К его удивлению, Рагот вполне серьезно кивнул.
- Я понимаю твою тревогу. Благоразумие не изменило мне настолько, чтобы я рисковал столь многим из-за одного лишь любопытства. Pahsu, Dovahkiin. Я буду придерживаться твоих слов о Рифтене. В мире всегда хватает не желающих раскрывать своё прошлое.
- Тогда пойдем, - согласно кивнул Силгвир, забирая часть книг из рук Рагота. – В Коллегии живут лучше, чем в городских домах… намного. Когда я в последний раз здесь бывал, в Зале Достижений оставалось достаточно пустых комнат, думаю, Толфдир не пожалеет для тебя одной из них. А, и сам он, наверное, больше не живет вместе со студентами… хотя ему нравилось там. Видишь ли, не так давно здесь произошла странная история…
Видеть Силгвира, к его удивлению, маги Коллегии были рады. Даже, пожалуй, слишком рады. Охотник справедливо подозревал, что добровольное заключение в стенах вечно снежного Винтерхолда не идет им на пользу, но определенно шло на пользу ему самому: он сразу же оказался в курсе последних новостей, слухов и сплетен. От внимания одиноких эльфийских леди из числа учениц его спас верный Энтир, некогда нашедший в Силгвире родича не только по крови, но и по духу. Скупщик и в целом местный делец достаточно привязался к магам Коллегии, но спокойно поговорить с собратом из теневой жизни за кружкой эля и для него было божественным облегчением.
Энтир в подведении итогов всему, что успели наговорить эльфийские леди, был краток и безжалостен: политика Толфдира перевернула устоявшийся порядок вверх дном.
Во-первых, Коллегия Шепотов писала кипятком, поскольку приглашенная в качестве советницы имперская магесса была членом Синода.
Во-вторых, в этом занятии к ним присоединился Финис Гестор, заявляющий то о свободе магии от варварских предубеждений, то о предвзятости заместителя-Древиса (поскольку тот данмер и против свободы магии в понимании Финиса), то о том, что покойный Арнел Гейн его протесты бы поддержал. Здесь Энтир выразил скромную надежду, что Финис не собирается на самом деле проверить, поддержал бы его Арнел или нет, поскольку тогда в Коллегию точно придут имперцы. В лице Легиона.
В-третьих, советнику Виранниру было в Коллегии очень непросто, и даже не из-за своей талморской униформы, но из-за юных дев-волшебниц, скучающих в холодном Винтерхолде.
В-четвертых, словесные дуэли Вираннира и Циссии Терес при своей безукоризненной вежливости накаляли обстановку до такой степени, что даже в холодном Винтерхолде становилось жарко, и все разумные существа стремились убраться подальше от опасной зоны.
На вопрос о том, как обстоят дела в Гильдии, Энтир ответил весьма уклончиво. Дела у Гильдии шли не слишком хорошо, но и не слишком плохо – во многом благодаря гражданской войне, однако же Мерсер обнаружил опасно близко подобравшегося к Гильдии давнего ее недоброжелателя, в связи с чем началось дэйдра разберет что.
В ответ Силгвир поделился последними новостями с Солстхейма, опустив эпизоды, связанные с Раготом. Энтир от души посмеялся над нелегкими миссиями Драконорожденного, порасспрашивал о Гловере, а в конце вполне искренне пообещал помощь, если таковая вдруг понадобится. Силгвир ответил тем же, поскольку вежливость обязывала, хотя как члена Гильдии воров обыкновенный приказ Мерсера обязывал его подчиниться куда сильнее вежливости. К счастью, Мерсеру до него дела почти не было. Таких воров, как Силгвир, в Гильдии хватало по всему Скайриму, а помощи в политическом плане от дикаря-Довакина можно было даже не ждать, что Фрей отлично понял после нескольких бесед с Драконорожденным.
Не были ни политика, ни воровство его призваниями, что поделать.
- От советников лучше держись подальше, - напутствовал его старший эльф, наливая себе ещё эля. – Они не Мерсер, вцепятся в тебя покрепче валенвудских клещей. Одно неосторожное слово – и ты либо последователь Талоса, либо талморский шпион, либо имперский угнетатель.
