Он вспоминает тот вечер, когда далека доставили к ним. Это было начало декабря прошлого года. За это отвечал отряд особого назначения. Власти знали, что неопознанный объект уже долгое время обитает на улицах Манхэттена. Первые отчеты датировались 1984 годом и рассматривались, как едва ли что-то большее, чем городская легенда или предмет неизученных пока теорий заговора. Их игнорировали вплоть до 11 сентября. Все знали, кто за это в ответе.
Потом, наряду с киберлюдьми, случилось нападение в Лондоне. А вместе с ним — подозрительность, вопросы безопасности. Одним августовским вечером тяжелый военный грузовик (в какой-то степени его даже ждали) заехал в хранилище, и неподвижную грузную машину, зловещую и черную, опустили на бетонный пол.
Тайер вспоминает: поначалу она ни на что не реагировала. Никаких признаков, что она действует, не говоря уж о чем-то живом внутри. Глаз-камера опустился вниз, придатки неясного предназначения на фронтальной стороне — тоже. Заржавленная, покрытая грязью поверхность свидетельствовала в пользу того, что машина функционировала довольно долгое время. Но директор департамента никогда не судила о книгах по обложке. Когда к машине подошли, собираясь распилить, она покачала головой. Сказала, что не хочет, чтобы оболочку повредили. И отправила ее на сканирование.
Доктор Дениз Алсуотер была ведущей фигурой в своей сфере. В свое время она получила бесчисленное множество наград — признание мастерства в передовых исследованиях.
Но ее звездный час давно позади, и поэтому она руководит лабораториями Колумбийского университета. Она лучшая, а центр нуждался в лучших. Как и ей, Тайеру не предоставили особого выбора в смысле занятий. Его сферой была медицина: исследование эффективности использования органов животных при трансплантации человеку. Тогда он обрадовался сообщению о том, что его повысили. Это было четыре года назад.
Дениз сейчас здесь, и, как обычно, пытается поддерживать отношения. Ее волосы стянуты в пучок, очень тугой, натягивающий смуглую кожу ее черепа. Она крупная женщина — строго говоря, с лишним весом. Любовь к еде — единственная ее человеческая слабость. Но ее лицо — как чистая доска. Ничего не выказывает.
Она использует обычные продуманные доводы. Что его поступок был рискованным, что его могли увидеть, что могли вызвать спецназ, чтобы его поймать. Но резко замолкает, когда гибрид прокашливается и говорит хриплым, напряженным голосом:
— Эксперимент удался.
Молчание. Ученые переглядываются. Сек выпрямляет спину. Вот еще. Еще жутковатая... человечность. То, как существо двигается.
Один из молодых ученых, парень в дорогих очках и с каштановой шевелюрой, отваживается задать вопрос.
— Можно... хм... спросить, что привело вас к подобному заключению, мистер Сек?
Сек, крайне возмущенный тем, что его назвали «мистер», резко поворачивается к нему.
— В случае, если это ускользнуло от вашего внимания, — начинает он, — в городе было зафиксировано множество случаев наблюдения инопланетных форм жизни. Я могу быть прав, считая, что на человека, чье тело прошлой ночью нашли в Бруклине, совершила нападение и убила форма жизни, известная как слайзер.
— Вы знаете об этом создании?
Сотрудники лаборатории уже неплохо знали о новом живом существе. Как только полицию выставили за дверь, раздавленный труп чудовища доставили в центр, и теперь оно лежит, после смерти сдувшееся, как огромная вялая оболочка, на одном из прозекторских столов.
Через долю мгновения Сек криво улыбается. Его лицо отвратительно морщится, когда он это делает.
— Да, знаю. — Его ответ, как всегда, односложный, звучит так, словно он пытается объяснить что-то ребенку. И теряет терпение. Он продолжает: — Разлом открывался, и с другой стороны возник свободный проход. Я убежден, что эти формы жизни по ошибке проникли сюда сквозь проходы и застряли на Земле.
Парень с каштановой шевелюрой, которому отвечает Сек (кажется, его фамилия — Хайнкель), прокашливается.
— Как такое возможно?
Сколько ему, девятнадцать? Едва ли был на первом курсе, когда его выдернули сюда. Специализируется на физике. Понадобился им, чтобы изготовить сыворотку. Он выглядит по-детски смущенным и глупым, не в своей тарелке. Может, испугался? Скорее всего.
