За этим занятием его застал Хико. Он молча забрал у него тарелку и вышел. Хотя бы молча.
Комментарий к Глава 10. Кеншин. Рис.
Буду рада вашим комментариям :)
========== Глава 11. Хико. Водопад. ==========
Безмозглый идиот, кажется, решил объявить голодовку. Может, он так сильно ударился головой, что впал в детство? Или отморозил ее.
В детстве Кеншин пару раз выкидывал подобное — устраивал голодовку, когда Хико отказывался с ним разговаривать. Хотя вряд ли безмозглый идиот глуп настолько, чтобы устраивать показательную голодовку в восемнадцать лет. Скорее всего, из-за болезни у него пропал аппетит и он просто не хочет есть и не думает о том, что в его состоянии есть необходимо. Когда в очередной раз Хико обнаружил полную миску, то велел доедать и, отмахнувшись от возражений, ушел.
Оказалось, что безмозглый идиот не может есть, а не просто не хочет. Глядя, как он трясущимися руками пытается собрать рассыпавшийся рис, Хико решил, что куриные мозги здесь и у него тоже. Он забрал миску молча — может быть, сейчас паршивец и не вызывал у Хико никаких чувств, кроме злости и раздражения, но всё же это уже напоминало намеренное издевательство над больным.
«На больных, детей и дураков обижаться нельзя» — так сказал ему как-то старик в деревне, когда он отчитывал маленького Кеншина посреди улицы. В принципе, на данном этапе своей жизни его глупый ученик подходил под все три категории.
Он вернулся с супом. Удачно, что безмозглый идиот не спал, только ворочался.
— Я помогу тебе поесть, — объявил он, наблюдая, как расширяются от удивления глаза Кеншина. Мысль о том, что глупец думал, что он оставит его голодным, была неожиданно неприятной.
Глупый ученик вырос, думал Хико, пока тот глотал суп. Он быстро уставал — даже просто пить, держа его за руку только для того, чтобы управлять наклоном чашки, ему было тяжело. Через несколько минут его руки начали дрожать сильнее, а дыхание, и без того рваное, сбилось. Но он продолжал пить — судя по всему, голод был всё же сильнее усталости. И несмотря на это, он не попросил помочь ему еще утром! Глупец. Или он боялся? Может быть, думал, что это бессмысленно, потому что Хико не станет? Браво, мастер, браво. Вы поистине великий учитель.
— Позови меня, если захочешь поесть, — сказал он, забирая пустую миску, — Или если тебе станет хуже. Я не желаю наблюдать, как ты драматично умираешь в моем доме. Ясно?
Кеншин издал звук, который можно было расценить только как попытку сказать «да, учитель» и Хико кивнул.
— Спи. Когда проснешься, я сменю твои бинты.
Вместо ответа глупый ученик просто закрыл глаза.
Следующие три дня он почти не спал, наблюдая, как Кеншин мучается от лихорадки и непроходящих приступов кашля. Ему не только не стало лучше, ему стало хуже. Приходилось буквально вливать в него еду и лекарства, потому что он с трудом мог даже просто поднять руку. Менять повязки, укрывать, подкладывать дрова в печь, кипятить воду, варить супы и менять компрессы на голове, когда ему становилось совсем плохо.
На третью ночь Хико действительно испугался, что парень просто задохнется. Какие бы конструкции Хико не пытался соорудить, чтобы Кеншин мог сидеть, но из-за приступов кашля он постоянно падал. В конце концов Хико передвинул его постель к стене, сел и подтащил своего ученика к себе, чтобы тот мог сидеть, оперевшись на него. Он надеялся, что к утру ему станет легче — к утру ему всегда становилось легче и он даже немного приходил в себя, но не на этот раз.
Нужно было отнести паршивца к врачу. Пусть бы в нем узнали Баттосая, но он заставил бы оказать мальчику помощь. Еще лучше было бы привести врача сюда, тогда по крайней мере было бы понятно, что с этим делать.
К полудню его дыхание стало таким слабым, что Хико подумал, что это конец.
— Кеншин, ты меня слышишь? — он никак не отреагировал, но, возможно, он просто был слишком слаб, что реагировать, — Живи, Кенни, давай, дыши. Не смей умирать у меня на руках, слышишь ты?
