====== С начала 1 ======
Непривычно красный и ветреный рассвет утопил Нью-Йорк во всех оттенках алого — как кисею набросил на дома и улицы.
Застыв на крыше небоскреба, Лео всмотрелся в город, ласково погладив рукоять катаны за плечом.
«Спокойно, — он улыбнулся ветру, подставляя под него лицо. — Чисто и тихо».
Город просыпался, выпуская на улицы первые машины, спешащих на работу людей и голоса, хлопки подъездных дверей, музыку из открытых окон, смех и крики детей.
«Пора уходить, — соскочив с парапета, Лео легким кувырком устремился к лифтовой шахте. — До вечера много времени».
Городу пора было начинать новый день, а ему — Ночному Стражу — завершать свой патруль. Пора было исчезнуть под землей, чтобы снова вернуться к охране покоя, когда ночь накроет Нью-Йорк.
Один из самых спокойных городов в последнее время, где даже ночью люди не боялись бродить по темным переулкам, где забывали поставить машину на сигнализацию или спокойно оставляли незапертой дверь.
Ночной Страж — загадка и гордость города всегда охранял покой.
Тот, о ком писали в газетах, пытаясь угадать его личность, раскрыть тайну, докопаться до истины.
Он тревожил репортеров и бульварную прессу, награждавшую загадочного героя прекрасной внешностью, невероятными качествами и чуть ли не святостью.
Его романтизировали девушки, рисовавшие на стенах сердца, пробитые стрелами Амура, и подписывавшие свои имена с телефонами, ему подражали парни, наряжаясь в черную кожу и залезая на спорт-байки.
Его любил город.
А он ненавидел рассветы и дни.
— Сегодня Ночной Страж предотвратил похищение старинной фарфоровой куклы из антикварного магазина… — Лео отвернулся от телевизора, устало стаскивая с себя куртку.
«Нашли о чем говорить, — он сморщился, вешая катаны на стену. — Тоже мне новости. Лучше бы о погоде рассказали. Почему так резко похолодало?»
— Я просто без ума от него! — на экране появилась девушка-подросток с ярко-розовыми волосами, собранными в высокий хвост. — Если ты смотришь сейчас телевизор — знай, мы все без ума от тебя, Страж! Ты — мой герой. Люблю тебя!
Лео вздохнул и покачал головой.
«Еще бы знали, от кого они без ума, — он невесело усмехнулся. — Напридумывали картинок в голове, а на деле бежали бы дальше, чем видели, от зеленой образины».
Он вздохнул и, не оглядываясь, щелкнул пультом, выключая телевизор.
В доме повисла мертвая тишина.
Слушать эти признания, видеть надписи на стенах, читать в интернете — все это было противно до скрипа зубов.
Да, он смог сделать для этого города больше, чем кто бы то ни было еще — здесь было спокойно, безопасно, чисто. Здесь полиция могла бездельничать и спать с чистой совестью. Здесь…
Лео долго стоял у стены, упершись в нее лбом и перебирая пальцами хвосты своей маски. Один оборванный, второй — обгоревший.
Здесь было одиноко и пусто. И как бы город ни боготворил его — красивую вымышленную картинку — здесь не было ни единой души, которая бы любила его самого, просто такого, какой он есть.
Так было не всегда.
Так стало в тот день, когда он решил, что будет беречь этот город любой ценой.
— Раф! Я тут! Сейчас спущусь!
Лео во все глаза смотрит на брата, привязанного к ножкам стола, вокруг которого пылает огонь.
Раф вскидывает голову и смотрит на него отчаянно и как-то зло — словно от души желает провалиться сквозь землю.
«Я сейчас вытащу его… я смогу».
«Смогу».
Это слово навсегда осталось с Лео, как и все, что случилось несколькими минутами позже и что забыть ему было не дано уже никогда. И не искупить.
Раф прыгает следом, бросая Лео длинный полотняный шарф, намотанный на его запястье.
Лео ловит хвост, вцепляется, как клещ, и тащит на себя, отчаянно желая спасти самое дорогое, что только есть у него — родного брата.
Ведь больше никого-никого нет.
