— Из «дурдома» меня выперли, — без эмоций сообщил Гарри, — так что теперь я могу делать всё, что хочу. И я ухожу отсюда.
Дядя остолбенел, тётя даже всхлипывать перестала. Только Дадли по-прежнему молчал и бессмысленно ворочал глазами. Поттер сделал ещё пару шагов к двери. И тут в окно стрелой влетела ещё одна сова, бросила клочок бумаги к ногам волшебника и так же стремительно исчезла. Гарри равнодушно поднял бумажку и прочёл:
«Гарри, Дамблдор только что прибыл в министерство. Он старается всё уладить. НИКУДА НЕ УХОДИ ИЗ ДОМА. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ КОЛДУЙ. НЕ СДАВАЙ ПАЛОЧКУ. Артур Уизли»
— Ладно, — устало сказал Гарри, — я передумал. Я остаюсь.
Он плюхнулся на стул у кухонного стола напротив Дадли и тёти Петунии. Не успел он вздохнуть, как в окно ворвалась ещё одна сова, приземлилась на стол, прямо перед ним, и выронила письмо из клюва. Гарри распечатал его, а птица улетела. Мистер Дурсли с возмущением протопал к окну и захлопнул его так яростно, что стекло задребезжало и едва не выпало.
«Уважаемый м-р Поттер! В дополнение к нашему письму от сего числа сего года, отправленного приблизительно двадцать две минуты назад, сообщаем, что Министерство магии пересмотрело своё решение касательно уничтожения Вашей волшебной палочки. Вы имеете право сохранять её у себя вплоть до завершения дисциплинарного слушания Вашего дела, которое состоится двенадцатого августа и на котором относительно Вас будет принято окончательное официальное решение. Также, доводим до Вашего сведения, что, после беседы с директором Школы Хогвартс, Министерство согласилось отложить решение вопроса о Вашем исключении вплоть до вышеупомянутого слушания.
С наилучшими пожеланиями,
искренне Ваша, Мафальда Хопкирк,
Отдел неправомерного использования колдовства».
Гарри перечитал письмо три раза подряд, пока до него наконец-то дошло, что вопрос об его исключении ещё окончательно не решён. Парень испытал огромное облегчение: Дамблдор всё-таки на его стороне. Теперь всё зависело от дисциплинарного слушания двенадцатого августа…
— Ну, — напомнил о своём существовании дядя Вернон, — что на этот раз? Тебя в тюрьму посадят, или как? Смертная казнь-то у вас вообще бывает?
— Мне назначили слушание, — сказал Гарри, — дисциплинарное.
— И тогда тебя приговорят?
— Скорее всего, да, — вымолвил Гарри. Он знал, что именно это и хочет услышать мистер Дурсли, и крайне боялся, что так и будет. Потом он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. У него опять начинала болеть голова. Больше всего на свете ему хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда, от этой кухни и от этих Дурсли. Он бездумно уставился на Дадли. У кузена был такой жалкий вид, что Гарри вдруг вспомнил, как сам впервые столкнулся с дементорами.
— Дайте ему шоколад, — обречённо вздохнул волшебник и поднялся из-за стола. Всё ещё не выпуская из руки волшебную палочку, он вышел из кухни, сопровождаемый обалделыми взглядами онемевших родственников.
…«На меня напали дементоры, и меня могут исключить из школы. Я хочу знать, что происходит, и ещё хочу поскорее выбраться отсюда», — Гарри трижды написал эти слова на отдельных кусочках пергамента, как только оказался в комнате, у своего письменного стола. Первое письмо он адресовал Сириусу, второе — Рону, а третье — Гермионе. Сова Гарри, Хедвига, улетела на охоту, её пустая клетка стояла на столе.
В ожидании её возвращения Гарри мерил шагами комнату. Голова пульсировала от боли, и в ней теснилось столько мыслей, что заснуть вряд ли бы удалось, хотя от усталости болели и чесались глаза. От того, что ему пришлось тащить на себе громадного Дадли, ужасно ныла спина, а ещё жутко саднила шишка на голове. Охваченный злостью и досадой, Гарри шагал туда-сюда, сжимал зубы и кулаки и, проходя мимо окна, всякий раз бросал сердитые взгляды на усыпанное звёздами небо. На него наслали дементоров, ему грозит исключение из Хогвартса, его ждёт дисциплинарное слушание — а никто из друзей так и не потрудился объяснить, в чём дело. Почему он должен сидеть здесь, как сова в клетке, лишённый всякой информации? Почему с ним обращаются как с несмышлёным младенцем? «Ни в коем случае не колдуй, никуда не уходи из дома…»
Оказавшись у сундука со школьными вещами, Гарри в раздражении пнул его ногой, но от злости не избавился, наоборот, почувствовал себя ещё хуже: к страданиям и без того измученного тела прибавилась острая боль в большом пальце.
