========== Излом судьбы ==========
Гарри Поттер. Великий маг. Сильнейший волшебник. Надежда магической Британии…
О нем рассказывали сказки, слагали легенды, с упоением вещали, что уж если он во младенчестве сумел справиться с самим Темным лордом, то он – избранный, его силы – безграничны, и не за горами то прекрасное будущее, когда Зло будет повержено, и магическая Британия – а вместе с ней и весь мир – воссияют в лучах славы своего героя.
Пока пелись эти хвалебные гимны, мальчик одиннадцати лет шел по улице довольно быстрым шагом – достаточно быстрым, чтобы казалось, что он наверняка куда-то торопится, и как раз так, чтобы не вызывать подозрений, хотя, на его счастье, народу на улице было не так уж много.
Быстро идти ему было сложно: пошли вторые сутки, как во рту у него не было и маковой росинки.
Вернон и Петуния Дурсли, его тетя с дядей, снова сделали его виноватым во всех смертных грехах, хотя причина была более чем тривиальна: его двоюродный брат не удержал короткими пухлыми пальцами большую банку джема, и красная липкая субстанция залила новый коврик на кухне.
Все попытки мальчика объяснить, что его вообще не было на кухне, когда случился локальный джемовый апокалипсис, не увенчались успехом: взрослые взъелись на него давно, очень давно, а градус медленного кипения яда в их котлах ненависти к нему понемногу дошел до критической отметки из-за писем.
Клятых писем.
Они приходили одно за другим, не давая благопристойной обывательской натуре Дурслей никакой передышки. Для них это было слишком, выходило из ряда вон, крушило и без того хрупкие границы их жалких душонок, заставляя давно было уснувшую в теплом кресле маглозадницу снова трястись от первобытного страха. Их племянник, хотя они ни за что бы не признались в этом даже самим себе, вгонял их в ужас, потому что за его спиной всегда маячила могущественная тень, тень магии, а постель Дадли намокала, даже если он всего лишь слышал непонятный скрип или шорох.
Агрессией Дурсли закрывали свой страх.
Мальчик прошел мимо пекарни, уже на собственном опыте зная, что стащить оттуда ничего не выйдет – все лакомства стояли за стеклами витрин, а запахи свежей выпечки настолько одурманивали мозг и органы обоняния, что сосредоточиться на задаче не представлялось возможным.
Воровать ему не нравилось – это вызывало в нем отвращение – но голод, словно жестокий палач, выкручивающий руки и пинающий в живот, гнал его на это мелкое преступление.
Украсть что-нибудь съестное, чтобы протянуть несколько дней, потому что неизвестно, как долго Дурсли не дадут ему хоть крошку со своего стола.
Гарри Поттер – а это был именно он – старался искать что-то положительное в своих однообразных серых буднях и во всем, что с ним происходило, и в тот момент искренне радовался, что носил одежду Дадли, совершенно не подходящую ему по размеру. Носи он свой размер, он мог бы спрятать разве что тонкую маленькую пачку; под огромным же свитером Дадли поместилось бы много разной снеди.
Гарри долго бродил по магазину, высматривая, что можно было схватить и вынести как можно более незаметно. Вид еды сводил ему желудок и скулы, но, по крайней мере, упакованные магазинные продукты не имели запаха.
Приноровившись, Гарри спрятал под свитер небольшую палочку ветчины и, усиленно делая вид, что все идет по плану, направился в хлебный отдел, где увел булочку.
Его миссию можно было бы считать успешно завершенной, если бы его не потянуло к полкам с газированной водой.
Дадли всегда с таким удовольствием пил искрящиеся цветные напитки, что Гарри не смог устоять перед желанием тоже попробовать это.
Взял с полки первую попавшуюся небольшую бутылочку, он спрятал ее под одежду и направился было к выходу, как вдруг касса предательски запищала, и мальчик от неожиданности выронил часть снеди.
Кассир вскочил.
- Что у тебя там, маленький воришка?!
Гарри бросился наутек, не дожидаясь, пока ему влетит, пока приедет полиция – если бы это случилось, Дурсли наверняка бы на месяц заперли его в каморке под лестницей.
Бежал он долго, пока не выбился из сил, и наконец присел на скамейку возле одного из домов, надеясь, что хозяева не выйдут и не выгонят его, и достал булочку – единственное, что он смог удержать.
Но и эта мелочь на тот момент была вершиной желаемого, спасением, манной небесной.
Решив съесть половину, а вторую часть оставить на потом, Гарри распаковал изделие и откусил кусочек.
Довольно свежая, мягкая, покрытая глазурью, булочка приносила его вкусовым рецепторам радость, измученному желудку – хоть какую-то снедь, душе – приятные моменты, которыми он всегда старался наслаждаться, потому что их было так мало в его жизни.
Прикрыв глаза и сосредоточившись на сладком вкусе, он съел все и осознал это только тогда, когда вновь открыл глаза.
