— Цири, — Алдана обеспокоено погладила её по плечу. — Цири?
— А, да?
— Мы пуус’тить, еес’ли мы нее меешаать. И мааленько помоочь.
— Конечно, мы помочь! — закивала Цири.
«Тролль» пустил их, чуть раздвинув тряпки.
А за ними кипела жизнь. Артисты почему-то занимались строительством, а не репетициями. Половина уже разукрашенная, но никто не в костюмах; все что-то воздвигали, гремели инструментами и переносили. И любое движение их было особенно завораживающим, ведь все они двигались каждый своим и непривычным для Цири способом. Кто-то пролетел мимо на костыле, заменяя им одну из ног; кто-то бегал и лазал по лестницам на руках; кто-то забивал гвозди, держа молоток пальцами ног…
Цири старалась не пялиться, и ей с Алданой быстро в этом помогли, предложив потаскать не очень тяжёлые предметы и расстелить перед высокими конструкциями настил. Больше их ни о чём не просили, и Алдана уселась на ткань посреди постепенно затихающего строительства. Похлопала рядом с собой рукой.
— З’риительныый заал, — прочла она, когда Цири присела рядом.
— Ого, здорово!
К ним подошла на руках уже знакомая издали низушка. Только была она теперь в образе: в гриме, таком же по цвету, как у «тролля», но с другим рисунком — более боевым, с чёрными полосами, режущими лицо. Одета в голубой, явно нарочно изорванный кафтан, из-под которого виднелся облегающий тёмный, а за культями её полз искромсанный шлейф белой ткани.
Низушка достала из-за пояса чуть помятую бумагу, сложенную в несколько раз, и что-то спросила. Алдана ответила, улыбаясь, и полезла во внутренний карман жилетки, но Цири остановила её, как только увидела, что достаётся кошель. Цири заплатила по три флорена за себя и за спутницу и ещё полмонеты за конвертик, который ненавязчиво протягивала им низушка. Она поклонилась, поблагодарила и ускакала за высокие конструкции, за натянутую фоном к сцене ткань.
— С’паасиибо, — улыбнулась Алдана, читая уже явно с трудом и щурясь, ведь вместе с последними строителями-артистами уходил подобающий для чтения свет.
— Не за что!
Цири развернула бумагу. Она не знала, что это, но её привлекла отпечатанная на обложке картинка: на ней будто узором располагались в несколько рядов черепки, а среди них случайно находилась пара голов — одна низушечья, а вторая, наверное, человечья, с завязанными глазами.
Цири не прогадала, потому что пергамент многократно раскрывался, и на каждом его отделении был нарисован людь или нелюдь в красивой позе, или написано что-то большими буквами.
— Мааленькиий бииограафия аар’тист, — пояснила Алдана.
— Ух ты! А можешь прочитать? Ну, хотя бы несколько? Маленько?
Алдана охотно закивала, и Цири решила ткнуть сначала на «тролля». На гравюрке он сидел будто в позе для медитации, а вокруг него летали предметы. Даже сидя он занимал почти весь разворот, потому что художник явно пытался сохранить разницу в росте героев и не мельчить с остальными, а «тролль» значительно всех актёров в размерах превосходил.
— Он иимя «Айаай». Сыын т’роолль жеенщина и к’раснолююд мужчиина. Большоой любоовь, но их хотееть убиить, когда Айаай мааленький. Тогда он ииспугааться и закиинуть родиитеели на лунаа, чтобы онии ник’то не обижаать. Он саам не смоочь закиинуть он к роодиители, поээтому ос’тааться. Лююди охоотиться на он, но он не моочь дать с’даачаа — слиишкоом дооб’рый. Он моочь тоолько лоовиить всёё, что в он кидаать и пытааться не ломаать, поотомуу что он ещёё ааккуураатныый.
— Вау!.. Это потрясающе. И грустно. А вот тут что написано?
После истории о каждом герое на третьем развороте была нарисована силуэтом миниатюра с ним под кратким текстом. Айаай на своей тянул ручищи к луне.
— Айаай умерееть, коогда не поймаать виилыы в спиина. Но он таак и ос’тааться слиишком тяжёёлый, чтообы летееть до лунаа, поээтоому вееч’ноо сидееть на зеем’ляя.
— В каком смысле умереть?
— Умеерееть.
Алдана положила руки на грудь и завалилась на спину. Цири засмеялась.
