========== -Задача- ==========
“«Ад пуст. Все бесы здесь». Чистой воды гонево, Уильям! И ты даже сам уже в курсе”. Кроули локтями расталкивал обитателей Преисподней, стараясь не запачкать свой модный пиджак. Вся одежда выглядела на нём, как будто только что была лично передана ему в руки из какого-нибудь дома моды минут 5 назад, хотя, разумеется, он сам сотворил её. Но это же, блять, не повод её мять! Черти поганые! В конце концов, он психанул и одним взмахом руки отодвинул всех к стенам.
Кроули ненавидел, когда его вызывали в Ад. Неужели нельзя было, как обычно, позвонить? Или заменить голос ведущего в радиопрограмме. В конце концов, Кроули даже был согласен на то, чтоб кто-нибудь вклинился в новый забавный сериал, который стартанул в этот понедельник, лишь бы не надо было сейчас стремительно вышагивать между возмущённых адских отродий. Должно быть что-то действительно стоящее, чтобы так с ним поступать.
Дойдя до кабинета Вельзевула, Кроули снова взмахнул рукой, и коридор вернулся в своё привычное плотно набитое состояние. Демоны и черти возмущённо гудели, но при всём желании не могли бы ничего предпринять без серьёзных для себя последствий.
Вельзевул сидел за столом, едва видимый между высоченных стопок бумаг. Многие, если не большинство, из них были за авторством Кроули: он тщательно заботился о своей репутации. Коротким кивком головы Верховный Правитель Ада позволил демону сесть в кресло с противоположной стороны стола.
— Жди, — так же коротко процедил Вельзевул сквозь зубы: — У меня срочные дела.
Кроули устроился с максимальным комфортом, растекаясь по креслу. Цель призыва была неясна, заняться было нечем, поэтому Кроули просто достал из внутреннего кармана портсигар и зажёг сигариллу. Он не курил на самом-то деле, но старался дымить как можно больше. Он специально подбирал самый резко пахнущий сорт на случай такого долгого неприятного ожидания. Ждать он, в целом, был не намерен. Если бы пускание дыма не помогло, он стал бы играть в какую-нибудь игру с раздражающе пищащим звуком на своём геймбое.
— Я понял твою точку зрения на происходящее, Кроули. Я тоже не в восторге. Ладно, давай тогда закончим с этим быстрее.
Сигарилла мигом испарилась между тонких пальцев, и даже запах как будто втянулся куда-то под ногти. Теперь Кроули картинно вытянулся в струнку и стал воплощением внимания.
— Итак. Тебя призвали потому, что ты лучший. Да-да, можешь ухмыляться, сколько влезет, но мы признаём, что твой опыт обитания на Земле бесценен, и твои, — Вельзевул обвёл рукой стопки бумаг, — деяния превосходят всё, что делает сотня демонов, вместе взятых. Поэтому мы считаем, что ты единственный, кто способен справиться с задачей.
— “Pluralis majestatis”, Вельзевул? Не замечал за тобой такого, — ухмылка рвано разрезала лицо Кроули.
— Конечно, насмехайся… Тёмный Совет решил инициировать процедуру Армагеддона. Скоро как раз новое тысячелетие. Люди и так с наступлением каждого нового века паникуют и творят глупости, но ты только вспомни прошлый миллениум. Истинное безумие с этими крестовыми походами. Перед тобой встаёт задача подготовки человечества к Армагеддону. Сей зло, порок, тление более целенаправленно. У тебя есть пять лет на подготовку населения Земли, начиная с завтра.
— О, мне кажется, что люди уже готовы и даже не завтра, а сегодня после вечернего чая. Я славно поработал за эти почти шесть тысяч лет. Мне точно нужно ещё сильнее напрягаться? — Кроули небрежно щёлкнул по ближайшей стопке бумаг, так что несколько листов сверху разлетелись под ласкающий душу скрип зубов Вельзевула.
— Точно. Проваливай.
Кроули преувеличенно почтительно раскланялся и покинул кабинет. В этот раз он даже не стал задумываться, а сразу с порога разметал всех по стенам и проследовал к выходу из Преисподней.