Ткань трещит и ползет по ниткам, пока он тянет ее на себя и смотрит-смотрит-смотрит в Рафовы зеленые глаза.
Раф верит ему, Раф знает, что Лео спасет…
Лео уперся лбом в стену и зажмурил глаза.
Забыть бы…
Исправить.
Вернуться в тот день.
Он бы все на свете отдал, чтобы только успеть и сберечь…
— Ра-аф-ф!
Шарф с треском, перекрывающим даже гул пламени, лопается, хлестнув в воздухе двумя хвостами…
Лео бросается с балки, протягивая руку…
Так близко…
Так далеко…
Пальцы хватают пустоту, разминувшись с братовой рукой на пару сантиметров.
— Раф!!!
Гул пламени сжирает отчаянный крик
— Лео!
И жадные языки взлетают к потолку.
Лео видит его еще несколько мгновений — мечущегося в пламени, уже не смотрящего на него, словно знающего, что помощь не придет.
Раф, как огненный демон, ударяется в заколоченное окно, расшвыривая вокруг искры и силясь сорвать с лица вспыхнувшую маску… и снова кричит…
Лео не помнил дальше.
Боялся вспоминать.
Сунув душ прямо в лицо, он жадно глотнул холодную воду, так и не открыв глаз.
В тот день он понял, что никто не должен узнавать такую боль.
Если только это в его силах — он сделает все-все-все, чтобы люди не теряли своих родных.
Он сделал для города все…
Но легче не стало, и год за годом эти воспоминания прижимали сильнее и сильнее, множась на одну простую мысль, как алгоритм геометрической прогрессии.
«Это я должен был сорваться тогда с пропасть, а не он. Он должен был жить. Он так много мог сделать… гораздо больше, чем я…»
Оттолкнувшись от стены, Лео швырнул душ в ванну и выскочил прочь.
Он бросился в гараж, на ходу дергая с крючка на стене ключи, впихнул их в зажигание и резко повернул.
«Раф всегда мечтал о мотоцикле, когда еще ползал и только говорить учился, уже хотел его…»
Слушая рокот мотора, Лео бессильно уткнулся лбом в бак и сжал кулаки.
Перрон.
Удивительно красивый, со светлыми резными скамейками и витой крышей над головой, какие он видел только в фильмах про позапрошлый век.
«Тогда поезда были произведениями искусства, а перроны архитектурными шедеврами, — Лео погладил кончиками пальцев белое дерево скамейки, на которой сидел. — Люди думали, что смогли преодолеть время, создав паровоз вместо лошади и рельсы взамен разбитых дорог. Они гордились этим… Где я?»
Он окинул взглядом светлую платформу, залитую мягким, словно не солнечным светом, который шел, казалось, со всех сторон сразу, и поднялся.
В поезд за его спиной садились люди.
Красивый вагон с деревянными дверцами, небольшой, как и паровоз в голове состава, принимал в себя немногочисленных пассажиров.
— Идешь? — на плечо легла чья-то рука.
Испуга не было.
Только удивление, что тут хоть кто-то с ним заговорил, а не прошел мимо, и не испугался его, как люди в родном городе.
Лео обернулся.
На него смотрели внимательные глаза. Светлые, но почему-то очень похожие на глаза учителя Сплинтера.
— Кто Вы?
— Твоя Судьба, — спокойное строгое лицо чуть дрогнуло в улыбке, и от уголков ясных глаз к вискам разбежались морщинки. — Так идешь или нет?
— А куда едет этот поезд?
Рука на плече чуть сжалась.
— В будущее. Ты его видел уже. Туда, где ты сможешь начать все один и сделать много-много для всех остальных, как и хотел этого. В «с начала».
Лео прищурился, вспомнив прожитые до этого ощущения, и вздрогнул.
Он не так этого хотел… кажется. Нет, он так вообще не хотел.
— А Раф?
— У него свой поезд, — плечи Судьбы дрогнули, словно она слегка пожала ими. — Так едешь или нет?
— Нет, — Лео отшатнулся. — Я не хочу, чтобы он… нет…
— Ладно, — Судьба села на скамейку и приглашающе хлопнула рядом с собой ладонью. — Подождем следующий тогда. Присаживайся, тут торопиться некуда.
