Раскрыв ладонь, Лео рассмотрел комочек бархата, из которого выглядывало узкое золотое колечко.
Все рухнуло на него в одну секунду. Не бывает так, чтобы плохое происходило одно за другим. Оно происходит все и сразу, буквально размазывая тебя и раздирая в клочки.
Прикован к кровати — это, бесспорно, за Майки.
За тот поезд, где младший брат по его вине лишился возможности смеяться, танцевать и кататься на скейте лишь потому, что Лео хотел чистоты и покоя.
Вот у него и есть теперь — чистота, тишина и покой.
Никто не беспокоит — наслаждайся!
Ну, а дальше — все пошло закономерным чередом, которого надо было уже ожидать.
Он-то, дурак, еще не понял сразу…
— Лео? — Караи присаживается на край его кровати и смотрит как-то слишком уж испытующе и странно. Как не смотрела никогда, даже в минуту его признания.
Она не улыбается, просто берет его руку в свои и неловко гладит едва подрагивающие в ответ пальцы.
— Я рада, что ты здесь. Я, правда, очень рада тому, что ты жив, я…
Лео пристально смотрит на нее, дергая уголком губ и что есть силы стараясь улыбнуться.
Он видит ее глаза близко-близко, как в тот вечер на крыше, когда сказал «я люблю».
Он уже все-все понимает, но верить не хочет, отпихивая мысли прочь, как глыбу льда, что готова рухнуть ему на голову и раздавить.
Разве лавину удержишь руками?
Разве это возможно?
И разве достаточно будет того, что он смотрит на нее прямо и спокойно?
Золотой ободочек выпал из бархата и шмякнулся на сероватую простынь.
Тоже смятый по одному боку, а Лео и не заметил, что слишком сильно сжал коробку.
«Впрочем, кто сказал, что ад обязательно будет обычным огнем, где просто сгорит тело? Можно гореть заживо каждый день на протяжении долгих лет, и не прикасаясь к пламени… Это просто оплата за все. За оставленного мной парализованного Майки, за безответно любившего Дона, за Рафа, который сгорел еще ребенком. Я не смог спасти их там, но могу принять это здесь».
А ведь сперва казалось, что вот этого с ним не случится.
Караи же говорила, что любит, что он очень важен ей.
Лео горько усмехнулся сам себе, вспоминая ее первый визит после.
Караи бросается к кровати и крепко обнимает Лео, целуя в шею.
— Лео! Хвала небесам! Ты очнулся!
У стены как-то странно напрягается Раф, сидящий бессменным стражем на табурете и делающий вид, что разгадывает кроссворд.
— Я так волновалась! Мне же никто не сказал ни слова, никто даже не позвонил! Эйприл сообщила, когда уже тебя домой привезли, а ты был в коме, а я… — она вдруг обрывает сама себя, бросая колючий взгляд на Рафа. — А я бы могла помочь, побыть с тобой рядом.
Лео улыбается ей и с огромным трудом приподнимает руку, чтобы погладить ее по щеке.
У него не получается — ладонь падает на одеяло.
Сколько ни приказывай телу — оказывается, оно может не подчиняться тебе. Он раньше не знал такого.
— Ты?.. — Караи хмурится, беря его руку. — Что с тобой, Лео?
Понимая, что братья ей ничего не сказали, Лео судорожно выдыхает и отворачивает голову.
Может, и прав был Раф, когда не хотел, чтобы она приходила.
Видеть такого вот беспомощного, жалкого… слабого и никчемного…
Ему становится противно от себя самого.
— Ты бы это, — Раф отрывается от журнала и бросает на Караи едкий взгляд. — Шла бы ты… чай пить. Эйприл плюшки испекла для Донни, но, уверен, он с радостью поделится с тобой.
Караи сильнее сжимает ладонь Лео, словно не верит происходящему.
— Я не голодна. Я хочу посидеть с ним наедине, Рафаэль.
Малахитовый взгляд Рафа вдруг твердеет и застывает странным изломом чего-то неясного.
— Невежливо отказываться, — с нажимом говорит он. — Она расстроится очень. А Лео устал, и нам еще в душ надо сходить.
Они минуту смотрят друг другу в глаза так пристально, что Лео кажется — между ними вот-вот полыхнет огненная струна.
— Раф, — зовет он, преодолевая желание спрятать голову под подушку. — Ты бы сам попил чай с плюшками, а? Донни и с тобой точно с радостью поделится. В душ вечером схожу.