- Нелота на них нет, - буркнул Силгвир. Головная боль с Раготом, в разговоре с которым надо было тщательно следить за словами, чтобы не оскорбить его нежные чувства чести, религии и расизма, стала для него уже привычной и терпимой, но последствия неосторожного разговора с талморским офицером или имперской советницей могли быть куда масштабней и куда хуже одного разозленного драконьего жреца.
В Коллегии ему надо было пробыть ровно столько, сколько потребуется Раготу для удовлетворения своего любопытства. «Пробыть» означало также и «не спровоцировать конфликт с Талмором или Империей» и «предотвратить возможные жертвоприношения». Это было даже сложней, чем уговорить Нелота помочь с некромантией.
Ещё никогда прежде, кажется, Силгвир так отчаянно не молился И‘ффре в мирное время.
Несколько дней, а затем и неделя в Коллегии успокоили его. Как бы встревожены ни были сами здешние маги неожиданным изменением в привычном течении жизни Коллегии Винтерхолда, положение отнюдь не было столь напряженным, каким могло показаться.
За это время Силгвир успел побеседовать с многими давними знакомыми, а также прослушать несколько лекций советников скорее из любопытства по поводу самих советников, нежели магического искусства. Вираннир оставался неизменно приветлив и вежлив; Циссия Терес – о, Силгвир начал понимать, почему Ураг и остальные называли ее не иначе, как госпожа Терес. Госпожа Терес оказалась немолодой волшебницей-имперкой с уже пролегшим на прядях у виска серебром седины, и она могла бы с достоинством выступить в споре против Нелота, Рагота, Алдуина или лорда дэйдра, если бы ей пришлось, и не уступить до конца. Перед строгой официальностью и стальным взглядом госпожи Терес робели не только ученики – Толфдир шепотом и только по старой дружбе признался Силгвиру, что в дискуссии с советницей даже он чувствует себя не слишком уверенно.
Пожалуй, лучшего кандидата на роль имперского советника Коллегии не только Синод, но и вся Империя не нашла бы. В этом Силгвир отдавал им должное.
Рагот же умудрялся как-то получать нужную ему информацию, избегая опасных столкновений. Даже всеведущий Энтир только пожимал плечами на вопрос, где новый посетитель Коллегии проводит дни; ученики и мастера рассеянно отвечали, что был, спрашивал, интересовался, но ничего конкретного не говорил и куда делся – непонятно. Одна из взятых им книг вскоре таинственным образом оказалась на своём месте в Арканеуме незаметно даже для бдительного Урага.
Несмотря на любопытство, Силгвир здраво рассудил, что это не его дело. У древнего мага было достаточно трюков в запасе, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания; самому же охотнику нечасто выдавалось время заниматься самообучением. Он снова стал завсегдатаем Арканеума, каким был в Коллегии и до событий с Оком – правда, теперь им всецело завладели старые нордские мифы, которым Силгвир прежде придавал не больше значения, чем пьяным нордским байкам в тавернах.
Над книгами он сидел долго: прекрасная память позволяла ему запоминать прочитанное слово в слово, но прочесть эти самые слова, не всегда и написанные на тамриэлике, было нелегко для того, кто так недолго владел искусством грамоты. Чтение отнимало время, и Силгвир уже не раз подумывал о том, чтобы упросить Рагота взамен на какую-нибудь услугу показать ему, как лучше управлять временными потоками с помощью Голоса. Его и забавляла, и выводила из себя собственная беспомощность: он, Драконорожденный, разрываемый изнутри поглощенными душами с бессмертным драконьим опытом, так уступает обыкновенному человеку во владении Ту‘умом!.. Силгвир никогда не видел стыда в позднем обучении, и, будь он хоть немного уверен в том, что Рагот поможет ему, а не только обругает презрительно на драконьем, как обычно, уже попросил бы жреца хоть немного приоткрыть тайны мастерства Голоса.
В каменных стенах человеческих городов им определенно завладевала хандра. Только вольная охота могла оживить его, предоставить достойный вызов и непрекращающийся бой с целым миром вокруг. Силгвир отчаянно понимал тех лесных эльфов, что приносили собственные души в дар Хирсину: охоты никогда не бывает достаточно тем, кто испробовал ее настоящую. Только охота есть истинная жизнь. Только охота есть истинная страсть. Только охота есть истинный бой.