Лео сел и обхватил голову руками, слушая пронзительный гудок поезда, готового тронуться.
Такого «с начала» он не хотел совсем.
— Ну как, Донни? — на плечи легли тяжелые ладони и крепко сжали. — Есть что-то?
Дон устало откинул голову и прижался затылком к пластрону Рафаэля.
— Кома, — коротко произнес он. — Только ждать.
Раф до хруста сжал пальцы и резко выдохнул.
— Значит, будем ждать.
Он обошел брата и сел на стул около кровати Лео.
— Иди, поспи немного. Я подежурю.
Лео уцепился за край крыши, пытаясь подтянуться и бестолково ища ногами опору.
Под ним была Высота…
Сегодня она заберет его себе навсегда, как не смогла когда-то, отобрав Рафаэля.
Он не смог ничего за те почти десять лет, что отыграл у нее.
Он сделал город чистым, но счастливым не стал.
Лео улыбнулся, как-то отстраненно наблюдая за собственными пальцами, медленно сползающими по красному, словно освежеванному, ребру крыши.
Он не смог отыграть у Высоты Рафа, но стал Ночным Стражем.
Бесстрашным защитником города.
Он спас много жизней в обмен всего на одну.
Справедливая цена, в общем…
Разве же нет?
«Нет. Конечно же — нет. Скоро увидимся, брат… И начнем все с начала».
====== С начала 2 ======
Дождь колотил в стекло длинными иглами сквозь глянцевую выстывшую ночь.
Высокие окна ресторана, расположенного на крыше небоскреба, удерживали воду, сгоняя ее к карнизу и дальше отвесно роняя с головокружительной высоты на мостовую.
В небольшом уютном зале для особо важных персон был накрыт только один столик на двоих.
— Устал? — Караи протянула через стол руку и тронула лежавшую на белоснежной скатерти ладонь Лео.
Тот отрицательно качнул головой и выдал тусклую улыбку одним уголком губ.
— Просто сегодня…
— Знаю, — Караи отодвинула бокал и поднялась. — Не стоило назначать встречи на этот день.
Лео вздохнул и уперся лбом в сцепленные пальцы.
Да, не стоило.
Да, нужно было вообще дома остаться и никуда не ходить.
Закрыться в додзё, уткнуться в стойку с оружием, убежать в медитацию, зажечь свечи и просто… просто куда-то исчезнуть.
Но дела не стали бы его ждать.
Мало кто из его окружения знал о том, что именно нес ему этот календарный ничем не примечательный день.
Обычное 27 октября. Обычный четверг, или среда, или — два года назад — понедельник.
Проклятый всеми Богами и всем белым светом.
Вместе с самим Лео…
— Донни? — Лео крепко обнимает брата, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Донни, что?..
Тот мотает головой и коротко рвано дышит. Как будто через силу, словно нужно прилагать много усилий к тому, чтобы вгонять в легкие воздух.
— Ничего… ничего, бро… все хорошо будет…
Лео сжимает руки крепче и прикрывает глаза.
Почему он не верит брату?
И почему именно сейчас нужно пробовать в этом разбираться, когда совершенно нет сил?
Он устал за сегодня, мотаясь по улицам Нью-Йорка и налаживая контакт с городскими властями.
Их же признали.
Признали их право жить в городе.
Благодаря ему одному люди теперь понимают, как много сделано для них не полицией, а именно им.
И это дало возможность поселиться на поверхности, не в вонючей канализации, не среди сточных вод, а в нормальном доме.
Лео смог.
Смог доказать их право на жизнь в городе.
Он стал звездой и кумиром молодежи, обзавелся горой поклонников, спас не одну жизнь.
Он делал это ради девушки, которую полюбил.
Ради Караи.
Хотел, чтобы она видела в нем героя и не стеснялась его…
Теперь вот все это у него есть, и брат тоже может спокойно жить на поверхности.
Может работать, не скрываясь за придуманным аккаунтом, может ходить по городу, по музеям и даже поступить в Университет…
Чего же тогда ему не хватает?..
— Дон…
— Иди, — тот поспешно отворачивается. — У тебя же конференция.
