Спок понимал, что он должен был уточнить у Кирка, верно ли он истолковал значение его слов, но подобный поступок мог быть воспринят Человеком как беспристрастный и нетактичный. Спок был на семьдесят шесть процентов уверен, что Кирк искал вулканского наставника для Сталека, учителя, который мог бы предоставить ребенку знания непосредственно из первых рук – то, чего Кирк не смог бы сделать должным образом, даже при учете его подробного изучения вулканской культуры, которое он проделал с невероятной тщательностью.
Несмотря на то, что его растил Человек, Сталек, по-видимому, был здоров ментально и контролировал эмоции, что означало, что Кирк проделывал достойную похвалы работу, создавая подобие вулканского образования в жизни мальчика. Однако постепенно вулканцу потребовалась бы информация, куда более тщательная и основательная нежели та, что предлагали на Земле. Спока заинтересовало, начал ли уже Кирк преподавать Сталеку или пока нет, поскольку возраст в четыре года для вулканца был подходящим временем, чтобы приступить к обучению. Так же ему было любопытно, что намеревался бы делать Кирк, когда Сталек вырос бы достаточно для того, что ходить в земную школу, и что бы он предпринял после того, как его самого назначили бы на борт корабля Федерации.
И все же, поскольку Кирк пришел к Споку за помощью, это был его долг и как вулканца, и как умного уникума, внимательного к другим существам, и потому он просто кивнул. Счастье, излучаемое Кирком, ослепляло, но что на самом деле удивило Спока, так это протянутая рука Сталека. В этом телодвижении он опознал предложение слить их разумы.
Кирк, похоже, тоже понимал значение этого жеста, и Спок бегло посмотрел на него, безмолвно спрашивая разрешения. Когда человек осторожно наклонил голову в согласии, Спок опустился на колени и поднял пальцы к пси-точкам на лице Сталека. Тот проделал то же самое.
- Мой разум к твоему разуму, – прошептал Спок. – Мои мысли к твоим мыслям.
Внезапно он обнаружил себя на необъятных просторах чужого сознания. Разум Сталека был ярок и полон жизни, в нем смешались прохлада тени и вспышки солнечных зайчиков и тепла. Его чувства текли глубоко внутри него, куда глубже, чем чувства Спока, из-за того, что мальчик был полноценным вулканцем. Но они не были скрыты, в них не было ни капли смущения; никакого стыда, что Спок создал внутри самого себя. Забавно, с горечью и завистью подумал Спок, что чистокровный вулканец сумел принять свои неистовые, так похожие на человеческие, эмоции целиком и полностью.
Родственная связь, существовавшая в сознании Сталека, была лишь с Кирком – река золотого света, окутывавшая всю его сущность. Она окружала разум Сталека, защищая его, обнимая, пряча за собой остатки двух темных оборванных связей. Возможно, Сталек не ощущал их и не мог воскресить их в своем подсознании.
Сталек показал Споку картины своего раннего детства и свою нынешнюю жизнь. Он показал ему самого себя, контактирующего с человеческими детьми в комнате, определенно предназначенной для развлечений, а не учебы; показал, что если Кирка долго не было, то он общался с сурового вида мужчиной с каштановыми волосами и угрюмым лицом, одетого в красную кадетскую форму.
Это Боунс, объяснил Сталек, или доктор Леонард МакКой, друг моего отца.
Видения, передаваемые ему Сталеком, открывали Споку одну тайну за другой. Он смотрел, как Сталек изучал основы алгебры, листал повести для земных подростков и неприязненно морщил нос, читал и писал на вулканском в языковой обучающей программе в базе компьютера и рассматривал в книге изображения некоторых из представителей флоры. Но по большей части в видениях Спок видел Кирка.
Спок узнал, что Сталек находился под опекой Кирка приблизительно с шестимесячного возраста. Он узнал, что точная дата рождения Сталека была неизвестна, и что Кирк нелогично обозначил ее десятым сентября и по земным обычаям исправно праздновал ее каждый год. Спок узнал, что Сталек говорил с Кирком на вулканском, и что вулканский самого Кирка был грамматически безупречным, но у него был сильный акцент. Он узнал, что Кирк заставил Сталека принять участие в вулканской образовательной программе, чтобы он смог услышать правильное произношение.