До безумия хотелось горячей крови.
Силгвир медленно спустился из Арканеума в Главный Зал, устало смаргивая холодный голубой свет, морской водой режущий усталые глаза. Здесь давно уже никого не было – над Винтерхолдом стояла глубокая ночь, и даже те бессонные маги, что были заняты своими исследованиями, занимались ими в своих комнатах.
Из магического источника струился бессмертный свет.
Босмер коснулся ладонями холодного камня колодца, окаймляющего источник; замер так, вспоминая загадочную сферу Ока, парившую в голубом сиянии. Одним Псиджикам, да, может, Анкано было известно, что такое Око Магнуса, но Анкано погиб, а Псиджики исчезли так же таинственно и внезапно, как и появились.
Найденные им древние тайны разрушались быстрее, чем он мог их разгадать.
Что-то коснулось его будто дуновением ветра совсем рядом, дрогнуло и замерло. Силгвир поднял голову, вглядываясь в неподвижный воздух, провёл рукой – неуверенно, осторожно, но его ладонь не встретила никакого сопротивления. Магия ускользала от него, бессильного ее коснуться.
Laas, выдохнул его Голос прежде, чем за ним успела мысль. И Голосу подчинилось пространство-время, позволяя слепому – увидеть.
- DovAhKiin.
- Рагот, - растерянно сказал Силгвир, глядя на невозмутимо сидящего на краю каменного колодца драконьего жреца. Вокруг атморца неподвижно парили книги. – Прячешься от чужих глаз в потоках времени?
Рагот пожал плечами.
- Люди мешают. Никто из них не способен заглянуть во время, даже те, что называют себя Изменяющими-мастерами. Не нужно даже стараться.
- А почему здесь? – недоуменно спросил Силгвир. Атморец вместо ответа зачерпнул горстью синеватый свет, предвечным сиянием легший на светлую кожу.
- Глупый вопрос. Ответь ты: зачем дышать пылью в библиотеке, когда можно купаться в бесконечных потоках чистой магии? Умеющий питаться изначальной энергией понимает истинную ценность источников, что представляются здешним лишь волшебными очагами, дающими тепло и свет. Мертвые под землей этого города беспокойны не из-за колдовства старика, протягивающего руку в Обливион: течения будят их, не позволяют уйти мирно путями снов. CHIM. Magnus-El av Oiolatta. Unslaad Lokjun. Многие языки говорят одну истину.
Силгвир задумчиво склонил голову, глядя на голубой поток света, устремляющийся ввысь.
- Раньше в Миддене, глубоко в подземельях, жил… находился Авгур Данлейнский. Когда-то он был человеком, но после смерти стал сгустком света… огромным шаром магической энергии.
- Для человека это один из доступных способов обратить смерть после смерти, если быть совсем недальновидным при жизни, - спокойно заметил Рагот. – Быть чистой энергией, лишенной тела? Alunrimis. Gekrastok. Эльф был бы в восторге, человек – в равнодушии. Людям нужна кровь, свежая кровь и смерть, что будет целовать руки, сжимающие оружие. Dinok ahrk Laas los relaan naal Sos.
Старая жажда шевельнулась внутри, застонала гортанно и глубоко, заставляя сглотнуть вязкую слюну; разлилась красным по краю сознания, сводя с ума и путая мысли, не оставляя ничего, кроме нестерпимого желания-безумия-голода. В сверкающих вечным светом Этериуса глазах драконьего жреца отражалось Слово, одно лишь Слово, но не было равных ему среди смертных слов.
Не будь ты сыном Возможно…
Силгвир заставил сердце биться по-прежнему ровно.
- Я сыт по горло этим камнем и холодом, - решительно сказал он. – Убираемся отсюда. Я боюсь засыпать здесь, в комнатах учеников, хотя кошмаров не помню – я устал следить за каждым своим словом, взглядом и жестом, устал следить за всеми сумасшедшими магами вокруг, устал сидеть в Арканеуме и без конца читать книги. Я хочу на волю. Хотя бы в Тель Митрин. В отличие от Коллегии, он живой и стоит там, где в округе можно устроить добрую охоту, а не на обледеневшем берегу посреди скал.
Рагот едва различимо усмехнулся, захлопывая раскрытую книгу и собирая неподвижно застывшие в воздухе тома.