— Но как он тогда выступает в цирке?
— Таак онии всее умерееть. Это циирк мер’веецы.
Она воровато огляделась и развернула украденную афишу. Ткнула пальцем в самые большие слова.
— Нааз’ваание «Прааз’дник Приизрааки».
— Как интересно! А она как умерла?
Цири ткнула на безногую низушку, которая стояла на руках, полностью перевернувшись; только голова её всё ещё смотрела подбородком вниз — жутковато.
— Нооги Риифа отгрыызть д’раакоон, когдаа онаа с мууж лезть за зоолоотоо.
— Обалдеть! А тут есть её муж?
Алдана кивнула и указала на фигуру человека без рук. Судя по перевязанным глазам, именно он с женой были на обложке.
— О, это он на афише. А он тоже умер от дракона?
— Неет, но д’раакоон отгрыызть он рууки, коогдаа он пытааться спаас’тии жеенаа. Он чаароодеей и умерееть, коогда пытааться онаа воск’ресиить, и у он лоопнуть моозг. И г’лаазаа.
— Как мрачно! И… романтично? Но больше мрачно.
— Онии оочень хорооший на с’цеена. А ещёё яя пон’раавиться он…
Алдана переводила Цири историю актёра, который ей понравился, а потом и остальных «Призраков», и девушки не заметили, как пролетело время: листание словаря занимало много сил. Они вдруг обнаружили себя в окружении шепчущихся людей, занявших места на земле, перед сценой. «Забавно», — подумала Цири. В Северных зрители даже во время пьес не утруждаются понизить голос, не то, что до начала представления.
Место перед зрителями, лицом к которому все усаживались, сценой назвать было сложно. Это была пустая площадка под деревянными и железными конструкциями, по обе её стороны. Не было даже никакого возвышения, что, впрочем, играло на руку, когда публика располагалась на земле. На «сцене» появилась темноволосая низушка без ног: согласно брошюре, жертва дракона по имени Риифа — и шёпот стих.
Она поздоровалась и заговорила с публикой, представляя шоу в немного неформальных интонациях, под одобрительные кивки. Алдана было зашуршала словариком, но Цири накрыла его рукой — «не надо». С этой минуты понимание происходящего, даже если в представлении будут слова — на её совести.
Риифа поклонилась. Из одного конца сцены в другой зашагал полутролль Айаай, ударяя в бубен. Секунда — и низушка вскарабкалась по нему, будто белка на дерево, а он даже скорости не сбавил. Она уселась у него на плече под первые восторженные вскрики детей и аплодисменты взрослых, достала из-за спины флейту и заиграла. Айаай затормозил только дойдя до края, плюхнулся на землю так, что Риифа (с невозмутимым лицом) подскочила, но с мелодии они не сбились. Не считая того, что Айаай попадал в ритм через раз.
…Что происходило дальше я описать не могу. То есть могу, но слова, по крайней мере те, что я знаю, не смогут передать происходящего. А знаешь что, я и не хочу тебе ничего описывать! Я с удовольствием свожу тебя на представление! Это нужно видеть! И нет, тебе не придётся ворчать на порталы, ведь мы двигаемся на север. Конечно, пройдет не меньше года, пока мы доползём до Туссента, но… О, смотри, я уже пишу «мы»! :-D (Этот и похожие странные символы Цири рисовала иногда в тексте. Она говорила, что это эмоции-рожицы, но Геральта они смущали: для начала, он далеко не сразу понял, где там вообще лица, а потом постоянно задавался, почему они перевёрнутые. Цири подцепила привычку использовать эти знаки в одном из миров, где почему-то нельзя было рисовать их не на боку, и будто забывала, что на бумаге это работает по-другому). Но я ещё ничего не решила, в конце концов, я не очень вписываюсь в концепцию Призраков как артист. Хотя Гюрза уже не против учить меня акробатике. Он говорит, что я могла бы «украсть» его слепоту…
Первой на сцене появилась пара эльфов. Они кружили в танце так плавно и гладко, поднимая в воздух полы рваных платьев, что Цири не сразу заметила подвох. Только через несколько секунд, когда они отнялись друг от друга, когда опали на землю их призрачные хвосты, она увидела: каждому из них не хватало руки и ноги. Эльфы замерли, поддерживая друг друга, раскрывшись, будто звёзды.
