— Ящерицу, — тем временем коротко бросил Седьмой в ответ на реплику Фрэнка. — Если у нас получится ее зажарить или сварить, можно отлично поужинать, если никто не хочет сушеных овощей, конечно.
Парнишка из Третьего выразительно наморщил нос, заставив старших товарищей рассмеяться.
***
Было уже темно, когда трое молодых людей, расставив наверху сделанные Фрэнком ловушки, снова спустились в ущелье. Они поговорили немного о событиях минувшего дня и пришли к выводу, что в скалах, наверное, решила спрятаться добрая половина выживших трибутов, а потому завтра стоит поискать другое место для ночлега, хотя это и опасно: наверняка профи выйдут на охоту. Так или иначе, долго сидеть на одном месте нельзя — если тебя не найдут соперники или дикие звери, распорядители с радостью отыщут способ заставить тебя побегать по арене.
Поужинав консервами и мясом ящерки, которое было нарезано на тонкие полосы и подвялено на раскаленном на солнце булыжнике, парни уже готовились ко сну, когда ночное небо озарилось ярким свечением: начался показ павших сегодня трибутов, сопровождаемый звуками гимна. Джерард устремил взгляд наверх, внимательно наблюдая за сменяющимися голографическими портретами. Первой показали девочку из Дистрикта-3 — в этот миг Фрэнки насупился и плотно сжал губы. Следующей стала девушка из Четвертого, отчего Уэй удивленно закашлялся: профи редко умирают в первый же день. За ней — оба трибута из Пятого, а после них сразу — мальчишка из Восьмого. «Значит, эта сучка Вериго не сдохла», — раздосадованно подумал Джерард, напряженно вглядываясь в небо. А вот Хелена Сорроу пережила этот день, как и Рэй Торо со своей маленькой землячкой. Десятый дистрикт потерял сегодня девушку-трибута, а от Одиннадцатого и Двенадцатого в живых не осталось никого. Изображение мальчика из дистрикта шахтеров сменилось капитолийским гербом, и Джи, вздохнув, отполз в дальний угол ущелья. Десять парней и девушек умерли сегодня на потеху Капитолия («Не слишком насыщенный день,» — говорит с досадой сейчас, наверное, Цезарь Фликерман, качая головой). Еще тринадцать погибнут в ближайшие недели. И какова вероятность того, что он, Джерард Уэй, станет тем единственным, кому удастся вернуться? Кажется, она равна нулю. Разве что другие трибуты окажутся настолько жалостливыми, что не захотят убивать «такого, как Уэй». Из уст Боба это звучало неприятно. Неужели он, Джи, ведет себя как ребенок? Ответ был очевиден — даже тринадцатилетний Фрэнк оказался в разы храбрее него.
Какой пример он подает младшему брату? «Майкос, я тут решил сдохнуть, потому что не хочу, чтобы сдох ты». Джерард чувствовал себя идиотом. Да, он не хотел потерять Майки, но… Но разве братцу станет лучше, если он будет понимать, что старший погиб из-за него, да еще и не с гордо поднятой головой, а как последний трус, не способный постоять за себя? Хотя какая разница, как он умрет? Майкосу в любом случае будет больно, а Джерард, вызываясь добровольцем на Жатве, даже не подумал, с чем оставляет младшего брата. С утратой близкого человека смириться невозможно. И Джи мог сколько угодно бормотать себе под нос, что постарается выжить, но нутро его от горла до живота, там, где, кажется, находилась душа, будто распарывали напополам тупым заржавевшим кинжалом, заставляя эту самую душу дрожать в агонии, задыхаться от страха и боли и рваться подальше из груди.
Откуда-то со стороны доносились тихие всхлипывания.
— Фрэнк? У тебя все хорошо? — тихо спросил Джерард, не двигаясь с места. Сказать по совести, страшно было даже повернуть голову, лишь бы не видеть, как вздрагивают плечи паренька.
— Едва ли, — ответил за Третьего Боб. — Он на арене, ежесекундно находится на волосок от смерти… А сегодня девочка из его дистрикта умерла. Что-то может быть хорошо?
— Мы учились в одном классе, — сдавленно прошептал Фрэнки. — Не дружили, правда, но… Я видел ее каждый день, понимаете? А теперь она умерла.
