Размышляя о том, как бы сделать процесс воспоминания менее болезненным, Марсель отключился от мира реального и просто брёл за Рокэ по платформе, как ребёнок за мамой в магазине. Сравнение так себе, но выглядело смешно. Очнулся он только врезавшись в плечо спутника.
— О, крайний путь, — зачем-то сказал Марсель, глядя на убегающие вдаль рельсы. — Минуточку… Это разве не в обратную сторону?
Рокэ отрешённо посмотрел на табличку, красовавшуюся рядом с краем платформы, медленно перевёл глаза на рельсы, пробормотал «блять» и пошёл обратно. Марсель тоже ускорил шаг, смутно припоминая, что до поезда осталось минуты две, хотя все силы уходили на то, чтобы не заржать. Почему-то складывалось впечатление, что это всё уже когда-то было.
========== Часть 5 ==========
В лицо пахнуло угасающим южным жаром: эдакой вечерней теплотой, слегка разбавленной прохладным ветерком, запахами машин со стоянки, выносного кофе и сигарет. Тёмное небо над привокзальной площадью, освещённое фонарями, казалось мягким — жаль, не дотронешься до него никак. Всё это, опять же, уже было, но Марсель решил больше не придавать значения наплывам дежа вю и вообще не отвлекаться на это всё. Какие, к чёртовой матери, трюки подсознания, когда кругом такая красота!
— Опаздывают… Кричи, если увидишь знакомые лица. Ах да, — ухмыльнулся Рокэ.
— Иди нахрен, — радостно отозвался Марсель. Лиц тут никаких, между прочим, не видно, потому что темно, но он старался. Плохим зрением не страдал, однако физиономии проходящих мимо людей смазывались и теряли очертания, как будто они слепились в одно целое с теми, кто проходил здесь год или полгода назад.
И что-то ещё не давало покоя — раздражаться на дурацкие предчувствия можно было до бесконечности, в этот раз Марсель решил от них не отмахиваться, исключительно ради разнообразия. Он приехал куда хотел и к кому хотел, но предвкушение скорой встречи с близкими, в общем-то, людьми радостным не было — скорее, тревожным. Не мог же он и впрямь, как положено, испугаться… того, от чего его все подряд предостерегали.
— Прошу прощения за занудство, мне тут точно рады? А то мало ли, денег задолжал, — нарочито бодро поинтересовался он. Как и следовало догадаться, обмануть Рокэ не удалось.
— Чего ты боишься? — вполголоса спросил он, и, признаться, ответить было нечего. Марсель молча пялился на друга в ожидании то ли другого вопроса, попроще, то ли небопадения, то ли ещё чего. Молчать нельзя, все сразу чувствуют подвох, но он и впрямь не мог объяснить этого словами — в отличие от всего остального в этом грешном мире. Глупость, конечно. Но в жизни есть место и глупостям… — В любом случае, уже поздно.
— Меня ждут? Мило…
— Поздно бояться, я имел в виду. Но ты ещё можешь уйти, — пояснил Рокэ, снова всматриваясь в разукрашенную неоновыми огоньками полутьму. В этом освещении он казался каким-то не таким, но, с другой стороны, «не таким» было всё остальное, кроме него. Марсель сдержал неуместный порыв придвинуться поближе, это было бы нелепо и вообще так себе. — Я сказал, что приеду, но о тебе речи не шло.
— Правда?
— Насколько ты можешь мне верить, да. Решил, вдруг ещё передумаешь.
Как ни странно, после этих слов он передумать не мог никак. Трусливо как-то, хотя, чёрт возьми, с каких это пор он храбрецом заделался?! Марсель задумался и никак не мог найти этот момент. То ли когда согласился помочь наёмнику, то ли когда сел за руль в последний раз. В самом деле, больше не садился, но вспомнил об этом лишь теперь.
— Ладно. Хорошо. Ты прав. Очень прав, — быстренько успокоившись, Марсель снова вперился взглядом в автобусную остановку. — А откуда они вообще должны приехать и на чём? И сколько «их»?
— Ещё б я знал. Обычно я опаздываю, — меланхолично поделился Рокэ. И при этом застегнул куртку до горла, да ну не может быть, в такую погоду нельзя мёрзнуть. — Видимо, это месть…
— Холодная?
— Весьма.
