====== Пролог ======
Яркие обертки подарков тепло переливались в моргающих огоньках лампочек на елке, отбрасывая на стены веселые разноцветные искорки.
До рождества было еще полчаса, как всегда томительных и самых долгих.
Эйприл поерзала на циновке, удобнее усаживаясь и уже пятый раз поглядывая на часы.
«Господи, ну почему всегда время так тянется, когда хочется, чтобы оно шло быстрее? А им, кажется, даже дела до этого нет. Вот бы и мне такое терпение настоящего ниндзя».
Она оторвала взгляд от часов, понимая, что секундная стрелка, словно издеваясь, стала ползти еще медленнее, и вздохнула, посмотрев на своих друзей-черепах.
Она впервые отмечала Рождество не дома и впервые видела парней такими. Затихшими, сосредоточенными и умиротворенными. Даже задира-Раф никого не подкалывал и не цеплял, немного хмуро, но ласково ковыряя старым складным ножом узор на панцире сидевшего перед ним Дона. Тот не возражал, удобно устроившись на полу около кресла Сплинтера и глядя в пламя электрического камина.
Лео стоял за спинкой отцовского кресла, тоже глядя в огонь и бережно положив руки на плечи Мастеру, а Майки уселся на подлокотник и играл в телефон. Без звука и как-то рассеянно.
«Единое целое. Как же им всем повезло в жизни».
- Здорово, когда есть такая семья, – Эйприл нарушила молчание, не удержавшись от короткого вздоха. Нет, она любила своего папу, а он ее, но такого вот невероятного единения она вообще не видела ни разу среди людей. – Вы как одно целое все. Жаль, люди так редко бывают настолько верны друг другу.
Сплинтер улыбнулся ей уголками губ и погладил бородку, отвлекаясь от созерцания камина.
- Многие испытания делают семью крепче и дружнее.
- Вы потрясающий отец, мастер Сплинтер, – Эйприл тепло улыбнулась, склонив голову набок. – Даже не представляю, сколько сил надо было вложить в четверых мальчишек с такими сложными характерами, чтобы вырастить их настолько преданными друг другу. Невозможно представить их поодиночке и без Вас.
Раф хмыкнул, но не отвлекся от своего занятия, а остальные черепахи, казалось, и не услышали ее, полностью погруженные в свои мысли.
- В этом не моя заслуга, – Сплинтер покачал головой, погладив Лео по руке, словно привлекая его внимание. – Скорее наоборот.
Эйприл удивленно вскинула брови.
- Но разве не Вы воспитали их и вырастили? Вы же рассказывали мне.
- Скоро Рождество, Эйприл, стоит ли задерживать его еще одним долгим рассказом? – Сплинтер лукаво улыбнулся, заставив ее вспыхнуть.
«Как он заметил, что я смотрю на часы?»
- Расскажите, Мастер, – Эйприл уселась удобнее, заблестев глазами от предвкушения интересной истории.
Сплинтер поднял голову и посмотрел Леонардо в глаза, а тот поочередно переглянулся с каждым из братьев, словно о чем-то спрашивая, и лишь после этого коротко кивнул.
«Невероятно, он как будто спрашивает у них разрешения, у своих детей! Я думала, Мастер всегда все сам решает и учит их».
Улыбнувшись, Сплинтер удобнее устроился в кресле и сложил руки на груди, переплетя пальцы.
-Ты знаешь, что когда-то я был человеком, – негромко начал он. – И долгие годы мечтал вернуть себе утраченную семью.
====== День, когда все изменилось для каждого ======
- С днем рождения, дочь, – Ороку Саки присел на корточки и вручил улыбающейся девочке длинный сверток, перевитый простой бечевкой. – Сегодня ты становишься взрослее, и твое детство остается во вчера.
Кивнув, девочка засмеялась и обняла его за шею, поцеловав в изуродованную страшным ожогом щеку.
- Спасибо, папочка! – она захлопала в ладоши, прижав к себе сверток. – Это тот самый подвесной ветерок для кукольного домика, который я так хотела? Да? Да?
Ороку Саки поднялся и скупо погладил ее по голове, чуть задержав в пальцах шелковую ленту, завязанную в красивый бант.
- Это то, что станет тебе дороже и ближе всех кукольных домиков с этого дня.
