- Ты был в Валенвуде? Я думал, Драконий Культ не ладил с другими землями, особенно с эльфийскими, - деликатно заметил Силгвир, ставя в угол свой походный мешок. Рагот лениво махнул рукой.
- Мы вступали в сражение с эльфами при каждом удобном случае, но разве не так же мы делали и друг с другом? До лесного королевства я дошел почти случайно: помнится, тогда меня оскорбил один из айлейдских полководцев, и я штурмовал его город у берегов Нибена до тех пор, пока мы не решили этот вопрос честным поединком. Там было недалеко до границ молодых земель Каморана, и мне стало любопытно.
- Ты штурмовал айлейдский город, вдалеке от границ Скайрима, потому, что тебя оскорбил тамошний правитель? – осторожно уточнил Силгвир. Атморец удивленно поглядел на него.
- Разве сейчас так не делают?
- А как ты вообще остался жив?
- Мы прервали поединок, когда он стал слишком опасен. От моих боевых Языкопесен взбудораженные Воды Забвения выплескивались на Арену, а айлейдский лорд танцевал на светоносных костях добродетели, и буйство цветов выжигало спектр смертной жизни. Мы были рядом с его городом. Он предпочел прекратить первым и извиниться, и я ушел с миром, уведя с собой оставшихся в живых своих воинов. Айлейды горды, как тысяча собранных воедино их предков, но и не лишены холодной рассудительности, что нечасто можно сказать о детях Атморы.
Рагот почти мечтательно вздохнул.
- Moro sul. Moro grah. Хорошая песня вышла бы из этой истории, да мой скальд сгорел живьем, глядя на дуэль. Пусть Этериус легко примет тебя сегодня, Довакиин, а если твой путь снова уклонится от его Рукава на тропы Апокрифа, помни: ты лакомый кусок для Демона Знаний, но ты можешь заставить его подавиться.
Драконий жрец исчез в тенях Тель Митрина бесшумно, растворившись в теплом аромате магии и грибного дерева. Синеватые искры левитационного устройства растаяли мгновенно, едва вознеся гостя в библиотеку, под самый свод башни, а Силгвир ещё долго смотрел в пустоту.
Пустота стучала внутри драконьими душами. Билась мерным тугим барабаном, всплесками силы смывая из существующего здесь и сейчас – несущественное.
Словно вспомнив о чем-то, Силгвир шевельнулся, как пробуждающийся ото сна. Поднял свой походный мешок – он осел на столе бесформенным узлом, не закрытый даже простейшим охранным заклинанием, даже защитой от дождя и воды. Только Пёрышком когда-то Сергий Турриан зачаровал его, но и это зачарование ослабло со временем.
Холодным синим металлом из-под складок грубой ткани оскалилась маска Морокеи.
Силгвир провёл по ней кончиками пальцев, не решаясь вытащить на свет: опасно-чуждо смотрел на него древний артефакт кровавого культа, не место ему было здесь, в Тель Митрине, пусть даже тельваннийская башня легко приняла бы и его.
Маска рождала холод.
Маска рождала страх.
Всего раз Силгвир осмелился надеть на себя маску культиста – и никогда в жизни больше не сделал бы этого. То была ритуальная маска Кросиса, первого встреченного им драконьего жреца, похороненного на вершине Двуглавого пика. Этот же пик избрал своим логовом один из младших драконов, и, Силгвир готов был поклясться, убить дракона было куда легче, чем проснувшегося жреца.
Но когда Кросис все-таки рассыпался в прах на растаявшем, потекшем водяными струйками от огненной магии снегу, Силгвир собрал оставшиеся трофеи – сильный волшебный посох и заинтересовавшую его маску. Но не разобрал тогда, почему дохнул на него горный ветер гибельно-затхлым дыханием чужой вечности, и почему поползла по хребту чужеродная дрожь.
Что увидел, надев маску, - не помнил.
Помнил, как сорвал её, задыхаясь, захлебываясь неумолимо хлынувшими в него знаниями – знаниями того рода, что он не способен был даже понять; это было лишь ощущением, но ощущением, будто артефакт впился в самую сокровенную его сущность незримыми крючьями и врос внутрь, безжалостно коверкая и меняя своего владельца. Кросис прорастал в нём изнутри подобно ядовитой спорынье.
