, которую только мог допустить поганый рогоносец. Однажды дядя выпил лишнего и произнес целую речь о беспечности женского пола, после чего она сбежала. И не зря. Ей удалось не просто оказать неоценимую услугу самому королю, но и спасти несколько знаменитых ветеранов, а затем – практически целое войско из лап кровожадного Лжепророка. Может, в скучные летописи ее подвиги не запишут, а вот благодарные взгляды останутся.

– Знаешь, в чем заключается твоя проблема, несчастный сирота? – заявила пока что единственная здравомыслящая правительница Юго-Восточного региона. Заправив выбившуюся светлую прядь обратно за ухо, она присела возле глупого юнца. Аромат выдержанных солнечных напитков чувствовался даже на большом расстоянии. – Ты всю свою жизнь жил в каком-то выдуманном мире. Испытывал жалость к самому себе, ненавидел окружающих. Казалось бы, ты избавился от этой чуши, когда снова возвратился домой. Но это не так. Раньше я послушно дожидалась, пока это пройдет, но у всего есть предел. Иная недалекая простушка, быть может, и могла смириться с тем, что ей придется, как хорошо обученной собачке, наблюдать за твоим падением на дно, а потом терпеливо ждать твоего возвращения из прекрасного мира винных паров, но это не мой случай. Последнее время я жажду чаще выходить на воздух или к морю, но мне приходится жертвовать этой привилегией в угоду твоим буйствам. Я все чаще обдумываю возможность уехать отсюда.

– Ты вольна поступать так, как тебе заблагорассудиться, – Баратеон едва выговорил последнее слово. Язык заплетался, мысли путались, переплетались с фантазиями. – Я не собираюсь отстраивать золотую клетушку и держать тебя там до конца нашего брака. – почему-то широкая улыбка вновь заиграла на небритом лице. – Черт, да ты в любую секунду можешь нанять корабль и навестить дальних родственниках на тех странных берегах с труднопроизносимым названием. Я не буду просить тебя играть роль той самой собачонки и оставаться со мной.

– Оказывается, я недооценивала твои ораторские способности. И Клаус тоже, судя по всему. Ты умеешь бравировать, когда тебе это выгодно, – скептически подняв бровь, Лилит тяжело вздохнула. Не сдвинувшись с места, она нащупала ближайшую раскупоренную бутылку и, запрокинув голову назад, сделала глоток. Прищурившись и фыркнув, Вильгельм неодобрительно цокнул языком.

– Ничего себе, – изрек явно удивленный бражник. – Это действительно так много значит для тебя? – прежде, чем швырнуть полупустой сосуд через весь подвал, девушка испытала неподдельное чувство отвращения. Не к мертвецки пьяному мужу. К себе. – Мне прямо захотелось перенестись к тому судьбоносному дню нашего знакомства. Когда это было? Не подскажешь?

– Ты не помнишь нашу первую встречу? – иронично поинтересовалась жительница островов. – Самый худший день моей жизни.

– Думаю, что не самый, но он бы определённо попал в список, – салютовав приятной собеседнице очередной бутылкой, Сохатый не скрывал своего блаженства. – Кстати, в тот день я попытался жить. Забавно, неправда ли?

– Ублюдок, – не удосужившись взглянуть на распростертого на полу победителя, она скрылась за дверью.

Островитянка окончательно убедилась в бессмысленности всех разговоров. Убедить себя собрать необходимые вещи и отдать соответствующие распоряжения было еще труднее, чем продумать план дальнейших действий. Интересно, что скажет дядя при таких обстоятельствах? Снова начнет сетовать на бессилие женщин перед сильными мира сего? Видел бы он сейчас одного из их представителей, валявшегося на бочках и пытающегося дотянуться до стекла. Омерзительно. Опустившись на постель, юная хозяйка замка прижала ладони к лицу. Непослушные слезы все же оставили после себя солоноватый привкус.

По телу словно прошел электрический разряд, стоило ей почувствовать эти до боли знакомые прикосновения, обжигающие оголенную кожу. Вильгельм прижался к ней, позволив собственной груди соприкоснуться с дрожавшим позвоночником. Пальцы с легкостью проникли под платье и остановились на напряженном животе. При этом их владелец оперся подбородком на хрупкое плечо и принялся раскачиваться, будто корабль.

– Ты слишком быстро сдалась, дорогая, – констатировал Олень жалостливым тоном. Из-за этого еще больше захотелось отстраниться. Ведь он прав, черт возьми.

– Катись к черту! – почти закричала леди Харлоу, привыкшая к девичей фамилии. – Я готова уйти. Оставь меня в покое. Ты, кажется, нашел общий язык с тем дорнийским вином.

– Ты не уйдешь, – убрав мешавшие ему светлые волосы, мужчина коснулся губами ее дернувшейся шеи. Улыбаясь самому себе, Баратеон не собирался останавливаться и решил укусить супругу за мочку уха. Как только он впился в ушной хрящ, то сразу же ощутил, как расслабившаяся Лилит плотнее прижалась к нему и обвила его шею. – Я не готов к твоему уходу.

Закусив губу, неудавшаяся беглянка начала проклинать себя за то, что его касания и умопомрачительный шепот вновь заставили чувствовать. Сделав глубокий вдох, на мгновение забывшись в ощущениях, она все же резко повернулась лицом к партнеру и вздернула подбородок. В это же время ее ноги плотно обвили мужскую талию. Как бы тщательно он не брился, легкая щетина все равно проявлялась на следующий же день. Она сводила с ума.

– Я пообещала себе, что отныне наша близость будет ограничиваться одними только взглядами, – ухватившись за ворот испачканного кафтана, она потянула их обоих на простыни, смягчившие падения. – Близость без прикосновений.

– Какая жалость, но ты буквально только что стала клятвопреступницей, – сообщил рыцарь своим покровительственным голосом. Поцелуи становились все грубее. – К сожалению, ты любишь меня. И это не исчезнет только потому, что ты сама убедила себя в обратном.

Так и есть. Скорее всего это была основная причина, по которой она сказала “да”. Тот сентиментальный момент всплывал в памяти на протяжении всей долгой ночи. Три, четыре или пять восхитительных дней. Счет потерян. Их никто не тревожил. Слуги и вельможи, конюхи и вассалы – все отошли на задний план. Впервые. В таком режиме они существовали бы еще дольше, но обязанности верховного лорда кто-то должен исполнять.

Если бы какой-нибудь сердобольный зевака предупредил о том, что мальчишке придется часами сидеть на неудобном троне и выслушивать жалобы просителей, то Вильгельм похоронил бы все планы о мести еще в зародыше. Сплошные потоки неконтролируемого людского нытья. На войне и то было веселее. Разнообразие и предсмертные крики противников – лучшее лекарство.

Назад Дальше