И тут, как раз когда он доковылял до окна, с улицы, тихо шурша крыльями, влетела Хедвига, похожая на маленькое привидение.
— На-ка, — сказал Гарри, взял со стола три свитка и кожаными ремешками привязал их к совиным лапам. — Быстренько отнеси это Сириусу, Рону и Гермионе. И не возвращайся без хороших, длинных ответов. Если понадобится, долби их клювом по башке до тех пор, пока они не напишут приличных писем. Поняла?
Хедвига недовольно ухнула.
— Давай-давай, отправляйся, — приказал Гарри. Сова улетела.
…Сириус, Рон и Гермиона просто обязаны ответить быстро, не могут же они проигнорировать известие о нападении дементоров. Поттер глубоко вздохнул и стал укладываться в постель, думая: «Как же мне всё это надоело! Этот шрам, который мучит непонятно откуда берущейся болью, это пристальное внимание всего волшебного мира, когда все, буквально все, всё время от меня чего-то ждут и требуют, но при этом никто ничего объяснить и не пытается, эта ненависть родственников, только из-за того, что я не такой, как они, эти недомолвки друзей, которые чем-то там заняты, что-то делают, к чему-то готовятся — и явно не к урокам… Как же я хочу быть просто Гарри! Не «Поттером Великим», Мальчиком-который-выжил-никто-не-знает-как-и-зачем, а просто мальчиком Гарри, которого не пугают до обморока дементоры, которому в спину не дышит Воландеморт, который имеет право просто жить своей жизнью…»
Ворочаясь в кровати, он, наконец, подумал, что завтра, когда он проснётся, его будут ждать три толстых сочувственных письма… На этой утешительной мысли Гарри провалился в сон, заглушивший, отогнавший прочь всё, что его тревожило.
========== Желания имеют свойство сбываться ==========
Проснувшись поутру, Гарри долго лежал в кровати и вспоминал, что стряслось вчера. Солнце весело светило сквозь занавески, и казалось, что вчерашнего кошмарного вечера не было вовсе. Странно, но никаких неприятных ощущений у мальчика не было, даже спина совсем не болела. Ещё больше его порадовало, что не болела голова. Гарри почувствовал, что проголодался и встал. Хоть он и понадеялся вчера, что Хедвига принесёт ответы от друзей утром, на самом деле он понимал, что вряд ли это произойдёт так скоро. Именно поэтому он даже не обратил внимания, что… никакой птичьей клетки на столе вообще не было. Его больше интересовало, как поживает Дадли после вчерашнего, перестал ли злиться дядя Вернон, и может ли он, Гарри, рассчитывать на завтрак, хотя бы в благодарность за совет дать Даддерсу шоколадку. Поспешно одевшись, мальчик отправился на кухню. Тётя Петуния стояла у плиты и готовила завтрак.
— Доброе утро, — осторожно, с намёком в голосе на сожаление о вчерашнем, поприветствовал её спину Гарри.
— Доброе утро, — кивнула тётя, не поворачиваясь. Вполне миролюбиво.
Мальчик перевёл дух.
— Как Дадли?
— Почему ты спрашиваешь? — миссис Дурсли умудрилась выразить недоумение даже спиной. — С ним всё нормально. …Или я чего-то не знаю? — тут она всё-таки обернулась и подозрительно взглянула на племянника.
— Нет-нет, тётя Петуния, я просто так спросил, — Гарри замотал головой, а сам подумал: «Ну, раз она не хочет говорить о вчерашнем, значит, с её ненаглядным Дадличкой и вправду порядок».
— Ешь.
