Он бы умер, но не стал бы это все анализировать или погружаться в слабые отголоски прошлого. Лучше это все запить как Хейтмич.
Он старался не испугать меня, все так же лишь думал обо мне. Стоило мне заикнуться об этом, он всегда бледнел. Понимаешь человек, который пожертвовал собою ради меня, боялся, что после такого я его брошу.
Поверь, не только его посещали такие мысли.
Мне кажется, что он сомневался в моей любви. Да, он засомневался. Он чувствовал себя виноватым. Но ведь мы обе знаем, что не он виноват, а они. Те, которые использовали его. Смазливый раб, что он может нам сделать? Действительно. Если бы я была бы сильной и умела бы постоять за себя, он бы не пошёл на это. Если бы я была бы сильной, он не принимал бы ванну несколько раз в день. В год нашего первого знакомства, когда он пришёл на чаепитие у Мегз, он сразу же попросил её отвести его в ванную. Знаешь зачем?
В наушниках играет лишь тишина. Молчание. Значит нужно поменять кассету. И в этот момент я понимаю, что пристально всматриваюсь в море. Сколько же секретов ты утаила от нас Энни? Они столь же бездонны как это море? Я нажимаю кнопку, пока меня обдувает морской бриз.
КАССЕТА 6.
— Зачем тебе ванна, ты ведь только утром принял душ? — тогда поинтересовалась я. Невинный вопрос, за которым скрывалась ужасная правда.
Он тогда напрягся. Финник, который никогда не теряется, медлил ответом.
— Мне нужно смыть грязь.
Тогда я не вслушалась в его слова. Ну, мало ли что? Для меня эта фраза не несла никакой ценности. Ненавижу себя. Нужно было больше интересоваться им, разговаривать откровеннее, расспрашивать больше. А не просто ждать.
Пожалуй, мне тоже. Потому что если бы я была не в какой-то мере равнодушной, Энни знала бы, что я за неё переживала. И она была бы жива. Возможно.
Роскошные подарки и неизвестные влиятельные друзья? Я думала, что они воспринимали его как своего сына. Золотая сеть на церемонии открытии игр должна была меня натолкнуть на нужные мысли. Но, кажется, тогда я ничего не мыслила. Джоанна, мне потом Китнисс говорила, что он решился рассказать об этом перед всем Панемом из-за меня, хотя Хейтмич его отговаривал.
— Обязан. Если это поможет ей.
Вот, что он сказал ему. Нет, нет, нет. Он не был обязан. Ни капельки. Совсем. Но он это сделал.
Потому что искренне любил тебя.
Жаль, что я мало говорила ему, что люблю его. Но теперь у меня есть возможность сказать это другому человеку. Так что слушай. Джоанна, я люблю тебя, моя дорогая подруга. Знай, что ты не всегда была одинока. И не будешь, если начнёшь жить. Люблю тебя, слышишь меня? Живи.
Жить? Говоришь ты мне, будучи мёртвой. Закрываю лицо руками. Как я могу быть не одинокой, если тебя уже нет? Скажи мне как теперь жить? Я не знаю, как живут люди. Я ведь никогда не жила. Но одно неизменно, я тоже люблю тебя. Больше не могу сдерживаться. Голос срывается, я, наконец, плачу в унисон с начинающимся дождём.
II.
Я делаю глубокий вдох и протираю лицо влажным полотенцем. Грею руки, онемевшие от холода. Пью горячий чай с полынью. В честь тебя. Ведь полынь это символ утраты и горечи, а также невосполнимой тоски. Дождя уже нет. Но у меня все ещё текут слезы. Сквозь мутную пелену слёз нахожу кнопку плеера и нажимаю. Запись начинается.
КАССЕТА 7.
Привет, это снова я. Ещё не надоела тебе?
Нет. Нет. Совсем нет.
Знаешь, Джоанна. Я была глупой.
Не буду этого отрицать. Знаешь, обычно это мне говорят сбавить обороты и успокоиться. Но я не думала, что это нужно говорить и тебе.
Глядя на толпу девушек окружающего его думала, что у нас не может быть ничего общего. Я думала, что я была его капризом. С какой стати он выбрал меня? Почему я? Этот вопрос волновал меня всегда и волнует сейчас. Но мёртвый не ответит. У мёртвого не узнаешь. Я хочу знать, но он сможет ответить мне только, когда пробьёт моё законное время.
Тогда ты и задумалась об этом, Энни?
