Леди Фоули, хозяйка поместья, конечно же, замечает его уловки — и, конечно же, вовлекает его в светскую беседу, во время которой Барти не может коснуться палочки: подобное неуважение недопустимо. Приходится взять еще один предложенный бокал, но хуже всего то, что леди Фоули сотрудничает с авроратом, она знает, какие вопросы задавать, чтобы заставить окклюмента отвлечься. Вы встречались с Джонатаном, он работает на седьмом уровне? Джон оставил вам предпоследний отчет о нарушениях Статута в Оксфорде и еще одном городе, вы не припомните название? Акции Пожирателей участились — вы ведь работаете с подобными делами напрямую, сколько сейчас происходит атак в месяц, около восьми?
Проезд в метро стоит тридцать пенсов; он выучил свой урок. Барти не позволяет себе отвлечься, даже когда леди Фоули на мгновение отводит взгляд с безупречно отмеренной тенью разочарования: Крауч-младший, должно быть, еще долго будет пытаться догнать своего отца. Бартемий сумел бы ответить на все эти вопросы, параллельно составляя отчет Министру и утверждая приговор трем подсудимым.
Барти улыбается в ответ вежливой и чуть виноватой улыбкой: простите, миледи, это всё вино. Он знает правила игры и знает, что Дом Фоули не позволит себе конфликта с Домом Краучей; каждый из них просто играет свою роль.
Ничего личного.
Леди Фоули развлекает его беседой еще несколько минут. Она больше не позволяет себе разочарования (когда речь идет о Доме Краучей, подобное может быть воспринято как оскорбление), но не позволяет и похвалы. У людей, вышедших из Пуффендуя, особенно сложно заслужить похвалу, и исключение тому, возможно, только Август — Барти краем глаза отыскивает его среди собравшихся, рядом с лордом и леди Лонгботтомами.
Вечер снова становится интересным.
Фрэнк Лонгботтом — лучший выпускник аврората за последнее десятилетие, де-факто, правая рука Альбуса Дамблдора в Ордене Феникса, и около года назад он был удостоен редкой чести — приглашения сменить сторону по доброй воле. Приглашение было отклонено. Теперь, если Темный лорд победит в войне, Фрэнка и Алису Лонгботтомов ждет смертный приговор, но Фрэнк, слыша об этом, только улыбался: Орден Феникса этого не допустит. Пожирателей становится меньше с каждым днем, а судьба тех, кто попал на суд Визенгамота, удержит следующих от следования за Темным лордом. Однажды их станет достаточно мало, чтобы Тот-Кого-Нельзя-Называть больше не смог продолжать войну.
Барти подносит к губам бокал. Август, поймав его взгляд, приветственно кивает, вслед за ним оборачиваются и Лонгботтомы, и тогда Барти подходит ближе.
Нет, тени усталости в глазах Фрэнка невозможно не замечать, невзирая на его сдержанность и спокойствие, не изменяющие ему примерно никогда. Алиса держится лучше своего супруга, но она младше на несколько лет, совсем недавно закончила аврорат — война еще не оставила на ней свое клеймо.
— Все-таки Министерство? — усмехнувшись, спрашивает Фрэнк. Барти помнит их последний разговор, еще перед его выпускным: Фрэнк спрашивал, не хочет ли он пойти в аврорат вместо Министерства. Конечно же, место в аврорате было бы ему гарантировано — не только из-за родового имени; волшебника лучше Барти Крауча было не отыскать на всех семи курсах Хогвартса. — Я уверен, что твой отец крайне обрадовался твоему выбору. Он давно жаловался, что в Отделе правопорядка слишком мало толковых людей.
— Вещи вроде радости лежат вне его компетенции, — с совершенной серьезностью отвечает Барти, — но я могу передать вам официальное уведомление о его удовлетворении.
Фрэнк фыркает под тихий смех Алисы и гораздо более откровенный — Августа. Барти беспечно улыбается; левую руку чуть покалывает, согревает волшебным теплом — но все еще непривычное чувство проходит так же быстро, как и появляется.
Труднее всего помнить о том, что никто, кроме него, не знает об этом.
— Должно быть, у вас сейчас работы не меньше, чем в аврорате, — посерьезнев, говорит Фрэнк. — После смерти Долохова боевые вызовы приходят почти ежедневно.