***
Бентли под бодрые рифы “Let me entertain you” Чайковского неслась от Сити к Мэйфэр. Кроули всё ещё был страшно зол из-за бессмысленного вызова в Ад, поэтому хотел как можно быстрее упасть в кровать с бутылкой виски и со вкусом продумать “План Растления Всея Земли”. Люди, конечно, уже всё сделали сами, но надо было обмозговать, как покрыть всё это письмами, бюллетенями, официальными формами, стикерами с надписью “Кроули — красава”, в конце-то концов.
В районе Сохо внезапно заиграла “Somebody to love”.
— Давай что пободрее, а? Я не в настроении, — Кроули довольно миролюбиво для своего текущего состояния похлопал по приборной панели. Песня на секунду прервалась, а затем заиграла с самого начала, вызвав приступ ярости. — Ебучая железяка! Я ж тебя в металлолом сдам!
Машина обиженно замолчала. Что ж. 40 секунд до дома можно было доехать и в тишине, а потом успокоиться и подумать над её поведением.
Пить уже не хотелось, настрой был сбит песней. Демон дошёл до ванной и растворил свою одежду в воздухе. Горячие струи воды смывали весь смрад, который он вынес на себе из Ада. Машину было достаточно легко от него избавить, поскольку она не спускалась в Преисподнюю, но в кожу Кроули этот запах гнили и отчаяния почему-то впивался насмерть. Казалось, что он пропадёт только вместе с самой кожей. Всё-таки хоть в чём-то люди молодцы, раз придумали ароматизированное мыло. Оно не могло полностью стереть кисловатый запах Ада, но помогало счистить хотя бы верхний слой мгновенно грубевшей в Преисподней кожи и замаскировать остатки до того момента, пока они не испарятся сами.
Кроули поворчал про себя, мол, в следующий раз пусть весь Тёмный Совет сам к нему приходит, раз уж так хочется. Суть задачи была более чем ясна, и сейчас он только сожалел, что создал себе настолько мощную репутацию. Ему было чертовски лень шевелиться ради того, что уже было сделано. На самом деле, Лень была любимым пороком Кроули. Он подвинул в списке Гордыню в шестнадцатом веке, когда умер его тайный друг Леонардо. Когда он не нашёл его ни в Аду, ни даже в списках очереди на размещение, впервые не хотелось ни работать, ни даже пить вино, а стало жизненно необходимо залезть куда-нибудь в тихое место, чтобы просто повыть, а потом остаться там в одиночестве, пока не растворится пульсирующий скользкий комок в груди. Только в этот момент Кроули понял, насколько неправильны его поведение и внутренние ощущения для демона, и настолько увлёкся рефлексией, что не заметил, как пролетели лет тридцать. И ему понравилось. Девятнадцатый век он решительно проспал почти весь целиком, что понравилось ему ещё больше, поскольку он попутно накопил денег столько, что, в принципе, мог бы уйти в Аду на пенсию. За исключением того, что не мог.
В Лени всё было хорошо кроме того, что потом приходилось покрывать своё безделье огромным числом бумаг, написанных за один присест, в каждой из них сетуя на медленную службу доставки. Вот и сейчас, разомлевший под горячими струями воды, окружённый облаками пара с запахом винограда, Кроули думал не о том, как будет сталкивать человечество в глубочайшую бездну порока, а о том, что он напишет в отчёте. Люди так прекрасно сами со всем справляются, что остаётся лишь получать удовольствие от забавных проделок в стиле Loony Tunes. Шалость ради шалости. Люди от этого бесились.
Иногда эти разумные говорящие зверушки сами доводили его и до белого каления, и до всепоглощающего ужаса. Иногда просто вымораживали своими отвратительными выходками. Кроули не помнил Великую Испанскую Инквизицию, поскольку сознание постаралось (не без помощи алкоголя) стереть всё, что прочувствовало, сразу же после торжественного награждения за неё. Но у демона до сих пор иногда возникал на языке горький привкус похмелья от той недельной пьянки на всю адскую премию. Люди в какой-то степени, пожалуй, мерзкие за счёт своего безумного воображения.
По всей длине позвоночника пробежал табун мурашек, когда распаренное тело упало в прохладную кровать. Хлопковое бельё приятно натирало раскрасневшуюся кожу. Сейчас бы проспать эти самые пять лет до Армагеддона (а лучше и после него), но у Кроули была только ночь. Ещё раз мысленно пробежавшись по плану отчётности, он закрыл змеиные глаза и заснул.