— Мы всего лишь активировали Разлом внутри камеры. А вы говорите, что действующие порталы открылись в других местах?
Существо закрывает глаз, заставляя парня заткнуться, заставляя заткнуться всех остальных идиотов. Лаборант, который стоит ближе всех к нему, тот, который перевязывает рану на его спине, наклоняется слишком близко. И тут же отшатывается. Вот оно! Голубая вспышка. Дурной глаз.
Еще Тайер вспоминает тот день, когда броня впервые открылась. Он вспоминает, как Дениз стояла в хранилище. Она была в подобающем пластиковом костюме, и черный респиратор выделялся на его белом фоне. Охранники, стоявшие по сторонам, тоже были в респираторах, но вместо костюмов химзащиты носили бронежилеты. Прошло всего два дня. Они без устали изучали машину. Сканировали. Обнаружили подтверждающие данные. Пульс. Форму. Но открыть не могли. Дениз все еще отвергала возможность использовать резаки.
Как раз тогда она и ввела в оборот политику переговоров.
— Я убеждена, что ты разумное существо, — заверила она обыденным тоном, словно делала замечание по поводу формы одежды. Но машина не двигалась. На ее черной броне танцевали отблески света.
— Мы решили физически не повреждать тебя. Мне показалось, ты это оценишь.
Никакого ответа. Один из охранников шагнул вперед.
Электрощуп в его руке выглядел до странного тяжелым. Охранник включил ток.
— Итак, я никогда не против опробовать новые методы, — сквозь потрескивание объяснила Дениз. — Я понимаю, что ты попробуешь использовать огневую мощь, чтобы защититься. И скажу: если ты ранишь кого-нибудь, выстрелишь первым, то твой защищенный статус снимается. Тебя перевезут на правительственную базу и будут допрашивать. В данной ситуации, я этого не хочу. Так мы упустим все возможности. Мы можем объединить усилия. Никто здесь не боится смерти.
Все в комнате боялись, не считая Дениз. И она это знала. Ей нравилось блефовать. Тогда она еще не знала, что все шансы складываются в ее пользу. Оружие Сека не работало последний десяток лет.
— Это твой выбор, — продолжила она, отступив на шаг. При движении ее костюм зашелестел. — А теперь, если мои расчеты верны, и внутри этой оболочки действительно находится разумное существо, тогда ты должен быть в состоянии ощутить все, что мы совершим сейчас, например, с электросетью этого устройства. Потом снимем показания с приборов. И будем знать, возможно ли сотрудничество. О, и не волнуйся. Физического ущерба мы не причиним — ни тебе, ни твоей оболочке.
Машина все еще не двигалась и не издавала звуков, вплоть до того, как охранники шагнули вперед, подняли оружие. Запахло горелым. Горячим металлом.
Потом — вспышка. Из механизма.
Голос, металлический, как и его владелец, прокатился по залу.
— В ЭТОМ, — сказал он. Охранники замерли. Щупы так и не коснулись оболочки. Все смотрели. Ждали.
— В ЭТОМ... НЕТ НЕОБХОДИМОСТИ, — сказал далек, и его голос эхом отразился от стен. Потом глаз медленно поднялся, внезапно вернулся к жизни. Зажегся синеватый круг.
Со свистом оболочка раскрылась.
Такое случилось только раз. Только, чтобы утихомирить мутанта. Но охранники в любом случае носили электрощупы.
Существо не забыло, думает Тайер. Мы покойники. Почему мы доверяем ему? О, Боже.
— Для этого случая я использую метафору, — бормочет гибрид в корявые, сжатые в кулаки ладони. — Переведу на человеческий язык. Впрочем, неточно. Вообразите, что роняете камень в спокойный, глубокий пруд. Представьте это себе.
Ему это нравится, эта игра. Притворяться человеком. Умно. Заинтересовывать людей. Вовлекать их.
— Если вы бросите маленький камень, то и круги будут маленькими.
Ученые во главе с Дениз слушают. Ее глаза глядят внимательно, остро.
— Бросьте камень побольше, круги увеличатся, и так далее. — Его глаз все еще закрыт, пока оно раздумывает, утомившись от этих остолопов. — Когда вы бросите камень, достаточно большой, чтобы от него полетели брызги, капли от всплеска создадут новые круги. И вода дольше будет волноваться.
