Даже эти два слова не добираются до неё. Ведь Китнисс совсем не издаёт звука, так и сверля пустоту взглядом. Стена, выкрашенная в оранжевый, кажется ей огнём, пожирающее все на своём пути. Огонь, который расплавил плоть её отца. Ей мерещится запах едкого дыма, и она начинает задыхаться. Мирта видя, что её подруге становится плохо, незамедлительно встаёт. Бежит за графином воды, чтобы сначала успокоить её, а затем думает вызвать скорую помощь.
Тишина комнаты в сознании Китнисс сменяется на неясный гул, и она в испуге начинает ощупывать голые стены. Однако у неё не получается вернуться в реальность. Да и оранжевый цвет, как напоминание о Пите, режет ей глаза и Эвердин решает разбавить палитру и другими оттенками. Девушка неуверенно берет в руки стакан с гранатовым соком и нещадно кидает в стену. Осколки летят во все стороны, не задевая её лишь по счастливой случайности. Поверхность стены окрашивается в темно-красный, словно здесь пролилась кровь тех, кто погиб тогда при взрыве восьмилетней давности.
В комнате слышится испуганный возглас. Не успевает опомниться Мирта, как Китнисс берет упавший осколок и кидает в неё. Прямо в область сердца. Ведь запах шалфея напоминает Китнисс о медсестре, которая в то время помогла ей выбраться из-под завалов. Из-за которой, она не смогла увидеться с отцом, которая сразу же увезла её в машину скорой помощи. Взбудораженная девушка, от такого непредвиденного поступка кричит. Но она успевает уклониться и ведомая инстинктом самосохранения тотчас же встаёт. Кусок вонзается в левую руку, потому и Мирта рычит от подступившей боли, но старается не спускать с неё глаз. Особенно, когда тебе неизвестно, что она теперь выкинет.
И заметив, что Китнисс готовится к следующему броску, раненая грозно бежит в её сторону и сбивает с ног, чтобы обезвредить. Коленями жёстко придавливает плечи Китнисс к полу, пока она яростно сопротивляется. Одна резкая пощёчина и голова Эвердин болтается в сторону, но удерживать её становится гораздо легче.
— Китнисс, — напряжённо дышит Мирта, борясь с желанием ещё раз прибить напавшую, — не двигайся, это все ради твоего благополучия. Я сейчас встану, а ты будешь сидеть. Поняла?
Китнисс ослабляет хватку и безвольно лежит на земле. Мирта встаёт, корчась от боли и дрожащими пальцами набирает номер скорой помощи.
— Здравствуйте, нам нужна скорая помощь. Меня ранили в руку куском стекла. А моя подруга впала в шок. Да, на нас напали, — врёт Мирта, чтобы не оттягивать время прибытия скорой, ведь терпеть итак-то нелегко, — адрес? Южный университет, кампус «А», четвёртый этаж. Я вас встречу.
Договорив это, Мирта встаёт и шарфом связывает руки соседки. Ей сначала хотелось бы вытащить осколок, но она не решается на это, не зная, основы самопомощи. Только накрывает рану бинтом, чтобы не таращиться на неё. И думает, что пока будет лучше, если она сосредоточится на Китнисс, чтобы до прихода врачей понять её состояние. Или приблизительно догадаться, что с ней. А все это из-за того идиота. Из-за этого Пита. Он и стал триггером этой вспышки Китнисс.
Китнисс опустошена, совсем не реагирует, даже если её трясут беспрестанно. Она лежит в позе эмбриона и у Мирты не получается разжать её пальцы. Брюнетка застыла как восковая статуя. Реггадсон думает «понимает ли Китнисс, что её поступок ненормален? Стоит ли говорить врачам правду? А вдруг её положат в психушку? Нужно позвонить миссис Эмерсон. И что, это похоже на кататонический ступор». Кричать на неё бесполезно, она не двинется, если даже окатить её ледяной водой. Лишь больше замкнётся в себе. Может стоит попробовать обратное?
Мирта наклоняется и еле слышным шёпотом произносит:
— С Питом все будет хорошо. А работникам скорой помощи мы расскажем другую версию. Ты только молчи. Я сейчас ему позвоню.
Пока Мирта листает контакты, чтобы позвонить Питу, включается свет. И на разукрашенную стену проецируются новости. Теперь та самая Аннели Виртанен слёзно даёт интервью.
