Но что-то вдруг пошло не так.
На середине своей дистанции, Леон болезненно сжался, прижимая свободную руку к боку и сам едва не припадая к гриве лошади. Годрик испугался: не сильно ли он задел противника? Ему не хотелось травмировать этого дружелюбного дворянина. Леон не собирался прекращать испытание: его копье все еще смотрело прямо на противника, хоть и покачиваясь. Уже у самого места столкновения, Гриффиндор чертыхнулся, опуская свое копье и сам припадая к коню, чтобы избежать пьяного вражеского.
Леону помогли слезть с седла, и Годрик тут же оказался рядом.
- Вы ранены? Я слишком сильно вас задел? – спросил он, склоняясь к своему противнику, но лицо того, вынырнувшее из шлема, выглядело совершенно здоровым, лишь слегка запыхавшимся. – Что произошло?
- Я в порядке, благодарю, просто закружилась голова, – ответил Леон, почему-то улыбаясь.
- Поздравляю, Гриффиндор, – произнес подошедший король. Выглядел он довольным и даже не смотрел на своего пострадавшего рыцаря. – Ты успешно прошел свое первое испытание. На втором нам нужно выяснить, сколько от тебя будет проку в длительных походах. Вычисти конюшни. Когда закончишь, сэр Леон тебя проверит. Если он будет удовлетворен, скажешь ему свой адрес, и тебя известят о третьем испытании.
С этими словами, не ожидания ни от кого ответа или вопросов, он развернулся и неспешно покинул поле.
Годрик смог только моргнуть.
- Конюшни? – выдохнул он, не зная, возмущаться ему или сетовать на свою наивность. – Э-это потому что я крестьянин?
- Нет, друг мой, он и дворян отправляет в конюшни, поверь мне, – Леон легко встал, будто ничего не было, и хлопнул новобранца по плечу. Гриффиндор уставился на него.
- Ты...здоров? – опешив, спросил он.
- Увы и ах, – усмехнулся рыцарь и кивнул друзьям. – Ждите меня на ужине, я покажу ему конюшни.
- Удачи, Гриффиндор, – подмигнул Элиан. – Увидимся на третьем испытании.
- Или сразу за Круглым Столом, если сегодня на ужин подадут ту наливку, – шутливо добавил Персиваль.
- Второй Гвейн, – Леон тоже шутливо толкнул его, и друзья направились к дверям в замок, а сам он повел новобранца в обход.
- Ну, и что же Эта уловка показала? – спросил Годрик.
- Что у тебя есть честь, гуманность и благородство, – деловито ответил Леон. – Как-то же он должен был это узнать, верно? Раньше, при короле Утере, пропуском в рыцари было свидетельство о дворянстве и хорошие навыки боя. Утер думал, что может полагаться на рыцарей, если те вышли из знатных семейств. Артур же не считает происхождение залогом благородства, так что он набирает своих воинов по другим критериям.
- Путем уловок? – сощурился Годрик. Леон вздохнул не слишком весело:
- Мы все здесь научились тому, что нельзя верить словам и происхождению. – Перед ними оказались двери лошадиного крова и толстый конюх с лопатой и совком. Леон подбадривающе улыбнулся. – Ну, вперед, Гриффиндор.
Посмотрев на ожидающий его навоз, Годрик пробормотал:
- И кто бы мог подумать, что путь в рыцари Камелота лежит через конюшни?
- цитата из пьесы Теренция “Формион”
====== Глава 3. Такие разные улыбки. ======
Как оказалось, четыре унции болиголова отмерить не так просто. Проклятый порошок сыпался во все стороны, но только не на блюдце. А терять не хотелось ни одной крупинки, ведь она и так чуть не заработала себе нервный срыв, пытаясь его размолоть.
Спокойно, не спеша. Одна унция, две. Пальцы подрагивают от нетерпения. Три. Только успеть поднять край мешочка, когда будет четыре.