Вздохнув, он слегка улыбнулся: в конце концов, он был еще совсем ребенком, и он тоже мечтал о счастливом детстве, лакомствах, долгих прогулках с родителями, игрушках, и, главное, свободе. В тот момент он как раз был свободен, свободен от давления, от ненавистных взглядов, и позволил себе несколько минут простого детского счастья – какой имелся смысл корить себя за это?
Пожалев, что упустил бутылку с газированной водой, он огляделся по сторонам – домой идти ему не хотелось, однако долго гулять он тоже не мог – его внешний вид вызывал вопросы, да и Дурсли снова начали бы лютовать.
Придя домой незамеченным, он вздохнул с облегчением и скрылся в своей каморке, поудобнее устроившись на жесткой кровати и открыв книжку.
Он слышал разговоры пришедших родственников и радовался, что они не обращают на него никакого внимания и что даже его имя не проскакивает в разговоре, и вновь углубился в чтение.
Прошло какое-то время, и он перелистнул было очередную страницу, как вдруг в дверь дома раздался звонок, послышались шаги Петунии – Гарри уже давно научился узнавать всю семью по манере ходьбы – и после наступившую было тишину нарушили крики, возня, неразборчивое бормотание, и дверь каморки приоткрылась.
Незyакомый бородатый здоровяк с наимилейшим выражением лица позвал:
- Привет, меня зовут Хагрид! Гарри, выйди ко мне, пожалуйста!
Выйдя, мальчик улыбнулся – гость внушал ему доверие.
- Спасибо, что… э-э… заботились о Гарри, - сказал тот, обращаясь к Дурслям. Он планировал поблагодарить их изначально, но, увидев мальчика, не знал, что и думать – немного не таким он представлял себе Гарри Поттера. Вообще не таким, услужливо подсказал ему внутренний голос. – Я забираю мальчика в школу волшебства Хогвартс. Ты волшебник, Гарри! – обратился он к онемевшему ребенку.
Дурсли молча наблюдали, как Гарри накидывает куртку, не собирая вещей – ему нечего было брать, в этом доме ему не принадлежало ничего – и уходит прочь.
Двое долго шли по улице, молча – Гарри переваривал полученную информацию, Хагрид – увиденное.
Он был в состоянии искреннего шока – доверяя Альбусу Дамблдору, он никак не ожидал увидеть героя и надежду магической Британии в таком…
…жалком виде.
Решившись наконец, он спросил:
- Гарри, прости за вопрос, но… Откуда у тебя все эти синяки?
========== В поезде ==========
Наученный горьким опытом жизни у Дурслей, что правду лучше держать при себе, а то может и крупно влететь, что чаще лучше промолчать, чем пытаться доказать свою точку зрения, что лучше дать краткий ответ и желательно скрыться с глаз долой, Гарри рассказал Хагриду о неудачной поездке на велосипеде, и здоровяк понимающе кивнул.
По дороге он перевернул мир мальчонки, рассказав ему о магии, о Хогвартсе, о банке Гринготтс, а посещение этого самого банка и вовсе разрушило все привычные грани восприятия Поттера. Оказывается, его родители погибли вовсе не в катастрофе; оказывается, он не был нищим; как выяснилось, он был важной, возможно, главной частью магической Британии.
При всем этом Гарри не чувствовал какого-либо невероятного удивления; все почему-то казалось естественным, все как будто вставало на свои места. Это чувство было необъяснимым.
Вскоре они очутились в небезызвестном Косом переулке, и Гарри немного смутил тот факт, что на него словно оборачивались почти все присутствующие, и их реакция вызывала вопросы: кто-то качал головой, кто-то протирал глаза, словно не веря увиденному, кто-то долго и пристально разглядывал его…
- Достань-ка письмо, - обратился к нему Хагрид. – Нужно купить тебе… э-э… все для школы…
Мальчик достал список, и, увидев в нем слово «мантия», обрадовался: наконец-то ему не придется носить старую, потрепанную, безразмерную одежду Дадли. Наконец-то он сможет примерить вещи, которые носят настоящие волшебники!
Они приобрели все, что указывалось в списке, и Гарри с трепетом рассмотрел свои новые книги, котелок, весы; а палочка, его собственная, совершенно реальная волшебная палочка, так идеально лежала в руке; мальчик мог поклясться, что она как будто указывает ему путь в новую действительность, в новую жизнь.
Туда, где он нужен. Где его ждут.
Получив же от Хагрида в подарок сову, прекрасную и белоснежную, Гарри и вовсе едва не расплакался: ему никто не дарил подарков. Все его дни рождения Дурсли праздновали без него. По факту, его двоюродный брат отмечал два день рождения в год: за себя и за Гарри, и каждый раз веселился и отъедался, словно свинья, вместе со своими друзьями, и большой удачей для мальчика, который выжил, было получить хоть кусочек именинного торта.
Гарри уже привык к такому отношению, умом смирился с тем, что его день рождения – это обычный день, на который и внимания-то обращать не стоит. Но его маленькое сердце не хотело мириться с таким раскладом: оно бунтовало, просило хоть каплю заботы, ласки, любви, хотя бы в день его появления на свет.
И вот наконец его мечты сбылись.