Он отвернулся и пошел прочь из детской, где на столе возвышался большой двухъярусный торт с горящими семью свечами, а на стенах красовались яркие рисунки.
- Выбросить все лишнее, – коротко распорядился он, закрыв за собой двери. – Игрушки, наряды, перины и вышивки. Все, что будет мешать ее обучению и становлению на пути воина-ниндзя.
- Да, Господин, – седовласый воспитатель коротко вздохнул.
Наполовину француз, наполовину японец, он хорошо знал традиции этой варварской и дикой страны – родины своей матери, где в семь лет дитя переставало быть господином в доме и становилось покорным рабом.
Юная и трепетная воспитанница, к которой его пригласили четыре года назад дать достойное образование, запала в сердце и полюбилась старику более, чем он хотел того.
И ему было больно и страшно за нее, зная, что завтра утром она проснется одна в комнате без любимых игрушек и милых ее сердцу платьев и кимоно, теряя статус божества в этом доме.
- Она такая хрупкая, – рискнул он проговорить в спину Господину Саки, который все эти годы с какой-то дикой неистовой жаждой торопил время и ждал, когда же настанет этот день. – Может, стоит оставить хотя бы теплые одеяла и ночник?
Ороку Саки оглянулся через плечо и коротко дернул бровью над страшным слепым глазом.
- Убрать все, – тихо повторил он. – Вам плохо слышно, уважаемый Говард-сан? Вы тоже можете складывать вещи. Ваша миссия в воспитании моей дочери завершена. С завтрашнего дня у нее будут иные педагоги и наставники.
Говард покачал головой, горько сокрушаясь, и пошел следом за своим работодателем.
- Но девочка так ранима. Она же сиротка, растущая без матери. Я понимаю Ваши традиции и устои, но не стоит ли Вам сделать исключение для нее?
- Лишь из своего милосердия и глубокого уважения к Вашим сединам я повторю еще раз, – сквозь зубы процедил Ороку Саки. – Ваша миссия здесь окончена. Ваше жалование ждет Вас на счету, как и теплое место гувернера в больнице для душевно больных. Вы же мечтаете помогать убогим? Не так ли?
Испуганный Говард поспешил поклониться и больше возражать не решился.
Ему было жаль малышку Караи, которой предстояло проснуться утром не навстречу привычному шумному празднику в честь ее дня рождения, а мрачной тишине пустой комнаты, лишениям и побоям за каждую провинность. Но он очень хорошо понимал, что оспаривать решение Господина Саки бессмысленно и добиться от него ничего не получится, кроме разве что собственной гибели.
«Что ж, значит, так угодно Богу. А я еще смогу спасти не одну душу, если он сдержит слово и даст мне работу в больнице».
- Тебе бы сегодня исполнилось семь, – длинные когти погладили старое истертое фото, бережно вставленное в рамку с заклеенным скотчем стеклом. – С днем рождения, дочка.
Маленькая зеленая лапка потянулась следом, но Сплинтер остановил ее легким шлепком.
- Не трогай, Микеланджело, уронишь.
Он с коротким вздохом отвлекся от созерцания фото и обернулся к четырем черепашатам, столпившимся за его спиной.
- Сегодня урока не будет. Просто уберите додзе, натрите пол в доме и ведите себя тихо.
- Да, Мастер, – они поклонились и один за другим пошли к выходу.
Последний задержался у двери, неуверенно оглянувшись.
- Что тебе нужно, Леонардо? – Сплинтер дернул ушами, немного раздраженный тем, что ему мешали уйти в медитацию, которая могла бы воскресить в памяти чарующие мгновения прошлой жизни, когда он качал на руках свою дочь.
- Мастер, можно спросить? – тот вернулся и сел напротив, коротко поклонившись. – Вы каждый год смотрите на это фото… кто эта женщина?
Сплинтер едва заметно улыбнулся.
- Ты очень наблюдательный. Однажды я расскажу вам о ней. А теперь иди. Проследи, чтобы твои братья не шумели и поужинали вовремя. Я хочу сегодня быть в тишине.
- Хай, Мастер, – Леонардо поднялся, но не ушел, неловко переступив с ноги на ногу. – А можно еще один вопрос?
Уже закрывавший глаза Сплинтер нахмурился, но все же перевел взгляд на черепашонка.
- Вы каждый год отмечаете этот день, прибавляя на полку свечу за свечой. Почему?