Он узнал, что Кирк проводил со Сталеком все свое свободное время, а к курсам готовился, когда у Сталека были послеполуденные чтения. Он узнал, что Кирк вел себя более сдержанно рядом со Сталеком – будучи в неведении, что сын заметит это, – чтобы не влиять слишком сильно на логику и душевное равновесие, свойственное вулканцам. Он узнал, что Кирк, не имея возможности на Земле обеспечить Сталека сехлатом, взамен подарил ему на четвертый день рождения бездомного котенка, найденного на улице, и поручил ему заботиться о нем.
Сталек показал ему Кирка, забирающего его из детского сада и задыхающегося после того, как он пробежал весь путь от Академии; Кирка, рассказывающего ему о многогранности и сложности человеческой натуры, пытающегося добиться смеха Сталека и преуспевающего в этом лишь иногда; Кирка, моющего голову Сталеку, расчесывающего его волосы и заправляющего их за острые уши. Сталек показал Кирка, упражнявшегося в медитациях, когда он думал, что его сын не смотрит, а после помогающего Сталеку успешно освоить их, объясняя их природу и то, как разум вулканца постигает эти состояния; показал его отца, дарящего ему и человеческий, и вулканский поцелуи в щеку, прежде чем вечером покинуть его комнату.
Мой отец - исключительный человек, которого я глубоко люблю и уважаю, сказал ему Сталек. Если вы переживаете, что он проявляет неуважение ко мне или не знает, как обеспечить мое благополучие, то оно того не стоит. Он не перестает упорно трудиться над тем, чтобы я смог впитать лучшее и от мира людей, и от мира вулканцев.
Спок покинул сознание Сталека, удерживая свой порыв полюбопытствовать о незаданном и неотвеченном вопросе – о том, как все-таки Сталек оказался под опекой Кирка. Вместо этого он посмотрел вверх на кадета Кирка. Тот стоял со сложенными на груди руками, выражение его лица было отстраненным, а взгляд, устремленный на Спока, выражал очевидный вызов. Спок предположил, что Кирк ожидал упреков, возможно, уже неоднократно услышанную лекцию о том, как он молод, о том, что неспособен в одиночку воспитывать ребенка другой расы. Но Спок не был заинтересован в том, чтобы сказать ему что-то подобное.
- Профессор Спок обладает высоким умом, он искренен и сострадателен, совсем как ты, – сообщил Сталек отцу, прерывая тишину. Спок сдержал кровь, грозившую прилить к его щекам. Кирк покраснел, отводя глаза. – Я согласен принять его как своего вулканского наставника, когда у него представится возможность.
Кирк кивнул, и на этом разговор был окончен.
–оОо–
Исполняя ритуал вместе со своими земными сверстниками, Сталек глубоко кланяется Джиму. Он садится на колени, его лоб опускается к ногам Джима в знак уважения и бесконечной благодарности. Не прерывая поклона и смотря вниз, он поднимает руки, преподнося Джиму цветочный браслет, поднимает достаточно высоко, чтобы последний мог взять его [1]. Когда Спок замечает, как трясутся пальцы Джима, когда он тянется, чтобы принять браслет, он кидает заинтересованный взгляд на его лицо.
Оно выражает удивление и тоску, смешанные с виной и воспоминаниями о прошлом, которые неожиданно наполняют любящее сердце Джима. Спок чувствует, как со щек Джима капают слезы, так же отчетливо, как и видит их; что-то сильно сжимается в его груди слева и не хочет отпускать. Джим кусает нижнюю губу, заглушая любой звук, грозящий вот-вот вырваться, но Спок теперь знает, каково это – держать Джима в своих руках, когда он плачет. Он знает душераздирающие рыдания Джима, то, как содрогается от них его тело, совсем как сейчас. Спок хочет дотянуться до Джима, успокоить его, сказать и показать ему, что Сталек в безопасности, что он любим, и все это лишь благодаря Джиму. Но он знает, что не может сделать этого. И поэтому он наблюдает за тем, как катятся слезы по его лицу, и как Джим смотрит вниз, осуждая самого себя и не произнося ни слова.