Маска была сильнее его тогда.
Сейчас – он не хотел проверять.
Но собрал каждую, и ни одну не решился продать. Девять масок жрецов пылилось по всем его убежищам в разных концах Скайрима, он едва ли помнил, где какую оставил – но маску Морокеи, он точно знал, он принес в Коллегию вместе с Посохом Магнуса. Ее не тронул ни Сергий-зачарователь, ни другие любопытные исследователи.
Быть может, они лучше, чем Силгвир, чувствовали древний запрет.
Быть может, удача отвела их взгляды от артефакта, шепча – не сто̀ит, не пробуй, не тронь…
Пропущенная в петли веревка стянула горловину мешка тугой удавкой висельника. Силгвир забросил его на плечи и шагнул в незримый левитационный поток, чтобы десятком секунд позже небрежно бросить в угол своей комнаты.
Над Солстхеймом стояла ночь, но утро подступало с неумолимостью палача. Только с лучами зари охотник собирался отдать дневному свету островные владения: ночью выходят на свободу те, кто живёт чужой кровью.
Ибо таково Rotsuleyk, Слово Могущества, Закон и Право, выше которого только Скарабей и его Любовь.
***
- Славная добыча, - отметил Гловер, принимая сырые шкуры. Дальнейшую работу Силгвир всегда оставлял другим, пусть и получал за проданные кожевенникам необработанные шкуры значительно меньше, чем мог бы получать за уже готовые.
- Всё с Солстхейма, - усмехнулся Силгвир. Пепельные снега острова не были столь щедры, как западные предгорья Скайрима со свежей хмельной зеленью по весне, но и здесь его добыча оказалась весьма достойной. – За этой лисицей я гонялся так долго, что без пары хитростей не видать бы тебе этого меха.
С тех пор, как он вернулся в Тель Митрин, прошло уже несколько дней – дней, что были милосердны к нему в сновидениях и в охоте. Его луку нашлось достойное применение здесь, как и его навыкам следопыта; Солстхейм укрывал звериные тропы пеплом, песком и снегом, безжалостными морскими ветрами путая любые следы и изнуряя охотника в долгой погоне. И снежная лисица, избравшая своими землями окрестности бывшего торгового поста Восточной Имперской Компании, долго водила своего преследователя по берегу залива, прежде чем по неосторожности или беспечности поймать молниеносный поцелуй стрелы.
Серо-серебристый мех, какого не сыскать больше ни в каких краях, кроме Скайрима и Солстхейма, оценивался купцами в полновесное золото. А в краях, где джунгли легко давали приют любой жизни и так же легко отбирали его, живущие знали, что упорного и не сдавшегося жестокости изматывающей погони награждает благосклонностью Отец Охоты.
Но в этот раз охотник не желал ни драгоценного меха, ни опасно-манящего внимания Хирсина. Его вела не та жажда крови, что вдыхает в смертных Волк-Олень, не сумасшедше-опьяняющий азарт бега и гона, но сила, сила, которой не было равных.
Suleyk.
- Горожане кажутся беспокойными, - заметил Силгвир, беспечно оперевшись на верстак. Гловер мрачновато хмыкнул, прищурился на взметенный ветром рыжий песок.
- Дальний патруль редоранской стражи не вернулся. Трое ушло, трое пропало. На рассвете прошлого дня был их дозор, Морвейн всё ждёт, что они вернутся – нынче каждый человек у него на счету. Дом Редоран пока ещё не прислал ему новых людей.
Силгвир мгновенно посерьезнел.
- Никто не искал их? Я убил нескольких пепельников по пути сюда, собирался отвезти скаалам сердечные камни… но с пепельниками редоранская стража справилась бы. Драконов над островом я не видел. На месте Морвейна я бы отправил поисковый отряд уже сейчас.
Гловер пожал плечами.
- Если поговоришь с капитаном стражи, может, он наймет тебя. Ты же следопыт, да и Вороньей Скале не раз помогал.
- Может быть, - пробормотал босмер, зорко вглядываясь в дальний конец улицы, врезающийся в громаду Бастиона. Помедлив, Силгвир выпрямился и шагнул из-под навеса дома кузнеца на пыльные камни главной дороги города. – Я поговорю с ним. Но всё-таки к скаалам мне надо, а то мне кажется, что эти камни приманивают ко мне пепельников со всего южного побережья.