— А ты не хочешь…
— Нет, — Донни мотает головой. — Зачем мне имидж твоей тени, бро? Зачем мне быть мальчиком-прилипалой, который хочет погреться в лучах чужой славы и незаслуженно стать кем-то?
В голосе Дона сквозит такая боль и обида, что Лео даже отстраняется от него.
— Слушай, ты бы мог и сам…
— Не мог бы, — Донни отворачивается к своему компьютерному столу, заваленному бумагами. — Я не смог. Я просто твоя серая тень. Пародия на героя, как и должно быть в хорошем боевике — комичный друг-неудачник. Извини, у меня тут работа.
Лео с коротким вздохом поднимается и минуту смотрит брату в затылок, сложив руки на груди.
Его злит, когда Дон начинает так говорить. Его это бесит. Всего, что у него есть, он добился сам — защищал город, гонял по крышам, патрулируя улицы, учился ладить с людьми.
Он не виноват, что Дон не захотел делить все это с ним и не изволил сказать почему.
И теперь тоже не хочет, демонстрируя ослиное упрямство.
Чего было выжидать тут, прозябая под землей, когда можно было стать героем? Мог бы тоже…
«Не мог бы, — обрывает Лео собственные мысли. — Рядом с тобой никогда не мог бы, и ты это знаешь».
Он отворачивается и выходит, прикрыв дверь.
Его ждут дела на поверхности и новый, вчера только купленный дом. И вечером свидание с Караи.
Впервые не на крыше, где нужно прятаться, и не в подворотне глухой ночью.
Он смог.
Он пригласил ее в ресторан.
И его там никто не испугается и не шарахнется прочь.
Он смог.
Люди знают его, уважают, ценят. К нему привыкли и уже не смотрят на его экзотическую внешность.
Даже восхищаются… пробуют подражать…
Лео усмехается, направляясь в свою комнату.
Он долго смотрит в зеркало, натянув на карапакс большую толстовку на молнии, и вспоминает восторженные светло-серые глаза их давней подруги.
Он завоевал не только Караи — свою недосягаемую прекрасную мечту — в него влюбилась половина девушек этого города.
«Даже Эйприл».
Лео отворачивается от зеркала и качает головой. Вот только Эйприл ему и не хватало с ее влюбленными сияющими глазами.
Когда подруга, слегка смущаясь, вручила ему открытку-признание, Лео просто оторопел и даже не сразу нашелся, что ответить, кроме невнятного и совершенно нелепого «спасибо».
Он воспринимал Эйприл как сестру, близкую-близкую подругу, но девушку в ней не видел.
Она не похожа на его Караи… она… она просто Эйприл и все.
И этот влюбленный взгляд, полный горечи, когда он решился сказать правду, преследовал теперь по ночам.
Эйприл не смогла принять отказ спокойно.
Она приходила к ним домой в логово, плакала, просила выслушать и дать шанс.
Шанс на что? Лео просто не понимал. Он же не сможет полюбить ее так, как ей того хочется, и не важно, сколько пройдет времени. Он собирался сделать предложение Караи…
Лео на стену от этого лез, а хмурый-хмурый Дон не желал его поддержать или хоть как-то сгладить конфликтную ситуацию, запираясь в своей лаборатории.
Лео вздохнул и погладил Караи по руке, только сейчас заметив, что она подошла со спины и обняла его, положив голову на плечо.
А он так задумался, вертя в пальцах бокал с Маргаритой, что даже не ощутил ее прикосновение.
«Впрочем, это часто происходит в последнее время…»
— Иди домой, — он слегка сжал ее ладонь, затянутую в узкую атласную перчатку, так и не подняв взгляда. — Я буду позднее.
— Ты избегаешь меня, — Караи вздохнула, глядя на широкое обручальное кольцо на его пальце — такое же, как было у нее. — Лео, ты не можешь вечно винить себя в случившемся. Я понимаю, что сегодня годовщина…
— Ты не понимаешь, — Лео усмехнулся, открыв глаза. — Я добился всего. Смог все. Все, что есть у тебя и у меня — наш дом, машина и право сидеть в этом ресторане, признание этого города — все это оплачено слишком дорогой ценой.