Горько усмехнувшись, бывший Хамато Йоши качнул головой.
- Потому что там, где я жил раньше, на день рождения принято зажигать столько свечей на торте, сколько лет исполнилось имениннику.
- А когда у нас день рождения, Мастер? И сколько свечей мы будем зажигать?
Сплинтер вздохнул, усилием воли гася волну раздражения.
- Это уже два лишних вопроса, Леонардо, – негромко заметил он, закрывая глаза. – Почему я должен повторять свою просьбу? Ступай, проследи за братьями.
- Хай, – поклонившись, черепашонок вышел.
На долю секунды Сплинтера остро укололо чувство вины, потому что ему показалось, что тот как-то ссутулился и был расстроен.
«Ерунда, – отмахнулся он сам от себя. – Они же всегда сутулые и горбатые, потому что на спине панцирь. И, в конце концов, хоть и странные, но они все же черепашки из зоомагазина, а не дети. Не забывайся, Йоши, они никогда не заменят тебе твою Миву».
Он глубоко вдохнул, выдохнул и погрузился в тишину, заставляя себя успокоить все мысли и чувства, и хорошо зная, что скоро его накроет блаженная чернота, а за ней из памяти всплывут видения тех дней, когда он еще держал за руку свою возлюбленную Тенг Шен и улыбался крошечной дочери у нее на руках. Своей наследнице, которая с годами должна была занять его место во главе клана.
«Мива…»
- Йоши… Йоши… Йоши…
Говард заглянул в небольшое окошечко, расположенное в двери палаты, и сверился с записями в карте.
- Давно она в клинике? – спросил он у санитара, который знакомил его с пациентами.
- Несколько лет, – тот пожал плечами. – Поступила без памяти, вся в ожогах. Ни имени, ни документов. Ничего. Несколько раз пробовала покончить с собой, поэтому за ней особый надзор.
Говард снова заглянул в оконце, изучая взглядом красивую японку, которая сидела, сложив у груди руки, и как заклинание повторяла одно и то же слово.
- Йоши… Йоши…
- Я займусь ей, – решил он, испытав острую жалость к этой несчастной девушке, лишившейся, очевидно, памяти по какой-то страшной причине.
«Йоши. Это имя. Возможно, мужа или возлюбленного, или даже ребенка. Но сколько их, этих Йоши, и как понять, какого именно она так горько зовет?»
- А где именно ее нашли? – Говард повернулся к санитару.
Тот пожал плечами почти безразлично, но все же ответил.
- В руинах одного старого додзе. Ну, все эти традиции, школы ниндзя, боевые искусства, знаете? Видимо, здание было старое, может, свечу опрокинули со своими медитациями, или вообще кто-то намеренно поджег. Это же пережитки прошлого, на дворе уже 20 век, а они все в самураев играют. Вот и доигрались. А она, очевидно, то ли прислуживала там, то ли уборщицей была. До последнего, дурочка, цеплялась за какие-то обгорелые тряпки, когда ее привезли.
- За какие? – Говард нахмурился.
Санитар махнул рукой.
- Да у главного врача спросите, – посоветовал он. – Все в архиве хранится.
- Спасибо, – Говард кивнул, дождался, когда санитар пошел дальше, и снова посмотрел в оконце.
«Клан ниндзя? Йоши? Не та ли это громкая история, облетевшая все газеты, когда рухнуло додзе Мастера Хамато, похоронив и наследника, и его молодую невесту? Виновных так и не нашли тогда и списали все на старую вражду кланов, которые все еще живы в этой стране… Как же ее звали, ту девушку? Как же?..»
- Тенг Шен, – тихо-тихо и очень неуверенно позвал Говард, прислонившись лбом к оконцу. – Тенг Шен.
Девушка на минуту перестала раскачиваться из стороны в сторону, словно оцепенела, а потом повернула в его сторону красивое, но совершенно безумное лицо.
- Йоши? Йоши, где моя Мива?
====== Обрывки истории ======
- Многое из того, что я расскажу тебе дальше, я знаю со слов и из дневников, обрывков писем, которые мне удалось прочитать, что-то сложил и понял я сам.
Сплинтер задумчиво покачал головой, пристально глядя на замершую Эйприл.
- Поэтому эта часть рассказа во многом будет обрывочной, но необходимой, чтобы ты понимала всю полноту картины тех событий.
