Мортимус посмотрел назад. Можно попробовать сбежать. Но как выбраться без браслета — а с мертвого Джека снять его не выйдет: если монстр, сидящий в банке, убьет его, то примется за Мортимуса, а тогда подойти к трупу будет более чем затруднительно. И сбежать тоже не получится, его зашвырнуло неизвестно куда, это какая-то незнакомая система, незнакомая корпорация — надо будет получше выяснить о Blue Sun, если, конечно удастся!
Возле развороченной двери на стенде висела табличка «Несчастных случаев не было 2 дня». Цифра «2», прикрепленная магнитом, держалась криво и, казалось, хотела сбежать со стенда — по крайней мере, отползти подальше. Рядом висел плакат: «Сотрудник, помни! Герметичное экранирование — залог безопасности!»
Экранирование!
Мортимус стремительно подошел к Джеку и оттащил к двери, потом встряхнул. Тот заморгал, оттолкнул Мортимуса, потом почему-то ощупал лицо.
— Что это было? — спросил он глухо.
— Ментальный паразит, — ответил Мортимус, почти полностью уверенный в собственной правоте. — Питающийся страхами, а может, и просто отрицательными эмоциями. Реморализация, говоришь? Ну-ну. Эту штуку действительно надо уничтожить. Люди в который раз не устают меня удивлять. Такие… ненормальные прожекты.
— Люди? — удивился Джек.
— А тебя они не удивляют? Странно, если так. А может, ты просто слишком наивен. Восторжен, не побоюсь этого сильного термина.
Джек хрипло рассмеялся и пригладил растрепавшиеся волосы.
— Не хочу слишком радовать тебя, но ты, наверное, прав, — сказал он. — Принимай командование. Я в вашем распоряжении, мистер Риддл, и готов выполнить любое приказание.
Он вытянулся, щелкнул каблуками — наигранно, конечно, — и отдал честь.
— Вольно, — сказал Мортимус и раздвинул губы в улыбке. У него появилась идея — одна из многих, конечно, но, к счастью, вполне осуществимая.
— Посмотри, есть ли здесь скафандры, шлемы или что-то, похожее на переносной электрический магнит, — сказал он, подошел к стенду и снял с него тяжелую металлическую «двойку». Странно. Проще было бы использовать магнитные полимеры, а не металл. Может, это часть единого целого? Часть сдерживающей системы? Только возле стены страх отпускал гарантированно — там работал экран. И для чего тогда этот подиум? Он наверняка часть всей системы, вместе с освещением… Освещение!
— Что ты сказал о куполе? — спросил он Джека, который рылся в ящиках одного из лабораторных столов. — Повтори!
— В смысле, что о куполе?
— Освещение.
— А. Ну, он равномерно освещен со всех сторон.
— А зачем? — спросил Мортимус и широко улыбнулся — почти оскалился. — Зачем его так освещать?
Джек презрительно скривил губы, захлопнул ящик и выпрямился.
— Спроси что-нибудь попроще. Мы не в школе, в конце концов.
— Он не отбрасывает тени! — торжествующе проговорил Мортимус и поднял палец, хотя еще не был уверен в том, что собирается сказать следующим. — И потому…
В голове пронесся целый вихрь мыслей, идей, образов, вариантов. Подходил один — отлично подходил, если бы только не был совершенно безвредным.
— И потому это все равно, что пылевых клещей натравливать, — закончил Мортимус и швырнул тяжелый кусок металла вперед, так, чтобы тот упал неподалеку от подиума. «Двойка» со звоном покатилась по полу и остановилась совсем рядом — именно там, куда целился Мортимус.
— При чем здесь пылевые клещи? — растерянно спросил Джек.
Мортимус вытащил бинокль и посмотрел в него. У металлической и объемной «двойки» медленно, неторопливо вырастала вторая тень. Все точно. Именно то, о чем он думал.
— При том, что они тоже маленькие и их тоже много. — Мортимус протянул Джеку бинокль. — Посмотри и посчитай тени.
Объяснять этому медленно соображающему человеку, в чем дело, было слишком долго.
— Их две… три! — удивленно воскликнул Джек. — Что это такое?
