Усопп знает, что Кайя приходит к нему из жалости. Знает, что любовь его останется без ответа. Знает, что она не верит ни в один его рассказ, считая все выдумками для привлечения внимания. Знает, но не может прекратить этот фарс, чудовищный фарс.
Он лжец! Он был лжецом – лжецом и умрет! И он смирился с этим… Печаль же его в том, что Усопп не лжет, рассказывая Кайе фантастические истории мира, где разлилось безумное море Гранд Лайн. Каждая якобы сказка, будь она про великанов и гномов или людей, превращавшихся в стихии и вещества, была истинной правдой! И каждое слово про Мугивар, исключая его самого (тут он чуть приукрашивал), было правдивым. Но только кто поверит прикованному к инвалидной коляске парню?
Усопп и сам понимает, что жалок. И пусть в этом мире он не такой трус, как в том (и это, конечно же, лишь следствие различий самих миров), но там ему было бы мало попасть под машину, чтобы лишиться возможности ходить. Там он был сильным, пусть и был слабаком на фоне своих Накама. Там он стал Согекингом, не зная, как предстать перед друзьями, но не в силах оставить их в минуту опасности. Там он получил прозвище «Бог» за нелепо успешный план. Там были его дорогие Накама, с которыми он делил и горе, и радость, за которых он отдаст свою жизнь. А еще…
Еще там была Она! Другая Кайя! Та, что смотрела с нежностью, а не с жалостью! Та, что восхищенно вздыхала, слушая его выдумки, оказывавшиеся затем правдой! Та, что во всем мире лишь одна заметила его затылок на первой розыскной листовке Луффи. Та, чей образ нетленен в его памяти. Та, что нежно любит и верно ждет… А эта Кайя, она не его, она чужая. Вот только сердцу этого не объяснишь. Оно продолжит до боли сжиматься при виде ее жалеющей улыбки и бешено колотиться о ребра от страха, когда она растворяется в темноте вечерних переулков. Сердце не хочет понимать…
Телефонный звонок. Отец. Такой же далекий, но все же любящий. Единственный и неизменный в обоих мирах.
- Слушай, когда я приеду, может, выберемся куда-нибудь на природу? По банкам постреляем… Усопп… Мальчик мой, прошу, ты только не молчи…
========== Nami ==========
- Почему ты так на меня смотришь?
- Да так, просто пытаюсь тебя понять…
- Я что, опять звала его во сне? – рыжие кудри взметнулись в воздухе, следуя за поднявшейся головой.
- Кто он такой? – внимательно смотря в глаза младшей сестре, спрашивает Ноджико. – Кто этот твой Луффи?
А Нами и не знает, как ответить. Как сказать, что это не просто «он», что это «Он» - Тот, кто станет Королем пиратов! Тот, кто, надев на ее голову свое самое настоящее сокровище – соломенную шляпу, победит этого ублюдка Арлонга. Ноджико лишь улыбается этим рассказам, как милым сказкам улыбаются все взрослые.
- Надо идти… - тихо шепчет девушка, в Том Мире бывшая навигатором Мугивар. – Он ненавидит опоздания.
Влезшие некогда в долги сестры были вынуждены работать на Арлонга. Набежавшие проценты уже давно превысили сумму изначального займа, и вырваться из этого денежного рабства невозможно. Нами знает это лучше других и уже приняла твердое решение оставить надежду.
Да вот только есть подсознание, а в нем хранится фраза, одна единственная фраза, которую в пылу битвы кричали двое. «Нами – моя Накама!» Луффи доказал эти слова не раз и не два в Том Мире. Но где же он сейчас? Сейчас, когда у нее уже не осталось ни капли сил? Нет, он бы обязательно пришел к ней на помощь! Он бы не бросил ее! Он нуждается в ней… Он бы обязательно пришел… Если бы он только существовал!
Но его нет. Нет нигде в этом мире. Точно так же нет и других Мугивар. Нет страдающего топографическим кретинизмом, никогда не напивающегося и просто неубиваемого мечника. Нет любвеобильного, вежливого и заботливого светловолосого кока. Она, конечно же, выдумала монстр-трио, начитавшись книг и насмотревшись фильмов. Выдумала их, как своих защитников.