- Ahrk ful fin vahzen los genunaan. Для тебя прошла неделя, для меня – многим больше или многим меньше. Я успел сделать более чем достаточно.
Драконий жрец повёл рукой почти приглашающим жестом, раздвигая в пространстве сверкающую белизной щель, и поднялся на ноги.
- Путь открыт, Довакиин.
Комментарий к Глава 7. Av latta magicka
Здесь, ранее и далее древненордский пантеон не совпадает с древненордским пантеоном Майкла Киркбрайда в случае нескольких богов. Я верю (в) МК, но, к сожалению, увидела этот его пост слишком поздно, когда пантеон уже был захедканонен, написан, опубликован и стал сюжетно важен. Я приношу свои извинения за несоответствие полуоф-лору. Считайте это маленьким АУ, связанным с Прорывом Дракона :)
**Перевод:**
Av latta magicka - из света, магия (айлейдис)
Ogiim - орк
Taazokaan - Тамриэль
Pahsu - confidence, уверенность в широком смысле
CHIM - один из переводов - “звездный свет” (Эльнофекс)
Magnus-El av Oiolatta - Магнус-Эль (Магнус-бог) Вечный Свет (айлейдис)
Unslaad Lokjun - вечный/нескончаемый небесный свет
Alunrimis - постоянно одно и то же
Gekrastok - sickening, ммм… тошнотворно?
Dinok ahrk Laas los relaan naal Sos - Смертью и жизнью правит кровь
Ahrk ful fin vahzen los genunaan - И так правда становится зримой
========== Глава 8. Страж ==========
В Тель Митрине стоял особенный грибной запах: крепкий, теплый, уже ставший родным. Никакие грибы, что знал Силгвир, не пахли так, как магические грибы-деревья Тельванни. Как и валенвудские хижины, сплетенные живыми джунглями, тельваннийские башни становились частью своего хозяина, его чувствующим и разумным домом.
Босмер приветственно пробежался пальцами по шероховатой и чуть влажной стене, погладил твердые, но не жесткие ветви, сформировавшие несколько причудливой формы настенных полок. Они уже пустили крохотные молодые побеги, и Дровасу с микологом Эленеей вскоре предстояло нелегкое время приведения неуступчивого Тель Митрина в порядок: несмотря на направляющую магию, башня упрямо продолжала расти как ей хотелось. Вспоминая о нраве ее владельца, Силгвир не мог этому удивиться.
Сам волшебник не озаботился тем, чтобы встретить вернувшихся гостей, и Силгвир в очередной раз вспомнил, что официально является членом Дома Тельванни. Это звание, с гордостью дарованное ему Нелотом, обретало смысл только тогда, когда ему нужно было поесть, переночевать или пожить где-то в спокойствии, не думая о неоконченных героических миссиях. Тель Митрин очень удобно стоял на побережье между деревней скаалов и Вороньей Скалой: путешествуя по Солстхейму, лучник не раз пользовался столь подходящим расположением тельваннийской башни.
- Эта живая башня, полная странной магии, - твой дом? – неожиданно послышался голос Рагота. Силгвир недоумевающе обернулся. – Ты приветствуешь ее, как приветствуют дом.
- Нет, но Тель Митрин намного ближе к домам Валенвуда, нежели скайримские каменные крепости или хижины из мертвых изуродованных деревьев. Здесь мне дышится легче. Тебе, наверное, наоборот?
Атморец покачал головой.
- Мой дом – там, где бродят измученные бессонницей мертвецы. Я не усну спокойно даже в самом гостеприимном замке, в царских покоях, пока знаю, что мои люди всё так же безнадежно ждут пробуждения или медленного угасания в оскверненных могильниках. Эта башня, дитя природы и магии, действительно напоминает мне о семени Бродячей Зелени – королевском дереве Каморана. Забавно: я прибыл туда всего на несколько дней, но меня и тогда успели обокрасть, - жрец негромко фыркнул. Непохоже было, что он держит серьезную обиду на лесных эльфов за это. – Я смеялся до слез, когда вор объявился со священным амулетом Кин и принялся рассказывать мне о Праве Кражи. Кажется, я даже не убил его… всего лишь взял взамен лже-быль Зелени и столько ротмита, что едва стоял на ногах к утру.