И передергивает плечами, уже представляя это самое «схожу».
Раф переводит на него взгляд — такой же злой, каким до этого буравил Караи, — и минуту пялится теперь ему в глаза.
Потом почему-то сникает и отступает. Неожиданно и непривычно. Впрочем, Лео отлично понимает, что не соперник ему сейчас даже в этих гляделках. Раф уступает из жалости к нему — это же очевидно. И из желания наконец-то убраться из его комнаты.
— Ладно, — брат поднимается и бросает журнал в стену. — Воркуйте, голубки.
Дверь гулко хлопает.
Лео вздохнул и сунул кольцо под подушку. Полежал минуту и снова достал его, сжав в кулаке.
Караи сперва приходила к нему каждый день. Она сидела с ним, рассказывала о своих делах, о том, что на улице вовсю цветет жимолость, а в ее зимнем саду в этом году никак не распустятся звездноцветы.
А потом она не пришла, хотя Лео очень ждал ее и даже ухитрился сесть в кровати, чтобы выглядеть более достойно, что ли…
«Смешно. Неужели ты думал, что она останется с тобой вот таким?.. Кому ты можешь быть нужен теперь?»
Она не пришла в тот день.
И на следующий тоже.
Сидевший с ним Раф стал мрачнее тучи.
Он не мешал Лео возиться в кровати, стараясь сесть прямее или нацепить большую рубашку с золотистыми запонками, которую Караи подарила ему на прошлый день рождения, и помощь не предлагал. Он просто смотрел на брата тяжелым немигающим взглядом, когда думал, что Лео этого не замечает.
Раф что-то скрывал, но Лео не хотелось этого знать.
Лео старался делать все, что говорил Донни, чтобы как можно быстрее встать…
Он, правда, очень старался.
Изо всех сил.
Лео зажмурился, сквозь скрип зубов не выпуская в мир желание заорать и разбить себе голову об стену, и швырнул кольцо прочь.
«Ты же знал! Знал, черт побери, что так будет! Это просто расплата за Дона, за тот его поезд, где Эйприл влюбилась в тебя!! За то твое счастье, украденное у родного брата!»
Лео выдохнул и зарылся носом в подушку, тяжело переводя дыхание, чтобы успокоиться.
Караи не пришла.
Лео сидит до позднего вечера в той самой рубашке, ожидая, когда откроется дверь.
А Раф что-то пишет в своем телефоне, хмурясь все больше и больше, а потом поднимается и выходит.
Конечно, он хочет закрыть дверь быстрее, но Лео слышит в гостиной голоса и вскидывает голову.
Караи! Она разговаривает с Донни.
Все-таки пришла!
Раф хлопает дверью, отбирая возможность узнать, о чем именно идет речь.
— Бро? — на край кровати тяжело сел Раф и тронул Лео за плечо. — Знаешь… ну забей ты на это, а? Это, как его… не стоит она тебя… я всегда это знал. Она… она сто раз еще пожалеет, а тебе насрать будет. Вот честно!
Лео вдохнул еще раз и выдохнул, перехватив его руку.
Теплые шершавые пальцы в мозолях и шрамах.
Лео знал каждый из них наперечет. Вот этот, на суставе большого пальца, от перелома, когда Раф неудачно вышел из кувырка, а на тыльной стороне ладони сразу два от когтей Шредера. Тянутся от пальцев через кисть вдоль всего предплечья глубокими жесткими бороздами. Раф принял тогда удар голой рукой, закрыв голову Лео…
— Все хорошо, — еле-еле процедил он. — Все… хорошо, Раф.
«Этот ад мне за тебя».
Караи открывает дверь в комнату и долю секунды медлит, не входя.
Лео смотрит на нее и улыбается.
Он очень ждал ее, и она пришла.
Он выпрямляется, насколько это возможно, и старается выглядеть как можно веселее — пусть его невеста видит, что он уже не беспомощный совсем.
— Лео, — Караи входит и садится на край кровати.
Ее руки стиснуты в замок так сильно, что побелели пальцы, и она смотрит в сторону.
Лео становится нехорошо от ее тона и этого отведенного взгляда.
Он протягивает руку — ту, что не в гипсе, и берет ее ладонь, размыкая «замок».
— Я… — Караи как-то судорожно выдыхает и медлит. — Я… как ты себя чувствуешь?
