— Вот что мне делать, если он поцелует меня, а я всё испорчу, и он будет надо мной смеяться? Мне почти семнадцать, а я даже не могу спокойно решить, в чём пойти на свидание!
— Если он будет над тобой смеяться, он мудак, — заметил Эф.
— Но... — Я так разволновалась, что в горле запершило. Спрятав лицо в ладонях, я так сильно тёрла глаза, что уже начала видеть звезды.
Скамья слегка сдвинулась, когда Эф опустился рядом со мной.
— Пэн?
— Да, - пробормотала я.
— Ты на меня посмотришь?
— Не-а.
— Может, хотя бы взглянешь на сапоги?
Я раздвинула пальцы и открыла сначала один глаз, за ним другой.
Если коротко, сапоги были великолепны: поношенные, но по-прежнему яркие, они сели идеально, как будто в прошлой жизни их хозяйкой была тоже я. Поднявшись, покачалась с пятки на носок и прошлась по проходу взад и вперед, проверяя, как они на мне сидят.
Я вспомнила книжку с картинками, которую родители читали, когда я была маленькой: книгу о мышонке в красных сапогах и с фиолетовой сумкой. Я обожала эту книгу. Мышонок был непосредственным и искренним и иногда перебивал людей, но я знала, что у него было то, чего мне не хватало: храбрость.
— Они чертовски милые, — оценил Эф.
Я представила, как войду завтра в кофейню: на мне одна из моих винтажных футболок (забудем о дыре на подмышке) и джинсы, из-под которых выглядывают сапоги, в ушах блестящие серьги, жетон Эфа на груди и браслет Эллен на запястье. Это уже что-то.
— Похоже, ты не собираешься сдаваться? Все-таки пойдешь? — спросил Эф.
Я взглянула на него: пояс Ориона на переносице, золотые крапинки в карих глазах, как кусочки солнца, оставшиеся с лета.
— Я никогда раньше не целовалась! — наконец выпалила я.
Я никогда никому этого не говорила. Ни одной живой душе.
Эф удивленно поднял бровь, и мне немедленно захотелось взять свои слова назад, но они уже были вне досягаемости. Жутко расстроенная, я развернулась и стала искать глазами выход. Но на мне все еще были сапоги. Возможно, девушка на кассе разрешит уйти прямо в них, если я, выбегая на улицу, брошу в неё все деньги, которые у меня есть в кошельке. Или еще лучше, кину сам кошелек.
— Пэн, повернись.
Я медленно обернулась, Эф стоял позади меня. И хотя я была на несколько сантиметров выше благодаря сапогам, он всё равно был очень высоким (я почти забыла, что он такой высокий), горячие от смущения, мои щеки покраснели.
— Я тебя поцелую, — сказал он так буднично, как будто предложил мне попробовать конфетки в кинотеатре или присмотреть за Фордом, пока мы будем за городом.
— Постой, что? — Моё сердце бешено забилось.
— Да, почему бы и нет?
— Здесь? Сейчас? Прекрати! — нервничая, ответила я, ожидая, что он сейчас закричит: «Попалась!» или рыгнет так громко, что нас услышит весь магазин, или позовёт королеву эльфов... в общем, сделает что угодно, но не то, что он предложил.
Вместо этого он наклонился, нежно приподнял мой подбородок и положил руку мне на талию. Он был таким высоким, что я задрала голову, будто смотрела на небоскрёбы, теряющиеся в облаках. Всё это было странно, и у меня закружилась голова.
— Всё в порядке? — спросил он.
Я перестала дышать и кивнула.
— Да, — тихо ответила я.
— Да, — эхом отозвался он.
И затем, прежде чем я смогла осознать, что происходит, Эф наклонился, и его губы встретились с моими. Я не отвернулась. Он целовал меня, а я думала о листиках мяты, о том, что он слизывает с моих губ морскую соль, о чувстве, когда просыпаешься утром умиротворенным, без тревоги в сердце. Я стояла на носочках, моё тело вытянулось к нему навстречу. Его губы были мягкими и нежными. Губы Эфа. Эф.
Я отступила назад, ноги подкашивались, и я почти рухнула на скамейку.
— Вау, — с изумлением произнес он. Динозавр, чьи кости были больше, чем мы оба, сносил мускулистым хвостом города, рычал до звона в ушах, обращая в камень сердца. — Это было...