Долохов-старший был одним из первых Пожирателей смерти — из тех, кто был с Темным лордом еще до войны. Теперь из первой четверки остался только Мальсибер.
Барти знает, кто стоит за бесчисленными терактами. После последней безрассудной и, конечно же, несанкционированной своей выходки Антон еще две недели не мог сотворить заклинания сложнее Оглушающего. Учитывая, что именно Антонин Долохов, дуэлянт, учил новых Пожирателей сражаться в настоящих, а не учебных боях, это было… неудобно. Даже неудобней того, что за годы жизни в Британии тот так и не научился здороваться при встрече.
— Еще остался Антонин, — словно угадав его мысли, замечает Август. — Осторожней с ним, Фрэнк. Он убил на дуэлях очень многих волшебников, которые были достаточно самоуверенны, чтобы его недооценить.
Если кто-то учится убивать с самого детства, так обычно и выходит, думает Барти. Долоховский стиль боя — быстрый, грязный, рассчитанный в первую очередь на убийство; у Антона всегда есть несколько козырей в рукаве, чтобы удивить соперника — от собственных никому больше не известных заклинаний до своеобразного исполнения общепринятых боевых. Экономия половины секунды во время сотворения заклятия может решить исход боя, пусть и ценой лишней утечки энергии.
— Долохов-младший? Я-то думал, Темный лорд лично придет мне мстить, — улыбается Фрэнк, но его глаза остаются серьезными. — Его давно не было видно. Должен признать, это беспокоит даже больше всего прочего. Может, у тебя есть догадки, Август?
— Абсолютно никаких, — говорит Руквуд.
Почему-то Барти уверен в том, что это совершенная правда.
***
Биение магии в Метке больше не казалось чужеродным. Привыкнуть ощущать чужую жизнь совсем рядом, по ту сторону нерушимого контракта, оказалось легко; легче, чем привыкнуть к осознанию того, что эта связь — крепче, чем даже узы древнейшей крови Рода — навсегда.
В этот день Метка пульсировала огнем практически всё время, тянула, звала за собой; боль была терпимой, но отвлекающей, и, угаснув, вскоре вспыхивала вновь. Нестерпимо хотелось коснуться Метки хотя бы пальцами, успокоить растекающийся по венам обжигающий жар; Барти повторял техники окклюменции до тех пор, пока не покинул Министерство и не аппарировал несколько раз по Лондону, привычно запутывая магический след.
Аппарация через Метку всегда проходила легче, чем обыкновенная. И после нее боль всегда затихала.
— Милорд.
— Сейчас начало двенадцатого, — сказал Том Риддл, не оборачиваясь. Он стоял у окна в пустой комнате, глядя на яркие оранжевые огни магловских фонарей, стоящих вдоль улицы. — Ты уже разрядил Маховик?
— Метка над Ватерлоо прибавила работы, — коротко сказал Барти. Судя по всему, это был подарок от Лестрейнджей, а не развлечения Антона: была убита семья аврора Дэмьена Монтегю на глазах у уймы маглов. О судьбе самого Дэмьена не было никаких известий.
Риддл кивнул, ничуть не удивившись.
— Милорд, если это продолжится, Визенгамот пойдет на более жесткие меры. Информация об убежище Монтегю не была известна никому, кроме нескольких его доверенных подчиненных. Сейчас мы еще не имеем права выдать ордер на арест семи чистокровных волшебников по одному только подозрению, но скоро это изменится, а допроса после недели в Азкабане не выдержит никто. Вы потеряете своего человека в аврорате и поставите под угрозу остальных ваших агентов.
— Да, — сказал Риддл. — Я знаю.
Он обернулся. Барти не произнес ни звука, но это не имело значения; впрочем, в этот раз Темный лорд покачал головой.
— Нет, я не жертвовал Долоховым намеренно. Он был куда ценней живым, чем мертвым, и держать Антона под контролем после его смерти стало в разы сложней. Что до твоего второго вопроса… — он прервался на мгновение; по полу от двери, извиваясь, скользнула темная лента. — Ассаэххассшаеэссшш.
Змеиное шипение звучало непривычно из человеческого горла, но парселтанг оказался странно певучим для подобного языка. И — пожалуй, впервые в его жизни — он услышал язык, который не сумел понять с первых же слов.