— Вашта Нерада, — сказал Мортимус и улыбнулся. — И ее очень много. Чрезвычайно. В природе такого не бывает… они ее выращивали, что ли? Как элегантно! Изящно! Я хочу познакомиться с проектировщиками этого зала. Вашта Нерада ничего не боится и может сожрать любое живое существо, если ее — их — достаточно много. Под этим подиумом ее больше чем достаточно. Охрана и для паразита, и от таких, как мы с тобой. Ну, почти таких. Мы сами сможем ее использовать.
Он вытащил отвертку и взмахнул ей, как дирижерской палочкой; прекрасная штука, прекрасная самосхлопывающаяся ловушка, ничего не придется делать, даже близко подходить не надо!
— А теперь, — сказал Мортимус, улыбаясь широко, почти до боли, — смотри и учись. Светильники связаны в единую систему, и нам всего-то нужно погасить несколько… Оп! — Он указал отверткой на один из дальних светильников, и тот погас. Купол отбросил короткую, черную на фоне светлого пола тень. — И еще. Вот… — Светильники один за другим гасли, и тень становилась все длиннее, пока не коснулась подиума.
— Ну и? Чем ты собираешься меня удивить? — спросил Джек. И потер лицо: от купола донеслась волна ужаса и ненависти, если бы не магнитное поле, оно достало бы их. Существо, скрывавшееся под куполом, боялось Вашта Нераду, боялось и ненавидело, насколько могло. Насколько умело.
— А теперь, — сказал Мортимус, — надо продырявить стекло. Разбить эту банку.
Теней стало три. Четыре. Пятая была еще слабой, едва заметной, но постепенно темнела, набирая силу. Мортимус сунул бинокль в карман, переключил у отвертки режим и прицелился. Звуковой бластер мог не справиться, зато микроимпульсы запросто сделают в стекле дырку.
— Вот так, — удовлетворенно сказал Мортимус и несколько раз нажал на кнопку. Луч, вылетевший из отвертки, коснулся толстого стекла, оно зашипело и треснуло, загудев, как колокол.
И в этот момент стало темно. Светильники погасли разом, как по сигналу.
— Эй, кто выключил свет? — возмущенно закричал Джек, и Мортимус, ориентируясь на голос, шагнул в сторону и схватил его за плечи.
— Бежим. Сейчас же, — и, пока Джек осознавал происходящее — медленно, как и все люди! — схватил того за руку, нащупал браслет и навел на него отвертку. — Держись!
И нажал кнопку.
О том, что забыл переключить режим, Мортимус вспомнил уже в ту минуту, когда их вышвырнуло из воронки в такую же глухую, непроглядную темноту.
========== Часть 7 ==========
Лес умирал. Наверное, это случилось не так давно, потому что кое-где деревья еще боролись за жизнь, выпускали бледные, длинные побеги, но большинство растений стояли сухими, и побуревшие листья ковром устилали землю под ними. Такую же мертвую на вид, красную и растрескавшуюся.
Зато холодно здесь не было — даже сейчас, в сумерки, ветер был теплым и комфортным. Сек посмотрел на давно уже бесполезные часы: они разве что отсчитывали прошедшее время, и то вряд ли точно. Прошло около двенадцати часов. Спать не хотелось, но голова почему-то кружилась, а тело ощущалось слишком легким и каким-то вялым. Возможно, сказывался недостаток сахара в крови, Сек покопался в карманах, нашел леденец и сунул его в рот. Конечно, это не заменит полноценного приема пищи, но может придать немного сил.
ТАРДИС превратилась в странное подобие засохшего сада камней: нагромождение глыб, поросшее пожухлой травой. Хотелось надеяться, что датчик радиации не соврал, и здесь все в порядке. Что здесь не случилось какой-нибудь ядерной войны или чего похуже: судя по всему, планета раньше была обитаема. Прямо перед ним, не дальше километра, среди высоких, больше похожих на застывшие волны холмов, стояла огромная пирамида — идеально правильной формы и украшенная ромбовидным орнаментом.
Цивилизация была, видимо, высокоразвитой. Может, это обычные индустриальные загрязнения? Сек наклонился, подобрал щепоть песка и растер между пальцами. Песок как песок. Впрочем, без лабораторных тестов все равно невозможно было определить, что здесь случилось. Небо над головой стремительно темнело, солнце давно опустилось за горизонт, но яркая белая звезда, висевшая почти в зените, разгоралась все сильнее, светила неживым холодным светом. Наверняка спутник или соседняя планета — газовый гигант с окраин системы, судя по расположению над горизонтом.