— ...странно, — выдала я, не задумываясь.
Он отступил назад, его лицо помрачнело.
— Эф, извини, я не это имела в виду...
Но на самом деле именно ЭТО я и имела в виду. Ведь это был Эф, мальчик, которого я знала с шести лет; которому сломала нос; который разбивал сердца девушек так же часто, как шёл дождь; который коверкал слова и говорил: «Извиняйте меня».
Мальчик с запачканным конфетами лицом и с леденцом в руке пробежал по проходу и тут же над нами замигали лампочки. За два ряда от нас дедушка звал мальчика с леденцом, а тот так заходился смехом, как будто был самым настоящим демоном.
— Мне очень жаль.
Он покраснел прямо как в тот день, когда я ударила его, но рассмеялся.
— Жаль? Это был просто поцелуй, Пэн. Ни черта особенного.
— Оу, ладно, — смущенно сказала я.
— Ладно, — повторил он чуть тише.
Из громкоговорителя раздался голос, пронзая собой каждый миллиметр пространства.
— Магазин закрывается через пять минут. Пять минут.
Эф отошёл в сторону.
— Слышала? Я займу тебе место в очереди. — Он не дождался, пока я отвечу, и просто убежал к кассе, как можно быстрее входя в «зону, свободную от Пенелопы».
Я стянула сапоги и надела конверсы, завязала шнурки на один раз, потом еще на один, пытаясь перед поездкой в метро вместе с Эфом привести мысли в порядок и не обращать внимания на динозавра в комнате[16].
Блок для записей
Кафе «Джитан»
Нью-Йорк
Кат. № 201Х-13
Получено от Китса Фрэнсиса
Ночью мне снилось, что у меня есть домашний динозавр.
Он был маленьким и очень милым. Конечно, у него были достаточно острые зубки, но он был еще детенышем и поэтому только прикусывал мне руку или ногу, когда хотел есть, как бы говоря: «Ау, ты помнишь, что меня нужно кормить?». Его глаза были огромными, а чешуя мерцающего зелено-коричневого цвета. Я никогда не встречала такого в природе, и от его вида у меня перехватило дыхание.
Но во снах всегда всё странно, отчего, наверно, он и вырос очень быстро. Своим хвостом он разнёс всё вокруг: мамин чайный сервиз с розовыми бутонами, стол вместе со стоящим на нём папиным радиоприёмником. Мой кукольный домик.
Динозавр дрожал, его глаза были широко открыты и наполнены слезами, он казался напуганным, голодным и слишком большим для окружающих стен. Растерянный, он клацал когтями над разбитыми вдребезги предметами на полу.
И вот однажды он проглотил моего младшего брата.
Во сне я была удивлена, потому что в реальности ни братьев, ни сестер у меня не было. Но мама плакала, а папа кричал, так что, возможно, я ошибалась. Динозавр облизывал свои челюсти. Он выглядел немного смущенным, но пах дождем и обещаниями.
Обмотанная простынями, я проснулась в 3:34 утра. На душе скребли кошки из-за моего съеденного брата, но потом я вспомнила, что я — единственный ребенок в семье, а это — всего лишь сон, и грусть от потери моего воображаемого брата растворилась в темноте так же легко, как пришла.
А вот воспоминания о поцелуе с Эфом я, к сожалению, не могла так же легко выбросить из головы. Я коснулась пальцами губ.
Эти губы, эти губы.
Я подумала о сердце динозавра и о том, чего он на самом деле хотел. Чего-то такого, отчего он становился прожорливым, а глаза — дикими; отчего ему хотелось разнести всё вокруг, со скрежетом зубов разорвать намелкие кусочки. Чего-то такого, чем можно было бы утолить голод, заполнить пустоту, зияющую в сердце, только чтобы перестать испытывать это желание.
Я попыталась снова заснуть, но в итоге просто лежала, уставившись на часы. И, наконец, сдалась, начав читать «В дороге». Сон тяжелым туманом сгустился вокруг меня.
Следующее, что я помню, это мяуканье Форда рядом с моим лицом, от него пахло рыбой. Я протерла глаза.
11:38
Черт!
Я подскочила, как ужаленная. Я проспала будильник, возможно, из-за сна о динозавре, возможно, из-за того, что читала не такую уж хорошую книгу, а возможно, из-за поцелуя. Моего первого поцелуя.