Когда Сталек наконец поднимает голову, Джим разводит руки в стороны. Сталек поднимается и практически запрыгивает в объятия Джима, крепко обхватывая его шею своими тонкими ручками, а талию – бедрами, и последнее движение отчасти ограничено его вулканским одеянием. Джим кажется удивленным, слегка отклоняется, но быстро прижимает к себе Сталека в ответ, опуская подбородок ему на плечо. Он качается назад и вперед, и на его лице блестят слезы и улыбка.
Спок наблюдает за ними с безмолвным удовлетворением. Их глаза встречаются, и Джим коротко взмахивает ладонью. Спок повторяет этот жест. Он не в первый и не во второй раз ловит себя на том, что хочет быть частью того счастья, что разделяют эти двое: чтобы увеличить его и наслаждаться им. Он надеется, что скоро найдет нужные слова, слова, которые расскажут Джиму, какой честью это будет для него. А пока он радуется, смотря на их семью и слегка изогнув в улыбке губы.
–оОо–
Вместе они создали тандем, гармонию. Три раза в неделю Кирк появлялся на лекциях Спока по Расширенной Ксенолингвистике и, сидя в первом ряду, составлял конспекты так же тщательно, как и всегда, а после срывался с места со звонком, чтобы сменить доктора МакКоя, который все еще помогал присматривать за Сталеком. По вечерам в такие дни, в 1700, Кирк оставлял Сталека у Спока перед тем, как отправиться на свои вечерние занятия до 2300. Спок и Кирк оба сходились в том, что Сталек должен был ложиться в кровать в 2100, а потом Кирк на руках уносил его обратно в их дом, расположенный на расстоянии в 1.4 километра, если идти в направлении от Звездной Академии.
Но это случалось нечасто, потому как Сталек читал или медитировал в свободной комнате, предоставленной Споком, после того, как они вместе ужинали перед появлением Кирка. В тех редких случаях, когда Сталек засыпал до прихода Джима, Спок настаивал на том, чтобы Кирк ночевал в его квартире. Когда Кирк приходил в апартаменты Спока по утрам после Академии, он был готов отвести Сталека в детский сад прежде, чем снова погрузиться в учебу. По вторникам и четвергам Спок вел два курса Квантовой Механики, и после них у него занятий больше не было. В эти дни Спок забирал Сталека в 1300 вместо доктора МакКоя и возвращался с ним в Академию, где они вместе изучали вулканские тексты. Они ждали Кирка в библиотеке или встречали его возле его класса в 1630.
Учить Сталека было увлекательно и приятно, и трудности возникали лишь иногда. Сталек с легкостью преуспевал в вулканских упражнениях. Он уже был способен овладеть первой ступенью медитации – обрести физический и душевный покой, длящийся примерно час. Поскольку это являлось пределом того, что мог достигнуть человек, и в то же время было средним результатом для вулканца в возрасте Сталека, уроки Спока, пополнявшие знания Сталека, были наиболее эффективны. Сталек так же прекрасно владел вулканским благодаря самостоятельному изучению материала, регулярным беседам с отцом и прослушиванию записей вулканских новостей. Спок способствовал его успехам, давая ему задания, позволявшие Сталеку совершенствовать язык естественными темпами.
Несмотря на то, что он был еще маленьким и его растил Человек, Сталек не выражал слишком много эмоций. При помощи медитаций он усмирял свои чувства не хуже любого вулканца. Ему было известно, что народ Вулкана ценил логику превыше всего, и он следовал их примеру с того момента, как впервые осознал, что являлся вулканцем. Хотя Кирк вовсе и не был логичным, он сделал все возможное, чтобы объяснить Сталеку важность логики и то, как избегать нелогичности. Когда ему не удалось приучить себя руководствоваться голосом разума, он приобрел множество текстов, написанных Старейшинами Вулкана и повествовавших о том, как лучше всего постигнуть логику. Иногда Сталек все же совершал поступки, подталкиваемый чувствами, и временами, но редко, вел себя действительно нелогично, но он никогда этого не стыдился. За его действиями всегда стояла веская причина – преданность и любовь.