***
Вокруг несчётное количество книг. Кажется, что само помещение состоит только из них. Нестерпимо хочется чихнуть просто от взгляда на книги, хотя пыли нигде не видно. Кроули уже привычно прошёлся вдоль полок, проводя пальцами по шершавым корешкам.
Ему не так давно, не больше года, и то не слишком часто, начали сниться эти сны про необычный букинистический магазин. Кому нужны старые книги? Да что уж там, на дворе 1995 год: кому вообще в принципе нужны книги? Может, он в музее? Хотя, пожалуй, это больше похоже на хранилище частной коллекции. Тут даже прослеживается какой-то намёк на упорядоченность. Только совсем древние свитки лежали бестолковой кучкой. Сегодня Кроули был в настроении, чтобы переложить их по-своему. Хозяин магазина ему не снился, поэтому демон чувствовал себя совершенно свободно.
Кроули вообще почему-то чувствовал себя в этом книжном почти как дома. Казалось, он не исследовал, а вспоминал, где что находится. В том шкафу, он знал, будет французская поэзия. За теми дверцами (и это оказалось действительно так, когда он их распахнул) лежит собрание сочинений Оскара Уайльда с автографами и двусмысленными дарственными надписями. В бюро пряталась печатная машинка.
Здесь всё было слишком реально, не как в других снах. Сочная картинка, не размытая по краям. Звук не как через беруши. Корешки книг оставляли на кончиках пальцев не только щекотную книжную шелуху, но и запах эпох, которые Кроули даже и вспоминать не хотел. Демон думал, что бы попробовать на вкус. Он видел стоящие на полке пары бокалов для вин и виски, притирающиеся боками, но ещё не искал подходящие жидкости (надеялся, что вспомнит, где они хранятся).
Через некоторое время Кроули переложил свитки, как ему было угодно, как казалось правильным. Скучный сон, бывали и повеселее. Интересно, почему ему вообще снилось это место? Может ли он выйти из этого магазина и отправиться куда-то ещё? Кроули неуверенно подошёл к дверям, на секунду замер, а затем толкнул дверцы. Что ж, по крайней мере, он может покинуть помещение. Небольшое аккуратное крыльцо, чистые лакированные приятные на ощупь двери. “A. Z. Fell and Co” гласила золочёная надпись под козырьком. Позолота немного облетела, но надпись всё ещё выглядела вычурно и торжественно. Кроули огляделся. Он же был в Сохо! Буквально за углом была забегаловка, где ему наливали просто потому, что он к ним зашёл. Надо будет посмотреть, как это место выглядит в реальности. Должно быть, он зацепил его краем сознания, когда возвращался домой после весёлой ночки. Здание было симпатичным, книги отлично просматривались через панорамные окна. Кроули, как ценитель эстетики во всех её проявлениях, был впечатлён. Немудрено, что магазин наводнил его сны.
Реальность разочаровала уже на следующее утро. Вместо небольшого закутка было пустое место. Немного пахло пеплом, который много лет отмывало дождями со стен соседних домов. Почему-то Кроули почувствовал такое же щемление где-то в груди, как будто второй раз хоронил Леонардо. Он развернулся на каблуках и ушёл в ближайший бар.
========== -Каникулы- ==========
На столик с точёной ножкой опустилась кружка какао. Мирный шелест страниц старинной книги, тихая музыка, глоток какао, удобная подставка под ноги — что может быть лучше. Формально, Азирафаэль находился в бессрочном отпуске. Около четырёх-пяти лет назад (он не считал) ему пришло официальное уведомление со всеми печатями (боже, он даже не знал, что их столько есть на Небесах), которое повелевало ему отдыхать от трудов последних почти шести тысяч лет до получения дальнейших распоряжений. Ангелу оставалось, наверное, только пожать плечами и подчиниться.
