Мужчина замолчал, неподвижно сидя в полутени стены. Клаус не выдержал напряжения, скрутившего его и вылившегося в один единственный вопрос. Он подался вперед, насколько смог, и приподнял голову:
— Что со страной?
— Разделили, — светловолосый мужчина равнодушно повел плечами, — Сначала на четыре части, потом, на долгие годы, — на две. А между ними, через центр Берлина, построили стену. Одну часть отдали Европе, нам и капитализму, вторую — СССР и социализму. Создали два совершенно разных государства, противоположных друг другу по взглядам, — пришедший невесело хмыкнул. — Как думаешь, к чему это привело?
Ягер не ответил — понимал, — лишь стиснул сильнее зубы. Народ разделился на две части, конкурировавшие друг с другом. Отсюда и неприязнь, и презрение, и лишение единства между жителями одной некогда великой страны.
— И всё из-за вашей чертовой идеи превосходства, — процедил мужчина, — поиграли в высшую расу ценой миллионов жизней, и сами себя изуродовали.
— Замолчи.
— И ради чего?
— Заткнись, прошу тебя.
Мужчина одним рывком оказался совсем рядом:
— Так ради кого ты сражался? Пора решить уже.
— Я сражался за страну.
— И фактически уничтожил её.
Клаус прожег его яростным, больным взглядом. Всё то, о чем он думал в минуты неуверенности, этот человек вырывал наружу. И говорил: ты уничтожил всё, что хотел защитить и возвеличить.
Но мужчина вдруг отступил:
— Сейчас твоя страна — одна из самых процветающих в мире. Развитая, с передовой промышленностью, она оправилась от всех бед, собрала себя по кусочкам. Без вас и без ваших идей нацизма. Трудом. Упорством. И если ты служил ради народа — так и защищай его.
— Я знаю, кому я служил, — проговорил Клаус, — ты не в праве читать мне лекции, как сопливому юнцу.
— Просто подумай об этом, — бросил тот на прощание и вышел прочь.
Клаус перевел дух и расслабил шею, позволяя голове упасть обратно на стол. Ему показалось, что он никогда ещё не чувствовал себя настолько разбитым.
***
Николай вернулся примерно через полчаса. Помимо плоского устройства он принес с собой свежий, пахнущий хвоей воздух, дневной свет, шум листвы и ключ от наручников.
Ягер сел, растирая запястья и аккуратно свешивая раненую ногу в новой плотной обмотке.
Ивушкин заметил брошенный на неё взгляд немца:
— Наташа сказала, простой вывих, — сказал он, косясь на плоскую коробку, которая вдруг ожила и заговорила равнодушным, монотонным женским голосом, переводя фразу на немецкий.
Клаус позволил себе слегка округлить глаза, хотя чувствовал ужасное изнеможение и не ощущал в себе сил даже реагировать на что бы то ни было.
— Передовые технологии нового века, — пожал плечами Николай, и переводчик вновь ожил.
Ягер поглядел на него искоса — русский храбрился, но и сам выглядел поникшим, наполненным той подавляющей усталостью, которая часто приходила после затяжной битвы, окончившейся провалом и спешным отступлением.
— Наконец могу понимать тебя, Николай, — негромко проговорил он скорее для себя, ни на что не надеясь, но вдруг оказалось, что изобретение работало в обе стороны.
Русский выпустил смешок:
— Тоже мне, большое удовольствие.
— Лучше, чем гадать по лицу.
— Всё равно ж понимал.
На несколько секунд воцарилась тишина: Ивушкин, обойдя стол, забрался на него и устроился в полуметре от Ягера. Негромко спросил:
— Я совсем близко и безоружен. Хочешь убить меня?
— Я никогда не хотел этого, Николай.
Тот не посмотрел на немца, лишь протянул бесцветно:
— М-м. А почему?
— Ты — достойный соперник. Таких надо беречь.
Клаус поколебался, но всё же рискнул спросить:
— Вопрос в другом: почему ты так и не убил меня? — и с невеселой усмешкой добавил: — Достаточно было хоть раз не спасать.
— Не мог просто бросить, — тихо сказал Ивушкин, — не по-людски.
— Один раз, на мосту, и другой, в речке — там, понимаю, был выбор: убить или вытащить, всё зависело от тебя. Но зачем сейчас? Ты ничего мне не должен. Но ты всё равно подал голос. Что ты сказал женщине?
Помявшись немного, Николай со слабой улыбкой тихо ответил:
— Что ты, так и так, побегу содействовал. Самое интересное — почти ни слова не соврал, — он нарочито оживленно хохотнул.