Я прокрутила в голове каждое мгновение в комиссионном магазине: невероятно высокий Эф, пробегающий мимо мальчик с леденцом, вкус мяты на губах, чувство ужаса и восторга одновременно.
Поездка в метро домой была совершенно странной. Я была прижата толпой к Эфу, но он сидел, уткнувшись взглядом в колени, и всем своим видом давал понять, что разговаривать он не настроен. Но молчание совершенно не вязалось с поцелуем, — поцелуем! — поэтому я с нездоровым энтузиазмом начала закидывать его миллионом вопросов о «Хранителях», так и не признавшись, что из-за Китса, Керуака и школы не успела их прочитать.
Я просто не могла остановиться.
К тому времени, как мы вышли на мою улицу, Эф уже выдавливал из себя невразумительное хрюканье, а я была уже не в силах остановить изливающийся из меня поток слов. Если бы мне в тот момент на голову свалилось бы пианино или земля разверзлась бы у моих ног и полностью поглотила бы меня, я и тогда не смогла бы заткнуться и прервать подробный анализ персонажей «Хранителей» в сравнении с актерами, которые в разное время играли Бэтмена («Требую больше Кристиана Бэйла и меньше Майкла Китона!». Боже, что я вообще несу?!).
Возможно, этот поцелуй действительно не был для него странным или чем-то особенным. Только вот для меня он значил многое, потому что это был мой первый, а потому особенный, поцелуй — то, о чем слагают песни и снимают фильмы. С его стороны это всего лишь небольшая услуга его жалкой, ни разу не целовавшейся подруге.
Теперь первый поцелуй стал для меня пройденным этапом, и можно вздохнуть с облегчением. Ведь лучше странно и неловко с Эфом, чем с Китсом, не так ли?
Только вот ответ на этот вопрос я не знала.
Я отчаянно нуждалась в Одри.
Но у меня её больше не было.
Её отсутствие ощущалось почти физически как нечто темное и тяжелое, прячущееся за моей грудной клеткой. Я уже взяла в руки телефон, чтобы написать ей, но вспомнила, как ужасно поступила с ней в школе, когда попросила выбрать меня, и как мы старательно избегали друг друга в течение следующих четырех дней. Я бросила телефон обратно на кровать и плюхнулась рядом с ним. Форд вскочил мне на грудь, утрамбовал её лапками и радостно дыхнул рыбой мне в лицо. Было бы неплохо привести все свои мысли в порядок до свидания с Китсом, и лишний час сна в компании моего кота мог бы в этом помочь, но новые красные сапоги взывали ко мне с порога.
— Прости, приятель, — произнесла я, стаскивая его с груди.
Он мстительно цапнул меня за руку.
* * *
Я добралась до Сохо на двадцать минут раньше времени. В этом не было ничего удивительного: я всегда выходила заранее, опасаясь, что поезд сломается прямо в туннеле, и мне придется выбираться на поверхность с помощью смекалки и живущих под землей бездомных.
Я решила скоротать время в книжном «McNally Jackson». Моё сердце забилось в спокойном, умиротворенном ритме, когда я прошлась по светлому деревянному полу между стеллажей, разглядывая корешки и обложки книг. Дома. Книги были дома.
Я направилась к секции с детективами, надеясь найти экземпляр «Талантливого мистера Рипли», и завернула за угол так резко, что буквально врезалась в отца Эфа, Джорджа, стоящего перед стеллажом с книгами о путешествиях.
— Ой, мистер О’Коннор, — пролепетала я, краснея, — простите.
— Пенелопа, рад тебя видеть, — рассеянно сказал он, проводя по густым темным волосам и заглядывая мне через плечо. — Эф с тобой?
Джордж скривился, как будто съел что-то и еще не до конца понял, испорченное оно или нет, но явно склонялся к первому варианту. Неужели Эф рассказал ему о поцелуе?
— Нет, — быстро ответила я, — здесь только я. Иду на свидание. С мальчиком. С Китсом.
Сама не поняла, зачем я ему все это рассказала.
— Ну конечно, — выдохнул он с облегчением.
В это время сзади к нему подошла бойкая молодая женщина в веснушках, её идеальный хвост раскачивался в такт шагам. Она протянула ему кружку с чем-то горячим.
