— Ой, лошадки! — и принимается трепать одну из лошадей по мягкому серому боку. — Ты моя хорошая, ты моя красавица! — ласково повторяет она и вдруг спрашивает у своего стилиста: — А можно ее покормить?
И Инграте тут же находят яблоко, которое девушка со счастливым видом протягивает кобылке.
У Иштар Пибоди лошади таких радостных эмоций не вызывают.
— Надеюсь, они не лягаются. И не перепачкают мне костюм, — брезгливо замечает она, посильнее запахивая халат. — Ром, ты так и будешь тут стоять или наконец поможешь мне забраться в колесницу?!
Лисса усмехается: у этой девушки явно капитолийский склад ума. Интересно, кто ее родители?
— Ублюдки, — слышится из дальнего конца конюшен. Лисса не успевает понять, кто это сказал — очевидно, девушка из одного из дальних дистриктов. Следом слышится еще несколько крепких ругательств в адрес капитолийцев — кажется, возмущается Двенадцатая. Ну что ж, это ее право — Лисса не может осуждать Антрациту. Почти каждый год кто-то из трибутов вот так же яро и открыто ненавидит Капитолий; главное, чтобы об этом не узнал президент. Когда в игре есть мятежные души, зрелище зачастую получается более интересным.
— Тихо ты, — шикает на Антрациту ее земляк. — Услышат еще! — он воровато оглядывается, но поблизости нет ни одного капитолийца: стилисты Двенадцатого куда-то отошли, а другие слишком далеко, чтобы расслышать их препирательства. Антрацита, насупившись, замолкает, а парень — кажется, его зовут Вик — нервно спрашивает: — Интересно, долго нам тут еще ждать?
Лисса поглядывает на часы. До начала остается минут пятнадцать, не больше, и ей пора бы уже занять свое место в распорядительской ложе. Бросив последний взгляд вниз, на подтягивающихся потихоньку трибутов, она собирается уже развернуться, как за спиной раздается уверенный тихий голос:
— Я знал, что найду тебя здесь.
— Меркурий, — улыбается Лисса и берет мужа под руку.
— Ну что, как трибуты? — спрашивает он. Лисса, бережно отведя в сторону серебристую челку, спадающую на лоб Меркурия, многозначительно кивает:
— Есть очень необычные ребята. Впрочем, как и всегда. Идем?
Меркурий кивает, и они вдвоем покидают балкончик по специально оборудованному потайному коридору. Выходят на Круглую площадь, где на трибунах собрался уже почти весь Капитолий, и занимают свои места в распорядительской ложе.
— Господин Хоффман, после парада мне бы хотелось получить от вас небольшой отчет, — замечает Лисса, отыскав Эрота среди коллег. — Что, по-вашему, представляют из себя трибуты, как можно помочь им раскрыться на арене… Вы меня понимаете?
Эрот, растянув губы в улыбке, кивает и потряхивает стопкой листов, закрепленных на планшете — очевидно, сюда он записывает все собранные о трибутах сведения. Прекрасно.
— Тогда жду вас в своем кабинете по окончании Церемонии, — подводит черту госпожа Голдман и приветственно кивает Артемиде, своей коллеге и близкой подруге.
— Ну что, старушка, оторвешься в последний год? — смеется та, и Лисса с трудом прячет улыбку. Она перекидывается с подругой еще парой фраз, а затем над площадью громом проносятся первые ноты гимна. Парад трибутов начинается.
Колесница Дистрикта-1 запряжена белыми лошадьми с крупными перьями на головах. Трибуты же — Диаманд и Анести — сияют, как и положено жителям округа ювелиров. Анести одета в узкое белоснежное платье в пол с глубоким декольте и разрезом до середины бедра, обнажающим сильные загорелые ноги. На плечи девушки наброшено боа, запястья украшают массивные браслеты, переливающиеся бриллиантовым блеском, на шее — тяжелое колье к ним в комплект, а голову венчает тонкий обруч с пером, под который собраны волосы. Анести приветливо улыбается публике, и Лисса думает, что одной своей улыбкой девушка покорит немало сердец. У ее земляка тоже невероятно обаятельная улыбка, хотя и не такая яркая, но более искренняя. Из этих двоих Диаманд, одетый сегодня в белые брюки и переливающийся, подобно бриллиантам на шее Анести, пиджак, Лиссе Голдман нравится сильнее.
