— Да, конечно, — леди в тёмном костюме поднялась с кресла. — Он приходил за вашими воспоминаниями, я отказала.
— Я полагал, он оставил попытки подчинить мой разум, — Чарльз поднялся. — После того, как вы…
— Он не хотел забрать их до скончания времён. Всего лишь найти в вашем прошлом подсказку, как вас одолеть, — дама взяла с полки подставку с несколькими маленькими флаконами. — Океан времени Подземья хранит лишь те события, что абсолютно предсказуемы и подвластны Времени Подземья, иначе навигация с помощью Оракулума была бы бесполезна.
— После того, как я увидел ваши океаны, я бы не рискнул назвать ту совокупность потоков океаном.
— Хроносфера — не единственное средство путешествия по океану. У него в запасе флотилия, с помощью которой можно путешествовать по любым морям и океанам пространств и времён, — дама перебирала флаконы, откладывая некоторые в сторону. — Я бесконечно благодарна вам за то, что вы сумели выкрасть у него «Чудо».
— Признаться, хоть я и полюбил корабль всей душой, я не понимал в момент похищения, зачем мне это делать. Я жаждал освободить чужие часы, воспоминания…
— «Чудо» способно преодолевать большинство переходов. Оно пройдёт сквозь достаточно широкую нору, не дав покалечиться ни одному из пассажиров. Неудивительно, что Время Подземья сделал всё, чтобы корабль остался с Алисой, а не с вами.
— Подстроил сватовство Хэмиша Эскотта, потом расстроил его, а когда мальчишка решил отнять его, пользуясь покорностью Хелен, подослал Абсолема на приём. Если бы он получил часы Алисы, вернул бы «Чудо» себе, но у него мои часы, стало быть, он оставил корабль ей, чтобы я не смог сбежать.
Леди достала из ящика стола коробку и сняла крышку. Чарльз ахнул, увидев корабль, что вместе с небольшим количеством воды был запечатан в бутылке.
— Я знаю, Томас никогда не показывал вам книг о конце рода Кингсли. Мне пришлось подстроить кораблекрушение, чтобы вернуть «Чудо».
— Но ведь… это может и не значить, что Алиса погибла, — Чарльз осторожно взглянул на даму.
— Новый договор не обязан содержать условие, по которому вы не можете видеться с дочерью.
— Вопрос в том, будем ли мы живы или мертвы. Я понимаю, что вы вправе оставить мой вопрос без ответа.
Дама молча протянула ему несколько флаконов.
— С вашего позволения, я бы хотел сам перепроверить воспоминания, — Чарльз принял флаконы и аккуратно рассовал их по карманам.
— Сейчас их гораздо больше, и груз их гораздо тяжелее. Вы можете пораниться.
— Воспоминания — якорь, который привязывает людей к их времени. Я в подвешенном состоянии между мирами, и даже если пятница станет последним днём моей жизни, я бы хотел чувствовать привязанность и принадлежность… к вашему потоку.
Леди склонила голову.
— Чарльз Кингсли, совсем скоро между мирами будут ходить слухи, что не вы принадлежите временам, а они принадлежат вам. Ступайте.
***
— А как выглядят воспоминания? — спросил Чарльз у Абсолема. Тот был изрядно утомлён назойливым мальчишкой, который надоедал ему вопросами пятый час подряд. Ни одного признака усталости на детском лице не было видно, дым от кальяна не отгонял, так как на лице у Чарльза была тканевая повязка, которую он периодически орошал водой из пульверизатора.
— Воспоминание о тебе всегда будет выглядеть для меня тяжёлым и бесконечно неприятным, — ответила гусеница.
— А что такое бесконечность?
— То, у чего нет конца.
— У кольца нет конца. Стало быть, кольцо бесконечно?
— У кольца есть толщина, и она конечна. Попав в бесконечность, ты не можешь найти край и выбраться за пределы, потому что их нет.
— Стрелки часов движутся по кругу, если круг — не бесконечность, значит, и время не бесконечно, и у него есть начало и конец?
Абсолем закашлялся.
— Не смей говорить так о великом Времени! Он, как и я, абсолютен и вечен, но, в отличие от меня, не перерождается. Он вне рождения и смерти, и потому у него нет начала и конца.
— Но как же тогда его все измеряют часами?
— Это не вы его измеряете. Он измеряет вас, человеческую конечную жизнь, а также жизнь всех животных, которые рождаются и умирают однажды.