— Прям как погода в Риме, да? — удержаться было невозможно. Рокэ закатил глаза, протянул руку и схватил его за оголённое запястье. Когда кусок льда прикладывают, и то теплее становится! Марсель проорал что-то невнятное и шарахнулся в сторону.
Дежа вю усиливалось.
Со стороны площади крикнули что-то в ответ, и Марсель решил было, что разбудил древнее римское зло, но это оказались свои. Как только он их увидел, все дурацкие опасения как в воду канули. Лица оставались вдали, но вот силуэты, как выяснилось, ни с чем не спутаешь. И — да, они спешили сюда… Сейчас главное — не подвиснуть, как старый компьютер, не справляющийся с потоком информации.
— Я так соскучилась! — маленьким, но приятно увесистым вихрем на него налетела Юлия. Пышечка обхватила за шею обеими руками, и Марсель автоматически пригнулся — так бывает, когда постоянно подстраиваешься под рост разных партнёрш и не хочешь ломать шею. — Ты обещал мне фотографии переслать, забыл, что ли?
— Прости, из головы вылетело, — он тут же сориентировался, что Юлии ничего не сказали, и это было понятно — что-то подсказывало, что одна из сестёр не сильно в курсе дела. Пока они обнимались, Марсель вспомнил кое-что ещё: в общих чертах характер этой весёлой пышечки и, гм, одну увлекательную ночку, которой он не просил, но получил. Случайно так.
— А вы быстро, — Луиджи выглядел точь-в-точь так, как должен был. Почему бы этой, прости, Господи, блядской памяти не сработать чуть пораньше? Ведь всё так просто! Столько упущенных возможностей… Марсель ничего не ответил, продолжая утыкаться носом в завитые локоны Юлии, и глупо улыбнулся против своей воли. Луиджи… Хорошо-то как… Тот, видимо, смутился и отошёл к Рокэ поздороваться. — Привет. Ты холодн…
— Да что ты говоришь, — мрачно ответил Рокэ, и рукопожатие едва не переросло в членовредительство, однако не переросло. Что там дальше было, Марсель не видел, потому что Юлия таки отцепилась и уступила дорогу сестре. Елена оказалась именно такой, какой он успел её вспомнить — не столько внешне, сколько внутренне: она не кидалась на шею и вообще молчала, но взгляд был таким живым… Знать бы, о чём она думает сейчас.
— Здравствуй, — Марсель надеялся, что голос звучит достаточно любезно или хотя бы пристойно, потому что все мысли сошлись на молодой женщине в чёрном и сером. Одни привлекают бойкостью или яркостью, Елена была не такой. Острый ум и поразительная храбрость, вот что всплыло в голове.
Она кивнула, разглядывая его как в первый раз, затем подалась вперёд и порывисто, крепко обняла. Ничего интимного, но Марсель не смог бы назвать момента в своей жизни, когда был бы более рад такому объятию.
— Тебя не хватало, — негромко произнесла Елена, прижимаясь щекой к его шее. Марсель в ответ легонько погладил её по спине, находясь в каком-то неописуемом блаженстве и гадая, что бы покрасивее ответить, но она продолжала: — Я не жалею, что мы решили оставить тебя в стороне, но о том, что ты снова с нами, я жалею ещё меньше.
— Какая честность, — пробормотал он, немного сбитый с толку. Ладно, ерунда, зато какая женщина! Отошла так же быстро, как подскочила, но без явного смущения на лице. Просто удивление — точно, им же не сказали. Сюрприз вышел.
— Мы немного задержались на Виа Марсала, — объяснил Луиджи, тряхнув кудрявой головой в сторону нужной улицы. — Не знаю, что там произошло, но проехать невозможно. Ты надолго? Где остановишься?
— Хороший вопрос, — об этом он и впрямь не подумал, но снять номер — не проблема. Марсель улыбнулся и начал излагать что-то пространное об отцовской работе, всё, что угодно, лишь бы не коситься вправо, где Елена встречала Рокэ долгим и чувственным поцелуем, а он ей отвечал. Вот чего в мозаике не хватало. Можно было догадаться… Обидно не стало, вовсе нет, только очень-очень грустно. Казалось бы, куда уж хуже.