Так, теперь белена. Ох, она уже несколько раз все портила именно из-за белены. Нужно измельчить до кашицы семь зерен белены, а затем вылить в эту кашицу немного воды, смотря на восток, и чтобы все время эту кашицу обдувал ветерок. Вот как ей предлагалось это сделать? Во-первых, она не представляла, сколько именно нужно воды, старые книги с заклинаниями ужасно дотошны и ужасно неточны. А во-вторых, каким образом ей заставить ветер дуть на нее, не переставая? Может, книга предполагает, что ведьма, готовящая этот отвар, должна быть достаточно сильна, чтобы во время этой процедуры еще и влиять на ветер, чтобы тот ей чуть-чуть помог, отвлекшись от своего безделья, но в таком случае она просчиталась. Не все ведьмы, которым вдруг понадобилось вызвать гидру, настолько сильны, чтобы еще и с ветром договариваться. Благо, сегодня тот сам вроде бы не утихал. Конечно, если она не поторопится, вполне может случиться так, что она выйдет на улицу, найдет восток, поднимет чашку, и ветер вдруг решит, что сейчас самое время утихнуть. С ее везением-то...
Элейна сдула с лица желтоватую прядь давно нечесаных волос. Вот что делает с людьми любовь! Особенно, когда твой любимый никогда тебе на твои чувства не отвечал. Нет, разумеется, она не собиралась ему мстить, тем более, он, бедный, был уже давно мертв. Может, он и был таким глупым, что выбрал не ее, а какую-то ветреницу, но ее мести он точно не заслужил. Она и на живого-то на него злиться долго не могла...
Так, пока что ей везло. Ничто не опрокинула, ничего не перепутала. Хотя, может быть, и перепутала, но узнает она об этом, только когда у нее ничего не получится. Опять.
Элейна мотнула головой. У нее все получится. Не может не получиться! Она слишком долго придумывала план мести!
Плохо было то, что она не была такой могущественной, как та Моргана Пендрагон. Та-то могла просто заявиться в Камелот и сделать свои дела: убить там кого или пленить. А она? Она еще не настолько сильна, чтобы добраться до своей ненавистной соперницы и задушить ее собственными руками. К тому же, это была бы слишком легкая смерть для той, что убила ее любимого.
Элейна взяла пучок трав и погрела подушечки пальцев о фиолетовые лепестки ядовитого цветка. Красивые. Та, кому они навредят, тоже, как рассказывают, очень красива. Ну и что с того? Разве спасло это мужчин, которые ее любили? Даже ее этого муженька. Она ведь никому счастья не принесла. Ну ничего, Элейна покончит с этим, она устроит этой дамочке самый что ни на есть конец, да такой жалкий, какой только она заслуживает.
Ведьма соединила порошки, кинула в чашку три лепестка аконита, пересчитала все заново и выдохнула. Пора на воздух. Взяла чашечку с беленой, кружку с водой и вышла из своего заросшего плющом домика на улицу. Довольно улыбнулась. Ветер есть. Отлично.
- Ты мне за все заплатишь, Гвиневра Пендрагон, – прошептала Элейна куда-то на восток, сжимая в руках чашку с ведьмовскими травами. – Ты заплатишь за то, что из-за тебя и тебя одной умер мой Ланселот!
- Серьезно? Вот за эту нору такой гонорар?
Салазар окинул презрительным взглядом покосившуюся халупу с подозрительно скрипящими окнами, которую хозяин – надутый товарищ с усами чуть ли не до земли – гордо именовал домом.
Усач еще больше надулся, сложив круглые руки на груди.
- Ни монетой меньше! Были бы у тебя манеры получше, скинул бы пару десятков, а так – плати полную цену! С твоей-то одежонкой я бы не особо выпендривался, когда тебе такие хоромы предлагают за гроши.
- А графья иногда в люди под маскировкой выходят, не слыхал? – усмехнулся Слизерин. – Так что ты тоже больно не распаляйся, вдруг очередной бедняк окажется королем, а ты его пошлешь на все четыре стороны. Неудобно будет, правда?
- Ах ты... – хозяин лачуги покраснел от возмущения, густые брови упали к переносице, видимо, стремясь придать мужчине грозный вид, однако покупателю все больше хотелось смеяться. Затем толстяк обругал наглеца таким словом, что сорока, примостившаяся на крыше его недвижимости, с праведным гневом вспорхнула и решила найти себе более приличное жилище.
Сэл растянул губы в миловидной улыбке.
- Ну вот, а тебе моИ манеры не нравились.
- А ну пшел вон отсюда! – взорвался усач и даже махнул рукой, словно отгоняя муху. – Чтоб я такому еще дом предлагал... Пшел вон с глаз моих, я сказал!
Слизерин рассмеялся и поклонился.