Она поставила перед ним тарелку. Яичница с беконом. Вполне нормальная порция, вовсе не микроскопическая. Уже тут Гарри мог бы заподозрить что-то, но он очень хотел кушать, поэтому просто схватил вилку и кусок хлеба…
…И хорошо, что он успел всё смести с тарелки, когда к завтраку явился Дадли. Иначе ему кусок поперёк горла встал бы. Вместо вчерашнего перекачанного боксёра-тяжеловеса, за стол плюхнулся точно такой же жиртрест, какой был года два назад.
— Привет, — угрюмо, но не злобно, хрюкнул Дадли. — Чего ты на меня вылупился? Мам, я голодный.
— Сейчас-сейчас, пирожочек мой, — заворковала тётя Петуния, бросаясь за сковородой.
Гарри, очень удивлённый, поспешил исчезнуть из кухни, не забыв, впрочем, поблагодарить тётю. А в своей комнате он огляделся уже внимательнее, начиная тревожиться. И заметил, что нет совиной клетки. Мальчик едва не бросился назад, к Дурсли, с вопросом, куда и зачем они её убрали, но вместо этого он на ослабевших от предчувствия ногах подошёл к своему школьному сундуку и открыл крышку. Гарри не поверил глазам: там было всё, как обычно. Скомканные мантии, зимний плащ, шляпа… учебники, свитки, перья…
ВСЁ, кроме… его метлы. Мальчик со стоном рухнул на кровать, он решительно не понимал, что же произошло. Последняя надежда вспыхнула в его мозгу, и он бросился к подкроватному ящику. Там, под отставшей фанерой, он прятал самые главные свои сокровища: письма от друзей и плащ-невидимку. Но надежда разлетелась вдребезги. Тайник был пуст. Причём, было пыльно так, словно ничего там и не лежало. Никогда. В отчаянье Гарри закрыл лицо ладонями… И тут — последний удар. Никакого шрама под пальцами на лбу. Волшебник (ну, хоть это осталось прежним!) метнулся к шкафу, распахнул дверцу и уставился на себя в зеркало. На вид ему, как и Дадли, было года на два меньше. Вообще-то, внешность его не слишком изменилась за то время: всё те же взлохмаченные чёрные волосы, ярко-зелёные глаза, круглые очки. Только теперь совершенно обычный лоб, без каких-либо отметин. И тут мальчишка вспомнил, как отчаянно он вчера хотел стать «просто Гарри»… Что ж, не зря, видно, говорят «опасайтесь своих желаний: они могут исполниться». И кому он теперь нужен, «просто Гарри»?!
Мальчик без сил рухнул за письменный стол, схватил первый попавшийся лист бумаги и ручку (пергаменты и перья он привык убирать в сундук, на всякий случай, чтобы не раздражать вошедших в его комнату Дурсли, хотя своими визитами они его обычно не баловали). Если действительно он стал не только «просто Гарри», но и вернулся во времени на два года назад, а сомнений в этом чуде у него почти не осталось, то… То — что? Ручка торопливо побежала по бумаге, едва успевая «отлавливать» мечущиеся в мозгу вопросы: «Нет шрама — нет Воландеморта. Нет вообще, или он охотится теперь на другого бедолагу вместо меня? Дурсли, похоже, нормально ко мне относятся, это хорошо. Нет метлы — я не играю в команде??? УЖАС!!! Нет писем от Рона и Гермионы — а это ЧТО значит??? Я с ними… — это он даже написать до конца не смог. — Где мой плащ-невидимка??? Совы у меня тоже нет, значит… Хагрид со мной не…»
Тут он опять не дописал и выронил ручку. Сколько всего у него теперь нет… Гарри уставился на жуткий перечень своих потерь и горько усмехнулся: «Хотел стать Просто-Гарри-без-всякого-шрама? Вот, получи-ка! Друзей нет, квиддича нет, даже Хедвиги нет… И, наверняка, «особого отношения» учителей и ректора, которое так всех бесило, тоже нет. А что есть? Нормальное отношение семейки Дурсли! Не сойди с ума от счастья, Гарри-без-шрама».