Нет умной, начитанной брюнетки-археолога, обладательницы несколько пугающего юмора. Она выдумала Робин как собеседницу и подругу.
Нет забавного киборга-извращенца, расхаживающего в одних трусах и гавайской рубашке, но способного создавать великолепные корабли. Нет невероятно талантливого, прошедшего испытание одиночеством скелета-музыканта, играющего на всех-всех инструментах. Она их выдумала, чтобы не было так скучно и печально.
Нет заботливого и забавного маленького доктора-олененка, так любящего сладкую вату. Она придумала его, чтобы хотя бы чувствами вернуться в счастливое детство.
Нет чуть трусливого, но верного друзьям, вечно лгущего, но никогда не промахивающегося снайпера, художника и изобретателя. Она выдумала его, чтобы не быть самой слабой в команде.
Есть только рыжеволосая дура, верящая в собственные сказки про Накама и то, что управляет погодой. Есть только глупая неудачница Нами, ревущая в одиночестве в подушку. И пока нет Ноджико, она безумно повторяет слова, давясь собственными рыданиями:
- Луффи, помоги мне!
========== Zoro ==========
Бессонница. Кто-кто, а он никогда не думал, что будет страдать от нее. Это даже звучит дико. И до нелепости смешно… Вот только ему смеяться уже давно расхотелось. В комнате так пыльно, что дышать тяжело. Куина на фотографии в рамке смотрит в стену радостными глазами – ей неизвестно, что она умрет через год после того, как сделают снимок. Катана лежит на диване, словно бесполезный кусок металла. У своего хозяина Вадо Итимонджи перестал вызывать хоть какие-то чувства. Даже тоска и боль, вызванные пробужденной памятью, отступили. Он не чувствовал ничего, кроме дикого желания заснуть. Но сон и не думал приходить к нему.
Память изменила весь его мир, возможно, довольно счастливый. И он начал мучиться от плохого сна. Сначала просто просыпался, неожиданно, резко, безо всякой причины, как в первый месяц после смерти Куины…
Куина. Семнадцатилетняя красавица, улыбкой озаряющая комнату с фото, казалась ненастоящей. Мозг уперто твердил, что единственная настоящая Куина умерла еще девочкой, а значит, на фото – фальшивка. И эта мысль одолела его настолько, что Ророноа просто не мог спать. Параноидальная мысль, что Куину подменили на эту дозорную, отметалась – Зоро отчетливо помнил, как его девушка притащила свою копию, которую встретила на соревнованиях.
Со временем из-за бессонницы он начал замечать пустоту в глазах Дракула, где бы не видел кумира: на плакатах, видео, вживую. Казалось, Соколиный Глаз тоже понимал, что он не из этого мира. И Ророноа с каждой новой встречей все сильнее хотелось подойти и спросить: «А ты помнишь Гранд Лайн? А нашу битву в Ист Блу? А свой одинокий замок?» Но он бы выглядел сумасшедшим, сделай это. Потому что Михоук, конечно же, ничего не помнит, даже своего прозвища. Потому что Дракул Михоук из этого мира помнит лишь этот мир.
Зоро бессонными ночами шарил по сайтам, находил в интернете множество известных ему по другой жизни личностей. Вот только самых дорогих ему в этом мире не было. И сон не приходил, отгоняемый мыслями об этой несправедливости. Он так хотел их увидеть, что просто слонялся по городу в надежде разглядеть знакомое лицо в толпе.
Недосып был чудовищным, из-за синяков под глазами юноша напоминал панду-зомби, но заснуть не мог. Он валился с ног от усталости и последние три дня едва находил силы передвигаться по квартире. Снотворное не помогало заснуть, кофе не избавляло от сонливости. И в голове стучит мысль… всего одна мысль, которую невыносимо больно озвучивать.
