========== Пролог, в котором Геральт ловит письмо ==========
— Геральт, — шепчет сквозь сон чародейка. — Геральт! — громче, толкая локтем в бок.
Ответом ей служит невнятное бормотание, и Геральт рефлекторно поворачивается, чтобы обнять.
— Ты просил, — она еле бормочет, ведь ей спится не менее сладко, чем ведьмаку, — разбудить тебя, когда…
— Угу, мх-х, — он бессознательно утыкается ей в шею.
— …придёт новое письмо… от Цири…
Одного слова хватает, чтобы разбудить ведьмака, чтобы он вдруг услышал, сообразил, что к чему, и вскочил, чуть не бросая любимую женщину из рук.
Она недовольно мурчит в подушку, но затихает. Её миссия — почувствовать вспышку магии — в очередной раз выполнена, а значит можно с чистой совестью погрузиться обратно в сон.
Геральт же вылетает из-под одеяла и подскакивает к окну. В ту же секунду перед воротами Корво Бьянко загорается блёклый в тумане голубоватый свет.
Женский силуэт с мечом за спиной шагает в него, он журчит ещё мгновение и схлопывается, будто ткань проваливается между досками. Цири исчезает вместе с порталом, и Туссент снова погружается в тишину и темноту. Но уже не прежние — не те, что были три минуты назад — ведь Цири всегда приходит за мгновение до утра, до пробуждения.
— Холера, проспал.
Ещё не светает, зато в густом тумане, накрывшем поля, начинают шебуршиться насекомые. Ранняя птица встречает новый день трелью.
Геральт вздыхает. Опять он не успел. В этот раз хотя бы увидел Цири. Прогресс. Да, разморила старого ведьмака мирная жизнь в Корво Бьянко — вот уже третий месяц он не может поймать этот момент. Момент на границе ночи и утра, когда на дороге к винодельне открывается на считанные секунды бирюзовый портал.
Зачем ловить этот момент? Геральт и сам не знает. Но из случайной мысли это однажды превратилось в идею, а из идеи в миссию, которую обязательно надо исполнить. И с тех пор Геральт пытается поймать мгновение, когда Цири приносит ему письмо.
Геральт вдыхает свежего влажного воздуха. Нос ещё не забивают жара и густое цветение всего подряд — редкие минуты для Туссента. Минуты, когда дух прошлого дня улёгся, притаился в похолодевшей земле, а дух нового ещё не проснулся, чтобы навалиться на солнечный край новой волной ароматов, красок, шума и жизни. Поэтому ли Цири выбрала это время? Или чтобы не мешать никому, не пугать простой люд, мирно похрапывающий в этот час в постелях да на сене? Вряд ли Цири выбрала это время, чтобы старый ведьмак вскакивал из-под одеяла, будто ребёнок, лишь бы подглядеть за её силуэтом.
Геральт потягивается и выскальзывает из комнаты. Как можно тише, по-ведьмачьи бесшумно, но мягкое «возвращайся скорее» всё равно успевает погладить его по спине.
Выйдя из дома, Геральт ёжится. С удовольствием, ведь холодок летом — тоже редкость для этого края.
Широким шагом Геральт пересекает двор — останавливается за воротами, перед «почтовым ящиком», как называет его Цири. Остальные называют эту коробочку на ножках не иначе как «придумка Цири», и она устала напоминать всем, что ничего не придумывала, а только подсмотрела идею в одном из соседних миров.
Придумка Цири, изначально бывшая и правда просто ящиком, с лёгкой руки Варнавы-Базиля превратилась в маленькую копию господских покоев Корво Бьянко, поэтому Геральт открывает крошечную дверцу своего крошечного дома и достаёт из него адекватного размера свёрток.
Ведьмачьи привычки тут же подсказывают ему, что письмо это — из их мира, вероятно, с Юга. Его выдаёт грубый желтоватый пергамент, стянутый чёрной лентой, потому что письма Цири из других миров сильно отличаются. Не только бумагой и чернилами — она даже оформляет их по-другому: складывает, подражая манере жителей того места, где письмо пишется.
Геральт снова проходится мурашками под утренним ветерком и направляется обратно в дом. Всё-таки, чародеек лучше слушаться. Он ныряет под тонкое одеяло, прячется от свежести утра в мягких волосах. А в руках так и сжимает свёрток. Целое приключение, выведенное наверняка впопыхах, чуть наклонённым почерком с заезжающими друг на друга буквами, плавающими строками и нажимом. Это новая история от Цири, о её жизни в далёких землях.
Геральт стягивает бархатную, чёрную с золотыми стежками ленту со свитка.
О чём Цири расскажет на этот раз?