— Отлично, — Лео улыбается ей в ответ. — Я скоро совсем поправлюсь уже. Зацветет сакура в твоем зимнем саду, и мы поженимся…
— Она погибла, — Караи поднимает голову и заглядывает ему в глаза. — Вымерзла зимой.
И Лео становится холодно от ее взгляда, хотя теплые родные пальцы в ладони еще греют его руку.
— И ты не поправишься. Донни сказал мне… прости…
Караи вынимает что-то из сумочки и кладет ему в ладонь.
— Я не смогу так жить… я все обдумала… прости меня.
Лео ощупывает маленькую бархатную коробочку, все еще улыбаясь.
До него не сразу доходит, что именно в его руке.
— Прости, — еще раз говорит Караи и поднимается.
Лео долю секунды смотрит на лежащую в его ладони бархатную коробочку. Внутри — простое тонкое золотое кольцо. Он подарил его Караи всего за месяц до… Они тогда сидели в ее зимнем саду…
— Прощай, Лео, — Караи коротко и как-то рвано целует его в щеку. — Не держи зла, я знаю, ты поймешь.
Лео смотрит на закрывшуюся за ней дверь.
Осторожно откладывает коробочку, сжимает кулаки и опускает взгляд.
«Донни сказал… почему он мне ничего не сказал? Почему он промолчал?.. Почему, Караи?!»
С коротким рыком он сбрасывает себя с кровати, нелепо растянувшись на полу.
Гипс… бинты… такое в прошлом ловкое и послушное тело…
— Караи! — Лео приподнимается на руках и ползет к двери. — Караи, подожди! Почему?
В ответ — поспешный стук каблуков по бетонному полу.
Дотянуться до ручки не получается, сколько ни бейся в дверь, пытаясь заползти по ней вверх.
Так его и нашел Раф, пришедший через час.
Лео подозревал, что брат все это время маялся у него под дверью, хотя это и казалось нелепым.
Раф потянул его за плечо, заставляя перевернуться и отвлекая от воспоминаний.
— Забей, ладно?
Лео едва кивнул и выдохнул сквозь зубы.
— Почему Дон не сказал мне? Почему никто из вас не сказал?
— Я… — Раф виновато отвел взгляд. — Лео, мне это не важно. И Дону тоже… и Майки… он вообще не понимает, что изменилось.
«Я за все расплатился теперь, — Лео заставил себя дышать ровно и не скрипеть зубами. — За сгоревшего Рафа, за вскрывшегося, безответно любившего Донни, за парализованного Майки. И — самое главное — за то, что хотел уйти. За все надо платить, Лео. Теперь ты просто принадлежишь им целиком и полностью, как никогда этого не хотел».
— Все, Раф, — Лео откинулся на подушку и закрыл глаза. — Все изменилось. Какой из меня теперь лидер и старший брат?
Раф фыркнул, не выпуская его руку из своей.
— Такой, какой есть, бро. Мне другого не надо.
====== “А я не знаю” ======
Караи прижалась спиной к двери, закрыв глаза и рвано выдохнув.
Она знала, что делает. Она хорошо это понимала.
«За себя — понимала. Решила же за двоих…»
Грохот за дверью вынудил дернуть себя в сторону, чтобы избежать порыва броситься обратно.
Скорее всего, нет, даже точно, Лео упал с кровати…
Воображение мигом нарисовало ей его лежащим на полу в нелепой позе с неестественно вывернутыми ногами и отброшенной в сторону переломанной рукой…
Уродство, которое видеть она не хотела.
И не увидит.
Караи тряхнула головой…
— Караи, подожди! Почему?
Она рванулась прочь, с мясом выдирая из головы эти видения.
Нет. Пусть он будет в ее памяти другим — тем красивым, немного наивным и таким влюбленным парнем, который, глядя в глаза, открыто сказал «люблю», раскрыв навстречу ладонь. Пусть сохранится ее героем с катанами и невероятной скоростью гибкого сильного тела.
Пусть он навсегда будет для нее таким, каким она увидела его впервые, когда он делал ката на крыше в предутренний час.
«Прости, Лео! Я так не смогу…»
— Бежишь?
У входной двери этого теперь такого чужого ей дома на полу сидел Рафаэль, ковырявший отверткой маленький фонарик.
Он даже глаз на нее не поднял, с деланным интересом рассматривая инструкцию по сборке.
— Сказала все-таки, значит? Я ж просил тебя.