Но мне можно его ускорить и быстрее выяснить. Поверь, муки незнания мучают хуже, чем те мёртвые бабочки с арены. Почему-то я всегда окружена мёртвыми. Может потому что я и сама мертвец в каком-то смысле?
Мы все мертвецы и переродки.
Они приходит ко мне ночью. Мертвецы. Мэгз. Я любила её как собственную бабушку. Она вызвалась вместо меня на игры. Приходит и он. Люк, который мог бы уйти сразу же, но ждавший меня и рассвета, который для него так и не наступил. И Финник. Отдавший мне все. И самое страшное никто из них не злится. Их лица приветливы и спокойны. Как такое возможно? Почему они не злятся? Потому я сама злюсь на себя.
Они не злятся, потому что ты была невиновна. Несмотря на вновь проснувшуюся боль в висках встаю и достаю с ящика остальные кассеты, чтобы прослушать все сразу.
КАССЕТА 8.
Это было после нашей свадьбы. Мы просто сидели, и разговаривали в душной комнатке. Тогда он ещё притащил хлопковые носки, чтобы мои ноги не мёрзли так сильно. Как всегда заботился. Не о себе.
Да, он всегда думал о других. Ты ведь могла подумать и о нас, Энни? Прости, это было эгоистично с моей стороны просить тебя жить ради меня.
Все-таки в бункере было холодно, это ведь не солнечный четвёртый. После женитьбы мы разговаривали так, словно до этого нам было запрещено говорить целую вечность. В тот день мы затронули звёздный отряд.
Гребаный отряд, в который я не прошла. Проклятый дождь. Упустила Финника. И тебя.
— Ты, правда, хочешь присоединиться к отряду Китнисс? Не сделаешь этого, никто тебе и слова не скажет, — сказала я.
Ну, черт возьми. Они ведь ему ничего не сказали бы.
— Я должен, Энни. Ради Панема, в котором мы будем с тобой жить, — мрачно ответил он.
Он мог бы не ходить. Это прозвучит эгоистично, но я обижалась на него в тот момент, потому что он выбрал Панем, а не меня. Ему было важнее быть хорошим революционером, чем хорошим мужем.
И хорошим другом.
Я знаю, что он делал все ради нас. Но стоило ли оно того? Он мог бы там выжить, ему хватало навыков. Он мог бы. Стоила ли сегодняшняя победа его смерти?
Это цена, которую мы заплатили.
Я часто задаюсь этим вопросом. Господи, он же умер от рук переродков. Какая ужасная смерть. Не могу представить его мучения. Я согласилась бы жить без него, только бы он не умер там. А знаешь, кто в этом виноват? Сноу? Это само собой.
Ублюдок.
Но Китнисс, но Китнисс Эвердин ещё больше.
Задерживаю дыхание. Ничего не понимаю.
Зачем она без явного плана потащила свою команду на верную смерть? Как ей хватило ума полезть в трансфер без оружия и припасов? Но говорить про предводительницу революций таким образом? Я смею. Меня оставили вдовой. Но у меня осталась ты. Это уже что-то.
А у меня могла бы остаться ты. Но Энни, наверное, у них не было другого выхода, раз они полезли в трансфер.
В каком-то смысле я счастлива, что ты провалила испытания в тринадцатом.
А я не особо.
Может и тебя бы они отобрали? Знаю же тебя. Ты бы его там не оставила. Умерла бы с ним. Ведь ты была его настоящим другом. Я не знаю, что ты к нему чувствовала и что чувствуешь. Но спасибо тебе за все. За то, что была с ним в его самые трудные моменты. Ты там была, а не я. Но почести получила я. Это неправильно. Он должен был выбрать тебя, Джоанна.
Что? В каком смысле я? Я имею в виду, он мой лучший друг, но он ведь любил тебя. Вы оба были моей семьёй. Ты слишком хорошо думаешь обо мне, раз такое говоришь. Ты точно сошла с ума, если додумалась до такого. Финник был моим другом, потому что сумел удержать меня от падения в бездну сумасшествия. Почему так больно дышать, словно за мной гонится стая профи? Я, кажется, тогда убила фаворитку Энобарии в отместку за Джун. А вдруг в этом есть смысл? Нет, нужно отвлечься. Следующая кассета. Сердце замирает, что она теперь скажет?
Оказывается, я совсем не знаю тебя.
КАССЕТА 9.