Ощущение было не из приятных.
Наследник Слизерина поднял глаза и улыбнулся.
— Твой Патронус — змея, верно?
Барти кивнул. Он уже начинал уставать задаваться вопросами, было ли всё это известно Темному лорду и раньше, или тот успел прочесть всю его биографию у него в голове.
— Королевская кобра. Но Патронус говорит со мной не на парселтанге.
— С тобой — нет, — сказал Риддл. Он казался слегка задумчивым. — Королевские кобры… удивительные создания. Большинство людей знает о них только то, что они велики и опасны — но это можно сказать о многих существах.
И еще они вьют гнезда. Это было единственным уникальным свойством королевских кобр, о котором был осведомлен Барти, но он не представлял, каким образом это было связано с его Патронусом.
— Королевские кобры охотятся на других змей, — мягко сказал Риддл. — Они не брезгуют даже самками своего вида, хотя это, скорее, связано не с голодом, а с конкуренцией. Удивительно, не правда ли? Многие животные пожирают чужих детей, а эти вынуждены оставлять собственных почти сразу же после их рождения, иначе те просто… станут обедом. Неудивительно, что ххашссаи боится тебя.
Змея, свернувшаяся в дальнем углу комнаты, не сводила с него глаз.
— Но еще они верны своим партнерам — по змеиным меркам — когда не съедают их, конечно. И вьют гнезда. Королевские кобры — очень странные создания, Барти. Только тот, кто знает о них достаточно, может понять, насколько они в самом деле странны и опасны. А еще они любопытны и весьма умны. Порой — достаточно, чтобы по-настоящему удивить меня этим.
Барти был вынужден признаться себе, что последнее, чего он ожидал от сегодняшнего вызова — это лекции про змей.
— Тебе пригодятся качества твоего Патронуса среди Пожирателей смерти, — Риддл, беспечно улыбнувшись, подхватил с кресла свой плащ и, произнеся еще одну фразу на парселтанге, шагнул к двери. — Пойдем. Прогуляемся.
Район был магловским — Барти со сдержанным любопытством разглядывал припаркованные у домов автомобили и сияющие совершенно одинаковым светом фонари. В магических районах те всегда дружелюбно вспыхивали, стоило кому-то пройти рядом, а здешние не реагировали никак.
И к запаху магловского табака он никак не мог привыкнуть.
— Если бы вас увидели курящим магловские сигареты, в Визенгамоте случился бы небывалый скандал.
Риддл покосился на него краем глаза и выдохнул дым — тонкая струйка скользнула ввысь, извиваясь, словно летучая змея. Барти показалось, что перед тем, как раствориться совсем, та сложилась восьмеркой.
— О, они видели, — буднично отозвался старший волшебник. — Пара человек даже пытались запретить мне делать, что я хочу.
— Полагаю, они не преуспели.
Риддл улыбнулся.
— Славно быть Темным лордом, не правда ли?
Барти мельком поднял глаза. Над Лондоном небо было тусклым, совсем не таким, как над Хогвартсом — по ночной темноте рассеялась оранжевая дымка окон и фонарей, едва позволяя различить позади звезды.
Лорда Волдеморта боялись в Визенгамоте не из-за познаний в Темных искусствах. Хотя, несомненно, те сыграли свою роль в том, что он до сих пор был жив.
Барти не стал бы задавать этот вопрос, даже ему он казался слишком личным и неприемлемым, но ему показалось, что Риддл прочел его все равно. Впрочем, тот не стал ничего говорить — только скользнул взглядом в ответ, то ли заинтересованным, то ли испытывающим.
— Есть еще кое-что, что нам стоило бы обсудить, — вместо этого сказал Риддл. — Обычно я стараюсь гарантировать Пожирателям смерти неприкосновенность их близких. Как ты понимаешь, твой случай не входит в категорию «обычных».
Барти ответил не сразу. Он ожидал этого разговора — было бы странно, если бы его не случилось — но так и не сумел найти подходящий ответ.
На это… трудно было ответить честно даже самому себе.
— Я понимаю. Я хотел бы, чтобы вы не вмешивали мою мать, если это возможно.