Он лихорадочно перебирал в голове все способы борьбы с болезнью легких, какие мог вспомнить. Черт возьми, он так давно сталкивался с этим в последний раз. Влажный воздух? Или наоборот, никакого влажного воздуха? Если бы он сам болел этим хоть раз в сознательном возрасте, то смог бы вспомнить.
Когда Кеншин издал очередной хрип вместо того, чтобы сделать нормальный человеческий вздох, он накрыл его хакаме, подхватил вместе с футоном на руки и понес к водопаду.
Это были самые мучительные полчаса в его жизни.
— Спасибо.
Да, это определенно было именно тем, что он хотел услышать.
========== Глава 12. Кеншин. Меч. ==========
Прошло три недели, прежде чем Кеншин смог самостоятельно встать с кровати. От постоянного лежания всё его тело затекло, а из-за слабости ноги немного дрожали. Он попробовал пройтись по комнате — каждый шаг давался с трудом, но ходить он всё же мог. Правая нога до сих пор давала о себе знать, если на нее наступить, но всё же по большей части раны уже затянулись. Хико продолжал менять повязки, ворча, что потратил все бинты на безмозглого идиота. «Безмозглый идиот» стало его постоянным обращением, надо полагать, он был окончательно понижен до этого звания. «Глупым учеником» или, тем более, по имени, Хико к нему большее не обращался. Не считая того момента, когда отнес его к водопаду.
Он ожидал, что самым приятным, что услышит от учителя будет что-то вроде «я не желаю наблюдать, как ты драматично умираешь в моем доме». Но когда он действительно чуть не умер, в голосе Хико слышалась настоящая паника.
Самыми болезненными были слова о том, что он был неблагодарной свиньей и вся речь, последовавшая за этим. Худшее в том, что это было правдой. Кеншин никогда не благодарил Хико за то, что тот для него сделал — даже не с тех пор, как он явился сюда полумертвый, но и задолго до этого. Вообще никогда. Он просто воспользовался всем, что ему дали и ушел, чтобы через пять лет вернуться и воспользоваться снова. И… снова попытался уйти.
Он сел посреди комнаты и посмотрел на дверь.
Хико пришел через полчаса. Кеншин опустил руки на пол и медленно поклонился, изо всех сил стараясь не закашляться.
— Спасибо за всё, — сказал он, ожидая какого-либо комментария, но его не последовало, — Я умоляю простить меня, учитель.
— Вставай и поешь, — он обошел его и поставил тарелку с рисом на сундук.
Это… всё? Кеншин встал и всё-таки закашлялся. Пошатнувшись, он почти упал, но Хико подхватил его и помог удержать равновесие. Убедившись, что его ученик способен стоять самостоятельно, он направился к двери.
— Одного «простите» мне мало, глупый ученик, — сказал он, не оборачиваясь, — Но начало хорошее.
Кеншин улыбнулся. Это определенно был прогресс.
Когда через неделю ему не стало лучше, он был готов взвыть. Он был снова повышен до «глупого ученика», но в остальном всё оставалось по-прежнему. Кеншин заметил круги под глазами учителя и понял, что весь предыдущий месяц практически не давал ему спать, поэтому старался не беспокоить его вообще. Помогать он всё равно не мог. Его досуг ограничивался лежанием в кровати и хождением кругами по комнате, правда, не больше одного за раз.
— Если тебе совсем нечем заняться, — как будто были какие-то варианты, — разбери хлам в сундуке.
В сундуке обнаружились все его вещи, которые он оставил перед тем, как уйти. Это едва не заставило его прослезиться. Вооружившись кистями и чернилами оттуда, он мог хотя бы практиковаться в каллиграфии — это занимало его досуг. На длительную активность его по-прежнему не хватало, но он мог, по крайней мере, чем-то себя занять, пока бодрствовал.
— Я и забыл, насколько ты плох в каллиграфии, — хмыкнул Хико, мельком взглянув на итог его трудов, проходя мимо, — Думаю, у меня и в шесть лет получалось лучше.
— В шесть у меня получалось вспахивать поле, — ответил Кеншин, — уверен, что вы до сих пор не умеете.