Возвращаться в ТАРДИС нельзя, она может улететь в любую минуту, а Мортимусу надо оставить возможность догнать его. Сек глубоко вздохнул, неожиданно закашлялся от слишком сухого воздуха и пошел вперед, к пирамиде. Она недалеко, заблудиться здесь будет сложно, а любопытство — это одно из ведущих человеческих качеств… и не только человеческих. Сек улыбнулся. Мортимус когда-то говорил ему, что любопытство — самая поощряемая черта у таймлордов. Разум движется вперед благодаря любопытству.
Он шагал по умирающему лесу, слушая тихий хруст листьев под ногами. Этот звук умиротворял, создавая ложное чувство безопасности, хотя, скорее всего, ничего живого в этом лесу и не было. Ничего потенциально опасного. Темнело, ориентироваться становилось все труднее, но свет белой звезды отражался от металлических сегментов пирамиды — и Сек шел дальше. Повернуть назад казалось проигрышем — иррациональное чувство, не имеющее особого смысла, но все же.
Ноги словно налились свинцом, а голова — наоборот, кружилась все сильнее. Сек остановился и схватился за сухую ветку, пытаясь удержать равновесие. Такого с ним еще не случалось — и это не было похоже на лучевую болезнь. В горле саднило, конечно, но больше никаких совпадающих симптомов. Наверное, все-таки стоило вернуться в ТАРДИС. Это интоксикация; вероятнее всего, виновато загрязнение, причем слишком сильное, чтобы даже его продуманный организм смог выдержать долго. Пирамида была так близко — казалось, протяни руку и дотронешься, но… Сек попробовал сделать шаг и едва смог удержать равновесие.
Он вцепился в ветку и зажмурился. Метафора «все внутри похолодело» раньше казалась Секу глупой и преувеличенной, а оказалась по-настоящему живой и точной. Интоксикация от внешней среды не могла наступить так быстро; это что-то внутреннее, разладка систем организма, которые не должны были разлаживаться ни при каких обстоятельствах! Сердце стучало очень быстро, но с каким-то провалами, пульс болезненно отдавался в голове, во рту пересохло, горло болело, словно после стакана кипятка. Надо было возвращаться немедленно! Если получится. Нет, нет, это настоящая паника. Паниковать ни в коем случае нельзя. Сек закусил губу, сосредоточился (голова кружилась слишком сильно), выпустил ветку и сделал шаг.
Потом он увидел женщину.
Рыжая, встрепанная, как земной воробей, но одновременно какая-то ладная и собранная, она стояла среди деревьев и молча смотрела на него. Настоящий, живой человек. Ее лицо ничего не выражало, но глаза были яркими, умными и, пожалуй, недобрыми. Женщина так сильно контрастировала с засохшей растительностью, словно и не принадлежала этому миру. На секунду Сек испугался еще сильнее. С ним никогда не случалось галлюцинаций, но с ним и многого другого не случалось. А вдруг его мозг придумал эту женщину — единственное живое существо на умирающей планете, которое могло бы спасти его? Вдруг это бред воспаленного воображения?
— Почему… я так хорошо… вижу… тебя… в темноте? — спросил он у женщины. Слова получались с трудом, вылетали отрывисто, как когда-то давно, до того, как Сек научился произносить фразы плавно и интонируя, как люди, как социальные разумные виды.
— Твои зрачки… зрачок расширен, — ответила женщина, сильно грассируя, и на ее лице мелькнуло странное выражение — то ли отвращение, то ли радость. — Ты болен и скоро умрешь, это один из симптомов.
— Симптомов чего?
— Болезни, — ответила женщина и смерила его взглядом с головы до ног. — Видишь ли, это Хро Б’Брана, планета Чумной звезды — вон она, в небе, не пропустишь.
Сек поднял голову, но мир вдруг завертелся, как бешеный, вокруг белой сияющей оси, точки, горящей в зените, а потом опрокинулся набок. В спину несильно, но ощутимо толкнулась земля. Болен? Не может быть. Он не мог заболеть, это исключено, исклю…
Женщина, хрустя на каждом шагу листьями, подошла и склонилась над ним. От нее пахло чем-то сладким и животным, совсем не похоже на человека, за плечом сияла звезда, и казалось, что вокруг ее волос светится нимб — почти как на человеческих религиозных изображениях.