========== Часть 1, в которой Цири пытается бездельничать ==========
Привет, пап! Привет, Корво Бьянко! Пишу вам, пока еду в трясущейся телеге, а напротив меня (не поверите!) краснолюд стоит вверх тормашками, ещё и на одной руке! Это Камур, и он вчера поспорил, что продержится так целый час. Я еле пишу, заезжая за края и плеская чернила, а он уже десять минут стоит на руке и в ус не дует! Риифа нарочно ловит каждую кочку, но её злобный план всё никак не заработает. Они поспорили на грушу. Такая крохотная ставка для такого вызова, да? Но, во-первых, на деньги у них спорить не принято, а во-вторых, дело не в призе. В цирке никогда дело не в призе. Кажется, это истина для каждого мира, где есть цирк. Дело в самом вызове, в очередном шаге за свой предел… Так, стоп. Я пишу не об этом! Я пишу рассказать, как я вообще оказалась в караване артистов, идущем на Город Золотых Башен!..
Цири проснулась в полдень. Не самое мудрое решение для южных широт, но… Это не было решением. Вчерашний переход из мира консервных банок и чёрно-белых ангелов сильно вымотал её.
Этот мир увлёк Цири настолько, что она провела в нём целый месяц, и это был как потрясающий, так и утомительный опыт. Железные ангелы тоже умели телепортироваться, хоть и не так лихо, зато носились по округе быстрее самой Цири, и она впервые в жизни с восторгом от кого-то отставала.
Но, пожалуй, месяца с них пока хватит, тем более что одна из ржавых банок так страшно порезала ведьмачке руки, что не оставила ей выбора, кроме как выпрыгнуть из карусели приключений хотя бы на время, отдышаться и залататься.
Цири шагнула в пространстве и времени немного бесцельно — её единственным желанием было оказаться недалеко от кровати. А когда к выбору точки выхода Цири прилагала меньше всего усилий, она оказывалась в родном мире. Светить перед семьёй и друзьями свежими ранами не хотелось, и это, вероятно, тоже повлияло на место назначения: Цири обнаружила себя глубоко на Юге. В Нильфгаарде, где её единственным «другом» был Воорхис. Но она знала, что встретиться им пока не суждено. Знала чувством, относящимся к ощущению пространства, которое Цири начинала замечать за собой последнее время. Конечно, ей было, куда расти в своих силах, и она росла несмотря на то, что внешние миры заботили её куда больше саморазвития. О своей новой интуиции, о чуйке фигурок на доске, Цири не успела толком поразмыслить, но подозревала, что это походит на память профессиональных шахматистов, которые играют и выигрывают партии с завязанными глазами. Цири видела таких в одном из миров.
Сейчас она могла выдохнуть спокойно: никаких старых знакомых в городке Баккано не предвиделось… И это было отличным поводом завести новых. И отдохнуть, ах да, конечно отдохнуть. Цири прыгнула сюда в первую очередь за этим, но забыть о такой мелочи было несложно даже с истерзанными руками.
Цири закряхтела где-то в пышном одеяле. Не столько от боли под бинтами, сколько от жары. С некоторых пор жару она не любила, но бежать от неё было бы совсем бессовестно — оставалось только бороться. И Цири начала очередное сражение со скидывания с себя орудия пыток (иначе тяжёлое перьевое одеяло в сорокаградусную жару не назвать, но именно такие водились в местных краях холодными ночами).
Нырнув головой в бадью воды, Цири проснулась окончательно и была готова к новому дню. К целому дню (и он обещал быть только началом) полузабытого безделья и полумифического отдыха.
Уже к середине дня Цири надоело бездельничать и отдыхать.
Весь небольшой Баккано, грудящийся домиками на краю скал, глядящий окошками в Великое Море, гостья изучила вдоль и поперёк за пару часов. Она успела прикупить широкополую шляпу, не преминув пофлиртовать (незнание языка не сильно помешало) с по-южному симпатичной торговкой. Успела перекинуться с лодочниками партией в карты (Цири проиграла — давно у неё не было практики, хотя свою скромную колоду она таскала через вселенные). Успела выпить горячего чаю с престарелой хозяйкой корчмы, где ведьмачка остановилась, — старушка учила, что именно горячее надо пить в жару. Цири опустошала вторую кружку кипятка и всё ждала секунды облегчения, но так и не поймала её. Расстроилась не сильно и спустилась по наклонным улочкам к морю, чтобы пожечь пятки о гладкие камни и искупаться. А сама заскучала, оставшись наедине с заслуженным отдыхом. Тут же радостно выдохнула, придумав себе новое занятие — написать письмо Геральту. О предыдущем мире рассказать было лучше вживую и, наверное, даже не Геральту, а Керис — больно он путанный. А вот о вселенной до него — о пустошах на далёкой планете, полной безумцев, — можно и написать. Но сначала раздобыть пергамента.
