Слушание закончилось очень быстро. Скабиор посчитал, что его крепко выручил вовремя наступивший перерыв на обед — все явно решили, что это гораздо более важное дело. Только один из авроров, раздраженно упихивая в портфель набитую бумагами папку, бросал на осужденного раздраженные взгляды и ворчал себе под нос:
— Конечно, дуры-бабы за снисхождение проголосовали.
Наконец портфель застегнулся и аврор, на ходу поправляя воротник и возмущенно фыркая, выскочил из зала следом за остальными. На языке вертелось: “Господа, а вы тут никого не забыли?”, но спрашивать было не у кого: Скабиор оказался в зале один. Он лениво потянулся, заодно обводя помещение настороженным взглядом. Наверняка здесь пряталась целая прорва ловушек. Наиболее благоразумным казалось оставаться на месте и прикидываться хорошим мальчиком. Еще бы вспомнить, как это делается. Скабиор откинулся на спинку стула и придал лицу самое кроткое выражение, какое мог придумать.
Как отворилась дверь, он не слышал, и чуть не подпрыгнул, когда шаги раздались прямо за спиной.
— Привет! — жизнерадостно воскликнул незнакомый голос.
Скабиор обернулся, одновременно попытавшись встать. Тут-то и выяснилось, почему осужденного преспокойно оставили в зале одного. Невидимая преграда не давала возможности оторвать задницу от сиденья.
Крепко сбитый парень среднего роста обошел стул и встал перед Скабиором. Линялые джинсы, ковбойка с засученными рукавами, улыбчивая голубоглазая физиономия, увенчанная встопорщенным светлым ежиком волос. По виду и не заподозришь гадость вроде аврора.
— Нед Джонсон, — представился он. — А кто ты, я сам знаю. Что расселся-то?
Скабиор обдумывал, как бы ответить так, чтобы и от души, и себе самому хуже не сделать. Вмдимо, эти колебания достаточно явственно отобразились у него на лице, и Джонсон спохватился:
— Извини, забыл! Эти новые заклинания вместо инкарцеро…
Как загадочное новое заклинание было наложено невербально, так оно и оказалось снято. А жаль, принять бы такое на вооружение. Скабиор резво вскочил на ноги. Нед ухмыльнулся.
— Дельная штука, да? Ну, пошли, я тебе должен инструкции дать.
В кабинете Джонсона царил жизнеутверждающий бардак, и Скабиору там понравилось. Нед скинул со стула обувную коробку, полную старых журналов, и жестом пригласил своего подопечного сесть. Сам устроился за столом.
Скабиор заметил фотографию в рамке: молодая длинноволосая женщина с карапузиком — миниатюрной копией Джонсона. Они стояли на палубе яхты. И фотография не двигалась.
— Магглы? — спросил Скабиор, кивком указав на снимок. Что-то подсказывало, что с Джонсоном можно называть все своими именами.
— Ага, — радостно согласился тот. — Я и сам магглорожденный. Скажешь то, что подумал — получишь.
— Вот теперь подумал, — сказал Скабиор.
Джонсон внимательно поглядел на него и в конце концов одобрительно хмыкнул. Они друг другу понравились.
На стол легла брошюра, сразу обеспокоившая Скабиора своими размерами.
— Памятка, — пояснил Нед. — Но с собой ты ее взять не сможешь. Не ровен час попадется кому-нибудь на глаза — тебя за шизика сочтут. У тебя последняя ночь в камере, там и прочитаешь.
Сразу две плохих новости в одной фразе резко испортили Скабиору настроение. Во-первых, он успел обрадоваться, что в камеру не вернется. Во-вторых, прочитать столько за одну ночь — это что, довесок к приговору?
Нед посмотрел на его скисшую физиономию и смекнул, в чем дело.
— Ладно тебе, это же не Азкабан, да и оттуда дементоров убрали. А это целиком читать не обязательно. — Он поддел брошюру пальцем и дал ей шлепнуться обратно на стол. — Наверняка ты многое сам знаешь. Позвонить в дверь — нажать на кнопку, светофоры на дорогах… Видел светофоры?
— Я водить умею, — пренебрежительно проронил Скабиор.
— Правда, что ли? — в голосе Джонсона прозвучали не столько недоверчивые, сколько уважительные нотки.