— Помоги… мне, — попросил Сек, а потом по телу прокатилась горячая неприятная волна, и он, не в силах контролировать себя, схватил женщину за шею, притянул к себе и поцеловал. Губы ее были холодные как лед, и это было даже приятно, она не ответила, но и не отстранилась. Потом оттолкнула его — легко, но Секу не хватило сил даже просто держать руку поднятой.
— Гормональные всплески, — сказала женщина с живым интересом. — Вторая стадия. А ты хорошо держишься! Хруун от этого умирали за пять минут.
Она подхватила его подмышки и потащила по сухой листве — неожиданно сильно дернув и с гораздо большей легкостью, чем можно было ждать. Звезда, запутавшаяся в мертвых ветках, трепыхнулась и поплыла в сторону. Женщина улыбнулась, и надежда снова перестала казаться зыбкой.
— Посмотрим, что ты такое…
***
Потолок терялся где-то в вышине. Сек резко поднялся: сердце колотилось очень быстро, все стало болезненно четким, ярким и насыщенным, мысли летели с бешеной скоростью. Здесь было холодно, темно и мертво. Светила только лампа-прожектор, освещавшая металлический стол, похожий на операционный, и от этого субъективно слишком яркого света болел глаз. Сек встал на ноги: головокружение почти прошло, но оставалось на краю сознания. Неприятное чувство. Колени дрожали.
— Я ввела тебе стимулятор, это даст еще полчаса, — сказала женщина и, вытащив из пневмошприца ампулу, метко бросила ее в мусорную корзину. — Ну? Рассказывай, как очутился здесь. Ты один?
Отвечать правду будет очень глупо, если сказать, что не один — она, может, испугается и отпустит его? Нет, нет, это еще глупее, надо, чтобы она помогла, а не отпустила. Мысли путались, и вместо ответа Сек просто кивнул.
— Я так и думала, — сухо отозвалась женщина. — Если бы ты мне соврал… Отключи свою дурацкую маскировку! Здесь нельзя использовать биотехнологии, ты не можешь в таком состоянии удерживать нужный образ, а ведь твоя голопроекция рассчитана на это, да? На этой планете никто и ничто не может выжить, разве что ему очень повезет или у него есть нужные ресурсы и знания… — Женщина скривилась почти болезненно, и Сек вдруг понял, что она такая же жертва, как и он сам, застрявшая в одиночестве на мертвой планете, может, потерявшая спутников.
— У меня есть корабль, — сказал Сек. — Я могу тебя забрать. Помоги. Пожалуйста.
Действие стимулятора постепенно сходило на нет куда быстрее, чем должно — возможно, из-за метаболизма или чего-то другого, стоять не было сил, и Сек опустился на пол, сел, скрестив ноги, и отключил голографический модификатор. Женщина вдруг сжала губы и бросила на него жесткий, неприятный взгляд.
— Погоди, я соберу образцы, — сказала она. — Эта планета — настоящая сокровищница мутаций. Нельзя их бросить.
Интересно, а он, по ее мнению, тоже входит в эту сокровищницу? Сек с трудом улыбнулся: наверное, нет. Ведь ясно, что он не с этой планеты, такой же чужак, как и она. Правда, она — человек, а он только наполовину. Как… как ей удалось выжить здесь? Женщина издевательски медленно укладывала пробирки, ампулы и инструменты в крохотный чемоданчик, в котором давно должно было закончиться место. Голова закружилась опять, на этот раз гораздо сильнее, и заболела неприятно, монотонно и неотвратимо. Сек лег на пол и сжался. Может, так перестанет кружиться? Может, пройдет?
Такие дурацкие надежды. Он зажмурился. Во рту стало кисло и горько. Интоксикация все сильнее, и вскоре она уничтожит его, медленно и верно. Сек однажды уже умирал, но тогда это не было так страшно, потому что случилось быстро, а сейчас… Он закрыл голову руками, но от этого не было никакого толку. Почему эта женщина не хочет ему помочь? Он не собирался ее обманывать, он и правда готов отвести ее в ТАРДИС и забрать с собой, лишь бы только остаться в живых.
— Ну, вот и все. — Женщина подошла ближе, и Сек открыл глаз. — Нет, так не пойдет. Я не хочу тащить тебя…