Милая торговка зарделась, как только Цири вошла в лавку. Ведьмачка подмигнула и попросила, как смогла, подсказать ей ленточку, наиболее «говорящую» о месте приобретения, и вдруг её внимание привлекла призывная мелодия с улицы — звонко дудела труба.
Кроме Цири в бутике никого не было, и торговка выглянула на площадь следом за ней.
В центре улицы стояла бочка, а на ней восседала короткостриженная низушка — трубила, что есть силы, привлекая внимание прохожих. Цири прищурилась, привыкая к слепящему солнцу, и вдруг заметила, почему низушка показалась ей особенно крошечной: она была без ног. Её бёдра оканчивались на середине тугими узлами штанин, подвязанными яркими бантами. «Необычно», — подумала Цири. Когда-то давно, преподавая утёнку науку красоты, Йеннифэр говорила не делать акцентов на «недостатках».
Низушка, довольная привлечённым вниманием прохожих и парой высунувшихся из окон голов, отложила инструмент. Вдохнула, взмахнула руками и громко заговорила на нильфгаардском диалекте. Она объявляла о чём-то, а люди вокруг кто продолжил дела, кто начал переглядываться, кто закивал в ответ. Цири так и не удосужилась выучить нильфгаардский (скорее назло всему миру, чем от занятости), но старшую речь знала хорошо, поэтому, кроме «Баккано», поняла слова «внимание», «привидение», «представление», «поле», «за», «город» и «закат».
Сказав последнее слово, низушка поклонилась под несколько одобрительных хлопков. Стоя на одной руке, она подняла трубу и зацепила за пояс на спине. А потом вдруг шатнула бочку. Раз, другой, третий — так и опрокинула из-под себя на бок. Цири вздрогнула и приготовилась было подскочить, но низушка не упала, а мягко приземлилась на бочонок под новые аплодисменты. Так и покатила, перебирая руками, шлёпая по доскам перчатками и досками по мостовой. Цири стояла зачарованная непринужденностью и лёгкостью, с которой безногая низушка укатывала с площади.
Торговка за плечом Цири прокашлялась и протянула ей ленточку. Угольно-бархатистую, расшитую золочёными нитками.
— Спасибо, ну конечно чёрная! — Цири улыбнулась. — Скажи, она говорила о каком-то представлении за городом?
Ведьмачка указала на опустевшую площадь. Цири произносила слова медленно, чётко повторяя на старшей речи, в надежде, что коренная уроженка Юга поймёт хотя бы часть. Девушка закивала неуверенно и поманила Цири обратно в лавку.
Пока ведьмачка доставала деньги за ленту, торговка шуршала под прилавком. Замызганный лист пергамента накрыл рубленный флорен. Это была афиша, а на ней в обрамлении слов картинка: группа людей и нелюдей в странных позах. За ними, по центру силуэт человека, висящего вверх ногами на верёвках, а на третьем плане привидение тянуло руки на зрителя, охватывало рваными тряпками композицию.
Продавщица ткнула пальцем в слова на афише и провела, озвучивая написанное — в этот раз Цири снова поняла «призраки» и «представление», но к ним присоединились ещё «сегодня», «ночь» и «последний», когда девушка уже не вела по буквам.
Цири заметила, что почти у каждого героя на картинке чего-то не хватает — то руки, то ноги. У подвешенного силуэта, например, не было обеих рук — только обрубки. Интересно, а вот эта маленькая безногая фигурка на переднем плане — и есть низушка с бочкой?
— Можно взять? Вот эту бумагу? Афишу? Объявление?
Торговка заколебалась и что-то смущённо забормотала под нос.
— Я верну!
Цири не была уверена, что девушка поняла её, но та кивнула.
У выхода из магазина ведьмачка обернулась. Решила действовать без слов: помахала листом, ткнула на себя и на него, а потом на продавщицу. Сцепила руки. Девушка в ответ заулыбалась и закивала. Сказала что-то, но Цири опять поняла только «сегодня» и «ночь».
Под ползущим к земле солнцем (на Юге темнело рано) она добралась до корчмы. Ввалилась в залу, громко пыхча, потому что дом стоял наверху скосой улицы, и тут же направилась к хозяйке — та знала всеобщий. Старушка пояснила, что неделю назад в Баккано приехал цирк. Он уже дал представление, но местным так сильно понравилось, что многие горожане просили повторить программу и обещали привести тех, кто идти в первый раз не захотел. Циркачи к просьбе с удовольствием прислушались и решили дать ещё один концерт, хотя все объявления со стен уже успели поснимать. Цири могла бы заметить половину труппы прямо там, где стоит, ещё вчера вечером, но она так устала, что даже корчмаршу с трудом различила. Вторую половину артистов она могла бы встретить утром, если бы не спала до зенита.