Немец тоже сощурил глаза в усмешке, но его тон был невеселым:
— Зачем ты это сделал, Николай?
— Да чего ты привязался?! — вдруг возмутился тот, всплескивая руками. — Сделал и сделал, спасибо скажи.
— Боюсь, «спасибо» за это будет недостаточно.
Ивушкин внимательно выслушал перевод и серьёзно посмотрел на него:
— Думаешь, плату потребую?
— А я не прав?
Николай, рассердившись, соскочил на пол, не отвечая, и резво пошёл к выходу. Не дойдя всего пару шагов, замер.
— Наташа сказала, с войны прошло уже семьдесят лет, — сказал он негромко. Помолчав, добавил таким тоном, будто бросился в омут и теперь, зажмурившись, ждал, когда начнет захлебываться водой: — И что около двадцати назад развалился Союз. Можешь начинать злорадствовать.
— Николай! — окликнул Ягер, соскочив на целую ногу, но так и не решившись сделать шаг. — Я сожалею. Мне сказали, что Рейх пал, а страну разорвали по кусочкам. Поверь, я понимаю тебя.
— Не могу сказать, что хоть немного жалею насчет твоего Рейха, — буркнул Коля, разворачиваясь. Он оперся спиной на стену и уже не пытался уйти.
Немец лишь слабо усмехнулся, покачал головой. Николай вдруг сказал механическим голосом женщины:
— Если решишь бежать, давай быстрее, у тебя не так много времени. Сейчас почти все солдаты ушли за своим секретным артефактом.
— Думаешь, я сбегу? — спросил Клаус устало. — Сам бы сбежал, будь на моем месте?
Ивушкин прикрыл глаза, приподнимая брови, будто от головной боли:
— Честно, не знаю. Такого боевого опыта у меня не было.
— Да, мне как-то тоже не доводилось бывать в будущем, — иронично заметил Ягер.
Болтать с Николаем ни о чём было… оживляюще. Как глоток воздуха. Он никогда не ощущал такого раньше с другими людьми, не испытывал желания просто разговаривать. Ивушкин вообще был особенным человеком для него. Даже среди всех танковых сражений дуэли с ним были иными: яркими, азартными, и, несмотря на постоянную опасность, отвлекающими от мыслей о смерти. Адреналин в крови, разбитые серость и уныние реальности. Как после этого позволить себе выиграть и закончить всё это?
— Эй, Ягер, а у тебя остался кто в твоей Германии? Ты женат?
Немец удивленно покосился на него:
— Женат, — кивнул он. Потом спохватился: — В смысле, был когда-то давно. Она погибла в результате несчастного случая. До… всего этого. Детей не было.
— То есть, никто?
— Сестра осталась, — неожиданно признался он, наклоняя голову на бок, — Юльхен. Не видел её с 39-го.
— У тебя есть сестра?
— Младшая, — кивнул Ягер, — мы… почти не общались. Отправлял ей деньги, какие мог. Держал подальше от…
Он не договорил, позволяя голосу затихнуть на полуслове. И без того понятно.
— Тогда, на мосту, — вдруг снова заговорил Ивушкин через пару минут, явно не желая слушать повисшую тишину, — ты хотя б целился? Три снаряда подряд и — мимо.
— Я целился, — выслушав переводчик, усмехнулся Ягер, — вопрос в том, куда именно.
— И куда же?
— В защитный щиток, — начал перечислять тот, — в гусеницу…
— Ты халтурил! — праведно возмутился Ивушкин.
Клаус в замешательстве нахмурился, не поняв перевода:
— Прости?
— Поддавался!
— Может, в некотором роде.
Коля оборвал возмущения, заморгал:
— Ч-чего?
— Сейчас нет смысла говорить об этом, — покачал головой Клаус, но наткнулся на серьёзный, жалящий взгляд русского:
— Ты серьёзно не пытался выиграть ту дуэль? Разве ты не хотел вернуться к сестре?
— Я ведь уже говорил, что никогда не хотел убить тебя. А Юльхен — самостоятельная, взрослая, — убежденно проговорил Ягер, как нечто само собой разумеющееся, — ей без меня было бы лучше.
— С чего ты эт…
— Ивушькин, — перебил его молодой паренек в черной униформе, беззвучно возникший в проёме главного входа, — Капитан зовет вас. Он у речки, хочет узнать подробности о перемещении.
Николай недовольно на него покосился, но перевод из телефона выслушал и кивнул, вставая.