— Хватит нести ерунду, — возмутился Луиджи, услышав про гостиницу. Он ничего не заметил, и спасибо ему за это большое: притворяться легче, когда тебе хоть кто-то верит. — Поедешь ко мне, места полно. Трастевере, говоришь? Та же контора, куда ты в прошлый раз дважды ездил?
— Контора? — в свою очередь возмутился Марсель. — Ты поосторожней со словами, это, между прочим, самое важное детище моего отца! Не считая меня и всех остальных… Но я не помешаю? Не то чтобы я за это переживал, но, знаешь, тень вежливости…
— Ого, у тебя появилась тень, — подыграл Луиджи. — Конечно, не помешаешь, я вообще-то тебя ждал.
Поболтали ещё немного, отыскали машину Луиджи — на парковке местами было не протолкнуться. Умиротворение со временем заглушило все остальные чувства, а мысли о предстоящем ужине и вине сработали ещё лучше. Прикидывать, кто и как будет умещаться на заднем сиденье, не пришлось, поскольку Рокэ ехать отказался.
— Как так? — выразила всеобщее расстройство Юлия, уцепившись за дверцу машины.
— Дела, — кратко ответил он, не поддаваясь на уговоры. Марсель случайно поймал вопросительный взгляд и улыбнулся на всякий случай, мол, всё нормально, хотя не факт, что от него требовалось именно это.
— А для кого я Амароне купил? — вздохнул Луиджи, заводя мотор. — Ты же понимаешь, завтра уже не будет.
— Думаешь, я сам не выпью? Давайте, напивайтесь и травите байки, а я на метро, — ничего больше не сказав, Рокэ развернулся и быстрым шагом отправился обратно к вокзалу, где, кажется, был один из входов на подземные станции. Марсель пожалел по другой причине — так ему сидеть впереди, а мог бы сзади, в малиннике, так сказать. Хоть какое-то утешение должно быть у него или нет?!
*
Одно дело — ломать голову над неподвижными фотографиями в гордом одиночестве, совсем другое — рассматривать их же в компании людей, готовых рассказать про каждую трещинку на асфальте, попавшую в кадр. Вспоминать оказалось так просто, и теперь все клише про амнезию, используемые в психологических триллерах, снова казались далёкими и до жути смешными — так же не бывает, ну что вы, в самом деле. А может, ему просто море было по колено из-за количества выпитого — Марсель не разбирался, только радовался, что всё так хорошо закончилось.
Через какое-то время он и вовсе забыл о том, что что-то забывал — этакая ловушка разума, сначала заключившая память, а потом отпершая дверь маленьким блестящим ключиком. Может, пробелы в голове и остались, но в одном Марсель точно был уверен: он здесь и сейчас находится в окружении замечательных, а главное — своих людей, своих друзей, которых чёрт знает каким чудом нашёл и теперь ни за что не собирался отпускать. Наверное, они чувствовали то же самое, а может — и нет, но было весело, как никогда. Точнее, как тогда — он же помнил все свои ощущения. Похоже на проявленную старую плёнку, только качественнее в разы.
Одно непонятно — он просто наслаждается моментом или раньше и впрямь никогда такого не было? Ни одного из школьных или институтских приятелей или даже коллег Марселя, с которыми он тесно или не очень общался, нельзя назвать неприятным или скучным человеком — иначе бы они и не разговаривали даже, но… Все эти связи были и интересны, и увлекательны, одна в них особенность — как сказала бы любовница «Ницше», фишка — каждая из них легко заменялась другой. Скажем, позови его в клуб не приятель с дружественной фирмы, а бывший однокашник, вечер бы не изменился: вечер бы прошёл так же хорошо, как всегда.
Оказывается, некоторых людей в своей жизни не заменишь никем другим, как бы ты ни старался.
— …много Брехта, Чехова и Шекспира, — Елена склонила голову к его плечу, сосредоточенно рассматривая вино на донышке бокала. Марсель встрепенулся и постарался восстановить нить разговора, но, кажется, его ответа не требовалось. — Я так жалею, что не застала его в живых. Разумеется, есть постановки и есть актёры, есть даже те, кто готов не менять ни строчки и не переставлять ни единой декорации на сцене, если так сказал великий режиссёр — такие есть в любом театре, но, увы, больше становится и новаторов.
— Все мы по отношению к предкам — новаторы, — ничего умнее придумать не успел, а всё почему, а потому что слушать надо было внимательно.