Точно. Алдана не успела прочитать их историю — только имена. Декая и Виной, и, судя по чёрным беличьим хвостам за ушками и пустым ножнам на бёдрах, «умерли» они Белками. Они были точным отражением друг друга: одежды изорваны и макияж наложен симметрично, не говоря об отсутствующих конечностях. Дав зрителям рассмотреть себя, эльфы снова бросились в пляс. Удивительное зрелище, и правда какое-то призрачное: настоящие фантомы, с которыми приходилось сталкиваться ведьмачке, которые кучились в «проклятых» местах, тоже были похожи друг на друга, как капли воды. Только они не танцевали. Не балансировали, не подкидывали друг друга в воздух, будто пушинки, будто отсутствие ноги не мешало им крепко стоять, а руки поднимать друг друга. Зеркальным был и их танец — они делали каждый выпад, каждый элемент и прыжок дважды, поочерёдно. Цири, сидящая прежде с разинутым ртом и глазами-блюдцами, заулыбалась: она почувствовала, как с ней заигрывают, ведь с первого раза она и правда не могла уследить, понять, как эльфы вообще это делают, как двигаются. Как это возможно физически?! А им было всё равно на физику и ограничения тела, которых у них будто и не было — они просто танцевали.
Вдруг новая фигура появилась на сцене — тёмный силуэт человека с краю, напротив музыкантов. Человека в рогатом шлеме, с двумя мечами за спиной. Дети начали замечать тень, ползущую к эльфам, пытались обратить на неё внимание танцующих, но пара никого не слышала. Даже Цири заволновалась. Вдруг крик: это тень закричала, блеснул в её не руке — клешне — металл.
Ведьмак метнул нож. Ровно в призрачных эльфов, но те отпрянули, как вспугнутые водомерки, каждый в свою сторону, прочь со сцены. Кинжал просвистел между ними прямо в музыкантов. Зал ахнул.
Зря — великан Айаай схватил его за рукоять. Железный язычок замер в считанных дюймах от лица низушки, а та так и играла, будто ничего не произошло. Только осознав тишину — ритм ей никто больше не отбивал — она открыла глаза и затихла. Народ зааплодировал, пара женщин облегчённо выдохнула.
А Айаай медленно поднялся. На его месте выросли незаметно два синхронных эльфа: заняли роль оркестра. Ведьмак попятился, когда великан сделал шаг в его сторону, достал второй нож. Низушка, так и сидящая на плече Айаай, театрально испугалась. Перебралась, будто птичка по стволу, за его голову и повисла на шее за спиной, а в полутролля уже летел новый снаряд.
Айаай поймал его в дюйме — в этот раз — от своего носа. Ведьмак зарычал и достал следующий. Одновременно с тем, как засвистел по шею великана третий кинжал, Айаай подкинул один из рук в воздух. Поймал новый, тут же отправляя его в полёт. Секунда — и он жонглировал тремя ножами, ещё одна — четырьмя. Бросив пятый, Ведьмак схватился за голову в злом рыке. И Цири вдруг заметила, что одет он по-другому, отлично от остальных: не в чёрно-голубое рваньё, а в обычную одежду. На шлеме его блестели два жёлтых нарисованных глаза. Ведьмак был живым на празднике мёртвых.
Айаай жонглировал, когда из-за спины его показалась Риифа. Она поглядела на летающие ножи по-хозяйски, наигранно задумалась, гладя пальцами подбородок, а потом вдруг скорчила хитрую мордочку. Под макияжем она казалась скорее зловещей. Зрители, видно те, кто пришёл на представление повторно, захихикали в предвкушении. Долго ждать не пришлось.
Риифа уселась поудобней на шее Айаай, который так и стоял, перекидывая ножи, и если бы не его сосредоточенное, с высунутым языком лицо, ничего не выдало бы в нём напряжения. Хвать — и низушка поймала пролетающий кинжал. Великан повернулся к зрителям боком, чтобы им было лучше видно, и снова присел. Теперь Риифа была на одной высоте с ведьмаком. Она перебросила нож из руки в другую и прицелилась. Ведьмак наигранно перепугался.
Теперь кинжал свистел по его душу. Второй, третий… Вскоре все снаряды были конфискованы невзначай у Айаай, а низушка с ведьмаком жонглировали на пару. Человек ловил ножи клешнями немного странно, совершая будто кучу лишних движений — как мог, но всегда хватал и кидал обратно. Каждый пятый бросок он отправлял не низушке — а вверх — ловил шлемом и балансировал остриём на лбу, пока не решался снова вернуть его в игру.