Мальчишка пропустил его перед собой и закрыл дверь, оставаясь внутри.
Клаус внимательно поглядел на него, подозревая ещё одного неравнодушного к событиям так резко и так недавно закончившейся войны. Молодой человек, однако, имел кое-что, отличавшее его от всех предыдущих посетителей.
Взгляд.
Восхищенный.
— А я верил, надеялся, что однажды мне повезет, — шепнул он в тишине взбудораженно. — Герр Ягер, знаете, по вам сразу видно, кто вы такой. Эта стать, этот взгляд… Истинный сын своей нации.
— Кто вы?
— Мир изменился не так сильно, как вам могло показаться сначала, герр Ягер, — не отвечая, продолжал шептать солдат, подходя ближе. — Идеи Гитлера не умерли вместе с ним. Мы, ГИДРА, всё ещё стремимся осуществить их. Уже совсем скоро нам удастся возродить Третий Рейх и сделать его вечным. Германия станет Великой, как ей и суждено. Вы верите мне, герр солдат?
— Да, — вдруг охрипшим голосом проговорил Клаус, цепко глядя на него холодными голубыми глазами.
— Для того, чтобы мечта стала реальностью, осталась самая малость, — вкрадчиво проговорил молодой мужчина, — нам нужен камень, артефакт, спрятанный в этих скалах. Щ.И.Т уже скоро сам принесет его нам. Мне нужна ваша помощь — заберите камень, пока я буду отвлекать охранника.
Пришелец, вероятно, заметил что-то в лице Ягера, и поспешил добавить:
— Ваша помощь докажет ГИДРЕ, что вы, как истинный ариец, всей душой поддерживаете взгляды нашего великого фюрера. Пойдемте со мной: это единственный шанс для вас сохранить честь и свободу. Мы ведь оба знаем, что вы не простой солдат, герр штандартенфюрер. В скором времени об этом узнает и Щ.И.Т. Вас либо запрут до конца дней, либо убьют. Оставаться тут нельзя. Что вам до этих людей? Они не стоят и пыли из-под наших сапог, ведь так?
Клаус медленно кивнул головой. Солдат в черном расплылся в радостной улыбке:
— Значит, сделаем так, совершенно ничего сложного. Когда отряд принесет камень, большая часть его вернется обратно в пещеру заметать следы. Я отвлеку оставшихся на себя, уведу их в лес, а вы убьете охранников и русского, вскроете сейф (я сообщу вам пароль) и заберете камень. Вот, — он подошел и вложил в руку Ягеру прохладный корпус компаса, — Оружие отдам, когда вернется группа. А после поспешите с артефактом строго на запад, там, на расстоянии в полторы мили, вас будет ждать вертолет ГИДРы. Улетайте без меня. Мы с вами встретимся позже, в великом будущем нашей страны. Вы согласны?
— Да, — чуть усмехнулся Клаус, — конечно, я согласен. Сделаю всё, как вы и сказали.
Гидровец кивнул, всё ещё поглядывая на него, как на идола. Ключ-картой открыл дверь и вдруг нос к носу столкнулся с удивленным Ивушкиным.
— О, хорошо, что ты как раз выходишь, — облегченно выдохнул тот, впуская в темное помещение яркий солнечный свет, — а то сейчас бы барабанил. Кстати, командира вашего так и не нашёл. Всё обыскал. А потом подумал, он, наверное, с отрядом за камнем уш…
Американец, не дослушав его, кинул быструю формальную улыбку, пожал плечами и скрылся.
Николай в недоумении поднял брови, глядя тому вслед:
— Вот сейчас вообще не понял, — протянул он.
Ягер, задумчиво глядя перед собой, вдруг перевел странный взгляд на русского:
— Николай, могу я просить тебя об одолжении?
Тот посерьёзнел, сложил руки на груди:
— Попробуй.
— Мужчина, голубоглазый, высокий, спортивного телосложения, русый… понимаешь о ком я?
— Они называют его «Кэп», — кивнул Коля.
— Он остался в лагере?
— Да, кажется, я видел его только что. Он проверял безопасность территории, а как по мне — на цветочки пялился.
Ягер не улыбнулся. Вскинул руку, кидая Николаю какой-то предмет. Тот поймал — обычный компас.
Постойте, но откуда у немца…?
— Как можно быстрее найти его, — распорядился Клаус, — и передай, пусть идет по компасу строго на запад ровно полторы мили.
— Отсылаешь его подальше? — колеблясь, спросил Ивушкин, — Выводишь из игры?