Был даже момент, когда он передумал. Хотел остаться, колебался и пропустил даже финальные тренировки звёздного отряда. Тогда я опять допустила ошибку. Моя вина заключалась в том, что я упорствовала недостаточно.
— Может мне остаться? Хочу видеть, как растёт твой живот. Может мне принести те медовые пирожные?
— Нет, Финник. Не надо. Без них и обойдусь. Мне так хочется, чтобы ты остался здесь, но ты ведь уже пообещал остальным, что пойдёшь с ними.
А нужно было сказать. Без пирожных обойдусь, но не обойдусь без тебя. Не смей уходить.
Финник потом добавил:
— Ты права, дорогая. Раз сказал, то нужно сделать. Надеюсь, когда все это закончится, я поведу вас в одно местечко во втором. Тебя, Джоанну и нашего малыша. Горные травы, растущие там, сделают сильным кого угодно. Иногда даже думаю, что потому у них были такие сильные трибуты. И наш малыш будет таким же здоровым.
Я могла бы быть крестной. Я могла бы быть крестной? Неужели?
Знал бы Финник, что ни ему, ни нашему ребёнку было не суждено увидеть этот мир. Зачем я тогда напомнила ему о долге? Истеричный смех Энни. После того как Капитолий объявил, что их отряд мёртв, я просто заснула мёртвым сном. Не иронично ли?
Весьма.
А потом проснулась одна в холодной комнате и отбросила одеяло, которое даже не согревало. В те времена, когда был Финник, то хотя бы жар его тела могло бы согреть меня. В тот день мне было так холодно, мне и сейчас холодно. И когда я привстала, голова неимоверно закружилась, а низ живота скрутило так, что я упала на пол. В комнате пахло железом, чем-то первобытным. Пахло кровью и разочарованием. Я видела, как кафель медленно заливает багровая кровь. Энни судорожно вздыхает. Ты могла бы быть нашей крестной. Но не судьба. Да, Джоанна, тогда я и потеряла своего ребёнка. Но не только его, а последнее, что меня связывало и с Финником. Так я потеряла все. Эфемерное будущее так и не наступило. Иллюзии утратились, как утренний туман.
Хорошо, что я лежу на диване. А стояла бы, то точно бы упала от такого. Тело ослабело, не могу шевельнуться и оледеневшими пальцами пытаюсь сменить кассету. А в голову словно залили свинец, еле поворачиваюсь, чтобы удостовериться, что я сумела включить следующую кассету.
КАССЕТА 10.
Не могу сказать, что уход Финника послужил основной причиной. Я любила его. Но зато не любила себя. Знаешь, мне даже как-то неловко проживать в своём дистрикте. Просто я бесполезна. И всегда была бесполезной. Меня ещё в год победы освободили от должности ментора, от всего. Это ещё одна причина, по которой ты можешь иногда недолюбливать меня.
Нет, Энни. Я никогда не осуждала тебя.
Мне повезло, что я не стала ментором. Мне не приходилось брать на себя ответственность за смерть умерших трибутов. Но при этом я получала пожизненные выплаты от комитета «Голодных Игр». Не могу сказать, что совесть меня мучила. Я об этом даже не думала. И когда играм пришёл конец, то теперь мне стали высылать деньги как вдове погибшего героя. Я понимаю, что раздражаю остальных жителей своего дистрикта, потому что живу роскошно так, не имея особых талантов за плечами.
Да ладно тебе. Мы всех раздражаем, но я не думала, что после такой пытки тебя ещё будет волновать мнение других людей.
Я не работаю, но у меня есть деньги. Что я делала с этими деньгами? Тратила на благотворительность. Смерть Финника на некоторое время превратила мои пустые ежедневные занятия во что-то важное. Так я думала, что делаю осмысленные вещи. Я убедила себя, что это важно. Пыталась помогать малоимущим семьям, раздавала направо и налево. Делая добро, нужно отпускать его на ветер и не ждать благодарности. Вот я и моё извращённое сознание не учли этого. Ведь меня не должно было бы волновать, что люди недовольны, что им бы лишь кого-то обсудить. Джоанна, ты, наверное, сказала бы, Энни, черт возьми, по каким причинам ты вообще тогда этим занималась?
Да. Энни, черт возьми, по каким причинам ты вообще тогда этим занималась?
Не знаю. Я не настолько альтруистична. Наверное, хотела, чтобы Финник мною гордился. Нет. Это поверхностно. Наверное, мне хотелось, чтобы мною гордился не только он. Я это делала, чтобы его не забывали? Нет. Я этим занималась, потому что хотела, чтобы остальные меня знали не как ту сумасшедшую из игр, которая лишь по случайности не отбросила коньки. А как Энни Кресту? Оборву здесь запись. Я немного устала, Джоанна.