Капитан Модин Велет по поводу своих пропавших солдат был настроен более чем скептически.
- Я бы вздернул их за дезертирство, но для этого нужно сперва их найти, - категорически заявил старый данмер, скрестив руки на груди. – Глупости, Довакин. Один из этих троих, Аламму Герет, всегда был большим смутьяном, всё рвался с острова, выпрашивал назначение на Ввандерфелл. Я не удивлюсь, если он сумел и своих друзей убедить в том, что Воронья Скала обойдется без них. Этот город уже долгое время считался гиблым, и даже твоя помощь не исправит это мгновенно.
- Думаешь, они договорились с контрабандистами, чтобы сбежать с острова? – Силгвир с сомнением посмотрел на капитана. Велет сощурил красные глаза.
- Это слишком даже для них. Я думаю, что Аламму уговорил других патрульных сбежать подальше от меня и распить пару бутылок старого вина, раскопанного в руинах Морозной Бабочки. Мальчишки. Позор Дома!.. Я уверен, что они вернутся к этому лордасу, а если нет – что ж, тогда я отправлю за ними людей. Даже если Аламму задумал всё это, чтобы выставить меня дураком.
Силгвир несколько озадаченно кивнул.
- Как скажешь. Я пока живу в башне Тельванни, если понадоблюсь, пришли гонца – я буду рад помочь.
Капитан неразборчиво проворчал что-то о дисциплине и геройствующих юнцах, но Силгвир мудро решил, что к нему это не относится. Модин Велет поддерживал дисциплину среди своих людей недостаточно хорошо, чтобы соответствовать своему образу строгого редоранского стража – хотя Силгвир поначалу, впервые увидев настоящую костяную броню и обветшалый серый шарф, служащий одновременно опознавательным знаком и защитной повязкой на случай пепельной бури, с затаенным любопытством глазел на настоящего воина легендарного данмерского Дома. Силгвир развернулся и, на ходу расправляя и поднимая на лицо защитную повязку, двинулся по дороге вверх, в гору, за стены Бастиона.
Что же касалось патруля, то он вполне мог их понять. В Вороньей Скале молодым редоранским воинам было решительно нечего делать: здесь царила редкостная скука после того, как Мираак был убит. Тем, кто искал приключений, золота, славы – оставалось рыскать по засыпанным пеплом руинам и сражаться с одиночными пепельниками вместо дуэлянтов.
На фоне серо-рыжих скал дрогнули несколько пятен, и лучник с тоской вспомнил о сердечных камнях в своей сумке. Бросить бы их здесь, в пыльные придорожные заросли трамы, но охотно платили за них скаалы: камни, хранящие огонь Красной Горы, грели не хуже огня и даже немного светились. В северных краях не было лучше подарка.
Оседлав Арвака вдали от города, Силгвир поначалу хотел направить ожидающего приказа коня к форту Морозной Бабочки, но путь его тогда стал бы похож на дэйдрическую извилистую руну. Куда удобней было бы сразу скакать к скаалам, с остановкой на ночлег в Тирске, если понадобится: риклинги приветствовали его в своих владениях и порой даже приходили на помощь, загадочным образом отыскивая его, где бы он ни был. Время было у него в запасе, поскольку Рагот, судя по недовольным комментариям Нелота, вновь углубился в изучение недочитанных им книг из Арканеума, и мешать жрецу, разыскивая его снова в рассинхронизированных потоках времени, Силгвир без веской причины не хотел. Общество Рагота было не самым приятным и точно не самым легким для него.
Он надеялся только, что к его возвращению от скаалов драконий жрец наконец закончит изучать историю и начнет помогать ему. Дважды Силгвир успел вовремя спасти мир, и было бы воистину нелепо не успеть спасти себя самого.
Арвак дернул головой, раздувая непримиримое черно-лиловое пламя внутри мертвого тела, и стрелой прянул на северо-восток.
В деревню скаалов Силгвир прибыл утром следующего дня.
Деревня была пуста, словно ее жителей поглотил Обливион. Не слышно было ни точильного камня Балдора, который неустанно чинил оружие охотников, ни голосов переговаривающихся скаалов у огня – и даже огонь, хранитель деревни, всегда горевший в ее центре, мертвыми углями чернел на земле. Силгвир подошел ближе к кострищу, присев, протянул к нему руку, пытаясь уловить хоть тончайшее дыхание тепла, но угли молчали. Огонь был погашен уже давно.