— К несчастью, не обошлось и без жертв. Погиб юноша. Не выдержало сердце. Кажется, он страдал клаустрофобией, — и указывает на катафалк, где под белоснежной простыней покоится тело. Сложно угадать очертания почившего, ведь ткань скрывает почти весь контур, если не учитывать верхнюю область головы. Виднеются пшеничные волосы, а ещё с фигуры свисает тёмный шарф до самого пола.
Мирта охает. Невозможно. С одной стороны, Пит не единственный блондин в мире. Среди этой группы должен быть ещё один такой. Но с другой стороны, уж больно этот похож на шарф, который однажды покупала Китнисс. Хотя, ведь Пит не страдает клаустрофобией. Или страдает? Кто его знает. Но выводы делать рано, как-никак эта ведущая не назвала же его имя, потому.…Эти размышления прерываются словами Китнисс, которая все это время агрессивно хранила молчание:
— Похоже, я его убила. Не так ли?
========== Глава десятая. ==========
Сидеть под люминесцентной лампой было невыносимо. Девушке с перебинтованной рукой кажется, что она пребывает на допросе со следователем, который скрупулёзно подвергает сомнению каждое её слово. А ей остаётся лишь наблюдать за несведущими рыбками в аквариуме, пока резкий голос стоящего мужчины не вытаскивает её из полудрёмы.
— О чем задумались? — бесцеремонно интересуется доктор, поправляя очки на переносице.
— О том, что вы мне не верите.
Мистер Харрингтон устало вздыхает, и садится обратно в жёсткое кресло, в то время как Мирта мрачнеет. Однако терять самообладание нельзя, ведь ей неизвестно, где Китнисс и что медперсонал собирается с ней делать. Единственное, что она знает то, что доктора ей что-то недоговаривают. Мирта решает повторить пересказанную историю уже в третий раз в надежде, что доктор скажет ей о том, что вообще происходит.
— Доктор, в общежитии отключили свет. Моя подруга испугалась. Она посчитала, что к нам влезли грабители, и кинула в них первое попавшееся. Она не знала, что это я вернулась в комнату. Простая самооборона. Вот и всего.
Доктор хмыкает. Он уже обследовал Эвердин. Это было больше чем обыкновенный шок. А её соседка вместо того, чтобы рассказать правду, нагло обманывает его или правда не знает, что с ней.
— Говорите, что потенциальные грабители могли бы полезть бы к вам? На четвёртый этаж? — саркастично уточняет он.
— Да, — не теряется она, — влезли через пожарную лестницу. А окно было открыто, потому что Китнисс проветривала комнату.
— Вы неисправимы, так что я перейду к делу. Надеюсь, это сэкономит нам время, — он вытаскивает из шкафа тетрадь и, открыв его, внимательно читает записи обследования, — мисс Реггадсон, я осмотрел пациентку. Мисс Эвердин реагирует на нашу речь, но не отвечает. Её мышцы в тонусе, но она не двигается. Она впала в ступор, и когда наши медсестры пытались изменить принятую ею позу, чтобы предотвратить образование пролежней первой степени, пациентка яростно сопротивлялась. Мирта, вы понимаете, что ваша подруга опасна не только для общества, но и для себя?
Мирта молчит, но затем, переборов ком в горле, сдавленно спрашивает:
— И что теперь? Её госпитализируют?
— Да. К сожалению, без этого никак. Вам следует связаться с её родственниками. Она конечно старше восемнадцати, но все же присутствие хотя бы одного взрослого обязательно. Полагаю, что случилась ситуация с неким триггером вызвавший ступор. Но диагнозы ставить рано, нужно переговорить с её матерью или отцом, ведь…
Не успевает доктор договорить свои предположения подруге пациентки, как дверь распахивается настежь, и в кабинет вбегает побледневшая медсестра.
— Мистер Харрингтон, там пациентка ранила себя ручкой, — испуганно лепечет девушка, — но санитары её скрутили, и сейчас мы везём её на операцию.
Лицо доктора багровеет.
— Какого черта, Эмили? Я же вам столько раз говорил, что нельзя оставлять без присмотра ни одну вещь. Ни-че-го. Даже ручку. Кто в этот раз? Грейс?
Так называемая Эмили опускает голову и стыдливо сообщает:
— Нет, не она. Это новоприбывшая Китнисс Эвердин, сэр.
— Ведите, — твёрдо проговаривает мистер Харрингтон. И бегом следует за медсестрой. Мирта, еле поспевая за ним, не решается расспрашивать доктора в такой критический момент. А просто мчится за ними без вопросов. Итак-то ясно, что все идёт определённо плохо.