Вдобавок ко всему прочему, Сталек знал, что чем выше его успехи в медитации и усилении физического, духовного и эмоционального контроля, тем лучше он будет владеть собой. Спока приводила в восхищение его твердая уверенность в себе и умение видеть светлые стороны в человеческой натуре и принимать их как должное – то, чего никогда не демонстрировали его вулканские одногодки, когда он сам был ребенком. Это многообещающее понимание и принятие от четырехлетнего ребенка, которым не обладали даже взрослые вулканцы, давало Споку надежду на то, что когда-нибудь отношения между разными планетами и культурами изменятся.
Сталек был любопытным, постоянно расспрашивал Спока о его детстве, о том, какой была его жизнь на Вулкане, о том, как общались между собой вулканцы. Когда Спок поведал ему о том, что был наполовину человеком, и о своей человеческой матери – во время занятий в его квартире, пока Кирк конспектировал материал лекции с ПАДДа Спока, – Сталек выслушал его, не проронив ни слова осуждения. Когда он более тихим голосом рассказал о неприязни и враждебности к нему своих ровесников и учителей в Вулканской Академии Наук, пальцы Кирка неожиданно и по непонятным причинам сжались в кулаки, и Сталек нашел это крайне нелогичным.
Интереснее всего Споку было наблюдать за природой отношений между Сталеком и Кирком. Хотя он уже получил кое-какие идеи, когда соединил свой разум с разумом Сталека, каждое их общение друг с другом подтверждало эти представления. Кирк ограничивал физический контакт со Сталеком, уважая его зарождающуюся контактную телепатию. Сталек в свою очередь время от времени предлагал ему объятия, и Кирк всегда с радостью их принимал.
–оОо–
Однажды, после обеда, Спок со Сталеком были в библиотеке Академии, листая вулканские тексты, сохранившиеся со времен до Эры Великого Пробуждения. Внизу страницы книги бумажного издания была нарисована вулканская женщина, стоявшая над окровавленным телом погибшего ребенка – ее сына. В руках у нее было копье, пронзившее спину мужчины – вероятно, убийцы. Это был самый ошеломляющий пример насилия, ведомого эмоциями, едва не окончившегося полным уничтожением вулканской расы. Спок обнаружил, что не имеет ни малейшего желания объяснять это бесчинство Сталеку. Он уже хотел перевернуть страницу, когда Кирк влетел в двери библиотеки, подошел к ним и присел напротив них за стол.
Прежде чем кадет Кирк успел сделать хоть что-то после того, как поднял ладонь в та’але, Сталек заговорил с ним на вулканском.
- Добрый день, отец. Профессор Спок и я как раз собирались обсудить данное изображение, относящееся к периоду до Эры Пробуждения. Оно показывает мать, которая сводит счеты с убийцей ее сына. Я понимаю, что подобные действия никто, весьма вероятно, не совершит по отношению ко мне в двадцать третьем веке, но я считаю важным сообщить тебе, что кровопролитие с целью отмщения за мою смерть совершенно излишне. Данный поступок безнравственен и не несет в себе логики, обусловленный лишь безобразным чувством гнева.
Спок в изумлении уставился на Сталека, прилагая большие усилия, чтобы у него не отвисла челюсть. Он виновато посмотрел на Кирка, пытаясь взглядом сообщить ему, что у него не было намерения затрагивать эту тему, но Кирк не сводил глаз со Сталека, полных надрывающей сердце печали.
- Сталек, я не могу обещать тебе не делать этого, – сглотнув, осторожно начал он. – На самом деле, я обещаю тебе, что сделаю именно это. Моя связь с тобой и чувства, которые я испытываю, слишком сильны, чтобы при таких обстоятельствах я руководствовался логикой или моралью. Я очень тебя люблю, и это не позволит мне просто взять и переступить через ярость.
Сталек на мгновение задумался, затем кивнул.
- Я понимаю. Фактически, я ожидал такого ответа. Но я хочу, чтобы тебе было известно мое мнение по этому поводу. Я еще не знаю, каковой была бы моя реакция, если бы что-то похожее произошло с тобой, и осторожность профессора Спока привела меня к выводу, что я, как ребенок 4.45 лет, не должен сосредотачиваться на вопросах насилия и смерти. Однако, как тебе известно, я тоже люблю тебя и уповаю, как логически, так и эмоционально, что ничто подобное не случится ни с одним из нас.