Скабиор кивнул. Водить его научил Грейбек, которому неистово нравились внедорожники и грузовики. “Все-таки, есть у магглов что-то толковое!” — орал он, разгоняясь до свиста в ушах на ночном шоссе. — “Ты глянь, какая зверюга матерая!” Скабиор вымученно улыбался, цепляясь то за сиденье, то за дверцу, а когда наступала его очередь садиться за руль, пробовал отыграться. Куда там: Фенрир только хвостом не молотил от восторга, и то лишь потому, что в человеческом обличье хвоста у него не было.
— Тогда половина тебе не нужна, — заявил Джонсон, подтолкнув к нему брошюру. — Тут много про всякие меры безопасности на улице. Как дорогу переходить, все такое. А остальное — бытовые мелочи, вроде пылесоса.
— Зачем мне пылесос? — встревожился Скабиор. — Меня к родственникам отправляют или на каторгу?
— Ну, знаешь! — возмутился Джонсон. — Ты едешь к старенькой троюродной бабке, которой наверняка нужна помощь по хозяйству.
Скабиор подавил вздох. Оригинальный приговор аврората, вынесенный большинству егерей, начинал казаться не столько великодушным, сколько издевательским. Год жизни среди магглов, без возможности применять магию — это звучало оптимистично, пока не начнешь вдумываться в детали.
Джонсон внимательно посмотрел на него.
— Как ее зовут-то, помнишь? — спросил он.
— Тетя Дульсибелла, — вздохнул Скабиор.
— Ей немного поправят воспоминания, — сказал Джонсон. — Теперь она будет считать, что на каждое Рождество получала от тебя открытки.
— От меня?! — поразился Скабиор.
— А от кого? — возразил Джонсон и тут же изменился в лице. — Извини… Я понимаю…
— Да ничего, — сказал Скабиор. — Я давно уже привык.
Соврал, конечно. Но врать он умел хорошо.
Алкеста пропала очень давно, но Скабиор помнил ее сборы перед уходом из дома так, как будто все произошло час назад. Она легко обмахнула щеки пуховкой — на его взгляд разница осталась практически незаметной, лицо у матери всегда было точно фарфоровым, — кинула пудреницу в сумку и схватила с тумбочки перчатки. Чуть помрачнела, заметив, что они истерлись в нескольких местах, а потом махнула рукой и все равно их надела.
— Я к обеду вернусь, — сказала она. — Никуда не выходи, ладно?
Алкеста никогда ничего не приказывала и не велела. Они просто договаривались, и тот случай оказался, кажется, первым, когда соглашение рухнуло. Потому что Алкеста не вернулась. Ни к обеду, ни к ужину, ни назавтра. Официальную тревогу с оповещением властей забила соседка. Потом приходило много незнакомых людей, допытывались про отца, про родственников, и очень суетились. Один сорвался на крик: “Что за семейка такая, куда теперь пацана девать? Не к магглам же — вон, возле него молоко в чашке в третий раз закипело!” В конце концов Скабиор очутился в приюте, возле которого раскинулся лес. Он предпочитал бывать именно в лесу, а не в комнате с десятком других мальчишек. И однажды побывал там в полнолуние. После этого дела с приютом тоже закончились. О полнолунии Скабиор вспомнил уже в машине, когда Джонсон подвез его к дому тетушки Дульсибеллы (“Все, новая жизнь началась! Никаких теперь порталов и каминов”).
— Слушай… — Говорить об этом очень не хотелось, но не сказать было бы хуже. — Такое дело… Я не внесен в реестры, но…
— А, ты об этом! — обрадовался Джонсон. — Не волнуйся, тебя в реестр уже внесли, и Грейбека тоже, и еще с десяток ваших. До наступления полнолуния я за тобой заеду. Тут неподалеку оборудовали бункер, там и переждешь. А тете Дульсибелле скажешь, что тебе регулярно надо ездить к стоматологу.
Скабиор фыркнул.
— Как ты столько времени косил от реестра? — спросил Джонсон. — Тебя же, вроде, еще мальчишкой укусили?
— В приюте хотели замять историю, — сказал Скабиор. — Кажется, это было единственное, в чем мы с его начальницей поладили.
Джонсон вздохнул, полез в карман куртки и вытащил визитку.
— Вот номера, звони, если какие-нибудь вопросы будут. По верхнему — днем, по нижнему — в выходные и после шести вечера. Мало ли, вдруг забудешь, что как… Брошюру прочитал?