Через минут семь они уже стоят около реанимационной. Доктор переодетый согласно по регламенту реанимационного отделения, тихо переговаривается с доктором. Медсестры протирают приборы очищающим раствором, мерят пульс лежащей пациентке на операционном столе.
Мирта через внешнее стекло испуганно вглядывается в обездвиженное тело соседки. Она привыкла видеть Китнисс лежащей в постели от усталости, а не здесь, ведущей борьбу со смертью. Вдруг она из медсестёр деловито подходит к стеклу и закрывает шторы прямо перед носом Мирты. Постояв там несколько минут, измотанная девушка медленно сползает спиной по отштукатуренной стене.
Вытащив телефон, она непослушными пальцами набирает номер миссис Эмерсон. Идут длинные гудки, но никто не отвечает. Следом она звонит Примроуз. Но и её телефон вне зоны действия. Повторив это несколько раз, девушка сердито бросает телефон на пол. Она так и безмолвно сидит, пока проходящая мимо медсестра помогает ей встать с холодного кафеля. Молодая женщина усаживает её на кресло и поднимает с пола лежащий телефон.
— Шли бы они лесом. Чем же они так заняты, если не могут просто поднять трубку от телефона? Кому теперь звонить? У них умирает дочь, а они неизвестно где.
Медсестра смотрит на неё сочувственно и, хлопая по плечу говорит:
— Не знаю, о ком вы говорите, но ведь можно попробовать позвонить и другим абонентам. Друзьям или знакомым.
Мирта призадумывается. Китнисс не заводила друзей в университете, ну есть одна, конечно, Мадж Андерси из класса высшей математики. Но вряд ли её присутствие тут уместно. Они даже не обедают вместе. Кто ещё? Пит? Пит! Девушка резко вскакивает с места, пугая этим медсестру до потери пульса.
— Да. Я позвоню Питу, — с надеждой высказывается она и поникшим голосом добавляет, — если он вообще жив.
*****
Китнисс умиротворённо висит в пространстве, вяло рассекая руками воздух. Она ничего не чувствует, даже изнуряющая боль в районе сердца не беспокоит её. Но глубокий покой рушится, когда горьковатый аромат увядших роз пробуждает её. Она открывает глаза и видит себя со стороны. Лежащую в больничном халате в реанимационной койке. Эвердин упала бы от удивления прямо на койку, если бы она не была бы невесомой.
Она плавно опускается вниз и продолжает наблюдение. Её тело утыкано трубками неизвестного ей предназначения. В комнате она одна. Неужели никто её не посещает? Неужели о ней так легко позабыли? Сердце пронизывается колючей правдой, и не в силах сдержать обиду на такое пренебрежение окружающих, она решает выйти в коридор. А кстати, хоть и в комнате пахнет розами, их совсем нет. Наверное, кому раньше приносили эти цветы. Но только не к ней. От этого и досадно.
Дверная ручка не поддаётся, пальцы проходят сквозь него как в её кошмарах. Она бестелесна. И главное, она одна. Китнисс еле борется с желанием спрятаться от этого места. Ведь она настолько ничтожна, что даже не в состоянии покинуть место, которое ввергает её в уныние. До посинения покричав на медсестёр в коридоре, она охрипшая смеётся от нелепости своего положения. Они ни жива, ни мертва. Но все равно у неё сел голос.
Китнисс от скуки подходит к аппарату жизнеобеспечения и вслушивается в него так внимательно. Звук бьющегося пульса. Только вот из оцепенения её выводит скрип двери. В комнату входит девушка, вся облачённая в белое. Из-за маски сложно угадать, какие она эмоции испытывает, но Эвердин становится любопытно и она подходит ближе к посетительнице.
— Ну, привет, — горько вздыхает Мирта, — уже второй день, как ты спишь. У меня хорошие новости. Мелларк жив и он едет.
Волнение сковывает лёгкие Китнисс, и она начинает задыхаться от неожиданной новости. Кашлянув несколько раз, она замечает, что Мирта как-то подозрительно оглядывается по сторонам, словно она способна услышать её хриплый голос. Однако уверившись в том, что в комнате никого нет, она успокаивается. Все было бы неплохо, если бы взглянув на неё подавленным взглядом, Мирта резко не отвела бы глаза.
— Твоим родителям я не смогла дозвониться. Поверь мне, я сделала все возможное, чтобы связаться с ними. Звонила, писала на электронную почту. Но они не отвечают. Мне жаль. Правда.