— Похоже, мне и так суждено с ними встретиться, — Цири хихикнула.
— А у тебя прям’о глаза гоореть. Лююбить цирк?
— Очень! Я хожу на представления во всех ми… странах, где бываю, и где он есть. У артистов всегда столько историй…
— Хм. А как они тебе их раассказывать, а? Они-то мест’ные.
— Ох, да. Ну, ничего, в этот раз, значит, буду без историй. Я всё ещё могу посмотреть представление.
Цири, однако, заметно сникла.
— Э, нет, такое красивоое лицо не грус’тить.
Корчмарша встала и отошла на второй этаж. Вернулась она с толстой книжечкой в руках.
— Не грустить со с’ловаарь, но без двуух флорен!
Цири засмеялась и купила книжку за четыре. Больно мила была эта предприимчивая старушка, днём напоившая её чаем забесплатно.
Они с торговкой встретились у магазина. Цири нечем было заняться ещё несколько часов до представления, и она решила занести обратно афишу. Столкнулись в дверях, когда девушка выходила уже в другой, красивой одежде — один из манекенов на витрине стоял пустой.
— Ой, извини! — Цири подняла выскользнувший из руки торговки ключ.
Та тоже извинилась, покраснела и засмеялась. Пока она закрывала лавку, Цири достала словарь. К её небольшому разочарованию, он был с нильфгаардского на всеобщий, но Цири уже давно не испытывала смущения перед языковым барьером: она оказывалась без слов почти в каждом новом мире, и всегда выкручивалась. Протянула книжку девушке.
— Цири! — объявила она, положив руку на грудь.
— Алдана! — представилась торговка.
Они пожали руки, будто заключали сделку, и Цири тут же выставила локоть, будто кавалер приглашал даму. Дама захихикала и приняла.
— Представление? — предложила Цири.
Алдана полистала немного словарь.
— Преедс’таавлениее чеереез д’ваа чаас, — прочитала она, хмуря густые брови.
— Я люблю приходить заранее, чтобы смотреть, как суетятся актёры. Можем погулять в округе! — Цири неловко улыбнулась, видя растерянное лицо Алданы.
Походила человечками из пальцев по воздуху и поболтала дракончиками-руками. Алдана засмеялась и прочитала из книжки: «Даа». Она теперь, видимо, все слова собиралась читать, даже самые примитивные и звучащие на обоих языках одинаково.
Прогуливаясь до представления, Алдана рассказала, что не хотела отдавать афишу, потому что сама её стянула на память, как только увидела, что один из артистов собирает их обратно.
— А зачем их снимать? — Цири сопровождала каждую реплику пантомимой, чтобы южанке было легче её понять.
— Цирк, беед’ный — эконоомиить. И я оони нем’ноого обок’раасть… — она помахала сложенным в трубочку объявлением.
Цири засмеялась.
— …Ноо я нее стыд’ноо, потоомуу что ид’ти в’тороой рааз. Онии очеень хоорошиий.
Пока девушки неспешно вышли из городка и доползли до растянутой в поле ткани, Цири с Алданой успели кое-как рассказать друг другу о себе всё, что было интересно спросить. Встретил их старый пёс, сидящий на табуретке, будто статуя. Бдящий, судя по тому, что тут же начал лаять, но с места не сдвинулся. Цири подняла ладони и зашептала ему добрые слова, но он не обращал на её уговоры мира внимания, ведь всеобщего не знал.
Из-за матерчатых перегородок высунулась косматая голова с разукрашенным голубым, серым и чёрным лицом. Пёс тут же затих и снова окаменел, потеряв к пришедшим всякий интерес.
Голова обменялась с Алданой репликами. Говорил её обладатель неловко, будто тролль, да и выглядел похоже — даже раскраска его подражала тролльским пропорциям лиц. Цири насупилась. Он явно был «дурачком», как звали подобных ему в Северных. Она видела низушку без ног, а на плакате как минимум у ещё одного артиста были причудливые, будто клешни, руки. Цири начинало это смущать, ведь только один тип цирка она на дух не переносила — цирк «уродов». Когда-то ей казалось это нормальным, но после многих путешествий и общений с циркачами из абсолютно разных миров, её начали пугать такие представления. Пугать судьбами «странных» людей и нелюдей, пошедших этим путём…