— Так и есть, но иногда хочется просто посмотреть пьесу… Не такую, конечно, как в древности, когда люди с утра до вечера сидели под палящим солнцем и наблюдали за одними и теми же мужчинами в разных масках, заменяющих выражение лица. Но, знаешь, я иногда такая зануда, — неожиданно сердито воскликнула она, дёрнув плечом. — Хочу, чтоб было, как раньше — и точка! А так нельзя…
— Нельзя, если речь идёт о чём-то более личном, ты же не хотела прожить всю жизнь десятилетней, например. Но насчёт искусства… Пусть творят, что хотят, разумеется…
— Не пусть, — Елена обычная была целеустремлённой, Елена подвыпившая становилась упрямой. Вот бы её это портило, было б всё гораздо проще, но нет… — Ты видел когда-нибудь перформанс?
— Какой именно? С меня хватило статьи о том, где надо ходить мимо голых людей.
— Примерно такой… Но это странно, — она рассмеялась, без стеснения показывая зубы, — не то чтоб я о тебе дурного мнения, но чем тебе не понравились голые люди?
— А я тебе объясню. Люди должны быть голыми в нужное время и в нужном месте, — менторским тоном сказал Марсель, и собеседница и вовсе покатилась со смеху, чего с ней обычно не происходило. — В случае, если эти люди — женщина, им дозволяется случайно оказаться в том месте, которое моя постель. Если эти люди — мужчина, им не дозволяется. Ну или чтоб меня там не было.
— Господи, ну как мы к этому пришли? Я минут сорок рассказывала про Джорджо Стрелера… Извини, я слишком много о своём театре…
— Не извиняйся, ладно? Если б мне не нравилось, я бы с тобой туда не ходил…
Страшно хотелось её обнять, и момент подходящий, но нет. Продолжая сидеть бок о бок с погрузившийся в думы об искусстве подругой, Марсель заново обвёл взглядом помещение. Просторная гостиная в доме Джильди с видом на что-то там (какая-то милая площадь с огоньками, не суть важно — все дороги ведут в Рим), они вдвоём на широком диване с высокой спинкой, где-то в углу негромко играет музыка, а куда подевался хозяин? А, они же у окна… Юлии идёт это платье, если б не приспичило страдать по её сестре…
— Идите сюда, — позвал Луиджи, не очень трезво, но решительно махнув рукой. Хорошенькое дело, раньше он не выносил всех этих телефонных фотосессий у распахнутого окна, а теперь привык. Ну и правильно сделал, надо же не только скорбеть, но и развлекаться, а в идеале — сократить объёмы скорби до минимума.
Пересекая комнату, Марсель едва не врезался в стоящее особняком кресло — одно из многих, их тут целая коллекция, миланская какая-то фирма производства; другими словами — ничего особенного, но в последнее время мелочи оказываются куда влиятельнее лежащих на поверхности крупных вещей.
— Кыш из моего кресла.
— Почему сразу кыш?! — возмутился было Марсель, но Рокэ отступать не собирался — собирался, вероятно, вытащить его отсюда за шкирку. — Оно самое удобное…
— Вот ты и ответил. Так уж повелось, — вещал он уже со своего законного места, поставив бокал на узкий подлокотник и закинув ногу на ногу, — что здесь сижу я, и сижу я здесь всяко дольше, чем ты…
— Марсель, ты идёшь?
— Иду. Уже пришёл, — тьфу ты, снова заглючило. Ладно, пожалуй, с насмешками над психологическими триллерами лучше повременить. Если всё это правда было, значит, и та сцена в Праге — не выдумка, не плод задолбавшегося воображения? Надо будет спросить у Рокэ, что за песня… когда он, разумеется, соизволит явиться…
Olvídame, olvida los momentos pasamos juntos… «Забудь меня». Просто грустная песенка про любовь, спетая на разных языках. «Забудь меня»… Он же не знал, что так будет, верно?
Вид собственного лица на экране напротив сработал отрезвляюще — грех фотографироваться с такой задумчивой рожей, когда все кругом пьяные и сам не лучше. Марсель решил, что грустные песни про любовь — это хорошо, и решительно обнял Елену, притянув её к себе. Не возражала, а кто ж возразит? Селфи — жестокое искусство, хочешь не хочешь, а всех перетрогаешь, пока вы не уместитесь в одном кадре без потери подбородков и ушей.