— Снова дерзишь мне?
Хико ухмылялся.
— Виноват, учитель, — Кеншин склонил голову, пряча улыбку.
— Напишешь это десять раз и так, чтобы сошел хотя бы за пятилетку, — судя по тону, он не злился и Кеншин позволил себе страдальчески закатить глаза.
К середине марта единственным желанием Кеншина было выйти на улицу. Он чувствовал, что окреп достаточно, чтобы прогуляться, поэтому проснувшись и позавтракав, он оделся. Меч казался неожиданно тяжелым с непривычки и Кеншин удивился этой мысли — пять лет он почти не расставался с ним, не считая полугода жизни с Томоэ. Он встряхнул головой, отгоняя воспоминания.
— И зачем тебе меч, позволь узнать? — спросил Хико, которого он встретил сразу же, как вышел на улицу.
— Я всегда хожу с ним, — ответил Кеншин.
— Я спросил, зачем он тебе сейчас, а не как ты ведешь себя обычно, глупый ученик.
— Ну, я полагаю, что меня еще могут искать, — попытался объяснить он.
— И?
Хико сидел, скрестив ноги и явно наслаждался допросом. Кеншин не понимал, что он делает не так, тем более что это учитель приучил его всегда ходить с мечом.
— Ну, — снова неуверенно начал он, — многие знают, что мой стиль — Хитен Мицурюги, а вы мастер Хитен Мицурюги и живете здесь, если мне не изменяет память, с семи лет, а до этого здесь жил ваш учитель. Поэтому было бы логично поискать меня здесь.
— Это не объясняет того, зачем тебе меч.
— Логично носить при себе меч, если ожидаешь, что на тебя могут напасть.
Кеншин заводился, а учитель явно этим наслаждался.
— Потому что меня ты считаешь неспособным сражаться в принципе или ты решил, что горстка каких-то отморозков — непосильная для меня задача?
Такого поворота разговора он не ожидал.
— Они же придут не за вами.
— То есть, — учитель сменил тон с насмешливого на серьезный, — ты всерьез предполагаешь, что если в мой дом придут отморозки, которые собираются тебя убить, я открою им дверь и пропущу в комнату, где ты спишь?
— Я…
На самом деле, он не знал, что ответить на это. Хико всерьез собрался его защищать? Но отвечать и не пришлось.
— Не вынуждай меня снова называть тебя идиотом, глупый ученик, — сказал Хико, — Мой дом — самое безопасное место во всей Японии. И если ты не кричал на каждом углу Киото, на какой горе я живу, то вряд ли кто-то сюда придет. Даже если и да, у меня давно не было хорошей драки. Среди твоих предполагаемых убийц есть хотя бы парочка способных сделать мне такой подарок?
— Может быть, парочка, — ответил он.
— Врешь. Была бы там парочка, способных сражаться со мной, от тебя не осталось бы уже и мокрого места, — боги, насколько же Хико был высокомерен, — Иди в дом, сними свой меч и можешь прогуляться. Снова решишь поспать на земле, я оставлю тебя валяться там, где лежишь.
— Хорошо, учитель.
— И если ты окреп достаточно, чтобы совершать прогулки, можешь начать мыть за собой посуду, здесь тебе не гостиница.
Он смущенно кивнул и пошел в дом.
Комментарий к Глава 12. Кеншин. Меч.
Буду рада комментариям :)
========== Глава 13. Хико. Извинения. ==========
Весной Кеншин начал наконец вставать и вообще походил на человека. Хико боялся, что это произойдет гораздо позже. В целом, подумал он, отделались легким испугом.
Легким. То есть твои панические вопли и пробежка до водопада уже считаются легким испугом? Что же тогда реальный испуг?
Но к середине марта больше, чем легкие Кеншина, Хико волновало общее состояние его организма. Он был истощен. Ощущение, что за пять лет он ни разу не выспался, если вообще спал глубоким сном, почти не ел и при этом работал на пределе своих возможностей. Вполне вероятно, что так оно и было.
И еще ночные кошмары.