Ученые смотрят. Они выбиты из колеи, Тайер знает, он и сам ошеломлен простотой этого описания. Они не привыкли к такому. Потом медленно Хайнкель кивает.
— Итак... погодите, хочу понять. Вы применяете принцип камня по отношению к потребляемой механизмом Разлома энергии?
Сек коротко кивает.
— Именно.
— Используя больше энергии, — это Дениз, — мы непреднамеренно создаем небольшие разломы, вне центра.
Это не вопрос. Она уверена.
Тайер ничего не привносит в эту дискуссию. Не его сфера. В любом случае он не хочет иметь с этим ничего общего. С него хватило. Среди них всех он единственный хороший человек.
Гибрид снова кивает.
— Да. И то, что я обнаружил прошлой ночью, подтвердило мои подозрения.
Тайер невольно переводит взгляд на истерзанное туловище существа. «Обнаружил, несомненно».
Оно чувствует себя так уверенно, отмечает Тайер. Но он помнит и другое. Он помнит крики, практически мольбы, когда существо извивалось на столе — хирургические лампы сияли во всю мощь, — окруженное сетью мониторов и соляных трубок, шесть часов подряд. Это была его идея. Его опыт. Его часть небольшого компромисса. Если они хотят изучать его, то должны возместить ущерб. Обеспечить ресурсами. А в ответ он поможет своим экспертным мнением. Знаниями, которые были на голову выше среднего. Подобного они ожидали. И все же далек застал их врасплох.
Но он все прекрасно знал, все это время. Он прекрасно знал, что отращивать заново кости, ткани, мышцы и кожу будет долго и опасно. И болезненно. Последнее, разумеется, было малозначимым фактором. Прямо до тех пор, пока они не начали процесс. От этого у Тайера с души воротило. Он видел то же на лицах коллег. Дрожь. Фальшивое спокойствие. Взгляды в сторону. Это было безумием. Выжить после такого будет невозможно.
Но Сек справился. Разумеется, справился, мелкий больной ублюдок. Чудовище. Убийца.
Патрик Тайер никогда не верил в карму.
— Погодите, — говорит Хайнкель. Все взгляды обращаются к нему. Включая гибрида — его лицо в тени, потому что сзади светит лампа. Хайнкель молод, но в своем деле он спец. Выглядит он отрешенно. Задумчиво. — Что мы получим в результате?
Он переводит взгляд с лица на лицо, и Тайер вздергивает подбородок. Может быть, он здесь не один?
— Итак, мир — реальность — это вода, верно? И по нему идет рябь, когда мы открываем разломы. Насколько сильно оно в итоге может все разъебашить?
Никто ничего не ответил.
— Не говоря уж, — продолжил он, — о том, что внеземные существа бродят по улицам самого густонаселенного города северного полушария. Мы понятия не имеем даже о том, куда его может занести. Какая обстановка. Как это повлияет...
— Он должен знать, — в конце концов говорит Тайер. Его голос громко и хрипло перекрывает тишину. Тайер не уверен, что неожиданное внимание ему приятно. Но это и так зашло слишком далеко.
— Сек здесь главный, — говоря, он смотрит прямо на гибрида. Их взгляды встречаются, и у Тайера подкатывает к горлу. — Может, стоило бы спросить его, куда может занести эту тварь.
Дениз прикусывает губу. Привычка, из-за которой она выглядит нервозной, уязвимой. Весьма обманчивое впечатление.
— Сек, ты знаешь?
Скрытое тенью существо, которое сидит на каталке, не говорит ничего. Но лучше бы ему обойтись без невербальных высказываний. Смешок. Быстрый. Едва ли не покашливание. До странного визгливый. Сумасшедший. Затем он дергает плечами. Пожимает. Как бы. Тайеру кажется, что он их передразнивает.
За все время их разговора Сек впервые выглядит сбитым с толку. Возможно, дело в недавней травме. Если то, что он рассказал о столкновении, правда, значит, ему понадобилось более двенадцати часов, чтобы вернуться. Вряд ли кого-то это интересует.