Ророноа не соображает, вернее, соображает, но очень туго. И потому едва ли осознает, что ему нужна помощь врача. А еще он боится сойти за психа. До ужаса боится быть из-за этого изолированным от мира. Запертыми без шанса найти своих Накама. Зоро лежит на кровати, уткнувшись лицом в подушку и шепчет:
- Луффи, ведь ты же сам позвал меня за собой. Так почему же ты оставил меня? Почему вы все…
========== Luffy ==========
Звонкий, радостный смех лился отовсюду, заполняя комнату, казавшуюся слишком тесной для такой толпы. Но и он смолкает, когда празднество заканчивается. Луффи прощается с братьями, уходящими самыми последними.
- Лу, ты чего мрачнеешь? – Эйс бьет братишку по плечу. – Хочешь, останемся?
- Пиццу закажем… - подхватывает блондин.
- Нет-нет, я просто устал немного, - слова звучат фальшиво из уст неугомонного мальчишки. Но не может же он объяснить, что пережил смерть их обоих и «воскрешение» одного. А ведь так страшно отпускать их…
Тактичность Сабо спасает Луффи от необходимости оправдываться: он утаскивает Эйса.
Известный на весь Гранд Лайн и даже больше своими эксцентричными выходками пират теперь ночами превращался в рыдающего мальчишку. Сердце рвалось на куски от переизбытка чувств: смешение радости из-за возможности видеть живых братьев и невообразимой тоски из-за разлуки с Накама.
Сегодня он праздновал восемнадцатилетие. Сегодня годовщина дня, когда его приключение должно было начаться. Слезы текли по щекам, хотелось кричать от отчаяния. Монки уже устал не унывать. Он нуждается в своей команде, словно в кислороде.
Луффи отдал бы все сокровища обоих миров. Отдал бы загадочный и желанный One Piece. Отдал бы даже собственную жизнь за возможность еще немного побыть с ними.
Он бы поддержал Зоро в самой главной для него битве: битве за титул лучшего
Он бы показал Нами весь мир, чтобы она могла нарисовать его карту, и отдал бы ей все сокровища.
Он бы верил в каждую байку Усоппа и разделил бы с ним самые страшные и опасные приключения.
Он бы ел только еду, приготовленную Санджи, и всегда хвалил и благодарил бы его.
Он бы стал Чопперу не просто другом, а братом, таким, какие у него самого.
Он бы достал для Робин все понеглифы и, конечно же, Рио Понеглиф.
Он бы восхищался всем, что создавал Фрэнки, ликующими и сияющими глазами смотря на каждое его творение.
Он бы во все горло пел песни с Бруком и обязательно помог бы вновь встретиться с Лабуном.
Он бы победил любого врага, любое чудовище. Хоть адмирала, хоть Йонко! Тысячу Арлонгов, сотню Энелей! Прошел бы Импел Даун! Дважды! Трижды!
Только вот не нужно здесь никому. Луффи вынужден жить в мире, где самопожертвование уже не в цене. Оно здесь даже презираемо. Никто не оценит, никто не поймет. Большинство сочтут дураком. Здесь нет тех, кто поддержит так, как могли они. Ему не с кем разделить свою радость, свои печали. Не для кого быть храбрым, потому что в этом мире нет тех опасностей, от которых он может защищать… Да и силы у него здесь нет: ни дьявольского фрукта, ни воли. Только кулаки, да и те предательски дрожат.
Если бы Луффи знал, где в этом мире искать его Накама, его бы не остановила никакая сила. Он бы нашел их всех и снова позвал их за собой. И они, конечно, согласились бы, а если бы и не согласились, он бы их убедил. Каждого. Он бы вернул им желание жить и веру в себя, в мир, в саму жизнь!
Дайте ему шанс. Всего один шанс. И он бы поставил все с ног на голову… Вот только шанса ему никто не даст.
И от боли в сердце хочется умереть…
========== Death ==========
***Конец наступает всему. Это истина. Единственная истина, которой подчиняется все. Абсолютная и непреложная. А потому Брук не боится, когда начинает задыхаться. К тому же он уже однажды умирал. Ему как никому другому известно бессмертие души. Только в этот раз у него нет дьявольского фрукта, который вернул бы ему жизнь. Но Брук все равно не боится. Его жизнь не стоит страха смерти. Лишь сожаление душит все остальные чувства.