- Довакин, - окликнул его знакомый голос.
- Фрея, - оглянулся Силгвир и с облегчением поднялся. Тяжелый узел напряжения, тугим змеиным клубком сжавшийся внутри, немного ослаб. – Что произошло?
Лицо дочери шамана было бело как лед.
- Ты говорил, ты убил Мираака, - тяжело проговорила Фрея. – Ты говорил, он никогда больше не будет угрозой нашим людям.
Стрелок непонимающе кивнул.
- Так и есть.
- Я сняла защитные обереги отца, что хранили нас от его магии, - она смотрела на него пустым неподвижным взглядом костяного ястреба. – Вчера она забрала шестерых.
В Большом зале собрались все, кого не затронуло колдовство. Здесь было тепло – от огня и людского дыхания, от страха и гнева, и от колдовства Фреи, что хранило дом вождя от чужой магии. Силгвир пробегал взглядом по лицам оставшихся.
Половина. Чуть больше половины тех, кто жил в маленькой деревушке прежде.
- К нам пришел человек, - произнесла Фанари, - северянин. Несколько дней назад. Воин с силой шамана и взглядом вождя. Он пришёл с миром и вопросами, и мы ответили на его вопросы. Он ходил и смотрел, как мы живём, но глаза его были острее, чем глаза Тарстана: он видел то, что не видят чужаки, знал то, что не знают чужие народы. К ночи он ушёл на юг, отказавшись от ночлега. А ночью за ним ушли другие.
- Тарстан, чужеземец-исследователь. Деор Дровосек и Ирса. Моруэн. Финна. Никулас.
Силгвир на мгновение прикрыл глаза, позволяя лицам ушедших скаалов высветиться под веками.
- Почти все молодые…
- Магия не тронула Аэту, - Фрея кивнула в сторону юной девочки, дочери Финны и Ослафа, что потерянно жалась теперь к отцу.
- Молодые, но не дети, - прошептал Силгвир.
О Девятеро.
- Я знаю вкус этой магии – она ослепляет, как снег, и обманчива подобно ветру, - тихо добавила Фрея, зябко кутаясь в меховой плащ. Восстановление оберегов, чтобы защитить деревню от новой магической атаки, отняло у нее силы. – Только Мираак был способен так легко подчинить себе человеческий разум.
(Девятеро, повторил в мыслях Силгвира спокойный голос. С тремя редоранскими патрульными – девятеро. Каждого в подношение одному богу, всех вместе – одному мертвому жрецу.)
- Они ушли ночью? Этой ночью?
(Когда он спал в Тирске, вдоволь напившись меда у риклингов.)
- Где они, Довакин? – глухо спросил Ослаф, отпустив плечи дочки и шагнув вперед. – Я не побоюсь магии, чтобы убить того, кто забрал мою жену.
- Ты пропадешь так же, как и они, - сухо отрезала Фанари. – Не это ли объясняла Фрея нам всем?
- Я не думаю, что пропадет кто-то еще, - тихо сказал Силгвир. – Я найду их, живы они или нет. Обещаю.
(Потому что это его ошибка.)
Он вылетел из деревни на Арваке, черным росчерком сквозь начавшийся снегопад – Силгвир не выдержал, Крикнул в небо, чтобы облегчить себе путь. Скаалы остались в своей деревне, запрет Фанари и Фреи не позволял им выйти наружу, но никто из них и не угнался бы за Арваком, даже будь у них кони.
Мудрая Фрея. Тех, кто остался, защитит её колдовство. Только нет такого шамана у Вороньей Скалы и нет таких шаманов у Скайрима.
Рагот мог пройти порталами в Воронью Скалу и Винтерхолд – там он уже был. Но красть людей из Винтерхолда слишком неудобно, куда проще дотянуться колдовством или Голосом до тех, кто ближе, очаровать и приказать прийти к древней гробнице самим. Куда проще, куда естественней, куда очевидней – как он, Драконорожденный, мог поверить ненавидящему его драконьему жрецу, довериться безумцу Ярости, беспечно забыться в хмельной охоте!..
Время требовало платы.