— Я не могу обещать, что это будет возможно, — Риддл, затянувшись, остановился и посмотрел ему в глаза. — Я не стану тебе лгать, Барти; я постараюсь учесть твои слова — и я обещаю тебе это — но помни о моем предупреждении. Что по поводу твоего отца?
Барти, беззвучно усмехнувшись, развел руками.
— Мне нечего предложить вам за его жизнь. Мою безусловную верность вы уже получили, а больше у меня нет ничего стоящего.
Риддл не улыбнулся.
— А ты бы предложил? Если бы мог?
— Он мой отец, милорд.
— Мне это известно. И все же?
— Милорд, я не отцеубийца. Какими бы ни были наши отношения и сколько бы разногласий между нами ни возникло, я бы не обрекал его на смерть, если бы это было в моих силах.
Старший волшебник отвернулся, неторопливо докуривая сигарету и глядя на истрескавшийся черный асфальт пустой дороги. Барти ждал — до тех пор, пока тишина не шепнула ему, что ждать дальше бессмысленно.
— Я солгал?
— Не знаю, — сказал Риддл, — я легилимент, а не провидец. Но я не уверен, что тебе стоит так заморачиваться по поводу человека, который использовал тебя только ради своей карьеры в этой идиотской паучьей банке Визенгамота, даже не оглядываясь на твои собственные возможности. Если когда-нибудь ты передумаешь и захочешь убить его за это, обращайся. Да, кстати, ты думал, что он сделает с тобой, если узнает, какую красивую татуировку ты носишь на левой руке?
Он улыбнулся, не дожидаясь ответа, и, растворив окурок беспалочковым Эванеско, шагнул с тротуара на дорогу. Указал на неприметный дом на противоположной стороне.
— Здесь прячется Монтегю. И дети ххашссаи — осторожней, не раздави их в траве, иначе сам будешь перед ней извиняться.
Барти не успел заметить, как палочка оказалась в его руке, обновляя маскировочные чары. Он не мог позволить себе неосторожности.
— Вы хотите, чтобы я убил его?
Том Риддл посмотрел на него.
— Мне безразлично, что станет с Монтегю. Но, я думаю, ему придется умереть в любом случае — я хочу, чтобы ты использовал Смертельное заклятие.
Это было худшее время для подобной проверки. Самое худшее из всех возможных — возможно, как раз поэтому Темный лорд выбрал именно этот день; сейчас Барти не был даже уверен, что Непростительное — любое из трех — получилось бы у него в полную силу. И он никогда прежде не применял Смертельное на человеке.
Разумеется, это не значило, что он позволит себе провалить тест на глазах у Тома Риддла.
Он шагнул к входной двери, сотворяя несколько сканирующих заклинаний. Похоже, Монтегю пытался не привлекать внимания — никого живого рядом не было, кроме нескольких притаившихся в траве сада змей, а заклятия, запиравшие дом, были не самыми мощными из обычного арсенала авроров. Барти знал, как обезвредить некоторые из них на короткий срок. А некоторые походили на сторожевых псов — развеять их, не подняв тревогу, было практически невозможно.
У него будет очень мало времени, если…
— Забудь об этой чуши, — Риддл толкнул дверь, и Барти ощутил кожей волну сорванных защитных заклятий. Вся филигранно сплетенная вокруг дома магия вскрикнула десятком голосов проснувшихся охранных чар.
Ну что же. Времени у него больше не было.
Барти нашарил в кармане небольшой хрустальный шарик и сжал в пальцах. Антиаппарационная завеса активировалась, стоило тонкой оболочке лопнуть и раствориться в воздухе.
Первая связка контрзаклятий сорвалась с палочки почти автоматически, едва он различил летящую в него красную вспышку; несколько заклинаний все же пробились сквозь щиты, чиркнули по плечу. Монтегю ждал гостей. Будь Барти один, возможно, тот даже сумел бы ускользнуть снова, но…
Смертельное заклятие, Барти.
Невидимая сила отшвырнула Монтегю к стене, словно тряпичную куклу; от разлившейся вокруг магии воздух запах грозой. Барти машинально поймал чужую палочку Экспеллиармусом.
Вряд ли это уже имело значение.
— Ты, — выдохнул Монтегю. Голос его не слушался, горло выталкивало слова пополам с кровью — какое бы заклятие ни пробило его щиты, оно сделало свою работу. — Крауч…