Мальчик опять вскочил и принялся ходить туда-сюда по комнате: «Думай, Гарри, думай… Разве всё потеряно? Я же теперь на самом деле имею право на спокойную жизнь без всякого Воландеморта! Друзья? Я снова подружусь с ними! Квиддич? Я хорошо играю и смогу войти в команду! Я теперь не обязан искать всякие приключения на собственную… э-ээ… голову. Ну, если честно, я и раньше не обязан был… Так, в чём моя сила? Эх… Я знаю, что должно произойти в этот год. И в следующий. Надо этим воспользоваться. Стоп, а что произойдёт в этом году? — он приложил ладонь ко лбу. Так непривычно было НЕ ощущать шрам… — СИРИУС! Мерлинова борода! Сириус Блэк сбежал из Азкабана! Весь магмир на ушах стоял из-за этого! Да и в магловских новостях тоже твердили о сбежавшем убийце. А сейчас? Надо узнать. Так, что же ещё… О нет… Тётка Мардж! Это из-за её гнусных намёков о моих родителях я вышел из себя. Если она приедет, и я опять потеряю контроль над своей магией… Я точно вылечу из Хогвартса, за «просто Гарри» заступаться никто не будет. Так, ладно. Продержаться бы до Хогвартса, там-то будет легче…»
…Зря он так думал.
Легче оказалось именно с Дурсли, которые относились теперь к Гарри без злобы и ненависти, а просто равнодушно. Конечно, если надо было что-то сделать или помочь, тётя с дядей просили его, а не сыночка, но это были действительно поручения, а не приказы. Дадли теперь не пытался его отлупить при каждом удобном случае, а просто не замечал, как и (чаще всего) его родители. Ну, разве что, толкнёт толстенным плечом, идя мимо, так, что кузен отлетает прочь как мячик, но по сравнению с тем, что Гарри терпел раньше — это были сущие пустяки. Теперь у него была даже собственная одежда и обувь, а не только то, что больше не налезало на двоюродного братца. Так что, в целом, жизнь на Тисовой стала для Гарри вполне терпимой. Через несколько дней из Хогвартса пришло письмо, в котором, кроме обычных извещений, находился и бланк разрешения посещать Хогсмид. Не зная, чего ожидать, Гарри понёс его на подпись мистеру Дурсли.
— Дядя Вернон… — осторожно позвал мальчик, оставаясь на безопасном расстоянии от толстяка, который расположился с неизменной газетой в гостиной на диване.
Широкая физиономия мистера Дурсли, недовольно шевеля усами, показалась из-за газетного разворота.
— Чего тебе? — буркнул он.
Всё-таки мальчик ещё не привык к иному отношению: раньше дядя Вернон начал бы орать, даже не разобравшись, что к чему.
— Можно вас попросить подписать вот это? — Гарри подал ему бланк и ручку.
— Ну-ка, что это ещё за?.. — дядя взял лист и стал читать вслух: — «Своею подписью я удостоверяю…» Ишь ты, «удостоверяю»! — мистер Дурсли довольно улыбнулся, он очень любил канцелярские обороты. — «…что студенту третьего курса Школы Чародейства и Колдовства Хогвартс…» — а вот тут он нахмурился и опять пошевелил усами. Гарри замер, боясь даже вздохнуть. — «…Гарри Дурсли…»
Тут юный волшебник едва не заорал в голос: «ЧТО-О-О?!» но, хотя ему чудовищным усилием воли (натренированной прежними Дурсли) и удалось смолчать, он всё-таки содрогнулся, и дядя Вернон это заметил.
— Чего трясёшься? Всё ещё не привыкнешь? Чем тебя наша фамилия не устраивает? Интересно, как надо было тебя регистрировать, если тебя подбросили нам на порог без единого документа, а? Гарри Джон Доу*? Мне самому не больно-то хотелось записывать тебя на мою во всех смыслах достойную фамилию, но Петуния уговорила. Она даже хотела, чтобы тебе вторым именем записали «Вернон», но тут уж я упёрся.
…При мысли, что он мог бы быть не просто Гарри Дурсли, хотя и этого хватит, чтобы гореть в Школе от стыда каждый раз, когда его будут так называть, но Гарри ВЕРНОН ДУРСЛИ, мальчик почувствовал, что его лоб-без-шрама залил холодный пот. «Я теперь настолько «просто Гарри», что даже не Поттер… Как бы мне вернуть всё обратно, а?! Обязательно спрошу у Гермионы!» — беспомощно думал он. Дядя Вернон тем временем стал читать дальше: «…Гарри Дурсли разрешено посещать по определённым дням близлежащую деревню Хог…-смид».