- Останешься здесь, - приказал он, и когда глаза ее зло сверкнули, перебил на первом же звуке: - Я хочу, чтобы ты жила.
И, не слушая ее ответа, бросился вниз по коридору. Рванувшегося вперед Гимли ухватил за капюшон.
- Я пойду первым.
Оставив Гимли в маленьком проходном зале, бусиной нанизанном на длинный извивистый ход от шахт к мастерским, Кили спустился на нижний горизонт и остановился в просторном чертоге с тремя дверями на три стороны. Сюда стекались все уводившие с рудничных уровней ходы. Чтобы добраться до верхних мастеровых горизонтов, оркам придется пройти здесь. Плохо было то, что зал был немаленький, и ему приходилось перебегать от одной арки к другой, прислушиваясь, не доносятся ли откуда-то шаги.
Он не знал, сколько времени прошло уже, но казалось, что целая вечность. И вот наконец грохочущая поступь близящегося врага донеслась из южного коридора, на стену плеснулся отблеск факелов. Запалив свой сигнальный огонь и убедившись, что искра побежала по шнуру дальше в коридор, Кили помедлил вместо того, чтобы сразу броситься бегом в кузнечные залы и, отступив за колонну, замер.
Вслед за волной факельного зарева по стене коридора напротив потянулась длинная неровная тень, упала на пол, и в зал вошли первые ряды орочьего отряда. Кили успел разглядеть, что орки вооружены и одеты броней не такой и не так, как те, кого собрал под своей рукой Азог, и как те, что напали на них в Лихолесье: они будто под личинами шли, тщились изобразить из себя кого-то другого, и доспехи их были странным нагромождением чешуи, шипов и рогов. Сам своих шагов не слыша в гомоне и грохоте вражьей рати, Кили бросился бегом по коридору назад. Гимли на его посту уже не было - передал тревогу дальше и вернулся сам. Когда, задыхаясь от бега, Кили влетел в полную жара и кровавого запаха горячего металла кузню, все уже было собрано. Горн погашен, наковальни пусты, нигде ни следа драгоценного серебра — то ли удалось все закончить, то ли спрятали назад в тайник, выяснять было некогда.
- Много их? - спросила Нали, задержавшись в дверях кузницы. - Тошно бегать и прятаться, как ворью. Если дадим им бой — не выстоим?
- Нет, их слишком много. Уходите, бегом! В двадцать первый зал, к Балину, - велел Кили, сосредоточенно оглядывая кузницу. Когда мимо него прошел Ори, он его остановил. - Поможешь мне?
Ори взглянул ему в лицо и очень серьезно кивнул.
- Что нужно делать?
Дождавшись, пока все выйдут из кузницы в коридор, Кили огляделся и, подобрав с пола, протянул Ори увесистый камень.
- Бросишь вон туда, когда я скажу.
Сам он, молясь, чтобы все получилось, вытащил из мешка одну из найденных в разгромленных жилых залах хлопушек. Если не сработает, и сам он, и Ори — покойники. Пол дрожал под близящимися шагами, на стенах соседнего коридора загорелось факельное пламя, хлынула вперед густая тень. Бросившись вперед, Кили пинком опрокинул на пол огромную чашу с кипящим маслом, в котором отпускали митрил. Горячая жидкость прозрачной пламенной волной хлынула по камням. Кили отступил назад в свой коридор, когда с другой стороны первые орки вошли в кузницу и, запалив фитиль хлопушки, швырнул им навстречу, а выверенный миг спустя, когда полыхнул золотым и багряным старый и чудом живой фейерверк и кузница обратилась горном, Ори метко швырнул свой камень. Грянув о звонкий бок чаши с водой, камень этот скинул ее с верстака. Шипение, треск и страшный многоголосый вой оглушающей бурей ударили по ушам. Все получилось.
Ори содрогнулся, то ли от ужаса, то ли от отвращения, и Кили, рванув его за рукав, бросился вслед за остальными. Пока пожженные орки не опомнились, нужно было убраться подальше.
Оказавшись на достаточном отдалении от погибшей кузни, Кили остановился и долго вслушивался в тишину позади: погони не было, даже барабаны глубоко внизу затихли. То ли орков было меньше, чем он думал, то ли их испугала масляная ловушка, но никто из кузницы не вышел и не преследовал их.
До двадцать первого зала Кили и Ори добрались, никого больше не встретив, но там их ожидали дурные вести.
- Они подошли тайком, десятка три, - морщась от боли в рассеченной щеке, рассказывал бледный Тильви, один из десятка остававшихся у ворот. - Те же, что в лесу были, у них приметная броня... Многих мы перестреляли на мосту, держались, покуда не кончились стрелы. Но у них тоже лучники были... Остальные еще там, должны удержаться, если к оркам помощь не подойдет.