— Конечно! — соврал Скабиор.
— Ну, давай тогда. Удачи!
— Взаимно, — буркнул Скабиор.
Он счел себя полным идиотом, когда, выбравшись из машины на тротуар, почувствовал странную слабость в коленях. Год с троюродной бабусей-магглом, среди пылесосов и электрических звонков. Лучше бы его отправили год шляться по лесу без возможности приближаться к опушке. Там, по крайней мере, все было бы привычно. Но хваленое снисхождение аврората явно не распространялось так далеко. Скабиор вздохнул, закинул на плечо спортивную сумку, в которую Джонсон напихал какое-то барахло, и побрел вдоль крашеного масляной краской забора. Сквозь заросли сирени мелькали освещенные окна двухэтажного дома. В остальных коттеджах на улице свет уже не горел — все спали. А здесь ждали гостя.
У входа Скабиор на мгновение остановился и позволил себе маленькую слабость — оглянулся. Машина подмигнула фарами из темноты. Скабиор мысленно поблагодарил Неда за поддержку и толкнул калитку.
Над крыльцом, к которому вела усыпанная разноцветным гравием дорожка, вспыхнула лампочка.
— Эвандер! — послышался дрожащий старческий голос, и маленькая седоволосая женщина, кутающаяся в шаль, появилась в дверях. — Приехал!
Уже за полночь, растянувшись на непривычно мягкой и пугающе чистой кровати, Скабиор решил, что отношение к приговору можно пересмотреть. Не так все было паршиво. Он ожидал худшего.
Единственное, что напрягало — это тетушка Дульсибелла. Мерлин, какой же она была маленькой и хрупкой. Когда она передвигала посуду на столе, Скабиор смотрел на ее руки, и ему казалось, что вот-вот зашуршит бумага.
А самым трудным оказалось встречаться с ней взглядом. Глаза в лучиках мелких морщинок смотрели со странной смесью нежности и любопытства, и Скабиор опускал голову, стискивая ложку в кулаке. “Да в чем дело-то?” — злился он на самого себя. — “Ее же никто не обманывает, я действительно ее родственник!”
Ну да, только он все это время даже не слыхал ее имени. И вообще не знал, что она есть на свете.
Алкеста о родственниках-магглах не говорила. Они остались в ее прошлой, немагической жизни, закончившейся после встречи с Александром Скабиором. О его родне она тоже почти не упоминала — если не считать того случая, когда проплакала весь вечер. “Они смотрели на меня, как на какую-то самозванку”, — вытирая слезы, говорила она соседке. — “Эта расфуфыренная индюшка даже заявила, что аннулировала бы наш с Сэнди брак, если бы все еще носила фамилию первого мужа — просто чтобы не называться так же, как и… как… Ох, миссис Финч, слышали бы вы, как она меня назвала!”.
Она уронила голову на руки и плечи ее затряслись еще сильнее. Соседка обернулась, увидела Скабиора-младшего, хлопающего глазами в коридоре, и тихонько затворила дверь.
Только тогда Скабиор и узнал, что кроме папы с мамой в семье бывает кто-то еще. Когда хоронили отца, совершенно нелепо утонувшего в озере, на кладбище пришло лишь несколько его приятелей, да еще миссис Финч обнимала за плечи мелко дрожащую Алкесту.
Подкравшиеся воспоминания о родителях и чувство непонятной неловкости перед Дульсибеллой, наверное, долго не давали бы заснуть. Но непривычно мягкая подушка оказалась пуховым омутом, мягко и незаметно затянувшим Скабиора в глубины сна, такого крепкого, что в нем даже не было видений.
Когда он проснулся наутро, солнце уже стояло высоко и беззастенчиво пялилось в окно в просветы между ветвями деревьев. Дульсибелла, как выяснилось, встала уже давно. Скабиора, спустившегося на кухню со второго этажа, встретил аромат кофе и поджаренных тостов. Сама троюродная бабуся, предпочитавшая, чтобы ее по-свойски называли тетушкой, возилась в гостиной: выдвигала один за другим ящики старого скрипучего комода и тяжело вздыхала, перебирая их содержимое.
— Что вы ищете? — полюбопытствовал Скабиор, выглядывая с кухни. Он умял три тоста подряд и готов был обнять все человечество.