— Дарджиллинг и немного молока, всё как ты любишь.
— Хм, спасибо, Аннабет, — рассеянно произнес он, глядя на чай.
— Что ж, думаю, миссис О’Коннор будет рада узнать, что вам не придется сегодня работать, — сказала я, пытаясь быть приветливой.
Джордж отхлебнул чай и поморщился.
— Вообще-то... я... то есть мы... работаем... просто небольшой перерыв в планировании выставки.
— А, — сказала я, удивленная, что перерыв они сделали в деловой части города, хотя музей находился совсем в другой стороне.
Аннабет мягко дотронулась до его локтя.
— Ах, да, простите. Пенелопа, это Аннабет Миллер. Она помогает в музее, пока заканчивает диссертацию. Аннабет, это Пенелопа — друг семьи и одна из самых любимых людей в мире для моего сына.
— Очень приятно, — сказала я, протягивая руку. — Уверена, вы знаете моего отца, доктора Маркса?
Она вздрогнула, улыбка исчезла с её лица, но она тут же оправилась и с энтузиазмом пожала мою руку.
— Конечно! — сказала она. — Он великолепен!
— Эм, да, вроде как, спасибо.
Мы застыли в неловком молчании, Джордж уставился в кружку с чаем, а Аннабет всё еще улыбалась, но уже напевала себе под нос какую-то тревожную мелодию.
— Что ж, мне пора идти, — наконец выговорила я, глядя на часы, хотя на самом деле у меня все еще было 10 минут в запасе.
Джордж, похоже, вздохнул с облегчением.
— Был рад встрече, Пенелопа.
— Да, я тоже. Было приятно познакомиться, Аннабет.
Она кивнула, выдавив из себя улыбку, а я как можно быстрее вышла из магазина, стараясь не бежать. Когда я вышла на тротуар, любопытство пересилило, и я заглянула в окно.
Джордж и Аннабет были там же, где я их оставила. Он стоял спиной к окну, но я могла видеть её лицо — оно было красным и сердитым, она со злостью размахивала руками и что-то говорила.
Я никогда не отличалась особым талантом в чтении по губам, к тому же, боялась, что Аннабет может увидеть, как я подглядываю, поэтому отошла в сторону. Что бы она ни говорила, она точно злилась, я не должна была этого видеть.
Я направилась к кофейне, новые сапоги цокали каблуками по тротуару, а меня тошнило от той сцены, которую мне пришлось наблюдать. Я остановилась у витрины обувного магазина рядом с кафе «Джитан» и стала рассматривать пару сапог за стеклом, раздумывая, стоит ли мне написать или позвонить Эфу, чтобы рассказать, что я видела, и спросить, всё ли в порядке у его родителей.
Но я вспомнила вчерашний вечер и всё, что касалось Эфа, снова переключилось в режим «странно», поэтому я решила отложить эти размышления на потом.
Китс. Сейчас время для Китса.
* * *
В кафе было тепло, а приглушенный свет в сочетании с уютным декором в синих и оранжевых тонах словно переносил меня в Париж. В такой Париж, каким я его себе всегда представляла. Одри бы понравилось это место. Ресторан был крошечным, поэтому я сразу заметила Китса, сидящего за столом. Его кудрявые волосы выглядели даже лучше, чем в моих мечтах, а от ямочек на щеках закружилась голова. Он слегка хмурился, весь погруженный в книгу, рука подпирала щеку. Обворожительный.
— Привет, Китс.
Он оторвался от книги, оценивающе взглянул на меня, улыбнулся, а затем встал и поцеловал в щеку. Его губы были обветрены.
— Привет, Скаут. Прикольные сапоги.
— Спасибо. — Я села, краснея от того, что это прозвище вызывало у меня такой восторг. — Хорошая книга?
Я наклонилась, чтобы разглядеть обложку. «Бойцовский клуб» Чака Паланика.
— А...
— Читала её?
— Нет, но смотрела фильм с моим другом Эфом. У него был период одержимости этим произведением. Книга, наверняка, лучше?
— Читал её уже три раза, могу одолжить тебе, когда закончу.
— Спасибо! — отозвалась я и почувствовала себя абсолютно счастливой от вероятности будущей встречи.
— Но ты не станешь на меня злиться, если она тебе не понравится?