Джерард честно не знал, что сказать. Болтать о том, что люди гибнут каждый день, что это не вина Фрэнки? От фразы «мне очень жаль» так и вовсе хочется умереть. Поэтому он просто придвинулся поближе к Третьему и приобнял того за плечи, как когда-то в детстве обнимал Майки, если младшего братишку мучили кошмары. Фрэнк не пытался храбриться — он был просто напуганным мальчиком, впервые столкнувшимся со смертью так близко, нос к носу, и ему действительно хотелось поддержки, ощутить чью-то руку, не позволявшую упасть в пропасть тихого отчаяния.
— Знаешь, — заговорил Джи, ощущая, как указатель от уиджи в кармане стал весомее, — мой брат Майки, когда был маленьким, очень боялся, что ночью смерть придет в наш дом и заберет кого-то. Тогда умерла наша бабушка. Он еще никогда не сталкивался со смертью так близко, обычно ему лгали, что человек просто уехал далеко-далеко. И Майкос долго не мог смириться с тем, что бабушки больше нет с нами. Он так и не смог ее отпустить. Постоянно твердил, что общается с ней, а я не верил. До тех пор, пока меня не забрали на Игры. И теперь я знаю: если мы нуждаемся в наших близких, они найдут способ связаться с нами, где бы ни находились. Хоть на другом конце света, хоть в раю, хоть в преисподней. Наверное, когда физически человек перестает существовать, от него остается что-то — душа, быть может. Если думать об этом, мысль о смерти кажется не такой страшной.
Боб сидел в углу и молчаливо строгал ровную деревянную палочку. Он не сказал ни слова, понимая, что добавить ему здесь совершенно нечего. Фрэнки, недоверчиво взглянув на Джерарда, тихо спросил:
— Тебя это слабо успокаивает, да? Твоя бабушка мертва, и ты знаешь это. И те трибуты тоже мертвы. Ты боишься этого. Не того, что ты можешь умереть, а того, что их больше нет. Еще вчера ты видел их, слышал их голоса, а теперь никто и никогда не сможет поговорить с ними. Потому что они больше не существуют. Думаешь, я не знаю, почему ты забился в угол, как только прозвучали первые выстрелы днем? Потому что боишься смерти. Боишься понимать, что человек был, а потом его не стало — в считанные секунды. Все этого боятся. Но с этим ведь можно справиться, да? Я раньше никогда не думал о смерти как о чем-то реальном, что может коснуться меня или моих знакомых…
— Все когда-то забывается… — почти шепотом проговорил Джи, бесцельно глядя перед собой. Он не был уверен, что говорит правду, но едва ли фраза о том, что мысли о покойной бабушке до сих пор терзают его разум, могла бы утешить Фрэнка. — По крайней мере, если не думать о смерти, — добавил Уэй, чуть подумав. — А пока я бы советовал тебе попробовать уснуть. Завтра будет тяжелый день.
Фрэнки, грустно улыбнувшись, кивнул.
— Спасибо тебе, правда, — сказал он, шмыгнув носом. — Ты настоящий друг.
Как бы там ни было, мрак уже укрыл землю непроглядным покровом, и пришло время устраиваться на ночлег, пока распорядители не придумали, как сделать жизнь троицы более насыщенной. Боб, который добровольно вызвался стать часовым на первую треть ночи (чем, впрочем, насторожил Джерарда — а не прирежет ли Седьмой и его, и Фрэнки, пока они будут мирно дремать?), занял свой пост у входа, чтобы, в случае чего, не позволить еще одному участнику повторить Великое Падение Роберта, тогда как его соратники улеглись прямо на полу пещеры, надеясь, что ее пол окажется достаточно удобным. Но не успел Джерард окончательно провалиться в сон, как, жутковатым эхом отдаваясь от стен убежища, послышался шепот Фрэнки:
— Джи! Ты ведь не спишь? — робко поинтересовался он.
— Нет уже, — буркнул юноша, надеясь, что разговор надолго не затянется и вскоре можно будет снова погрузиться в небытие.
— Скажи, а тут есть змеи? — сжимаясь в комочек, спросил мальчик.
— Нет, конечно же их здесь нет! — покачал головой его старший товарищ. — Распорядителям скучно смотреть на то, как нас тихо убивают ядом, пока мы спим.
Но это заставило парня забеспокоиться — что, если эти скалы и выветренные тоннели кишат змеями или насекомыми? Не хотелось бы проснуться на том свете. И вообще, Джерарду было непросто вынудить себя принять мысль о том, что однажды его попросту не станет, останется лишь деревянный ящик с костями и плита: «Д. Уэй». И хорошо, если эта «Д» будет подразумевать его собственное имя, а не имя какого-нибудь Джареда. Хотелось хотя бы умереть достойно, а не как всеми забытый изгой, но… Разве это возможно на Играх?