- Счастливой продажи! Когда стану графом – выкуплю эту землю и перекрашу в цирк.
И он, изящно уклонившись от полетевшего в него ведра, пошел дальше по улице, ничуть не смущенный взглядами, которыми его провожали горожане. Единственное, что его огорчало – это был третий выставленный на продажу дом, который ему не захотелось купить. Черт, была бы его воля, ни за что бы не приперся жить в столицу, в таких всегда проблемы с жильем. Но нет, Годрику непременно понадобился самый центр Камелота!
Салазар настолько хорошо знал своего друга, что даже догадывался, что тот подумал, едва ступив в ворота города своей мечты. Наверняка, Годрику сразу бросилась в глаза цветущая яблоня. Этому дураку явно казалось, что если здесь очень красиво, значит жизнь тут на порядок лучше, чем в Мерсии. В дороге он прожужжал Слизерину все уши о том, сколько реформ провел молодой король Камелота и как теперь тут хорошо живется. Можно подумать, королева-крестьянка и простолюдины-рыцари – показатель хорошего правления!
Салазар не был столь впечатлителен. Его не так было легко убедить в том, что все прекрасно. Хотя бы потому что яблоня от людей едва ли зависит, зато она прикрывает своей красотой место казни сотен людей.
Он пробирался через базар, отыскивая торговцев недвижимостью. В лицо ему то и дело совали что-нибудь: то рыбу с выпученными глазами, то шляпы с почти ободранными перьями, то ножи, а один особенно наглый купец исхитрился сунуть...кота.
В отличие от покупателей, которые просто проходят мимо, Сэл приостановился.
- Вы серьезно предлагаете мне потратить, – он вытянул шею, разглядывая надпись на деревянной витрине, – двенадцать золотых за драную кошку?
Продавец выглядел до того обиженным, словно речь шла о его ребенке, а не о коте, у которого взгляд был явно замученный.
- Это породистый восточный кот! Он стоит в десять раз больше!
- Он явно стоил больше до того, как ты ему ободрал всю шерсть и чем-то отравил, – фыркнул Салазар и ушел прежде, чем купец вспомнил матерные слова.
“Сэл, – вспомнились ему слова друга, – слишком мрачная мина. Люди вокруг подумают, что ты кого-то убил.”
Если бы...
Слизерин передернул плечами и решил поднять себе настроение, купив еще один пирог. Юной продавщице, сновавшей за явно отцовским прилавком, он постарался улыбнуться вежливо и мило. Та робко улыбнулась в ответ, подавая ему еще теплый ягодный пирог. Интересно, как бы отреагировала она, узнав, что он может заставить ее отдать все пироги с прилавка, лишь щелкнув пальцами и прошептав несколько слов. Наверняка, она бы испуганно отступила, шаря рукой в поисках столового ножа, и срывающимся визгом позвала бы стражу. И вся эта смеющаяся, ругающаяся, сытая толпа вышла бы на площадь посмотреть, как сжигают еще одного мага.
Нет, он не верил видимости. Он знал, что все это изменилось бы в мгновение ока, стоило бы хоть одному из них узнать.
Годрик грезил об этом новом Камелоте, жаждал увидеть короля, словно тот уже разрешил магию, словно не его отец устроил Великую Чистку, словно этот юнец хоть сколько-то отличался от своего папаши.
Растягивая удовольствие, Салазар медленно поедал пирог, прислонившись к стене одной из лавок. Сами собой пришли воспоминания...
Тишина притихшего осеннего леса. Похрустывание сухих листьев под копытами коня. Сопение собак, учуявших лису. Еще зеленый балбес, приставленный носить оружие за господами, грезивший о том, чтобы стать оруженосцем. Новые кожаные перчатки за пару тысяч золотых, в которых было с непривычки неудобно натягивать тетиву арбалета. Азарт охоты, кипевший в жилах. И отец, статно сидящий в своем седле, казалось, ловящий каждый шорох своего леса. Отец, не глядящий на него, но сжавший в руках поводья и молча подавший знак собакам и охотникам, потому что добыча вышла на тропу.
И вой горна, вдруг разлившийся по лесу, вспугнувший лису и взорвавшийся лаем собак. Это был гонец лорда Баярда. Отец выслушал приказание молча, слегка нахмурясь, а потом поворотил охоту обратно в имение, потому что нужно было устроить проводы – король приказывал выезжать немедленно.