Вдруг ведьмак пропустил подачу: кинжал впился ему в грудь. Зрители ахнули. Второй пролетел мимо. Третий снова по ведьмаку. Вздох ужаса. Цири вздыхала вместе со всеми. Четвертый — промах. Последний опять в грудь. Ведьмак замер, схватившись за него рукой.
Кто-то из взрослых в зале уже начал ругаться в панике, но артист вовремя повернулся к зрителям в фас; ножи он зажимал подмышками. Разжал кулак у сердца — и клинок упал со звоном на землю. Актёр не ранен, только герой сражён. Публика выдохнула, но ведьмаку это не помогло: он был убит. Рухнул доской на спину, а вместе с ним затихла музыка. Шлем отлетел в сторону. Свет начал затухать — это маленькая тень, никем не замеченная, сновала вокруг сцены и подкидывала в факелы трескучего песка — он мешал огню.
Цири не поймала момент, когда эльфы вдруг выросли над сражённым ведьмаком. Они нависли, двумя тонкими, падающими навстречу друг другу башнями. Хвать — сцепились пальцами в поддержке. Их длинные рукава закачались над «телом», накрывая его.
А тело вдруг подняло руки. Эльфы оттолкнулись и бросились скакать. Снова схватились в танце, кружа теперь вокруг мертвеца. А мертвец вставал. Прямо как упал — доской. С прямой спиной и вытянутыми руками. Близнецы-отражения то и дело накрывали его тряпьём, но силуэт, обрамлённый ярким голубым пламенем из-за спины, просматривался хорошо и всё рос и рос — поднимался из мёртвых.
Когда ведьмак встал, он выглядел уже по-другому. Он больше не был ведьмаком, теперь он был одним из них: приведением в серо-голубых одеждах, с раскрашенным лицом.
Так началось представление Призраков.
========== Часть 2, в которой труппа цирка немного вырастает ==========
…И представление было просто потрясающим! Я вспоминаю его и не могу дышать! Знаешь, пап, иногда в путешествиях я ловлю себя на мысли, что наш мир, ну, скажу честно, слегка отсталый. Я имею в виду, он всё ещё потрясающий, но… Он во многом соответствует прошлому других миров? Немного неправильно говорить о таком, ведь я могу прыгнуть в любое время… Но я стараюсь не прыгать в будущее нашего мира, поэтому для меня он только такой, какой есть сейчас. А другие вселенные — нет. Их настоящее для меня сразу и в прошлом, и в будущем. И я говорю о том, что многие миры были похожи на наш в прошлом. А потом, можно сказать, шагнули вперёд. И театр со спортом тоже шагнули. Поэтому мне бывает неловко на представлениях из «прошлого», хоть и есть в них крупинка чуда, как всегда есть. Поэтому я не так часто хожу в цирк в нашем мире, особенно когда хочу чего-то нового. Кажется, я себя разбаловала, и «нашим» артистам теперь сложно меня удивить. Но вчера ночью я поняла, как сильно ошибаюсь.
Вчера ночью я видела что-то волшебное, и оно началось со смерти ведьмака (мрачновато…). Как ты там бубнишь после пятого бокальчика Помино? Что-то кончается, что-то начинается? Так вот, представление Призраков началось с восстания ведьмака из мёртвых (теперь в самый раз!). Его зовут Ииевирр (он квартерон, отсюда и мутация рук, и имя такое, немного эльфийское). Хотя у эльфов-близнецов какие-то не очень эльфийские… В любом случае, это не только имена героев, но и актёров. Они одно целое со своими ролями. Так они придумали, когда собрались. Придумали отказаться от прошлых имён и жизней. Почему? Потому что они все восстали из мёртвых.
Конечно, они не умирали, как написано у них в брошюрах (замажь, пожалуйста, эту строчку после прочтения, потому что это неправда, а я вру безбожно! ;-)), но точно начали жизни заново.
Ииевирр — не настоящий ведьмак. Он даже не всегда его играет. Говорит, они придумали про ведьмака всего месяц назад. По-моему, это мило: ведьмак умер и стал частью призрачного мира, на который всегда охотился. Однажды увидит, как сам выглядел со стороны. (Последнее как-то уже не мило. Кажется, все темы вокруг смерти — одно сплошное хождение по леске над пропастью. Оступился — рухнул из романтики в кошмар…)