Кили слушал его, чувствуя, как мучительно сжимается сердце. Прямо на глазах, стремительно и неостановимо, как загорается оброненный в огонь пергамент, их удачливый и славный поход обращался катастрофой. Еще вчера они считали себя победителями и хозяевами здесь, праздновали, ликовали, а теперь пытаются хотя бы просто уйти живыми.
- Поможем им! К мосту, давайте! - нетерпеливо воскликнул Гимли.
Кили обернулся к Балину, ожидая, что тот скажет.
- Если они захватят Восточные залы, мы окажемся между молотом и наковальней, - вымолвил тот, и тяжелая тень пригасила прежний молодой блеск в его глазах. - Сколько их с западной стороны - неизвестно. Может быть, мы выкурили их всех из их нор, затопив нижние горизонты, и можно было б сейчас и покончить с ними... Но пока мы не знаем, насколько их много. - Он замолк на мгновение и, решившись, договорил: - Уходим к Восточным воротам.
Оркам удалось перейти мост Дьюрина и пройти вглубь, но осталась их всего горстка, и схватка, вспыхнувшая в маленьком зале с обрушившейся колонной, была яростной и краткой. Вырвав меч из груди последней твари, Кили огляделся. Орки эти в самом деле были в такой же броне, щетинящейся гребнями стальных пластин на плечах и спине, как те, что напали на них в Лихолесье. Шли за ними от самого леса, выбирали лучшее время для удара? Или как-то сговорились с теми, кто уже таился в Казад Думе, и теперь молот сошелся с наковальней?
- Они поднялись оттуда, от озера, - сказал один из дозорных. - В сумерках на закате, шли по тени, мы не заметили их, пока поздно не стало…
Кили обернулся к остальным.
- Уходим, - сказал он, с трудом справившись с дрожью в голосе. Махал, столько жизней - и зря… - Проверим склоны - и уходим, если нет засады. Я пойду на разведку.
Балин отстранил ринувшегося было вперед Гимли и сказал коротко:
- Я с тобой.
Оставив остальных с Ойном за главного, они спустились от ворот к самому берегу Зеркального. Солнце заходило, в медных лучах его среди камней Кили несколько раз ловил взглядом тусклый отблеск брони на мертвых орочьих телах, прибитых к земле стрелами привратного дозора. Их было много, десятком своих жизней враг платил за гибель каждого павшего гнома, но любая цена все равно была слишком, преступно низкой.
- Как я вернусь, Балин? - не выдержав, прошептал Кили. - Как объясню их родным, почему я живой, а они остались здесь?
Балин взял его за плечо, и от этого старшего, любящего, отеческого жеста Кили задохнулся так, будто залпом глотал водку, сухой мучительный жар внутри опалил ему горло.
- Тебя не станут винить, потому как и не за что, - мягко сказал Балин. - Никто не знал, что нас ждет здесь. Я и сам ведь поверил, что все получилось. Что до решения твоего… Не знаю, примет ли Даин корону, он потому ведь и хороший вождь, что никогда не рвался быть им и пришел бы в Эребор королем, только если бы единственным был, у кого есть на то право. Но поговори с ним все равно. Потому что ты прав. Нельзя быть разом и хорошим королем, и хорошим парнем.
Улыбнувшись ему - тепло, по-прежнему тепло, как будто не было ничегошеньки между жизнью в Синих горах и этим мгновением, Балин отпустил его и зашагал дальше, цепко оглядывая склоны.
Что-то сверкнуло вдруг на другой стороне озера, и Кили, нахмурившись, всмотрелся в полумрак... Знакомо и страшно свистнуло совсем рядом — стрела, чудом мимо его головы. Кили инстинктивно бросился в сторону, спасаясь от следующего выстрела, и увидел, что Балин не двинулся с места. Не понимая еще, Кили крикнул ему что-то и только потом увидел против красного вечернего неба застывшую черную черту стрелы поперек его шеи.
То ли мир вдруг онемел, то ли он кричал так, что за собой ничего не слышал…Беззвучно Балин рухнул в озеро, и тяжесть кольчуги увлекла его вниз, а вода вскипела густой багровой мутью, как тогда в свете лживой, пылающей, вещей луны. Еще одна стрела ударила в камни прямо у Кили под ногами, и он очнулся, бросился вдоль берега к стрелку, не уворачиваясь, не прячась за камнями, неуязвимый в своей исступленной жажде мести. Припав на колено совсем рядом, орк пустил еще одну стрелу, и та грянула ему в грудь, заставив Кили пошатнуться, но то ли кольчуга снова выдержала, то ли он просто и смерти своей бы не заметил, но боли не было, и он, яростным прыжком преодолев последнее меж ними расстояние, разрубил лук у орка в руках и рассек ему голову.