А через несколько недель оповещение.
Тем утром на дорогах клубами лежал туман, так что молодой хозяин маялся дома за старым томиком поэм, не смея взглянуть в окно, чтобы не взвыть от желания выехать в лес. Только поэтому он услышал, как мать приказала служанке узнать, кто это подъехал. На подъездной дороге, прямо из тумана выросли фигуры рыцарей. У всех были каменные лица, и, вежливо поприветствовав хозяйку дома и ее сына, они скорбно сообщили, что их муж и отец героически пал в набеге на Карлеон.
Никто не просил Баярда нападать на Карлеон. Никто не просил этой войны. Уж точно Салазар Слизерин не просил смерти своего отца.
Он помнил, как мать закрылась от всех в своих покоях, забыв о сыне в своем горе. Помнил, как сам схватил арбалет, вскочил на коня и, наплевав на туман, умчался в фамильный лес. Помнил, как часами гнал жеребца, в исступлении отыскивая лису. Сам не знал, зачем. Помнил как свалился в овраг из-за обманчивых серых клубов тумана. Помнил, как, ткнувшись лицом в пожухлые листья, орал от боли в сломанной ноге и в одночасье опустевшем сердце. Помнил, как его прямо там застал холодный проливной дождь. И как вдруг вырвалась магия, которую он давным давно приучился скрывать от всех, кроме старой няни. Магия срастила ему кости и избавила от боли. Магия помогла выбраться из оврага к одинокому коню.
Но его видели.
Еще несколько недель он ни о чем не подозревал. Постепенно мать вылезла из своих покоев и лишь стала еще чуть холоднее, чем была раньше.
А потом он узнал, что за ним наблюдал их сосед-помещик. Тот приехал к ним в гости и объявил его матери, что он колдун.
Да, мать не поверила, но сосед нашел доказательства.
И мать приказала арестовать своего сына и передать суду.
Салазар помнил каменное, холодное выражение ее лица. Он не особенно видел от нее большого проявления чувств, но никогда до того момента не думал, что она его не любила совсем. Может, на нее так повлияла смерть мужа. В любом случае, ему было все равно.
Он сбежал. Через лес, что был на землях его имения. Через лес, который знал как пять пальцев. Через лес, в котором в последний раз был с отцом. Его мать спустила собак, чтобы поймать колдуна и предать закону. Но Слизерин обхитрил собственных гончих, выбравшись из своих владений, и поехал в первое место, которое пришло ему в голову, место, где его еще могли ждать – домой к Годрику Гриффиндору. Мать говорила, что ему не пристало дружить с сыном купца, но какое ему теперь было дело до того, что говорила его мать? Теперь он вряд ли был дворянином вообще.
Именно поэтому он прожил в доме Гриффиндоров, второй сын матери своего друга, около года. А потом тому пришло приказание отправляться на сражение во имя Мерсии и короля Баярда. Что было еще хуже, чем в случае с отцом Сэла, ведь Годрик был простолюдином, хоть и довольно зажиточным. А так как тот давно грезил Камелотом, то именно туда они и отправились, простившись с матерью Годрика. Одинаково просто одетые, они производили впечатление двух крестьян, решивших попытать удачу. Что ж, пусть так и будет.
Салазар доел пирог, поискал бочку с водой, чтобы вымыть руки, не нашел таковой и просто отряхнул их над землей. Гриффиндор обтирал руки об одежду, но дворянские манеры, чтоб их...
Он пошел дальше и скоро добрался до какого-то перекрестка, где почему-то стоял отряд рыцарей. Присмотревшись получше, Слизерин хмыкнул: рядом со своими телохранителями стояла пышно разодетая дама и руководила раздачей вещей для бедняков. Те падали на колени и благодарили ее всеми возможными и невозможными словами, бормоча через каждое ’’Ваше Величество”. И тут Сэл подумал: а почему бы и нет?
Дождавшись очереди, он подошел прямо к королеве Камелота и, склонив голову, проговорил, надеясь, что выглядит достаточно бедно:
- Ваше Величество, помогите мне. Я пришел в Камелот, чтобы жить и служить вам и вашему королю, но не могу найти себе достойное жилье за те деньги, которые у меня есть. Неужели в таком великом городе бедным крестьянам нельзя иметь хороший кров?