— Я думал, если Время вечно, то оно не может быть временным. Что же тогда временно, если Время не временно?
— Всё и ничто одновременно… — Абсолем понял, что запутался. — Сделай милость, уйди. Ты докучаешь мне.
— Я хочу узнать, почему Время, будучи вечным, ходит по кругу, хотя мог бы и выйти разок за его пределы. И если он измеряет нас, конечных, почему использует для этого круг, у которого нет конца. Можно ли увидеть Время?
— Можно, но он не будет тебе рад.
Абсолем не стал объяснять, как попасть к Незапамятной Бездне. Не хватало ещё тревожить Его Вечность из-за расспросов какого-то мальчишки.
***
— Можешь ты объяснить мне, как он сюда попал? — рявкнул Время.
— Его ум слишком пытлив и остёр, Ваша Вечность, — Абсолем старался сохранять спокойствие, говоря о несносном мальчишке.
— Хранилище Времени должно было охраняться пуще зеницы ока. Тут все воспоминания жителей Подземья, всё, что держит их у меня на виду. Ты знаешь, что будет, если они попадут без моего контроля в другой мир?
— Часть застынет, часть потеряет речь и разум, оставшиеся будут приняты за чудаков и сумасшедших.
— Догнать мальчишку! Отобрать воспоминания! Никто не осмелится перечить мне, — Время злобно улыбнулся.
— Не переживайте, Ваша Вечность. Путь от Замка до пределов Подземья неблизок, а ноша памяти всегда тяжела. Легко догоните, уберёте все ненужные воспоминания из цепочки, и он забудет всё вредное, что узнал.
***
Минуты летели быстро, а Чарльз бежал медленно. Цепь воспоминаний, увешанная знаками событий прошлого, тяжёлым грузом давила на плечи, подвески звякали, не давая сделать и шага без шума, а те, что волочились по металлическому полу, то и дело цеплялись за выступы.
Надо было пересечь Незапамятную Бездну по узкой стрелке часов, что покрывали круглую пропасть. Между делениями были бездонные зазоры, часть из них вела на нижние этажи Замка Бесконечности, другие уводили прямиком в Бездну.
К счастью для мальчика, аэродинамика у минут страдала. Собранные из шестидесяти секунд каждая, они разваливались, стоило правильно ударить в нужное соединение. Кровь с кулаков капала на циферблат, белые розы прорастали на месте, куда попадали капли.
— Стой, дрянной мальчишка!
С одного деления на другое, вытаскивая за собой тяжёлые подвески. Нельзя медлить ни секунды. Секунды этого не простят. Их отцепить сложнее.
— Стой! — Время распахнул полы парадного одеяния и зажал секундную стрелку на циферблате Вечного Временного Механизма. Чарльз почувствовал, как в ушах зашумело, сердце начало сдавливать, а преследователи подбирались всё ближе и ближе.
— От Времени не убежишь! — Время хотел схватить мальчишку, но тот в последний отведённый ему миг бросился в сторону, прочь от тонкой, хоть и крепкой, стальной опоры. Время ещё сильнее вдавил секундную стрелку в циферблат, после чего щёлкнул пальцем. Секунды и минуты, преследовавшие Чарльза, замерли, а тот завис в воздухе над Бездной.
— Зачем ты прыгаешь в Незапамятную Бездну, мальчик? Тебя никто не вспомнит, а ты будешь вечно падать вниз. Ты понимаешь это? — спросил Время, устало вздохнув.
— Что угодно лучше, чем жить под твоим началом. Я видел другие времена! Другие миры, скрытые норами и зеркалами, в которых ты не имеешь никакой власти! Ты провозгласил себя единственным мерилом Вечности и жизни всех обитателей Подземья, но ты солгал! Тебя питает хроносфера, маленький шарик, который не может быть целой Вечностью! Ты привязал к нему Оракулум, чтобы все думали, будто на нём записано единственное возможное будущее. В Надземье всё иначе! Там люди сами решают свою судьбу, они свободны! Я не желаю жить в плену, мне плевать на тебя и твои часы!
— Подростковый бунт? — Время усмехнулся. — Ты думаешь, что твои речи и поступки делают тебя храбрецом, борцом за справедливость? Ты сбегаешь от реальности в мир Надземья, где люди не умеют пить чай из половины чашки, животные немы, рыбы обитают лишь в воде, а камни неподвижны. Выдуманный мир вздора, где нет ни одной фантазии. Ты трус, Чарльз Кингсли.