Трибуты из Дистрикта-2 одеты в этот раз слишком уж просто. У обоих — серые, совершенно идентичные костюмы, и только прическа Инграты кажется интересной — шоколадные волосы зачесаны наверх и сбрызнуты пепельным лаком, подобно скале. Но зато трибуты — очевидно, с легкой руки все той же Инграты — едут верхом, и это вызывает в толпе восторженный отклик… А после Марбл и Инграта вдруг отпускают поводья и разводят руки в стороны. Инграта едва не падает, но Марбл хватает ее за запястье, и девушке удается удержать равновесие. Они так и едут, держась за руки, а их костюмы начинают буквально трещать по швам. Там, где появляются неровные черные бороздки — в основном на шее и плечах, — из-под обтягивающих комбинезонов выступает оранжевато-красная густая субстанция и изливается по одежде, подобно лаве. Такая же лава — или кровь, символ победы в Играх? — стекает по волосам Инграты на лицо, покрытое серой краской и черными узорми трещин. Вулканы, непредсказуемые и опасные — такие, какими обычно предстают на Голодных Играх трибуты из Дистрикта-2, занимающегося горнодобывающей промышленностью. Зрители просто ревут от восторга, восхищенные таким решением стилистов — и тут же замолкают, ошарашенные: колесница Дистрикта-3 совершенно пуста. Слышатся удивленные перешептывания, кто-то уже готов начать возмущаться, да и сама Лисса с трудом держит себя в руках — она же своими глазами видела Иштар и Рома в конюшнях! Что-то пошло не так, Церемонию необходимо прервать?.. Главный распорядитель Игр судорожно хватает Меркурия за руку и готовится остановить парад, и тут на колесницу Третьего падает луч прожектора. По Круглой площади проносится облегченный и восхищенный выдох: Иштар и Ром словно появляются из ниоткуда, и их тела и лица сплошь покрывают столбики ярко-зеленых цифр — нулей и единиц. Матрица. Зрители аплодируют и салютуют Третьему дистрикту, Иштар надменно смотрит перед собой, Ром довольно улыбается. А потом освещение падает на их колесницу под другим углом, и трибуты снова перестают быть видимыми, чтобы спустя несколько мгновений опять вспыхнуть двоичным кодом. Лисса то и дело поглядывает на них, заинтригованная разработками стилистов, и все же другие трибуты тоже требуют внимания.
Колесница Четвертого отдаленно напоминает корабль, и хоть запряжены в нее обычные лошади, своеобразный «киль» имеет форму морского конька. Юноша-трибут, смуглый и мускулистый Сандал, стоит в неуклюжей позе, одетый в свободные шорты, и его тело покрывает синеватая чешуя — на локтях, запястьях, коленях, на лице и на груди. По спине, предплечьям и икрам змеятся наросты, подобные плавникам. Губы и щеки выкрашены сине-зеленой краской. Землячка Сандала, солнцеволосая Таласса, одета в короткое платье, по силуэту напоминающее песочные часы. Оно сшито из множества воланов всевозможных оттенков серого, белого и голубого, и кажется, будто девушка вся облеплена морскими раковинами. Она стоит, босая, и напряженно смотрит перед собой, и на ее голове переливается серебристым светом тиара в форме морской звезды.
Костюмы Айвори и Тимиса из Пятого выдержаны в одном стиле. У Тимиса это брюки и рубашка светло-коричневого, чуть сероватого оттенка с более яркими вкраплениями, похожими на птичье оперение, у Айвори — прямое платье того же цвета, открывающее колени. Ее чуть раскосые глаза подведены до самых висков, а от них назад расходятся довольно длинные жесткие перья. Такие же венчают голову Тимиса. Пятые едут с закрытыми глазами, сложив руки крестом на груди, а затем вдруг резко поднимают головы и разводят руки. И публика снова ликует: они не руки развели, а расправили крылья, самые настоящие, подобные птичьим. «Совы», — решает для себя Лисса Голдман и приглядывается к Айвори, которой — вот уж неожиданность — кажется, по душе внимание капитолийцев. Она улыбается, и вот уж чья улыбка точно самая привлекательная на этом параде. Ну, а колесница Дистрикта-5 — химическая промышленность и генная инженерия (которую, очевидно, и обыграли стилисты) — заворачивает по кругу, и зрители встречают трибутов из Шестого. Шейди и Дэш выезжают на танке, одетые в камуфляжные костюмы и перепачканные машинным маслом. У Дэша на голове — каска, у Шейди в руках — бинокль, и ее идеально прямые русые волосы треплет порывистый ветер — очевидно, на танке установлены вентиляторы. Дистрикт-6 занимается транспортной промышленностью, в том числе — пусть война и закончилась — производит военную технику. Хотя Лисса не думала, что кто-то из стилистов мог знать об этом: в Шестом в Темные времена было немало мятежников, работающих против Капитолия… Президент Борк предпочитал утаивать это, как и то, что теперь в Шестом разрабатывают военные машины уже для столицы — на случай нового восстания у Капитолия должна быть защита. И запуганные жители Шестого не смеют противоречить.