— Вывожу, — устало вздохнул тот, — но не его, а кое-кого другого. Сделаешь? Скажи, пусть возвращается как можно быстрее. Это важно.
— Ты всё мне объяснишь.
— Да, — согласился тот. — Чуть позже.
========== Глава 5 ==========
Отряд вернулся к обеду, ругаясь на счёт промокших при переходе через реку штанин. Бойцы расступились, позволяя командиру внести спрятанный в бокс артефакт на борт джета, спрятать его в тайник и ввести длинный муторный код. Стоило командиру показаться вне металлического корпуса железной птицы, многие из только что пришедших ребят заворчали, поднимаясь на ноги снова. Им, в числе которых значилась и Наташа, следовало возвращаться обратно, туда, откуда они только что пришли, и заняться зачисткой территории. Теперь, когда камень был в относительной безопасности, в квинджете, окружённом солдатами, можно было углубиться в разбор оставшихся на базе документов и отчётов без опасения каждую секунду попасть под удар.
Защитить же артефакт, расположенный в самом центре лагеря, было значительно проще.
Конечно, если врагов нет в самом лагере.
Хефнер Крюгер, солдат ГИДРы в рядах Щ.И.Т.а, всегда отличался особым талантом — незаметностью. Он был ничем не примечателен среди других людей до такой степени, что в пору было задумываться о сверхспособности и гене Х. Хефнер, однако, был самым обычным человеком, и, как ни парадоксально, именно умение быть невидимым привлекло к нему внимание солдат ГИДРы. Он был идеальным разведчиком, ведь на него подозрения падали всегда в последнюю очередь.
Крюгер, к своему несчастью, был плохим психологом.
И именно поэтому его план, обособленно от ситуации имевший право на существование, с треском провалился. Он понял это, когда, уйдя в лес под предлогом малой нужды, сымитировал нападение на себя, как и планировал, а после прихода ребят из группы сам оказался в наручниках.
Хефнеру оставалось лишь размышлять, где он прокололся, и надеяться, что герр Ягер, несмотря на ранение, оказался достаточно ловким и быстрым, чтобы выполнить свою часть плана, и сейчас наверняка уже был на полпути к главной базе их прекрасной организации.
Он и помыслить не мог, что это штандартенфюрер сдал его, ведь это невозможно! Чтобы человек его закалки да предал интересы своей нации?..
Клаус Ягер смотрел на него всё время, пока Хефнера пристегивали к сидению в квинджете, рядом с пилотом, которого за шкирку притащил сюда Капитан Америка.
Миссия закончилась полным провалом.
***
— Плохой из тебя фашист, Ягер, — сказал Ивушкин, когда немец рассказал ему обо всём произошедшем между Хефнером и самим Клаусом, — с русскими водишься, беглецов отпускаешь, против националистической какой-то организации, вон, пошел. А вот солдат хороший, признаю.
Он помолчал, а после как-то нерешительно спросил:
— Расскажешь мне?
— Что ещё тебе рассказать? — со слабой улыбкой устало протянул Ягер, у которого, кажется, уже хрипело горло от бесконечных объяснений и подробностей.
— Как так вышло.
— Что вышло?
— Ты вышел… такой.
Они медленно шли по границе леса, ожидая, пока американцы десять раз перепроверят артефакт, подготовят его к транспортировке и соберут свои пожитки.
— Из-за отца, думаю, — помедлив, негромко произнес немец, — он врачом был. Хорошим. Очень любил свою страну и людей, помогал каждому. А мать не спас, — он помолчал, не зная, как продолжить, — В общем, сначала она, через несколько лет — он сам, и мы с сестрой остались одни. Выучившись, я пошел в военное училище — Родине хотел служить. Вот и вся история, — Клаус остановился передохнуть, опираясь на выданный костыль, — а ты?
— А чего я… — махнул рукой Ивушкин. — Папка умер в Гражданскую, я мелким совсем был, лет шесть-семь. Мамка хотела, чтоб я выучился грамоте, научился трактором править и на земле работал — это была её мечта на мой счет. А я всё танкистом хотел стать. Знаешь, — Коля усмехнулся весело, — отец за пару лет до смерти приезжал домой и рассказывал о таких огромных страшных коробках на колесах, — он мальчишески хихикнул в кулак, поглядывая на заинтересованно слушающего переводчик Ягера горящими от воспоминаний глазами, — и я всё думал, как такой штуковиной вообще можно управлять. Когда на тракторе учился, всё представлял, что это танк. А потом призвали.