Нельзя сказать, чтобы он был недоволен. Азирафаэль считал себя натурой творческой и не любил делать свою работу по указке. Добро и любовь должны самостоятельно наполнять Вселенную, как газ — распределяться по всему доступному объёму. Ангел всегда был искренне возмущён, когда его вызывали “на ковёр”, чтобы отругать за “лишние” благословения словно напрудившего не в том месте котёнка, а ему при этом приходилось стыдливо прятать глаза, изображая вину, которую он совершенно не чувствовал. Что может быть “лишнего” в помощи детям Господним? Ведь у них нет никаких природных средств защиты: ни когтей, ни клыков — только мозг, да и то они им не всегда и не все пользуются.
Оставленный без присмотра, Азирафаэль буквально окунул с головой в благодать всё сущее, что попадало в радиус воздействия. Он даже наконец выяснил опытным путём этот самый радиус. И это он даже чудеса не творил, а просто “присутствовал”. Ангел теперь гораздо чаще бывал вне своего магазина и даже обдумывал возможность кругосветного путешествия. Впервые за долгое время он знакомился с новыми людьми, и они после встречи с ним обретали любовь, покой и радость. Иногда, правда, с необычными последствиями.
Подставка под ногами немного пошевелилась.
— Всё в порядке, дорогая? — уточнил Азирафаэль, немного выглянув из-за книги. — Помни, мы договаривались на четыре главы. Мне осталось всего несколько страниц.
Это конкретное “последствие” звали Лиза. Она увидела ангела прогуливающимся в парке, подошла знакомиться и с тех пор никуда не отходила уже три года. Азирафаэль поначалу чувствовал себя неловко из-за того, насколько ему понравилась эта женщина. Он уже очень давно не заводил себе человека. Люди всё-таки хрупкие, недолговечные существа, и Азирафаэль не смог бы дать им того, чего они хотят и заслуживают, при всём своём старании. Похоронив последнего “своего” человека в четырнадцатом веке, Азирафаэль очень тосковал. После этого обещал себе не привязываться, а тут снова такая оказия.
Не удержался: Лиза была умна и красива, абсолютно умильно смотрела, увлекалась поэзией, сама назначала ему встречи, не принимая отказов, — как не привести такую к себе? Потом как-то выгонять было неловко, взаимная симпатия между ними крепла, и вот совершенно незаметно вышло так, что Азирафаэль коротает вечера, сидя в уютном кресле с книгой, заваренным Лизой какао, упираясь гладкими розовыми пятками в её медленно затекающую спину.
Азирафаэль смутно осознавал, что Лиза считает подобного рода “удовольствие” обоюдным, хотя в данном конкретном случае он особенно положительных чувств не испытывал. Ангел просто хотел сделать ей приятно, и раз такой способ ей нравится больше всего, то что ж… Человеческая любовь и тяга к наслаждениям порой принимает странные формы, но пока происходящее устраивает всех участников процесса, пока все более или менее довольны, пока ощущается любовь, Азирафаэль не находил в этом ничего предосудительного. В конце концов, вряд ли могло быть что-то совсем ошеломляющее после римских оргий. Лиза, кажется, искренне его любила, это сквозило в каждом её движении, взгляде и прикосновениях, а их маленькая игра придавала женщине чувственности, в том, что она считала их отношениями.
В своём принципе “не привязываться к людям”, который нарушался раз в несколько столетий, Азирафаэль всегда строго придерживался только двух вещей. Во-первых, не оставлять человека на ночь. Они быстро привыкают, наглеют и не соблюдают границы личного пространства. Это совершенно неприемлемо. К тому же, люди могли заметить, что он не спит, что вызвало бы лишние вопросы. Во-вторых, не прикармливать. Но тут уже причина была немного более постыдная для ангела: он просто не хотел делиться. Обычно люди были так очарованы Азирафаэлем и поглощены его любовью, что либо не замечали этих двух обстоятельств, либо безоговорочно их принимали, что, впрочем, одно и то же.
Несмотря на принцип “неприкармливания”, у ангела вся посуда была на двоих. Это всегда удивляло его, как и тот факт, что он не был бесполым, как должен был быть. Видимо, в какой-то момент времени он всё-таки приложил усилие в этом направлении, но почему-то совершенно не мог вспомнить, когда и зачем это произошло. Однако, ангел не возражал: ему нравились человеческие удовольствия (он попробовал почти все из них), и полный комплект человеческих органов этому только способствовал.