Лисса отмахивается от ненужных мыслей. Танк и танк, черт бы с ним. Стилисты, в конце концов, могли съездить в Шестой и поизучать род их деятельности. Изучать деятельность Седьмого особого труда не составляет — лесозаготовки и целлюлозная промышленность. И Тит Лоумен в костюме лесоруба — клетчатая рубаха, простые брюки, подтяжки и топор на плече. И — надо же — накладная борода! И на что только не пойдут стилисты для создания образа… Но где же Сиена? Лисса долго присматривается к колеснице Дистрикта-7, представляющей собой платформу, по краям украшенную деревьями и виноградными лозами, и наконец замечает девушку-трибута. Та стоит, прислонившись спиной к одному из деревьев, и кожа ее выкрашена в цвет коры, а все тело бороздят зеленые стебли вьюнов с нежно-розовыми цветочками. Волосы выкрашены в зеленый и уложены на голове замысловатым венком, и Сиена почти сливается с оформлением колесницы. Когда Тит подходит к ней и подает руку, девушка наконец отделяется от дерева и выходит на середину платформы, вызвав шквал оваций. Стилисты Седьмого в этом году сыграли на контрасте, показав приземленного дровосека, встретившего в лесу мифическое существо — дриаду. Красивая задумка, хотя, конечно, актерская игра у трибутов страдает…
Девушка из Дистрикта-8, Ора, одета в длинное и пышное платье из портновских булавок с яркими разноцветными головками. Во всяком случае, так кажется — они усеивают и лиф платья, и объемную юбку, словно Ора — живая игольница. На ее голове — надетая вместо шляпки пустая катушка, на которую намотаны, подобно ниткам, медно-рыжие волосы. На голове Хиона, ее земляка, тоже есть катушка — совсем маленькая, и его курчавые пшеничные волосы собраны набок и тоже накручены на болванку. Одет Хион в классические черные брюки и белую рубашку, поверх которой — жилет из таких же разноцветных булавок и галстук из них же. Должно быть, стилисты Восьмого очень кропотливо работали над костюмами своих трибутов.
Анемона Клири из Дистрикта-9 одета в летящее платье из кирпично-красного шифона с V-образным вырезом. На ее глазах — красная лента-повязка, а на голове — венок, выполненный из отлитого в форме колосьев золота. Запястья охватывают такие же колосья, напоминая чем-то колючую проволоку. В руке — серп. У Аира, ее лопоухого земляка с полными губами, серпа нет, но лента на глазах и рубашка из красного шифона под стать платью Моны имеется. Она расстегнута на несколько пуговиц, и обнаженную шею юноши охватывают сплетенные в некое подобие колье золотые колоски. Венок, точно такой же, как у Анемоны, венчает вихрастую голову. Их дистрикт зрители встречают теплыми аплодисментами, и даже Лисса Голдман одобрительно кивает: повязки на глазах ее просто заворожили. То, как стилисты обыграли приевшиеся за двадцать пять лет колоски, ставшие традиционными для Девятого дистрикта на параде трибутов, вызывает живой интерес.
Здоровенный Маркус из Дистрикта-10 изображает циклопа — пастуха-великана из старинных мифов. На нем простые бриджи и густая овечья шкура, из-под которой виднеется могучая грудь. Маркус пытается выглядеть грозным, но у него довольно приветливое лицо, и Лиссе почему-то кажется, что в душе этот юноша добродушный и дружелюбный, а вовсе не устрашающий. В правой руке он держит рог изобилия, в левой — пастуший посох, а рядом с ним стоит девушка в струящемся белом платье. Мягкие складки плавно опадают вдоль изгибов ее тела, а длинные рукава тонут в кувшине, который Терра держит в руках. Ее кожа кипенно-белая, и волосы, закрученные в замысловатую прическу на затылке, тоже, и весь образ девушки кажется таким нежным и текучим… Молоко. Лисса сразу же понимает, что Терра из дистрикта животноводов изображает молоко, и восхищается мастерством и оригинальностью ее стилиста. Костюмы пастушек, овец, коров — все это было уже десятки раз, и никому прежде не приходило в голову сотворить подобное. И судя по реакции с трибун, публика согласна с мнением главного распорядителя.