Погоня эта привела его на самый край круто опускавшегося в предгорную долину склона. Задыхаясь холодным и пустым своим дыханием, как будто воздух был жидок и гибельно пуст, Кили шагнул ближе к краю и, оцепенев от ужаса, увидел, что склон внизу черен и шевелится, как муравейник — сотни чернодоспешных орочьи фигур взбирались по нему, выше и выше. Сломя голову Кили бросился назад, к темневшему высоко над ним черному провалу ворот. Успеть, успеть, предупредить остальных! Забаррикадировать разбитые створки, уйти дальше, может быть, получится спастись через западные ворота!..
Баррикадировать было нечем и некогда, и, взгромоздив шаткой стеной все хоть сколько-то тяжелые валуны, какие лежали разбросанными в привратном зале, Кили и остальные ушли за мост. Тут Кили помедлил. Лучников, считая его самого, было семеро. Мост им не удержать - орков слишком много, не удастся стрелять с такой скоростью, чтобы ни один не сумел перебежать на ту сторону. Но попытаться было нужно. Дать остальным больше времени, чтобы уйти: если западные врата свободны, уцелеет хоть кто-то из их отряда.
Отправив остальных вперед, Кили и шестеро других остались на уводящей к жилым залам лестнице, высокой резной балюстрадой повернутой к мосту, так, что за нею можно было укрыться от вражеских лучников, поделили стрелы и приготовились к бою. Орки хлынули на площадку перед мостом, как вино из опрокинутого кувшина, мгновенной широкой волной. Мост потянул из жуткой этой кудели тонкую стальную нить. Засвистели стрелы - гномы первыми отпустили тетивы, но орки быстро поняли, где прячется враг, и ответили тучей собственной пернатой стали. Железный град загремел по камням. Как заведенный, Кили рвал и рвал тетиву, одну за другой выхватывая из-за плеча стрелы, но не каждая находила цель: потеряв первую люто ринувшуюся прямо под стрелы дюжину, орки подняли над головами щиты и шли так тесно друг к другу, что попасть можно было только в ноги первого или в бока остальных, но балюстрада не давала выстрелить с такого широкого угла. В конце концов первые враги ступили на другую сторону моста и бросились к лестнице.
- Все, уходим, - крикнул Кили. - Скорее!
Они бросились бежать. Нужно было догнать остальных и надеяться, что Западные ворота свободны.
***
«Когда лучники, в числе их и наш король, остались прикрывать наше отступление, мы, как и было приказано, кратчайшей дорогой по верхним горизонтам отправились на другую сторону гор. Грохот барабанов в глубине гнал нас вперед - звук этот был страшен. День мы шли без происшествий. Несколько раз видели отсветы факелов, близящихся к нам из встречных коридоров, но каждый раз нам удавалось избежать столкновения - было ясно, что силы уж слишком неравны. Западная часть, больше рабочая, чем жилая, пострадала сильнее от разрушений и запустения, и порой мы едва могли сообразить, где же находимся и не свернули ли мы не туда. Но в конце концов наш торопливый путь вывел на обозначенный на карте совершенно ясно перекресток: два длинных пустых, лишенных ответвлений коридора сходились здесь под безупречно прямым углом.
Лучше бы мы сбились с пути».
Гладкая шелковая ленточка собственных слов помогала хоть за что-то держаться, не утонуть в ужасе, по самые вершины гор наполнявшем Казад Дум, пока он брел по скользкому от крови коридору, единственный выживший в их отряде.
«Оба пути от перекрестка вели к воротам, один забирая к югу, второй к северу. Мы долго спорили, выбирая, каким пойти, и в конце концов решили разделиться. Если один путь заведет в ловушку, у других еще будет шанс. Я был с теми, кто отправился южным путем.
Мы шли долго: коридор вел прямо и прямо, и ни одна дверь не открывалась в него, в обе стороны были гладкие стены. И когда из-за поворота впереди, без факелов, без грохота шагов, бросились ждавшие нас орки, нам негде было скрыться».
Он много схваток видел, много крови, много смертей, но это не укрепило его - бумага сгорает в огне и размокает в воде, а не закаляется. А это не битва была - это была бойня. Он хотел бы не помнить, но не мог выдавить из раненого своего разума этот яд и все видел перед глазами слитное рычащее месиво железа и плоти, беспорядочно рубящие во все стороны клинки и то, как темнота становится жидкой и бьет, плещет на стены густыми горячими струями. Его задело в висок, и он упал - это-то и спасло. Орки не различили еще живого в горе на куски изрубленных мертвецов, и когда он очнулся, он был в коридоре один, окруженный искромсанными ломтями жизней тех, кого звал друзьями.