Караи на секунду замерла, потом подошла и присела рядом.
— Ты не понимаешь…
— Куда мне, сирому и убогому, — Раф вскинул голову и окатил ее серной кислотой едкого зеленого взгляда, каким награждал почти всегда с первого дня их знакомства. — Ты, тварь, подождать не могла, а? Встал бы на ноги, пришел в себя, тогда бы и несла сюда томные речи о расставании и горечи в душе, или что ты там за хуйню ему наплела сейчас.
Он поднялся, швырнув фонарик на пол и прокрутив в пальцах отвертку, как любимый сай.
— Че, сложно было, да? Или впадлу стало приходить? Топать далеко, ножки надорвать побоялась? Или работы много навалилось?
— Рафаэль, — Караи тоже поднялась и сложила руки на груди, неосознанно принимая оборонительную позу. — Я не знаю, что в твоей голове происходит, но отлично понимаю, то ты лезешь не в свое дело. То, что я сказала — касается только меня и Лео, мы во всем разобрались и все выяснили… Он поймет.
— Поймет? — Раф косо усмехнулся ей и вогнал отвертку в стену. — Вы решили? Ты решила и разобралась, как тебе удобно, называй вещи своими именами. Вали теперь уже куда влезет и к кому влезет, только скажи мне напоследок — неужели у тебя ничто не дрогнуло внутри, а? Неужели так свербит кое-где, или кто-то другой завелся, что подождать не могла… хотя бы из сострадания…
Звонкая пощечина оборвала его слова.
— Придержи язык, — Караи отдернула руку. — Дело не в ком-то другом, я любила Лео…
— Угу, че уж, — Раф вытер щеку тыльной стороной ладони и брезгливо сплюнул ей под ноги. — А стоило ему свалиться с крыши, как любовь растаяла, как дым поутру, да? Не думал, что пара швов может так напугать непобедимую героиню и поколебать ее незыблемые чувства.
Караи захотелось придушить его или ударить еще раз.
Из всей семьи Леонардо вот этого его брата она почти ненавидела временами. Едкий, злой, вечно подозревающий ее в чем-то, грубый и наглый. Сейчас он был ей вдвойне противен, потому что как бы оказался прав, хотя это и было не так на самом деле.
Она же никогда не бросила бы Лео, сложись все иначе. Она хотела, действительно хотела связать с ним жизнь, как Эйприл с Донателло. Так же счастливо сидеть у телека, гонять вдвоем в патрули и целоваться на крыше, побеждать в поединках, прикрывая его, и знать, что он прикроет ее, смотреть в эти синие-синие, совершенно нереально-прекрасные глаза и видеть в них любовь.
Она хотела… хотела бы, но что-то внутри сломалось, было раздавлено новым, совершенно диким и чужим Лео в кровати.
Она не знала его таким.
Она знала героя. Лидера. Недосягаемого по своему мастерству воина.
Не бледную тень в постели, которая робко улыбается ей, делая жалкие попытки просто сесть прямо, откинувшаяся на подушки, подсунутые под спину, со слабыми, забинтованными руками и укутанными в плед неподвижными ногами.
Она знала его другим. И хотела таким запомнить.
— Пара швов, как ты выразился, вряд ли способна испортить Лео, — Караи резко выдохнула сквозь зубы. — Шрамы лишь украшают мужчину. А вот немощность…
— Завали хайло, — вдруг прошипел Раф. — Ты это слово к себе применяй. Немощная дура, которая не смогла подождать со своими поспешными разрывами и заламываниями рук и дать ему оклематься. Что в нем изменилось, а? Глаза, может, цвет поменяли? Или он стал идиотом? Или не любит тебя больше?..
— Он стал калекой, Рафаэль, — Караи приблизила свое лицо к лицу Рафа и жестко посмотрела ему в глаза больным измученным взглядом. — Он не воин больше, он никогда не сможет защитить, спасти или победить. И я не хочу запомнить его таким. Чего мне ждать? Перспективы день за днем укрывать теплым пледом неподвижное дряблое тело на кровати, приносить чай и развлекать разговорами? Купить каталку и возить в гостиную, ванну и туалет? Закрыться в сточном коллекторе до конца дней и не видеть больше никогда солнце и небо? Этого мне ждать?
Раф минуту смотрел ей в глаза, пытаясь понять услышанное.
Внутри бесновалось пламя, измотавшее его до безумия.