Очаровательная Линария из Одиннадцатого навевает мысли о вишне. Яркий макияж, пухлые губы, накрашенные красной помадой, шляпка-вишенка на голове и, конечно, платье насыщенного вишневого цвета. Лиф плотно обхватывает пышную грудь девушки, а сразу от груди платье начинает расширяться пышным куполом. На плече у девушки сидит красногрудая птичка. Сочно, ярко, необычно и оттого притягательно. Почему-то Лисса уверена, что многие капитолийки захотят приобрести подобное платье по окончании Церемонии открытия, так что стилист Линарии не прогадал. Юноша, стоящий рядом с Линарией, сразу же меркнет на ее фоне. Если она — сочная вишенка, то Кипрей — хиленький зеленый стебелек. Выкрашенная зеленоватой краской кожа, зеленый костюмчик — бриджи и футболка, штанины и рукава которых разрезаны клинышками, и зеленая же шапочка. Но потом Лисса приглядывается к Кипрею, с самодовольным видом стоящему в колеснице, и замечает заостренные ушки, свирель в руках… Лесной эльф? Ему бы на колесницу Седьмого, к дриаде Сиене…
Парад завершают трибуты из Дистрикта-12. Антрацита и Вик одеты просто, но в то же время стильно — черные узкие брюки и того же цвета кожаные куртки. У обоих черные губы, а у Антрациты — еще и глаза, напоминающие два пустых провала, где ярко-голубые радужки — словно свет в конце тоннеля. Творчески стилисты подошли к прическе девушки — ее пушистые, не слишком длинные волосы похожи на облако сизого дыма. Издалека даже кажется, будто они клубятся.
Колесницы одна за другой выстраиваются полукругом перед президентским дворцом. Гимн затихает, Максимус Борк выходит на балкон и приветствует участников первой Квартальной Бойни торжественной речью, восхищаясь отвагой этих молодых людей и их внутренней силой. Лисса усмехается про себя: да уж, ребят их земляки на арену отправили, как тут без внутренней силы? Но Президент Борк напоминает, что каждый сам волен выбирать свой путь, намекая на условия Бойни. В голове у Лиссы проносится та самая фраза, заявленная в условиях и озвученная дистриктам: «В напоминание о том, что бунтовщики сами выбрали путь насилия, каждый дистрикт сам должен голосовать за своих трибутов!» Сейчас Борк не говорит об этом прямо, но каждый из присутствующих, если у него есть хоть капля мозгов, понимает. Наконец, с президентского балкона раздается последнее напутствие:
— Счастливых вам Голодных Игр, и пусть удача всегда будет на вашей стороне!
Снова звучит музыка, и обученные лошади строем покидают Круглую площадь, увозя трибутов в Тренировочный центр. Зрители еще долго аплодируют им и осыпают цветами, а Лисса устало встает с кресла и кивает Эроту Хоффману:
— Я жду вас.
Затем поворачивается к мужу, и тот ободряюще сжимает ее ладонь. «Потерпи, осталось совсем чуть-чуть», — говорят его бархатные черные глаза.
Комментарий к V
Хочу выразить преогромную благодарность моей подруге Людочке, которая очень помогла мне с образами <3
========== VI ==========
Анемона, облегченно выдохнув, снимает с глаз красную ленту и осторожно сходит с колесницы, оперевшись на руку Рэйвена — их с Аиром ментора, черноволосого мужчины с раскосыми глазами и носом, напоминающим клюв. Она легонько вскрикивает, опасаясь упасть или зацепиться каблуком за подол платья, но успокаивается, ощутив под ногами твердую землю. Аир спрыгивает с колесницы лихо — «Я же не девчонка», — поясняет он, широко улыбнувшись. Кажется, парад пришелся ему по душе — он выглядит довольным, чего никак нельзя сказать о самой Анемоне. Девушка сильно перенервничала: она ненавидит, когда на нее смотрят, да еще обсуждают ее внешний вид. Кажется, хуже и быть не может — но, спасибо стилисту, Мона по крайней мере не видела тысячи устремленных на нее глаз, как не видела и других трибутов — своих соперников: не с чем сравнить собственный образ. Хотя сейчас мимо колесницы Девятого и снуют трибуты, торопящиеся попасть в Тренировочный центр — но Анемоне уже не до них, она вся трясется, хотя лицо ее и остается невозмутимым. Боги, как все прошло? Что подумала о ней публика? Вдруг они решили, что она некрасива, вдруг спонсоры не захотят ставить на нее?! И что тогда, что?! Без спонсоров на арене не прожить, это всем ясно.