Чем лучше становилось Кеншину днем, тем хуже всё было ночью. В одну из ночей Хико действительно испугался, что на них напали и он каким-то образом смог это пропустить. Но мальчик просто кричал по ночам, будто находится в самом центре войны.
Если он внезапно заходил в комнату, рука Кеншина дергалась в сторону меча. Сам по себе рефлекс не был странным — Хико делал точно также, если находился в незнакомом месте и кто-то внезапно появлялся со спины. Но здесь? Когда единственными, кто находится на горе, были они двое, это было неправильным. Парень либо разучился различать чужое присутствие и ориентировался на слух, что вряд ли — с такими навыками он был бы уже трупом, либо больше не умел различать намерения присутствующих. Скорее всего, за время войны он просто привык считать опасностью вообще всех. И еще его взгляд. Внезапный треск полена, всколыхнувшиеся птицы за окном — любой внезапный звук и его глаза сужались, будто он готовился убить. Неприятное, подумал Хико, зрелище для его противников перед смертью.
Если не обращать внимания на это, то медленно, но Кеншин восстанавливался. После нескольких недель, когда Хико разве что не начал молиться богам о его выздоровлении, злиться он перестал. По крайней мере, ему не хотелось постоянно навешать мальчишке подзатыльников или спустить его с лестницы — за время болезни тот научился приемлемо себя вести. Видимо, решил не кусать руку, которая его кормит — тем более, что довольно долгое время Хико приходилось в прямом смысле кормить его с рук.
Когда он в очередной раз зашел к нему в комнату, ученик встретил его на коленях. Хико был слишком рад тому, что парень может самостоятельно встать, так что не отпустил никаких комментариев касательно того, сколько раз ему следует повторить этот ритуал, чтобы что-то исправить. Почти не отпустил.
Когда парень начал явно изнывать от скуки в своем заточении, Хико отдал ему на растерзание сундук и был рад тому, что парень вцепился в кисти и бумагу. В деревне он даже купил ему еще пачку, чтобы тот не скучал. Почерк Кеншина всегда был отвратительным и он не упустил случая ему об этом напомнить.
— В шесть у меня получалось вспахивать поле, уверен, что вы до сих пор не умеете.
Вот уж чего он не ожидал услышать так быстро, так это такой дерзости. На секунду ему показалось, что он вернулся лет на семь назад, а мальчишка еще и улыбался. В принципе, это было неплохо, по крайней мере лучше, чем попытки выхватить несуществующий меч или его тяжелая задумчивость, так что Хико просто из принципа велел ему десять раз написать «виноват, учитель» и удалился почти довольный. Будут приятные сувениры на память.
На самом деле, поле было неплохой идеей. Он не собирался держать тут парня вечно, но и до осени выпускать его тоже не планировал.
От размышлений о будущих сельскохозяйственных угодьях его оторвал, собственно, сам будущий фермер, еще не знающий об этом. В первую секунду ему показалось, что он снова собрался уходить, но потом понял, что из вещей у него только меч и тот надет по привычке. Что ж, эту привычку, к сожалению, на время придется искоренить. Вот уж никогда бы не подумал, удивился сам себе Хико, что буду отучать ученика ходить везде с мечом.
Было забавно наблюдать, как расширились глаза Кеншина, когда он буквально сказал, пусть и в своей манере, что защитит его, если за ним придут. На человека, который пять лет ждал опасности буквально отовсюду и мог полагаться только на себя, подобное заявление, надо думать, произвело сильное впечатление. Хотя когда его глупый ученик сказал, что мифические убийцы придут не за ним, а за Баттосаем Сокрушителем, Хико едва удержался от того, чтобы дать ему подзатыльник. Он всерьез думал, что Хико просто отойдет в сторону? После того, как собственноручно его выходил? Да даже если бы и нет — он никому в принципе не дал бы тронуть своего ученика в его присутствии. Он надеялся, что Кеншин просто забыл, что это так, а не что он никогда так и не думал.
К началу лета Кеншин выполнял уже основную часть работы по дому. Хико следил за тем, чтобы его ученик не перетруждался, поэтому как только замечал подрагивающие руки, немедленно отправлял его отдыхать. Тем не менее, если бы даже теоретически Хико рассматривал такую мысль, то именно в этот момент он уже начал бы тренировки.