— Этот мир реален, и он лучше, чем твой. Хроносфера в нём — всего лишь игрушка, а вся твоя власть не стоит и гроша! Ты запускаешь хроносферу раз за разом, потому что всякий раз события того мира ломают тебя и твои флюиды! А те, кто тебе верит, вынуждены раз за разом проживать те же события, теряя воспоминания, потому что тебе захотелось создать Подземье как собственный мир, где ты — единственный властелин. Ты не абсолютен и не вечен! Я не обязан тебе подчиняться!
— Ты хочешь сменить Время? — Время усмехнулся, однако в голубых глазах полыхала злость. — Знаешь ли ты, мальчик, что находится между течениями двух времён? Готов ли ты увидеть мир, где твои часы не стоят и гроша?
Он подошёл к застывшему Чарльзу, схватил его за обмотанную вокруг худенького подросткового тела цепь воспоминаний и отпустил секундную стрелку, чтобы можно было сдвинуть мальчика с места. Чарльз с силой ударил по металлическому телу. Время усмехнулся. Его сталь было не пробить ничем.
Кровь с руки Чарльза превратилась в розы. Белые и алые, они оплели цепь и впились шипами в перчатку, под которой была обыкновенная человеческая рука.
— А ты готов? — Чарльз оттолкнул Время и бросился вниз. Выдернув шипы из руки, Время склонился над Бездной, но бунтарь успел скрыться в белёсой глубине.
— Прикажете поймать? — спросил кто-то из секунд.
— Не стоит. Пусть падает. Будет тебе наука, Чарльз Кингсли, как спорить со временем.
***
Цепь воспоминаний зацепилась за что-то, и Чарльз почувствовал резкий рывок.
— Поймал, — проговорило круглое создание, сделанное из металла. Множеством рук оно упиралось в стены бездонного колодца, прорехи в его теле постоянно меняли форму и положение. Казалось, это был ещё один отдел механизма Вечных Часов.
— Кто вы? — Чарльз осторожно подтянулся вверх по цепочке.
— Я держу Замок над Бездной. Время создал меня за этим. Иногда я ловлю то, что сюда падает, потому что мне скучно.
— Я никогда раньше о вас не слышал.
— Правда? — улыбнулся кругляш. — Взгляни-ка на свои воспоминания, может, они что подскажут?
Чарльз обвёл взглядом подвески на цепи воспоминаний. «Помнишь день, когда ты гулял с семьёй?» — шептала голосом матери та, что изображала семью из отца, матери и маленького сына. «Помнишь первую учёную книгу, что ты читал?» — доносился шелест страниц от подвески в форме книги.
— Постой-ка, секунды собираются в минуты, минуты в часы, а часы… В тебе двадцать четыре часа! Ты — день!
— Умный парень.
— Но почему ты один? Я видел в Оракулуме много дней — Вдребезгидень, День-сердень, Дальнодень… — Чарльз осёкся. Только сейчас он заметил, что края Бездны немного ниже великана были покрыты зеркалами, в которых отражались моменты из жизни Подземья.
— Все дни — это ты, только под разными углами… Время настраивает зеркала, через которые тебя видно, и потом записывает в Оракулум. Они появляются внутри хроносферы и идут по кругу… Вот как он мошенничает, — в голосе Чарльза звучала горечь. Новая подвеска возникла на его цепи, и от её тяжести мальчик едва не свалился.
— Ну, будет тебе. Отправлю тебя в другое время, — подмигнул круглый великан. — Я же не просто так охраняю вас от забвения, верно?
— Другое время о нас заботится, — воспрянул Чарльз. — Обо всех!
— Вот, ступай сюда, — одна из рук бережно поместила Чарльза на поверхность одного из зеркал, за которым виднелся Лондон.
— Спасибо тебе… — Чарльз осёкся. — Как тебя зовут?
— Никто меня не зовёт. Я тут один, видишь ли.
Чарльз помолчал.
— Тогда я тебе дам имя. Бен! Вот какое имя тебе подходит. Пока, Большой Бен! Спасибо тебе!
***
Дождь накрапывал мелко и противно, когда Чарльз вышел на улицу. Флаконы были надёжно спрятаны в его карманах. Покрытый лесами Биг Бен безмолвствовал, готовясь к переменам.
В кабинете по ту сторону циферблата в красивой вазе благоухали розы.