На короткий миг морда Мастера искривилась в горькой, больной и брезгливой гримасе. Эйприл готова была поклясться чем угодно, что это была всего лишь доля секунды, и никто не мог этого увидеть, но Леонардо отчего-то сильнее сжал плечи своего Учителя, а поднявший голову Рафаэль коротко улыбнулся мимолетной ободряющей искоркой. Майки продолжил играть, но его пальцы впились в приставку сильнее, а Донателло чуть придвинулся к креслу, привалившись плечом к колену Сплинтера.
Они словно поддерживали его в этот момент, хотя с точки зрения Эйприл такой несокрушимый, мудрый и сильный Мастер не мог в этом нуждаться.
- Все еще хочешь услышать историю? – Сплинтер глянул на часы.
Эйприл кивнула, уже позабыв про Рождественскую индейку и подарки под елкой.
Перед глазами стояло лицо Тенг Шен – такое, каким она видела его не раз на фото в додзе Сплинтера. Прекрасное, строгое и удивительно светлое.
- Я не помню, Говард-сан, – девушка устало опустила глаза, рассматривая карточки на столе. – Я каждый раз говорю Вам, что ничего не помню. Отчего вы снова меня спрашиваете? Где моя Мива? Что с моей дочерью?
Говард сложил на столе руки и ободряюще сжал тонкие пальцы Тенг Шен в своих. Он уже не сомневался в том, что нашел именно ее – невесту Хамато Йоши, исчезнувшего несколько лет назад.
Да, в газетах писали о его гибели в руинах, но тела так и не нашли.
- Они дрались в огне… – Тенг Шен закрыла глаза и вздрогнула, вдруг начав снова шептать.
Она часто говорила сама с собой, и большей частью это был бессмысленный бред, как сперва показалось Говарду, но вслушиваясь и наблюдая, он понял, что она все же вспоминала кусочки своего прошлого.
- В огне, как два дракона, мелькали их тени… Я боялась за Миву и оставила ее на крыльце… а тени танцевали на стенах… бой… звон… голоса…
Тенг Шен закрыла лицо руками и замолчала.
- Я думаю, нам на сегодня хватит карточек, – Говард осторожно собрал со стола картинки и стал складывать их в большую коробку. – Ты устала…
- Да… устала… я очень устала, доктор… я устала искать ее… – пальцы Тенг Шен удержали одну из карточек, с которой смеялась девочка с яркими воздушными шарами.
Говард хотел забрать у нее картинку, чтобы закончить сеанс, но неожиданно она не выпустила ее, вцепившись что было сил.
-Мива. Моей Миве было бы сейчас семь… я вспомнила его, доктор! – безумный взгляд, полный дикой надежды, обратился на Говарда. – Доктор! Я помню второго дракона!
Старик сел обратно на стул, перестав вырывать у Тенг Шен карточку.
Они каждый раз упирались с ней в одно и то же – она не могла вспомнить, с кем именно дрался Хамато Йоши в тот день, и кто был виновен в гибели старого додзе.
- Его брат… его брат был той тенью…
Говард нахмурился и вздохнул. Порой безумие Тенг Шен было почти невозможно отличить от подлинных воспоминаний или фантазий, которые порождал воспаленный разум.
- У Хамато Йоши не было брата, дорогая, – возразил он. – Ты устала, давай закончим на сегодня.
- Был! Он был! Был! – Тенг Шен замотала головой, прижав карточку к лицу. – Не родной, но брат! Дракон, как и мой Йоши. Прекрасный, статный, любящий! Моя Мива улыбалась, когда он держал ее на руках!
Говард поднялся и направился к выходу. Он тоже устал от этих бесконечных фантазий, сплетенных с реальностью. Ему было невыносимо жаль Тенг Шен, он хотел ей помочь, но она упрямо не желала вырываться из своего безумия, словно в нем было что-то очень ей важное.
- Саки… Ороку Саки… – шелестом доползло до его слуха уже у двери. – Они были как братья. Как близнецы-драконы, достойные друг друга и сильные, как стихии.
Говард выпустил ручку двери и резко обернулся.
- Наставник, мне так хочется есть, пожалуйста… – девочка в черном кимоно и широких хакама с огромным трудом перебралась через забор и упала на землю. – Я больше не могу.