— А пауки тут есть? — с еще большей тревогой в голосе задал вопрос Фрэнк, словно эти твари пугали его сильнее змей.
— Хм. Нет, разумеется! — но Уэй запнулся, и это лишило мальчика уверенности в правдивости слов того.
— А скорпионы, их здесь нет? — беспокойство в голосе мальчика лишь нарастало.
— Да нет здесь никого! — громко выдохнул Джи, понимая, что напрасно злится. — Почему это тебя так беспокоит?
— Я… Я боюсь скорпионов и пауков, — прошептал Фрэнки, сам не веря, что кому-то сказал об этом. — Это глупо, но я ничего не могу с этим поделать! Как только я их вижу…
— Эй, там, внизу! Если вы там болтаете, может, сами подежурите? Я бы не против вздремнуть, — сверху послышался голос Боба. — Всем спать!
Джи был только рад подчиниться этому требованию — глаза сами слипались. Но он не мог позволить Третьему лежать здесь, мучаясь бессонницей и в одиночку сражаясь со своими страхами.
— Запомни, Капитолию невыгодно убивать нас при помощи ядовитых гадов, им нужно шоу. Я совершенно уверен, что нам не угрожают ни змеи, ни пауки, ни скорпионы.
Но с каждым мигом, прежде, чем окончательно погрузиться в сон, парень все сильнее сомневался в собственных словах.
***
Сон Джерарда был особенно тревожным этой ночью. И если в первой ее половине юноша просто непрестанно ворочался, страдая от холода и невозможности укрыться хоть чем-нибудь, то потом, когда он отстоял свою вахту и поменялся с Фрэнком, чтобы снова уснуть, Морфей принял его в свои владения не слишком-то дружелюбно. Уэю снилась покойная бабушка. Снова. Она просто стояла перед ним, и взгляд ее будто бы обесцвеченных глаз пронзал насквозь, окутывая спящего юношу тоской и гулко бьющимся в груди беспокойством.
Джи проснулся в холодном поту уже под утро; начинало светать. В голове отчаянно пульсировала одна-единственная мысль: бабушка никогда не снится просто так. Опять должна произойти какая-то дрянь — хотя куда уж дряннее, когда ты находишься на Голодных Играх? Некоторое время Джерард лежал на остывшем за ночь каменном полу ущелья, свернувшись в клубок и пытаясь согреться, но постепенно остатки сна отпускали его. Спустя несколько минут, прислушиваясь к молодецкому храпу Боба и едва различимому журчанию бегущего по ущелью ручейка, юноша начал осознавать, что еще немного — и его мочевой пузырь лопнет. Вставать не хотелось, но долго терпеть Уэй бы не смог, а потому пришлось подниматься и лезть наверх. Фрэнк сидел у обрыва, уткнув подбородок в колени, и хмуро смотрел перед собой.
— Доброе утро, — прошелестел он, заметив Джи. Тот, не до конца еще проснувшийся, молча кивнул в ответ и отошел чуть в сторону. Справив нужду, Уэй хотел было спуститься в ущелье и попытаться снова заснуть, но внезапно услышал отчетливый шуршаще-стрекочущий звук и тихий вскрик Фрэнка.
— В чем дело? — Джи напрягся и посмотрел на напарника. Фрэнки, мелко дрожа, полулежа пятился назад, опираясь на локти. К нему, быстро перебирая короткими тонкими лапками и издавая тот самый стрекочущий звук, полз довольно крупный черный…
— Скорпион! — дрожащим от ужаса голосом выговорил Третий. Членистоногое тем временем, передвигаясь быстрее, чем того можно было ожидать, взобралось по ноге Фрэнка и стремительно карабкалось по его животу к груди. Фрэнк, словно парализованный страхом, не мог даже пошевелиться и лишь умолял Джерарда сделать что-нибудь, но Уэй успел только подбежать к приятелю, даже не сообразив, чем, собственно, он может помочь, как Фрэнки истошно закричал. Скорпион мгновенно соскользнул с груди мальчика и скрылся среди камней, а Фрэнк, чье лицо скривилось в судороге, болезненно стонал и кусал губы, пытаясь молчать.
— Он тебя ужалил? — нервно спросил Джи, лихорадочно пытаясь вспомнить лекции инструкторов в тренировочном центре, которые, безусловно, говорили, что следует делать в подобной ситуации. Фрэнки тем временем кивнул, корчась от боли, и указал рукой на левое плечо там, где расстегнутая ветровка чуть съехала, а кожу защищала лишь футболка из тонкой ткани.