Гарри достал сову, неумело и неаккуратно, с непривычки очень боясь; но Хагрид помог ему, усадив ее на его руку, и Гарри с замиранием сердца запустил пальцы в нежнейшие перья на шее, поглаживая величественную птицу.
- Спасибо тебе, Хагрид, - прошептал он, и одна слеза все-таки вырвалась на волю и обожгла его бледную щеку.
- Э-э… Да не за что. Я всегда хотел сделать тебе подарок, - рассмеялся великан. – А теперь пойдем, я должен проводить тебя на платформу, откуда отправляется поезд в Хогвартс, школу волшебства и магии!
- Конечно, только дай мне еще посмотреть, - попросил Гарри и развернул одну из мантий.
Он быстро понял, что мантия была элементом верхней одежды, и слегка вздохнул: его ожидания не оправдались.
Он хотел было спросить у Хагрида, могут ли они пойти и купить немного одежды, но великан, очевидно, боялся не успеть на платформу; однако, по сути, дело было вовсе не в этом.
Опять же, проживание с Дурслями парой ударов лицом об асфальт быстро научило мальчика, что просить нельзя. Просьбы приводят к ругани, ударам и наказаниям, боли и одиночеству – этот урок он вызубрил наизусть.
Более того, Хадрид сделал ему такой замечательный подарок, что Гарри было совершенно неловко просить еще о чем-либо – он боялся показаться неблагодарным.
Сам Хагрид даже не подумал об этом - он всегда отличался добротой и ответственностью, но проницательность и смекалка не являлись его сильными сторонами.
Поэтому они двинулись вперед, и Гарри вскоре познал прелести волшебной платформы – какое-то время он, приоткрыв рот, наблюдал за другими детьми и их родителями, а потом рискнул сам – и очутился в кипящем жизнью и эмоциями месте.
Особое внимание привлекала большая семья, где все были рыжими, от мала до велика. Все провожали в поезд рыжего веснушчатого мальца.
Гарри какое-то время наблюдал за женщиной, очевидно, матерью всего выводка - в ней было что-то невероятно привлекательное. Она обладала пышным телом, но если Дадли и Вернон Дурсли, например, были жирными и мерзкими, то она напоминала сдобную булочку, - да и пахло от нее, казалось, так же.
Вздохнув, Гарри отогнал от себя мысль о том, как бы ему хотелось такой же заботы и большой дружной семьи и вошел в вагон, выискивая купе, где примостился рыжий паренек.
Нашел он его быстро.
- Можно сюда, не занято? – поинтересовался он.
- Не-е-е… Садись, только рад буду, а то одиночество не люблю.
Как Гарри не любил одиночество, он не смог бы передать солнечноволосому парнишке ни словами, ни жестами, ничем, но оно так долго сопровождало его, что он уже привык к его ледяному дыханию в затылок.
Он мог лишь надеяться и мечтать, что скоро все изменится.
- Как тебя зовут? – продолжил он.
- Я – Рон Уизли. А ты?
- Меня зовут Гарри Поттер, - честно сказал Гарри.
Рон подскочил и вперил в него взгляд.
- Чего?!
- Гарри… Поттер, - повторил тот, не понимая причины подобной реакции.
- Тот самый?! Который выжил?… – не унимался Рон.
- Ну… да. – Гарри смутился.
Рон пристально смотрел на него, разглядывая, казалось, каждый миллиметр его тела.
Он рассматривал его мешковатую, страшную, старую одежду, его сухие руки и криво подстриженные ногти, его растрепанные волосы, очевидно, давно не видевшие ножниц, его бледную кожу, немного острые черты лица, его поломанные и неаккуратно склеенные с помощью липкой ленты очки, его синяки…
- Не верю, - наконец выдал он. – Докажи.
Гарри приподнял челку и показал новому знакомому свой легендарный шрам.
Рон долго смотрел на него; даже привстал и потрогал, чтобы убедиться, что молния – настоящая, а потом плюхнулся обратно и сказал:
- Знаешь… Твой образ никак не вяжется с тем, что мне рассказывали о тебе.
- Это хорошо или плохо? – спросил Гарри.
Рон даже подскочил.
- Да ты похож на что угодно, но никак не на надежду магической Британии! Вообще не выглядишь как рыцарь, способный спасти нас от зла! Да на тебя доспехи наденут – и ты упадешь, удивляюсь, как тебя палочка не перевесит!
Гарри отвел взгляд и вздохнул.
- Вот смотри, - продолжил Рон. – Встань.
- Зачем? – осведомился Гарри, хотя и так примерно догадывался.
- Просто встань, - настоял Рональд, и тот подчинился. – Посмотри, - продолжил он. – Я как раз такого роста, какого должен быть средний одиннадцатилетний мальчишка. А ты? Тебе на вид от силы лет девять. Понимаешь?
Гарри присел обратно и отвел взгляд.
- Ты случайно не видел мою семью на платформе? – вдруг поинтересовался рыжий.
Гарри вспомнил веющую теплом и уютом женщину и едва слышно вздохнул.
- Кажется, видел. И?