Это было бы так просто, думает Тайер. Подобрать что-нибудь потяжелее: огнетушитель или лампу, — и выбить мозг прямо у него из черепа. Конечно, Сек знает. Он знал, что такое слайзер.
— Нужно прекратить эксперимент, — заключает Тайер, пытаясь не обращать на гибрида внимания, не стараться угадать его мысли. — Результаты у нас есть. Мы знаем, что они позитивны. Отлично, готово. Давайте двигаться дальше, от Разлома мы получили все, что могли. В качестве источника энергии, как мы надеялись, его использовать нельзя — слишком нестабилен. Так чего же мы ждем? Выключите и уничтожьте его!
— Нет.
Слово Дениз твердое, как ледоруб.
— Нет. Не теперь, когда мы открыли врата. Думаю, Патрик, мы коснулись лишь малой части того, чего можем достичь.
Тайер в панике. Пытается возмущаться. Но этого не случится.
Гибрид следит за Дениз, не поворачивая головы. Он ни слова не сказал, чтобы ее поддержать. Его щупальца движутся, реагируя на звук, грудь, вздымающаяся от дыхания, поблескивает на свету.
А теперь щурится юный Хайнкель, глядя перед собой. В его глазах — что-то похожее на алчность.
Собираясь уходить, Дениз разворачивается. Ее каблуки громко стучат по линолеуму.
— Сек, следующие двадцать четыре часа ты проведешь взаперти. Предлагаю всем разойтись по местам. Хайнкель, ты отправишься со мной.
Это не предложение, а приказ. Все направляются к выходу. Охранник ждет снаружи двустворчатой двери, придерживая, чтобы она не закрылась.
— Тайер. Вы отведете далека Сека в его комнату, — добавляет она, как будто эта мысль пришла ей в голову слишком поздно.
Про себя Тайер тяжело вздыхает. Острое отвращение, негодование прокатывается вниз по горлу. Он глядит, как гибрид неохотно встает на ноги. Как движется почти бесшумно, босиком, отработанным шагом того, кто не слишком твердо стоит на ногах. После него на полу остаются липкие следы.
Они направляются в коридор, и охранник следует за ними с каменным выражением лица.
«Господь всепрощающий». Тайер смотрит перед собой и видит только серые бетонные стены. Он чувствует запах существа, когда то идет рядом. Интересно, замечает ли оно то, как он дрожит?
— Где ты был? — в конце концов бормочет Тайер.
— Когда? — Хриплый голос Сека с трудом можно разобрать.
— Ты знаешь, когда. — Тайер не может это вытерпеть. Он поворачивается, забыв, как трудно вынести его взгляд.
Далек-гибрид. Наполовину человек, как в любом случае показали анализы ДНК. Однако лицо, так ясно видное в ярком освещении, дает возможность предположить, что все наоборот.
Сек избегает на него смотреть.
— У тебя есть свобода, зато у нас — строгий комендантский час. Ты нашел то, что искал, — утвердительно заявляет Тайер, повышая голос. — Ты должен был немедленно вернуться. Ты знаешь правила.
Ну вот и все. Отрешенный взгляд. Смотрит перед собой.
А что, если его кто-то видел? Тогда что? Начнутся вопросы.
Люди выяснят, что и как.
— Я был ранен, — в конце концов говорит оно. — Для того, чтобы вернуться, нужна была броня.
Этого мало.
— Никто не видел тебя?
— Это не твое дело.
Вот и комната А-44. Ключ-карта мигает, дверь с щелчком открывается. Возле нее — стул и прямоугольное окно, рамка из света, глядящая в комнату, словно в клетку. Внутри — кровать, матрас застелен пластиком, никакого белья. Маленькая тумбочка. Рабочий стол. Все прикручено к полу. Ничего нельзя снять или сдвинуть. Ничего острого или тяжелого. И ручки на обратной стороне двери нет. Выключателя на стене тоже. И ничего, к чему можно было бы прикрепить петлю.
Сека заводят внутрь, и он ждет, когда дверь закроется, за стеклом — там, где ему и место. Тайер ждет, наблюдая за ним. Разглядывает его испещренный пятнами затылок. Затем существо ложится на матрас. Шевелит губами.
— Мне помогли, — говорит Сек.
И, услышав это, Тайер уходит. Его сердце угрожающе, до удушья, сжимается. Худшие страхи подтвердились.