— Твои открытки, — сказала тетя Дульсибелла. — Я же всегда храню открытки и письма, и все в отдельных стопочках. Вот поздравления с Рождеством и с Пасхой от Дэви и Шарлотты, вот письма Энн, а это открытки Мими… Где же твои?
Она выпрямилась, сжимая в руках пачку открыток, перетянутых лиловой атласной лентой, и растерянно огляделась по сторонам, будто надеялась, что где-то прячется еще один такой же комод, про который она просто забыла. У Скабиора странно сдавило горло.
— Наверняка где-нибудь на виду, просто прячутся. — Он заставил себя улыбнуться. — Знаете, как иногда бывает.
— Знаю. — Тетя Дульсибелла махнула рукой. — На прошлой неделе я полчаса искала коробку со штопальными нитками, а оказалось, что она стояла совсем рядом, просто я сама не заметила, как накрыла ее салфеткой.
Она положила стопку открыток на место и задвинула ящик.
— Да, дорогой, ты ведь скоро познакомишься с Мими, твоей кузиной! Это внучка Изабеллы.
Скабиор в упор не помнил, кто такая Изабелла, но это полбеды. Он не знал, как отнестись к услышанному известию.
Джонсон сказал, что внук Дульсибеллы, Эрни, на год уехал в Африку, на какие-то геодезические работы. Это оказалось отличным поводом подсунуть тетушке блудного родственника: дескать, будет кому присмотреть за старушкой. Другим егерям, сосланным к магам, тоже сыскали кого-то из родни. Скабиор подозревал, что неведомый Эрни срочно укатил в командировку не без вмешательства со стороны министерства магии, и в остальных осчастливленных обретенными племянниками и кузенами семьях наверняка происходило нечто похожее. Все, вроде бы, оказалось улажено, но откуда взялась еще и эта Мими? О таком сюрпризе никто не предупреждал.
Тетушка Дульсибелла тем временем сняла с каминной полки одну из многочисленных фотографий в рамках с завитушками и, сияя, протянула ее Скабиору.
— Вот она! — радостно оповестила она.
Скабиор с ужасом уставился на темноволосую девчушку лет трех-четырех, весело улыбающуюся на подвесных качелях. Этого не хватало! Да он со времен приюта детей близко не видел! Что он с ней будет делать?
Стоп. Скабиор вспомнил, что тетушка показывала ее открытки. Не могла же их присылать такая пигалица? Наверное, это просто старая фотография.
— Сейчас, конечно, она подросла, — сняла камень с его плеч тетушка Дульсибелла. — Совсем стала большая. Но я по-прежнему держу на полке этот снимок: очень уж славно она здесь вышла. А улыбка у нее прежняя.
Скабиор, осчастливленный тем, что ему не придется исполнять роль няньки, готов был признать свою мелкую кузину королевой улыбок. Тетушка поставила фотографию на полку и снова засуетилась:
— Эви, дорогой…
“Эви”. Скабиор понадеялся было, что ослышался, но тешить себя иллюзиями — непозволительная роскошь для оборотня, и такими привычками он себя не баловал. Оставалось только вздохнуть, смириться и спросить кротким голосом:
— Да, тетушка?
— Давай немного пройдемся. Покажу тебе, что где. Заодно зайду в бакалейную лавку.
Идею прошвырнуться Скабиор одобрял везде и всегда. Но сейчас оставалось еще одно дело в доме.
Пока тетушка Дульсибелла шуршала какими-то свертками в кладовке, Скабиор проскользнул в прихожую. Еще вчера он приметил телефон на столике, застеленном белой кружевной салфеткой. Вытащив визитную карточку Джонсона, он быстро набрал номер и поднял трубку. Оттуда донеслись мерные гудки.
— Нед? — на всякий случай позвал Скабиор.
Трубка продолжала отрешенно гудеть. Скабиор положил ее на место и набрал номер еще раз, внимательно сверяясь с каждой цифрой. Результат оказался прежним.
Скабиор отошел от телефона и задумчиво почесал шевелюру. Либо в доме не работал телефон, либо он сам что-то не так делал. Ему доводилось видеть людей в маггловских телефонных будках, но наблюдать за всем процессом разговора не случалось. Наверняка он упустил какую-то важную деталь.
Нн хотелось называть себя идиотом, но увы — Скабиор не мог отделаться от мысли, что описание работы с телефоном осталось вместе со всей брошюрой далеко отсюда, в тюремной камере.