========== Время без чудес ==========
— Не просто видел, отец, — Чарльз развернул на столе карту, на которой были нарисованы пять континентов, разделённых морями и океанами. Внизу была сделана надпись: «Целый мир», а ещё ниже — имя самого Чарльза. — Я побывал там. Этот мир находится над нашим небом, он огромен и прекрасен! Люди беседуют на разных языках, строят удивительные дома и машины, пересекают моря, каждое из которых вдвое больше всего Подземья! Мы лишаем себя возможности общаться с ними, это неправильно!
— Послушай, — вздохнул отец, — я всегда знал, что у меня растёт особенный ребёнок. Других детей находили в капусте, тебя — в огромном розовом бутоне. Твоя фантазия так огромна, что охватила не только Подземье, но и какой-то странный мир. Пойми, если нам не положено знать об этом, значит, оно и к лучшему.
— Но мы теряем возможности развиваться!
— Когда развитый народ сталкивается с неразвитым, превосходство чужого вооружения может сыграть злую шутку. Мне казалось, этот вывод довольно легко сделать человеку, что прочитал все книги в библиотеке.
— Не спорю, есть риск, однако у нас тоже есть преимущество. Никто из жителей Надземья не способен вырастить розовый куст по своему желанию, — Чарльз сжал кулак, а когда раскрыл, на ладони красовалась белая роза. — Животные, птицы, рыбы и цветы немы и неразумны, карты и шахматные фигуры неподвижны. В случае угрозы мы можем дать отпор.
— Чем больше ты рассказываешь об этом мире, тем меньше я уверен, что хочу знаться с его обитателями! — отец встал и зашагал по комнате. — Подумать только!
— Стало быть, теперь они — необразованные дикари? — усмехнулся Чарльз. — Должно быть, в это тебе верить приятнее.
— Я полагал, это лишь твои фантазии, — горестно вздохнул отец. — Но выдумать подобное невозможно даже самому сумасшедшему человеку. Берегись Надземья, сын мой. Оно тебя не пощадит.
— Я перенёс туда все воспоминания. Время Надземья было со мной милостиво. Я намерен…
— Нет. Пожалуйста, только не это, — ещё никогда Чарльз не слышал такой усталости в голосе отца.
— Время может прийти за мной когда угодно.
— Ты всех нас обрёк на верную гибель… — отец рухнул в кресло. Чарльз шагнул к отцу и обнял.
— Я спасаю всех нас от того, что хуже смерти.
— Стало быть, остаётся лишь надеяться, что Мирана фон Мрамореал — истинный некромант. Среди живых у Подземья надежды нет, — отец резко поднялся, оттолкнув Чарльза. — Собери всё, что тебе нужно, и уходи. Теперь это не твой дом.
— Я знаю, — Чарльз склонил голову. — Я никогда бы не решился рисковать тобой. Можешь клясться Времени шестерёнками его механизма, что не знаешь, где я и о чём думаю.
***
Иногда МакТвисп жалел, что именно ему была оказана честь служить Времени. Шкафы с книгами, лампы, огромные изображения игральных карт, золотые рамы без портретов, рояль, игравший сам по себе, письменные столы и бесчисленные часы…
Он устал от беготни по норам. Устал вылавливать Чарльза Кингсли, который сбегал раз за разом. Сначала его вылазки казались чем-то забавным, хотя он каждый раз забывал о времени возвращения. Потом они участились, и ловить его приходилось чаще. Он уже не спрашивал разрешения у Времени, не боялся наказаний, сам раскапывал спрятанные норы и разыскивал зеркала… Оставалось надеяться, что юнец не догадался, как попасть в комнату Шалтая, но об этом пообещал позаботиться Абсолем, и Белый Кролик был ему благодарен.
Чарльз мчался впереди, МакТвисп силился его нагнать. Всё безуспешно.
— Вы же понимаете, юноша, что рано или поздно нора выведет вас обратно в Подземье? Я не дам вам уйти на поверхность земли, иначе вы там останетесь навсегда! Встаньте рядом, чтобы я мог корректно перевести стрелки и вернуть нас обратно!
— Я не вернусь, МакТвисп! Я выкраду свои часы у Времени! Я сам буду решать свою судьбу!
От страха Белый Кролик остановился. Стены норы дрожали. Из каждых часов, наполовину закопанных в полу и стенах, вылезали секунды. Одна за другой они соединялись в группы по шестьдесят, и значило это лишь одно — Его Вечность знает обо всём, и он в гневе.