Я тоже устала. В недоумении смотрю на небо сквозь окно. Открываю глаза навстречу холодному лунному свету и закрываю навстречу тьме. Но свет все равно силен.
КАССЕТА 11.
Я тебя раздражаю, Джоанна?
Нет, Энни. Ты меня пугаешь.
Поверь, я и сама себе надоедаю. Но сказать нужно и я не боюсь так обнажить душу перед тобой, ведь у меня исчезли даже те последние остатки достоинства, которые по определению от меня ожидались. Я знаю, что планируемое мною действие довольно иррациональное. Но была ли я вообще когда-нибудь логичной?
Нет, не была.
Откровенно говоря, я не знаю, я не могу решить, что для меня важно, а что нет. У меня нет никакого стимула, чтобы дальше двигаться. Я не вижу перспектив и никогда не видела их. Они у меня были только потому, что у меня был Финник. Скажи мне, Джоанна. А могли ли бы мы подружиться, если бы не было бы Финника? Ты ведь возилась со мной только из-за него? Кем я была для тебя? Можешь не врать, я все равно не услышу.
Правда заключается в том, что я не знаю. Откуда мне знать?
У меня имелись приятели в дистрикте до игр, но потом все они исчезли. И я стала нелюдимой до встречи с Финником. Энни, почему ты задаёшь такие вопросы, когда можно просто не думать?
Разве я была плохой подругой? Разве важно, как мы познакомились?
Энни, прости. Я не могу винить тебя в том, что ты не контролируешь себя, что жалеешь себя вместо борьбы, что ты не способна жить вопреки всему. Я не имею право требовать от тебя быть сильной, пока сама избегаю своих страхов. Нет, я не считаю себя униженной, но разбитой. А одним из молотков стала ты. Нет, снова я за старое. Перестань винить остальных, Джоанна. Энни сделала свой выбор, а твоя задача выслушать до конца. Не осуждать, принять и простить себя.
КАССЕТА 12.
Джоанна, я записываю эти кассеты не для того, чтобы оправдать свои действия.
Я знаю, Энни. Я знаю.
С моей стороны было неправильно сначала испуганно спрятаться в глухой панцирь и скрываться в бездне, а потом все это рассказывать тебе, лишённой возможности меня отговорить. Ты имеешь полное право злиться на меня, тебе не обязательно меня прощать.
Я давно простила тебя. Но не могу ещё простить себя.
Но я здесь не за этим. Я здесь, чтобы исповедаться пред тобой. Я испытываю к тебе смешанные чувства, но все же доверяю, ведь Финник доверял тебе. Никто здесь не виноват. Ты не виновата.
Я не виновата?
Это был мой выбор. Моё очень личное решение. Грустная и безнадёжная, бессмысленная концовка пьесы. Грустный клоун уходит за занавес. Для него это не смерть, а избавление от боли. Можешь считать так.
Нет, не могу. Может когда-нибудь я приму твою реальность. Но не смогу перестать оплакивать тебя. Ты потеряла ориентацию в темноте? Ведь погас твой свет, который направлял тебя, заботился о тебе и следил, чтобы ты не заблудилась. Прости, что не протянула тебе карманный фонарик вместо него.
А ветер все крепче дует. Воет вместо меня, пока я безмолвна. Слышу, как капельки дождя барабанят по крыше. Ну же очнись, очнись. Почему ты прячешься? Словно я тону в колодце как на играх самой Энни.
Сколько я могу извиняться в пустоту? Все равно никто меня не услышит. Появляется решимость дослушать кассету и закрыть эту страницу. Последний раз нажимаю кнопку «прослушать». Сильный ветер открывает окно, и леденящий воздух пронизывает моё лицо.
КАССЕТА 13.
Голос Энни дрожит. Она плакала. Узнаю ту Энни, которую я знала. Это плохо.
Прости, прости и прости. Я больше не могу сосредоточиться на этом мире. Я не поправлюсь. Я ненавижу жизнь. Может, я люблю её? Определённо нет. У нас все равно ничего не вышло бы с Финником. Он бы тоже сошёл с ума, будучи рядом со мной.
Нет, он бы выдержал. Он любил тебя до безумия. Мы любили тебя. Ты была любима, знала ли ты этого?