Если в течене нескольких минут ранку от укуса прижечь, яд рассосется, — вспомнил Уэй слова инструктора. Прижечь… Молодой человек быстро нашарил в кармане коробок спичек, а затем за ворот оттянул футболку напарника, обнажая покрасневший и заметно припухший участок кожи. Руки дрожали. Нужно было действовать — четко, быстро, уверенно…
— Держи футболку, чтобы я видел укус, — велел Уэй, удивляясь тому, как убедительно звучит его голос. Чиркнув спичкой и мгновенно потушив пламя, юноша прижал ее к чуть кровоточащей ранке от скорпионьего жала. Фрэнк вздрогнул, дернулся и судорожно вдохнул. Его лицо было бледно, на глазах выступили слезы, а самого мальчика колотило то ли от страха, то ли из-за укуса.
— Ну-ну, все в порядке… — пробормотал Джи, постепенно осознавая, что только что произошло. — Боб!!! — крикнул он, надеясь разбудить союзника. Тот ответил мгновенно.
— Какого черта вы тут разора… — он не успел договорить, прерванный просьбой Джерарда:
— Поднимись и захвати с собой спирт!
— Джи!.. — встревоженно прошептал Фрэнк, с трудом приподнимаясь на локтях и указывая перед собой. Уэй проследил за его взглядом и сглотнул. Из-за камней, зловеще шелестя, выбирались десятки скорпионов.
Отвратительных тварей становилось все больше, кажется, черное копошащееся море состояло уже из сотен шуршащих членистоногих, и бежать нужно было немедленно, иначе уже никто и ничто не поможет как Фрэнку, так и Джерарду. А ничего не подозревающий Боб по-прежнему находился внизу, в пещере, разыскивая спирт.
— Боб! — вскрикнул Джерад, словно со стороны слыша, каким высоким становится его голос. — Надо уходить! Помоги мне!
В ту же секунду из пещеры показался Седьмой, держащий в руках бутылочку со спиртом; союзник выглядел раздраженным, похоже, расценивая Уэя как некую истеричку, способную запаниковать по любому поводу лишь по той причине, что нечто выглядит подозрительным, но, едва завидев, в чем все-таки дело, сразу же изменившийся в лице Боб, на миг нырнув под землю, чтобы захватить рюкзак, выбрался на поверхность — помочь Джи и Фрэнки. Но это оказалось не так-то просто — мальчик, укушенный скорпионом, был не в силах подняться на ноги, чтобы бежать. Брайар покачал головой: только этого не хватало. Но, понимая, какую ответственность несет за своих беспомощных соратников, Боб, швырнув рюкзак в руки Джерарду, подхватил моментально обмякшего Третьего и взвалил на себя.
Уэй, не успевший сообразить, что в следующую секунду ему в живот прилетит довольно-таки увесистая сумка, резко выдохнул и согнулся пополам; перед глазами замелькали белые точки, но Седьмой был неумолим:
— Шевели ногами, если не хочешь сдохнуть!
Замечание было более чем справедливое — ближайший скорпион был в каком-то полуметре от Джерарда. Юноша, через силу сделав вдох, бросился следом за товарищем, уже ковылявшим по скалам прочь.
Сначала показалось, что избавиться от преследования этой черной ядовитой волны с тысячей клешней и лапок будет легко, но вскоре парни поняли, что ошибались: все новые и новые скорпионы выползали из трещин и расселин, заполняя все свободное пространство вокруг, и вскоре Джерард и Боб, несущий на плечах стонущего Фрэнка, оказались на крошечном островке посреди черного скопища мерзких тварей. Это было похоже на конец: пощелкивание и шелест, многократно усилившиеся, казалось, заполнили сознание Джи, мешая сконцентрироваться на чем бы то ни было — еще немного, и он под давлением обстановки готов был попросту обхватить себя руками и, позабыв обо всем, даже о Майки, который с ужасом замер сейчас перед телеэкраном, без сил упасть прямо на темное скопище, чтобы они добили его — лишь бы побыстрее, только бы этот стах отступил и все тревоги остались позади. Но краем глаза юноша увидел бледное лицо Фрэнки, уже чем-то напоминающего мертвеца. Нет, он не мог допустить того, чтобы мальчика просто не стало на этом свете, нельзя.
Чуть выше, примерно на уровне их голов, виднелся совсем небольшой выступ скалы, где, если очень захотеть, можно было спастись. Но забираться туда почти невозможно — слишком высоко; хотя, когда стоит вопрос жизни и смерти, такие мелочи, как осуществимость плана, мало кого беспокоят.