Китнисс горько усмехается. Опять, наверное, отчим забрал семью в отпуск в отдалённые края. В честь того, что у них родился сын. Ну, кто-то рождается, а кто-то умирает. Маттиас, наверное, станет заменой Китнисс, как мистер Эмерсон сместил её отца с места.
— Все в порядке, я не удивлена этому.
Китнисс робко пытается дотронуться до неё, чтобы показать, что она здесь. Безрезультатно.
— Зачем ты это сделала, Китнисс? — сжимает её руки Мирта.
Китнисс присаживается на койку. И сжимает её руки в ответ.
— Разве ты не видишь, что я потратила на раздумья столько времени, чтобы выяснить одну единственную вещь. Смогу ли я убить своё горе или оно раньше добьёт меня? Кто кого? Раньше я бы ответила, что я не знаю. Но теперь у меня есть ответ. И, кажется, я здесь застряла. Что со мной? Почему я здесь?
Дверь повторно открывается. Китнисс ощущает холодок не только от сквозняка в коридоре, но и от желания, что это мог бы быть Пит. А в комнату входит парень при виде, которого у Мирты вспыхивает гнев.
— Ты жив. Но все это время не отвечал на звонки. Где ты был?
Пит смотрит на неё мутными глазами. Изнеможённый он снимает медицинскую маску. Его лицо выражает растерянность
— Я получил твоё сообщение, но не было времени перезвонить и объяснять что-либо. Потому и написал короткий ответ. Я пытался долететь быстрее, но я не всесилен, чтобы переместиться сюда за одно мгновение.
Мирта, словно её обескровили за секунду, бессильно падает в потёртое кресло, и еле выдавливает из себя:
— Мне не нужны твои оправдания, прибереги их для Китнисс.
— Я объяснюсь, — тихо изъясняется он, избегая взгляда Реггадсон.
— Хорошо. Кто там был? — говорит она бесцветным голосом.
— Джейсон.
— Нет, Джейсон брюнет.
Пит сбивчиво объясняется и неотрывно смотрит на Мирту, чтобы не упустить ни малейшей реакции.
— Он как-то обмолвился, что скрывался от какого-то парня. Вот и перекрасился. Потом ему в лифте стало холодно. Я дал ему шарф, чтобы он согрелся. Потом он умер. У него остановилось сердце. Он до жути боялся долго находиться в маленьких пространствах. Представь себе, как это ужасно учиться в университете, где сплошные лифты.
Мирта призадумывается. Не зря же этот Джейсон всегда старался быть под чем-то, чтобы отвлечься от чего-то. А оказалось, что от клаустрофобии. Все равно, причём тут шарф Китнисс?
— А шарф убрать с мертвеца не пробовал? Впрочем, из-за тебя Китнисс тут лежит. Увидела твой шарф и предположила, что это ты отбросил коньки. Впала в панику и ранила себя до смерти.
— Что? — качает он головой.
— Ручкой. Обыкновенной ручкой. Ты вообще понимаешь, что ты наделал? Сначала не отвечаешь на её звонки, толком не переписываешься и теперь невинно говоришь «что»? Если бы ты её любил по-настоящему, ты бы так не сделал, — встаёт она с кресла.
Они стоят лицом к лицу, но не смотрят друг другу в глаза. Пока Китнисс напряжённо слушает этот неприятный ей разговор.
— Не тебе судить, Мирта, — жёстко отрезает Пит.
— Ты прав. Не мне судить, — безучастно вскидывает руки, но при этом видно, как она дрожит от ярости, — однако смотря на неё в таком состоянии, я больше не могу сдерживаться. Почему вы начали встречаться? Ты никогда не задумывался, что побудило её встречаться с тобой? А я тебе скажу. То, что ты не напал на неё пьяную в ту ночь, и повёл себя как адекватный человек, повлияло на неё нехило. Ей было страшно, адреналин зашкаливал, вот и эндорфины следом подтянулись. Не любовь это, а просто защитный механизм организма, который благодаря гормональному выбросу случайно породил такие яркие чувства. А дальше возник эффект закрепления, ведь вы часто пересекались. Вот у неё и появилась привязанность из-за того, что часто видела тебя. Я тоже хороша со своими букетами. Но ты… ты исчез, отвергнул, вот она и исстрадалась по тому, что теперь ей придётся жить самостоятельно. Почему ты её полюбил?