«Луффи-Сан, прости, но я больше не смогу петь с тобой. И встретиться с Лабуном тоже».
***Фрэнки стыдно перед братом, но он не может ничего с собой поделать. Чужая машина несет его к выезду из города, и совсем скоро он сбежит отсюда. Сбежит, как маленький мальчик, перепуганный монстром из шкафа, бежит в спальню родителей. Сбежит, как подросток сбегает из дома, потому что «он не такой как все» и «его никто не понимает». Сбежит, как ни за что не сбежал мужчина. Сбежит, как ни за что не сбежал бы в той жизни, где он оставил свое сердце.
«Луффи, прости, что не построю тебе корабль, достойный короля! Достойный тебя! Но в этом мире ему нет места, нет подходящего ему моря. Свободного моря! Я сожалею, что ты и остальные, если вы здесь есть, можете узнать об этом».
***Она ощущает прогорклый вкус ненависти на губах. Вкус поцелуя ублюдка Спандама. Почему из всех людей, которых она предпочла бы вычеркнуть из своей жизни, именно этот выродок встретился ей? Ведь это мог быть кто угодно другой! Слезы катятся по щекам, а тело неприятно зябнет под тканью порванной рубашки, несмотря на жару. Небольшая речка, пересекавшая город, впадала в большую, несущую свои виды за чертой города. И мост через ту, большую , был достаточно высоким. Более чем достаточно.
Она шла, не обращая внимания на снующие по мосту автомобили. Шла, не зная неуверенности. Шла, удушаемая чувством вины.
«Луффи, я сожалею, но я больше не могу так жить. Не могу, потому что со мной нет вас».
***Крик обжигает горло, а слезы – щеки. Мальчишка вопит о своей ненависти. Обжигающей сердце. Это так несправедливо! Почему он?! Почему именно он?! Он же не сделал ничего плохого! Чоппер дерется впервые в жизни. В этой жизни. Но дерется яростно. Один против толпы. Но здесь он обычный мальчик: у него нет силы, что в Том Мире давал ему дьявольский фрукт. И потому он проигрывает: толпа подростков – сила страшная и необузданная, но, что самое ужасное, жестокая и не знающая пощады.
- Да что это такое?! – в голосе Курехи звучит отчаяние. Знания и опыт твердят, что спасти мальчишку почти нет шансов, но она до последнего будет бороться за его жизнь. Она врач – это ее долг.
- Я боролся, Луффи, - шепчет Чоппер в бреду наркоза. – Я сражался…
***Санджи кажется, что сигареты никогда не приносили ему столько удовольствия. Принесенный Рейджу блок стал его спасением. По крайней мере ему так казалось первые минут 20. Потом тоска снова его одолела.
Мозг начал подкидывать идиотские мысли вроде того, сколько сигарет надо выкурить, чтобы умереть. Нет, такие вопросы периодически приходят в его голову, просто сейчас отвергали их более рациональные идеи самоубийства.
Повар является обладателем огромного числа разнообразных ножей. Мысль для него хуже чем богохульная – использовать но, чтобы оборвать свою жизнь, но почему-то она кажется безумно правильной. Он недостоин быть коком. Не здесь, не в этом мире.
Санджи точит нож так, что тот становится острее бритвы.
- Вдоль, - напоминает сам себе блондин.
Ему нечего сказать в тот момент, когда он порочит свою честь кока. Он не хочет ни виниться, ни оправдываться. Просто прекратить этот ад, где нет Их.
В бесчестном движении нож идет по вене.
***Усопп вновь смотрит вслед той, что так похожа на его возлюбленную. Отец приедет послезавтра утром, и, может, его безрадостная жизнь станет чуть лучше. Но Ясопп снова уедет, оставив сына наедине с ужасом одиночества.
Парень больше не выдержит разлуки ни с кем, не вынесет терзающей его боли.
Усопп губит себя мыслями о встрече с друзьями, губит осознанием своей ничтожности. Он не сможет отправиться с ними, прикованный к коляске. И ему до боли в горле страшно увидеть жалость в их глазах.
Парень поднимает себя на подоконник и открывает окно, перекидывая безвольные ноги по ту сторону рамы.